Пока

А внутри все, как всегда. Все переворачивается и колотится. Тревога такая привычная для этого тела, но в то же время такая раздражающая. И пугающая. И сейчас тревога усилена в сто крат. Потому что нет никакого иного выхода. У Златы трясутся руки. Тело ватное, бессмысленное и, впервые за долгое время, хрупкое. У нее нет сил. У нее нет мыслей. Только какая‐то смесь кровавого и черного вместо мозга. И шум. Шипящий шелест чего‐то неизвестного. Нет. Нет же. Сейчас поют не соловьи. И не синички, к сожалению. В лесу всегда было так хорошо тренироваться днем под шорох листьев и пение этих птиц. Злата любила приходить сюда одна, упражняться, пока ноги окончательно не заплетутся. А потом падать на землю и слушать. Просто слушать жизнь. Иногда с моря прилетал бриз. Как он добирался сюда через весь густой лес — неясно, но влажный воздух освежал, и хотелось дышать. Глубоко, медленно, спокойно. Злата всегда представляла, что как-то сможет расширить свои легкие настолько, чтобы абсолютно каждая клеточка тела впитала хоть капельку этого бриза. Это невозможно, но дышать было приятно. И легко. Обычно в такие моменты за ней приходил Саня. Он с укоризной смотрел на нее сверху вниз, а затем грохался рядом. Сначала немного отчитать, потом потрепать по волосам, похвалить и послушать птиц. Сейчас все происходит не по правильному сценарию. Сейчас она стоит над лежащим на земле Саней. Сейчас ее копье не валяется в отдалении в траве. Злата чувствует тошнотворный запах и ком в горле, когда ее древко упирается в его — здоровую, когда‐то правда здоровую — грудь. Над головой орут вороны, а воздух настолько густой, что каждое движение скованное и слишком медленное. И неправильное. — Ты молодец, Злат, — Саня задыхается, в горле будто какие‐то пузыри, мешающие говорить, — все правильно. — Что правильно? — Злата ощущает, что ее лицо не меняется. Все та же фарфоровая маска. Только щеки обжигают слезы. — Ты все делаешь правильно. Где-то вдалеке слышно быстрые шаги. Два… Нет, три человека бегут сюда по листве под издевательский вопль ворон. Осталось совсем немного времени до момента, когда все станет только хуже. Она ведь… Она ведь может его обнять? На лицо Сани падают горячие капли, а он пытается улыбнуться. Тянет руку к ладони девочки. Она ослабляет хватку на древке и тянется свободными пальцами к Сане. Касание еле заметное. Последнее. Злате всего шестнадцать, это так смешно. Совсем маленькая и сейчас должна сделать это. Обязана. — Не отпускай копье. Будет хуже. Лицо Златы все такое же мертвенно бледное и ровное. Она плачет, грудь пережимает от внутренней истерики, и кажется, что сейчас неконтролируемая доза излучения резко перейдет по копью прямо в сердце Сани. И это тоже будет неправильно. Саня не мог и не может стать жертвой ее глупых эмоций. — Ты только говори громче, хорошо? А то никогда не слышно. По копью проходит яркая вспышка.