Останься в живых (Stay alive)

      Выход из этой тюремной камеры был ещё тем кошмаром.       Может быть поэтому Рампо отослал Ацуши и пообещал ему, что он сам дойдёт с Куникидой домой «Вы уверенны, что не заблудитесь, Рампо?», он не хотел чтобы младший видел своего коллегу в таком уязвимом состоянии.       Путь к общежитию, в котором проживало большинство членов ВДА, был тихим. Рампо не пытался начать какой-нибудь разговор, а даже если бы и попытался то, получил бы только тихое бормотание. Куникида держался за его плече, так как шёл очень медленно, один маленький шаг за другим, его дыхание было такое прерывистое, что Рампо пришлось вдохнуть громче, чтобы мужчина дышал так же. После дюжины глубоких вдохов и молчаливых поддерживающих хваток за талию Куникиды их второй лучший член агентства казался более спокойным в контакте с реальностью.       Погода была хорошей, была тепло, солнце приятно целовало каждый сантиметр их частей тела. — У меня снова будут веснушки по всему лицу, — нерешительно пожаловался Рампо, из-за чего был вознаграждён небольшой кривой улыбкой, которая нравилась ему ещё до всех этих событий.       Он не мог перестать думать о травме Фукудзавы, о Танизаки, трясущийся до глубины души из-за всего, что ему пришлось пережить, о Куникиде — человеке, которого Ранпо практически таскал с одной улицы на другую, чья жизнь была наполнена таким количеством страданий за последние несколько дней — и невольно стиснул зубы.       Куникида, который был самым сильным из всех, сейчас едва призрак того человека, такой слабый и худой, бледная кожа и темные круги под когда-то сияющими решимостью (или гневом, в основном по вине Дазая) глазами, тяжелыми вздохами, полными сожаления, отчаяние и чувство вины.       Ранпо ненавидел Достоевского за многое, но за это презирал себя. За то, что не пришел вовремя, за то, что не помешал всему, за то, что позволил Куникиде попасть в эту дьявольскую ловушку чудовища, переодетого человеком. Да, ему удалось вытащить своего коллегу из тюрьмы, но это не сильно помогло. Раны Куникиды были свежими и глубокими и они кровоточили на улице, оставляя след после каждого шага.       Когда они, наконец-то, дошли до места назначения и остановились перед нужной дверью, ни один из них не попытался пошевелиться и открыть ее. Куникида, наверное, не мог, слишком зацикливаясь на собственных терзаниях души за каждый совершенный им грех, а Ранпо… Ранпо слишком боялся расстаться с ним вот так. — Слишком рано, — всё прокричало в нём. — Слишком рано и недостаточно. — Тебе нужно принять душ, Куникида, и немного поспать, — наконец сказал Рампо.       Куникида отстранился, так будто его толкнули — не физически, конечно — и оторвал пальцы от плеча Рампо (который гораздо меньше его). Они немного болели и зудели, и он задавался вопросом, держался ли он когда-нибудь так сильно за кого-то, когда ему это было нужно.       Положиться на кого-то, показать свою глубочайшую слабость, обнажить перед ним свою душу — Куникида не был знаком с таким понятием и не знал, что делать, что говорить.       Рампо тоже молчал и стоял неподвижно, словно обдумывая свой следующий ход. Куникида правильно угадал, ибо за мгновение до того, как он собирался поблагодарить своего товарища, своего друга, Рампо повернулся к нему лицом и раскрыл свои руки так широко, как только мог. Своего рода приглашение, некий вызов, как будто их гениальный сыщик думал, что Куникида не сможет отказаться от его объятий.       Он не пошевелился и не подошел ближе, чтобы показать, что не возражает, но Ранпо увидел, как его плечи слегка опустились, не сломленный, но принявший и воспринявший это как согласие.       Всего через секунду руки Ранпо обхватили мужчину, вцепившись в его бока так, будто от этого зависела его жизнь, так сильно, что можно было услышать отдаленный треск костей. Куникида поначалу чуть не задохнулся, и от того, что не ожидал, и от того, что совсем не привык к подобному, но все же положил свои руки на лопатки сыщика.       Ранпо сжал его так сильно, как только мог, и закрыл глаза, позволив другим чувствам ощутить каждую эмоцию, которую они могли разделить в таком сильном объятии, каждое ощущение человеческого тела в его руках — горячего и твердого, дышащего и живого. Может быть, не так хорошо, но все еще борясь за эту маленькую надежду снова вернуться к нормальной жизни. — Я скажу это только один раз, так что слушай, — прошептал он и почувствовал, как Куникида немного напрягся, как будто сосредоточил все свое внимание на той единственной вещи, которую Ранпо собирался ему сказать. — Я не позволю этому повториться и буду защищать Агентство, директора и, самое главное, тебя. Тебе лучше это знать и никогда не сомневаться во мне.       Если бы он мог видеть лицо Куникиды прямо сейчас, он бы снова увидел ту улыбку, которую он любил всем сердцем — мягкую, даже нежную и ​​полную тепла.       В течение нескольких минут, наполненных самыми крепкими объятиями, которые он когда-либо испытывал в своей жизни, Куникида Доппо чувствовал себя в безопасности и умиротворении в объятиях одного из самых детских и самых заботливых членов ВДА.