Противница любой жизни

      Когда-то любовь трепетная меж Марьей и Чародеем цвела. Но пришел всему конец, когда Чародей целью задался, от слабостей исцелился. На том пути обрел он знания да силу, власть...       И Марью потерял.

***

      Навь, ведомо всем, противница любой жизни. И Кощей — ее единственный истинный и самый сильный воин. А она, Марья, — та, кто его не остановила в свое время. И вина за то травила ее душу многие годы, раз за разом углубляя раны душевные.       Сможет ли Кощей вновь Чародеем обратиться? Сумеет ли к добру воротиться аль поглотила тьма его душу без остатка? Нет, ему уже никогда не отмыться от чужой крови на своих руках, что алыми реками орошала землю долгие годы. Слишком много раз он оступился, слишком много жизней прервал, слишком долго в Нави правил. Ему не вымолить прощения у этих глаз, что сверкают ярче звезды — символа любви прошлой — на её лебединой шее.       Марья несла тяжкий крест, который сама же себе на грудь и водрузила. Поклялась она отцу, когда тот на смертном одре был, что будет гибель его несвоевременная отомщена сполна, что воздастся руками ее Кощею за грехи непростительные. И пусть она знала, что сдержит слово в любом случае, но всячески оттягивала она момент решающий.       Стояла она в тронном зале, не в силах отцовское место занимать, хотя час минул. Думы безрадостные одолевали ее иной раз, не могла Марья от них избавиться. Извечная проблема — любовь — супротив ее слова сызнова вставала, но теперь она не сдюжила бы самой себе перечить. Не могла она не исполнить последнего обещания, отцу данного.       "Знать, теперь не избежит Кощей кары моей. Конец его заказан с той секунды, когда он батюшку моего умертвил решился."       Все дороги, так или иначе, мерно вели Марью к Кощею. И теперь твердо она вознамерилась умертвить любовника врага, даже ежели с ее собственной жизнею распрощаться надобно было.       "Чему бывать, того не миновать!" — повторяла в мыслях теперяшняя Володычица, покуда услужливые щуки ее в доспехи заковывали. Дорога-путь на смерть верную никогда не была такой легкой как сейчас. — Марьюшка! — крикнула Варвара, в покои сестрицыны ворвавшаяся. — Марья! — Чего вопишь? — спросила она у царевны, насмешливо улыбаясь. — Боялась, что не успею до твоего отбытия, — ответила она честно, обиженно насупившись. Всегда, когда она так делала, не могла сестрица старшая смеха сдержать. И сей раз исключением не сделался. — Но успела же.       Обнялись они крепко, прощаясь, и отправилась Марья исполнять свое обещание.

***

      Не на поле боя нужно было Марье смерть кощееву отыскивать, нет. Давным давно поведал ей тогда еще Чародей о том, куда и как смерть запрятал. Верил и доверял он возлюбленной больше прочих, не таил даже той правды, что ему во вред могла быть обращена.       Нужно было только одно яйцо найти. Не простое, дело ведомое, особенное. Яйцо же то располагается в в утке, та утка в зайце, тот заяц в ларце, а он стоит на высоком дубу. На том, что на чёрной горе. Вот и оставалось Мерье только до горы добраться, а остальное ей по силам было.       Путь назвать легким нельзя было, встретилось ей немало препятствий. Чего одна только Яга стоит! Но упорна, несгибаема была Марья, поддерживаемая жаждой недоброй — жаждой мести. Смогла и со старухой сторговаться.       Только вот теперь, дойдя до горы черной, на месте дуба не обнаружила Марья того, чего искала: один лишь издевательский пень с прибитой к нему запиской: "Коли хочешь моей погибели, то милости прошу в мои владения, Марьюшка. Жду тебя, как и всегда ждал."       Последняя фраза его привела Марью в ярость лютую. Так это звучало от того, кто только тень воспоминаний о любви хранил, чья душа многие века назад погибла, чье сердце замерло, чей огонь погас. Однак и теперь играл он на чувствах ее умело, вел по желанному для него пути.       Остались от записки жалкие клочки, а Марья поспешила далее, пусть и тревога обуяла ее сердце. Коли у него план какой-то имеется, стоило ей быть осторожнее и ухо востро держать. Один шаг не туда — она в бездне, что хуже пучины морской и коварнее Яги.