***
Сердце стучало где-то в глотке. Дыхание с хрипом вырывалось из грудной клетки. Он не слышал ничего, кроме собственной крови, бурлящей в венах. Ему не было страшно, но он бежал. Убегал. Грязный снег противными липкими комьями разлетался из-под мощных лап в разные стороны, застревая между когтей. Чёрная шерсть свалялась и промокла, она цеплялись за низкие ветви, оставаясь на них оборванными клочками. Давно огрубевшие подушечки лап стёрлись об острые камни и грубую почву, оставляя после себя кровавые разводы. Оставляя после себя запах. Эта ночь была прекрасной. Здесь других ночей и не бывает. Казалось, это место состоит из одного только неба. Огромное, усыпанное тысячами мерцающих звёзд, оно словно одеяло любовно укрывало лес, пряча его от всего плохого. Он любил Лес. Любил Луну и звёзды ночью, а днём — тёплое солнце и бескрайнее голубое небо. Любил облака и тучи, дождь, град и снег, любую погоду. Любил лес и хвойные деревья, под которыми так приятно бегать по мягкому ковру из опавших иголок. Любил ледяные реки с талой водой, спустившейся с гор. Любил сильный ветер, выбивающий дыхание из груди, когда бежишь ему навстречу. Любил играть с ним, бегать наперегонки с метелью и громко выть от счастья. Любил своё племя, с которым он был одной крови. Он любил всё, что ему давали, любил ощущать себя частью чего-то огромного и живого. А не любил он тех, кто пытался это всё у него отнять. Потому сейчас он убегал. Убегал, чтобы увести опасность от своих, убегал, чтобы отстоять своё право быть чем-то большим. Но они не отставали. Их было пятеро. Слишком много на его одного. Он слышал, как хищно стучали их зубы, как грозно скрежетали их когти, он ощущал на себе их горящие злобой взгляды и яростное желание убить. Отобрать. Уничтожить. Но они не понимали, что это невозможно. Им не по силам уничтожить его, не по силам поймать. Они посягнули на что-то недостижимое, на что-то вечное. Им его не достать. Таким не место в Лесу. Таким не место в его доме, на его территории. Потому он бежал и бежал вперёд. Он знал, что Лес поможет ему. Запутает, измучает и измотает, но не позволит поймать. Деревья расступались перед ним, почтительно склоняя могучие кроны. Полная Луна выплыла на небо, освещая ему путь. Сегодня она была кроваво-красной, как в детских легендах, которые он впитал вместе с молоком матери. Красивая, кроваво-красная волчья Луна. Лес начал редеть, запахло чем-то едким и зловонным. Он знал этот запах и ненавидел его всей душой. Но сейчас он был его целью. Деревья резко закончились, он вылетел на широкую длинную дорогу, сделанную рукой человека. Она была жуткой, чужой. Её поверхность, грубая и странная, не походила ни на что из того, что было в лесу. По ней передвигались огромные машины с горящими глазами. Матери учили своих детёнышей держаться от них подальше и убегать, едва уловив их отвратный запах. Но страшны были не машины, страшны были люди, которые ездили внутри их бездушных тел. Они выскочили на дорогу вслед за ним. Пятеро огромных волков — бурые и свирепые, воплощение ярости и гнева. А дальше всё произошло слишком быстро. Сверкнули жёлтые глаза, что-то внизу машины завизжало. Чёрный волк бросился вперёд, чудом успевая уйти от столкновения. Раздался глухой звук удара, морда машины захрустела, по округе разнёсся оглушительный скулёж. Он перебежал на другую сторону дороги и обернулся. Трое волков лежали прямо перед помятой мордой машины, от которой отвалилось что-то тяжёлое. Их груди неравномерно быстро вздымались, из распахнутых пастей вывалились языки и белыми потоками стекала пена, из размозженных голов струилась кровь. Было понятно, что их время сочтено. Двое других волков остановились над ними словно в растерянности. Они обнюхивали их, тихо скулили и мягко толкали мокрыми носами, словно в надежде, что эти трое сейчас же встанут и побегут, как ни в чём ни бывало. Осознание снизошло на них, когда бок машины открылся и оттуда вышел человек. Его запах ударил по носовым рецепторам сильнее зловонного