consolation des arts (утешение в искусстве)

Ветки впиваются в кожу, словно острая бритва. Один. Капли дождя стекают от виска к подбородку, оставляя за собой кроваво-грязные подтёки. Два. Сил бежать больше нет. Три. Хочется сдаться и исчезнуть, как будто её никогда и не было. Ноги немеют, руки трясутся, а за спиной раздаются тяжелые шаги. Она проиграла. Глубокий вдох и Лалиса подрывается в собственной постели. Никакой погони и крови, только её мокрая подушка и промозглый плед, который ещё пару часов назад был плюшевым. Третий раз за неделю. Кошмары преследуют её уже несколько лет. Но, кажется, она к ним привыкла и даже не боится. Почти. Лалиса Манобан. Фамилия приёмных родителей, биологических не знала. С детства у неё как-то не складывались отношения с мачехой. Та уж слишком ревновала мужа к ещё маленькой Лисе. И вот в свои 23 года она предпочтёт поход в бордель встрече за семейным столом. Что-то её привлекало в этом развязном обществе. Жизнь Манобан с раннего возраста полна денег и роскоши. Путешествия, вещи от Gucci и Louis Vuitton, драгоценные камни. А вот последнее - её страсть. Восемь лет коллекция Лалисы пополняется редкими сокровищами. В 21 год она решила создать собственный бизнес. Открыть сеть салонов красоты ей показалось скучной идеей. IT-компания? Тоже нет. Лалису не привлекала затея сидеть безвылазно в своём кресле, как офисный планктон. И внезапно её внимание привлекла реклама на сайте любимых “Отчаянных домохозяек”. “Салон эротического массажа”. С виду безобидный сайт с обнаженными кореянками, китайцами и даже балийцами. Оказалось, так женщины и мужчины продают свои тела. Душу они всё равно отдали давно. Возможно, самому дьяволу. И Лису озарила мысль - это её золотая жилка. Год тщетных попыток, визитов к самым известным местам с жрицами любви в целях разведки, смена места жительства и даже выбор псевдонима. Лиса открыла свой бордель. Или как она любит его называть - “услада глаз моих”. Прикроватные часы монотонно тикают, двигая секундную стрелку. Четыре утра, а значит через полчаса затрезвонит ненавистный будильник. Рядом пузырек бело-голубых продолговатых таблеток. Лиса уверена - без них сошла бы с ума ещё лет пять назад. Приняв дозу личного эликсира пришло осознание - сна больше не видать. А возвращаться в кошмар ещё хуже. Открытое окно. Колкий осенний ветер. Тлеющая сигарета с ароматом шоколада запускает вихри из дыма рядом с локонами чёрных, как уголь, волос. Так проходило каждое утро. *** Иногда Лалиса вспоминает своих друзей и, казалось, беззаботную жизнь подростка. У них было всё. Она кончиками пальцев ощущала - весь мир принадлежит им пятерым. Их любили и боялись, их ненавидели и презирали, восхищались. Им поклонялись. Тогда она думала, вместе они всё переживут и со всем справятся. У алтаря люди обычно дают клятву быть в радости и горести. И они тоже поклялись - быть “всегда и навечно”. Но их навсегда закончилось очень скоро. Дженни улетела во Флориду, а чудаковатый Юнги за ней вприпрыжку. Глупый. Только Лиса знала о пристрастии лучшей подруги заглянуть в бордель и выбрать мальчика помладше. А Розэ… О, милая невинная Розэлин. Решила жить по своим правилам, выстроить целую империю подле отца. Только вот ему не нравились друзья-отбросы дочери и с дружбой было покончено. Наверное, утрату подруги Лиса переживала сложнее, чем другие. Та была не просто другом, а сестрой, которой у неё никогда не было. Семьёй. Но всё хорошее быстро заканчивается. Этот лучик солнца, обволакивающий и согревающий тебя в самые хмурые дни, ускользнул столь же скоро, как и появился. Тогда она впервые сломалась. Сейчас Лиса помнит лишь её силуэт и длинные - цвета пшеницы - волосы, которые колыхало малейшее дуновение ветра. Вспомнить её лицо помогают только старые фотографии, сделанные ещё когда Лиса желала увидеть свои работы на выставках. Любовь к фотографии у неё от Чонгука. Он любил петь, она тоже. Он увлёкся живописью, а она за ним. Фотография - и прямое попадание в её еще детское сердце. Он был её первой любовью. Жестокой, невзаимной, обманчивой, но такой светлой и доброй. Будь у неё шанс, она бы вновь отдала себя ему без остатка. Может быть, если бы осталась в возрасте 18-ти лет. Он разбил её маленькое сердце на крупицы, которые она собирала несколько лет. Такую жестокость она не простила. Попытка собраться с мыслями оборачивается провалом. Воспоминания о былом сносят Лису лавиной, ностальгия катится снежным комом, делает кульбит и расплющивает её по постели. По золотистой коже скатывается одинокая слеза. Вдох. Это же не первый раз. Выдох. Она улыбается, встаёт с постели и идёт собираться. Отточенные движения - брюки цвета лаванды облегают её высокие ноги, белый топ, как нельзя кстати, подчёркивает изящные изгибы тела Лалисы, пиджак в тон к нижней части небрежно свисает с одного плеча. Она хватает рабочую сумку, забитую различным хламом и мчится к выходу из квартиры. Она больше не может здесь оставаться. Не сейчас. Только переступив порог, перед Лисой чуть ли не из самого ада вырастает высокий незнакомец. Первым делом она смотрит прямо в глаза. “Красивые”. Какие-то нелепые кудряшки, точёные черты лица. Он знает, что хорош собой. Что-то холодное упёрлось Лалисе в её оголённый живот. Взгляд вниз. Пистолет. - А теперь будь хорошей девочкой. Заходи обратно в квартиру, - сладкая ухмылка проскользнула по его лицу. Она узнала этот голос, этот хриплый, наглый голос, который пыталась забыть несколько лет. - Чон Чонгук, ты всё-таки нанялся в киллеры? Мне лестно, что за мной пришёл именно ты.