машинного смрада. Один из волков тут же зарычал и накинулся на него, вцепившись острыми зубами ему в руку. Другой волк огляделся по сторонам и пересёкся взглядом с чёрным. В его глазах мелькнула ярость, когда он понял, кто виноват в смерти других волков. Глаза налились кровью, он обнажил зубы и зарычал, угрожающе медленно надвигаясь на него. Чёрный волк припал к земле и замер, выжидая. Воздух наполняли крики человека, который пытался спастись от гнева разъярённого животного. Бурый волк напал первым. Они сцепились друг с другом, превращаясь в орущий чёрно-коричневый меховой ком. Шерсть летела во все стороны, кровь из рваных клыками ран вытекала на землю, смешиваясь с озером из крови других волков и человека. Чёрный волк извивался, царапался и кусался. Он прокусил чужую лапу, его пасть наполнилась грязной шерстью и металлическим вкусом. Захрустели кости. Раздался оглушительный громкий звук. Они одновременно вздрогнули и отскочили друг от друга. Запахло чем-то кислым. Волк, дравшийся с человеком, безвольно повалился на дорогу, громко плача от боли. Бурый волк тут же позабыл про чёрного. На трёх лапах он в два прыжка добрался до человека и молниеносным движением вцепился ему в глотку. Хрустнула гортань, крик человека оборвался невнятным бульканьем и стих. Его тело грузно упало на тропу. Рядом звякнуло ружьё, которое мужчина продолжал отчаянно сжимать своими окровавленными пальцами. Бурый волк обернулся на чёрного. Его глаза потускнели и больше не горели от злости. Поджав прокушенную лапу, он доковылял до всё ещё плачущего от боли волка с простреленным плечом и аккуратно взял его зубами за загривок. Медленно он потащил его в лес, оставляя за собой окровавленную дорожку. Чёрный волк обессиленно опустился на грубую землю и прикрыл глаза. В очередной раз он был на волоске от смерти. Он не был виноват в том, что они решили напасть на него, и он знал, что если бы его всё-таки смогли поймать, то тут же бы убили без раздумий. Но почему же тогда у него сейчас так разрывалось сердце? Волк поднялся на ноги и побрёл в сторону Леса, еле перебирая окровавленными лапами. Он почти дошёл, но тут всё повторилось снова. Визг, хруст костей и глухой удар о грубую, чужую землю. В него самого врезалась огромная машина, каким-то чудом сумевшая подкрасться незаметно.***
Лес хмурился, злобно скрежетал голыми ветвями и выл заблудившимся в кронах ветром. Свет волчьей Луны путался в деревьях, сползая на землю причудливыми ломаными тенями. Жизнь вокруг приостановилась, словно испугавшись ярости ночного леса. Они шли друг за другом по двое, выстроившись в длинную разномастную цепочку. Настороженные, ожидающие опасности из-за любого куста — каждый из них был вне себя от злости и праведного гнева. Волки, заключённые в их телах, точили когти, едва сдерживая бурлящую в венах кровь, и скалили клыкастые зубы, готовые в любой момент вырваться на волю. Чужие посягнули на то, что по праву принадлежало им, и они были готовы драться и защищать своё до последнего вздоха. Сынмин, занимая своё законное место возле вожака в самом начале процессии, слегка замедлил шаг и повёл носом по ветру, впуская в себя тысячи переплетённых запахов. Пахло кровью. Бан Чан — вожак — смерил его настороженным взглядом и тоже принюхался, наморщив исчерченную длинным поперечным шрамом переносицу. — Ранняя весна — время перемен. Что-то значимое должно случиться этой ночью, — туманно пробормотал Сынмин, ни к кому не обращаясь. — Конечно, случится, — вклинился Чанбин, вместе с Чонином топающий сзади. — Мы надерём им задницы и они удерут обратно на свою территорию, поджав хвосты. Сынмин вздохнул и покачал головой. У Чанбина всегда на уме были одни лишь только драки. Он имел в виду другое. Парень глянул на вожака из-под прищуренных ресниц. Бан Чан это понял. Деревья оборвались внезапно. Они оказались на широкой поляне, покрытой мягким мхом, со всех сторон окружённой лесом. С другой стороны им на встречу вышла точно такая же процессия. Воздух сразу же наполнился множеством неприятных резких запахов. Сынмин едва подавил желание заткнуть нос рукой. — Всё таки не стоило тебе идти сюда, — вздохнул Чанбин. Две стаи встали друг напротив друга, разделённые длинной поляной. Вожаки вышли вперёд; Бан Чан был холоднокровно спокоен. Он был ниже и не таким массивным, как вожак другой стаи, что сейчас нахально ухмылялся, скаля зубы, но всё равно казался выше и больше, снисходительно глядя на противника, высоко подняв подбородок. Сынмин в очередной раз почувствовал гордость за Бан Чана. Вот он — истинный лидер, за которым даже в адское пекло идти не страшно. Чанбин привычно вырос спереди, заслоняя Сынмина своей широкой, крепкой спиной. Сынмин улыбнулся, увидев его незаметно протянутую назад руку, и вложил в неё свою ладонь. Пальцы крепко стиснули. Красная Луна медленно всплыла наверх, достигнув самой высокой точки небосклона. Сынмин подставил лицо её лучам, блаженно вздыхая, чувствуя, как Сила заставляет кровь закипать. Сейчас он чувствовал каждого из своей стаи, чувствовал каждую клеточку их тел. Бан Чан изогнул краешек губ в кривой усмешке и сделал шаг вперёд. Одновременно с ним двинулась вся стая. Они помчались огромной бешеной толпой, их кости затрещали, меняя форму. Когти взорвали мягкую землю, множество лап стучали, как одна. Вожак завыл и этот вой подхватили все, сливаясь в один бушующий организм. Этой ночью две стаи сошлись в безумной битве, безжалостно вспарывая друг другу глотки.***
— Я выписал вам препараты, которые стоит докупить. Будете колоть их внутривенно в соответствии с инструкцией. Дополнительно ничего делать не надо, лошадь и так пойдёт на поправку. Звоните, если заметите ухудшения. — Большое спасибо, мистер Ли, — горячо поблагодарил фермер, стискивая руку в крепком рукопожатии. — Извините за столь поздний вызов. — Ничего, это моя работа, — улыбнулся Феликс в ответ. Похлопав здоровенную рыжую кобылу по шее, он попрощался с её хозяином и сел за руль своего небольшого Джипика, выезжая на безлюдную широкую трассу, направляясь домой. Время близилось к одиннадцати вечера. Он смертельно устал. Когда Феликсу исполнилось двадцать два года, он закончил ветеринарную академию в Сиднее. Он был молод, смотрел на мир в розовых очках и жаждал большего, чем у него было на тот момент. Хотелось вырваться из родной страны и увидеть мир. Заявить о себе. И потрогать снег. Очень хотелось потрогать снег. Поэтому он выбрал Монтану. Северный штат США, славящийся своей суровой погодой и невероятно красивой природой. Местные ласково называли Монтану «Big sky country» — «Страна большого неба». Феликс понял почему, как только вышел из аэропорта. Он привык к океану и солёному воздуху, пальмам и вечной жаре, поэтому теперь, топая пешком в столицу, Феликс, открыв рот, пялился по сторонам, наслаждаясь видом бескрайних зелёных лесов и могучих гор, наверное впервые в своей жизни выдыхая настолько густые клубы морозного осеннего воздуха. Как же он был тогда наивен. Хотя, если говорить на чистоту, за два года мало что поменялось. Он всё так же был восхищён природой и старался выбираться за пределы города хотя бы раз в два месяца, чтобы насладиться её красотой. С появлением Джипика в его жизни это стало ещё проще. Но было одно но. Большинство населения Монтаны — фермеры, живущие за пределами городов. Они и были основными клиентами Феликса, так что ему пришлось переключиться с лечения миленьких сумчатых и домашних зверьков на лошадей и скот. В городах же, даже в столице Хелене, где проживал сам Феликс, было действительно мало народу. Улицы почти всегда пустовали, никто не шумел, не включал музыку и даже просто не прогуливался с детьми или собаками. А выехав на шоссе без труда можно было обнаружить город-призрак, построенный ещё во времена золотой лихорадки. В таких местах жизнь замирала. Феликс бродил среди домов, построенных два века назад, но почему-то не чувствовал себя чужим. Ему даже казалось, что когда-то он жил среди чего-то такого. Конечно, это было невозможно, но в груди всё равно предательски щемило, а сердце кровью обливалось от тоски и ностальгии. Рядом словно кого-то не хватало. Однажды вечером, когда он был в очередном таком городе, Феликс услышал голоса из одного дома, который раньше явно был баром. Парень зашёл внутрь, но там никого не было. Кто-то позвал его по имени. Больше такие места Феликс не посещал. После шумного Сиднея привыкнуть к одиночеству было сложно. За два года он так и не завёл друзей. Все люди его возраста стремились уехать из Монтаны в какую-нибудь Калифорнию или Нью-Йорк, в погоне за деньгами и лёгкой жизнью. Мало кто хотел торчать в безлюдном штате и тяжело работать. Зазвонил телефон. Оливия, младшая сестра. Придерживая одной рукой руль, Феликс ответил на звонок, прикрепив телефон к специально установленному на парприз магниту. Оливия имела дурацкую привычку звонить по видеозвонку и всегда умудрялась подловить момент, когда Феликс сидел за рулём. Из-за этого они раньше часто ругались, но в конце концов Феликс просто смирился. Оливия принялась ныть о том, как её достала учёба в универе. Феликс слышал это уже кучу раз, поэтому особо не вслушивался, наблюдая за тёмной пустынной дорогой. Потом пришла мама. Поинтересовалась как дела, хорошо ли он кушает и не нужна ли ему помощь с деньгами. Спросила, когда Феликс сможет прилететь домой хотя бы на неделю. Феликс сказал, что пока что у него завал на работе и такой возможности нет. Он уже который раз так отвечал маме и каждый раз внутренне умирал от чувства вины. Просто он боялся, что если прилетит в Сидней, потом не сможет улететь обратно. Не захочет. Мама как всегда приняла его ответ с грустной улыбкой на лице. Оливия шумно вздохнула. — А у нас для тебя сюрприз! — воскликнула сестра и убежала. Феликс перевёл на экран заинтересованный взгляд. Оливия вернулась со здоровенным белоснежным комком чего-то невероятно пушистого и сонного. — Это что, алабай?! — ахнул Феликс. — Вы куда его денете, когда он вырастет? — Он так жалобно на меня смотрел, я просто не могла его не взять, — пробормотала Оливия. — Теперь мы думаем переехать из квартиры в частный дом, — вздохнула мама. — А папа что сказал? — поинтересовался Феликс, возвращая взгляд на дорогу. — Оу, сначала он был против, а теперь больше всех с ним возится, — хихикнула Оливия. — Идею переезда предложил именно он, кстати. Собака громко гавкнула, Феликс засмеялся. Оливия приблизила щенка к камере. — Гляди, у него даже ресницы белые! Феликс снова глянул в экран. И правда, белые. Он уже хотел дать рекомендации по уходу, чтобы его чересчур заботливая семья не угробила собаку, когда его машину сотряс неожиданный удар, бампер громко захрустел. Парень в панике ударил по тормозам, Джипик недовольно завизжал шинами. В лицо вылетела подушка безопасности. — Что случилось? — обеспокоенно взвизгнула Оливия, убирая собаку в сторону. — Я перезвоню, — отозвался Феликс и сбросил звонок. Отстегнувшись, он вышел на улицу и замер от испуга. Перед помятым капотом его машины в тусклом свете жёлтых фар лежало животное. Несомненно, это был волк. Его грудь часто вздымалась от быстрого тяжёлого дыхания, он тихо поскуливал от боли. Медленно Феликс опустился перед ним на колени и мягким движением огладил чёрную спутанную шёрстку. Животное никак не отреагировало, потеряв сознание от болевого шока. Парень ощупал его лапы и живот, легко провёл по позвоночнику, черепу и грудной клетке. У волка явно было сломано ребро, больше повреждений не наблюдалось. Феликс облегченно вздохнул и отправился в Джипик за своей аптечкой. Вернувшись, он вколол животному обезболивающее и наложил плотную повязку. Аккуратно подняв волка на руки, Феликс уложил его на заднее сидение машины, решив, что выпустит его в лес после полного выздоровления. На всякий случай он вколол ему ещё и снотворное. Всё таки волк — дикое животное, не понятно, как он поведёт себя, очнувшись в незнакомой обстановке. Не хотелось бы, чтобы это произошло, пока Феликс будет за рулём. Феликс уже хотел уезжать с места аварии, когда в бледном свете фар разглядел расплывчатый силуэт машины впереди. Выйдя из Джипика, он включил фонарик на телефоне, и подошёл поближе. Машина оказалась небольшим грузовичком, фермеры на таком обычно возили корма для скота. Дверь была распахнута настежь. Феликс подошёл ближе, под ногами что-то хлюпнуло. Парень посветил вниз, освещая непонятную тёмную лужу, в которую медленными ручейками стекалась странная жидкость. Феликс посветил вдоль них и обомлел. Там лежал человек. Парень аккуратно перевернул его тело и ахнул от ужаса. Горло мужчины было разорванно, из него толчками вытекала кровь, окрашивая всё вокруг красным. Рваные раны по всему телу свидетельствовали, что он дрался со зверем. Рядом лежало ружьё, которое мужчина отчаянно сжимал ещё тёплыми закостеневшими пальцами. Феликс тут же набрал полицию, пачкая окровавленными ладонями экран телефона. В скорую звонить было бесполезно, потому что мужчина совершенно очевидно был мёртв. Полицейские приехали через сорок минут, деловито осмотрели труп и грузовик, закрыли жёлтыми лентами участок трассы и заставили Феликса подписать кучу бумаг. Когда парень наконец вернулся в Джипик, время перевалило за час ночи. Красная Луна в небе нервировала. Феликс кинул взгляд в зеркало, рассматривая хрипло дышащего волка. Он не рассказал о нём полицейским, сам не зная почему. Было очевидно, что того мужчину загрызло крупное животное, скорее всего это и был волк. Но что-то всё-таки заставило Феликса промолчать. В Монтане случаи нападения животного на человека были нередки. Домой Феликс вернулся полтретьего ночи. Положил волка в огромную клетку, стоявшую у него на кухне со времён годовалой давности, когда он лечил ротвейлера, перенёс всех клиентов с сегодня на следующие дни и долго отмывался в душе, словно стараясь стереть с себя все события сегодняшней долгой ночи. Вышел он оттуда уже под утро — красный от кипятка и бесконечно уставший. Буквально упав на кровать, он провалился в крепкий беспробудный сон. Пробуждение наступило резко. Причём совершенно непонятно почему, просто в один момент сон как рукой сняло. Феликс ещё повалялся в кровати, раздражённо переваливаясь с боку на бок, затем, смирившись, что заснуть больше не получится, потопал в ванную. По пути он заглянул на кухню. Волк лежал в клетке огромной чёрной кучей и громко сопел. Его бока равномерно вздымались. Феликс принял утренний душ, вычистил зубы и принялся наносить на лицо свою любимую чёрную глиняную маску. Он уже нанёс её где-то на половину лица, когда на кухне раздался подозрительный шум. Испугавшись, парень отложил баночку, и, как был, наполовину измазанный маской, тихо прошмыгнул на кухню. Пустая клетка с открытой дверцей валялась на полу, перевёрнутая вверх дном. Возле неё спиной к нему стоял парень. Высокий, длинноногий и длинноволосый и совершенно, мать его, голый. Феликс замер, глупо хлопая глазами. Он не знал, что его больше волновало, куда делся волк или откуда в его квартире взялся этот странный человек. Может, он эксгибиционист-маньяк-извращенец? Ну а вдруг, сейчас много страшных людей пошло, чего в последнее время стоят одни сюжеты новостей, которые Феликс обычно смотрел по утрам, собираясь на работу. Стараясь унять страх, разрывающий грудную клетку, парень потянулся в карман за телефоном. Потенциальный маньяк, словно ощутив чужое присутствие, медленно повернулся, Феликс столкнулся взглядом с его чёрными, как два уголька, глазами и обомлел. Сердце подскочило от испуга. — Если ты сейчас же не уйдёшь отсюда, я вызову полицию, — словно не своим голосом произнёс Феликс и будто в подтверждении своих слов поднял руку с телефоном. В глазах парня вспыхнуло что-то недоброе. — Не подходи! — крикнул Феликс, но парень вопреки его словам всё равно двинулся в его сторону. И тут произошло что-то странное. Кости с мерзким хрустом затрещали и будто при переломе оттянули кожу в разные стороны, хребет надломился и выгнулся, лицо хищно вытянулось, ногти удлинились, царапая заострёнными концами новенький зелёный ковёр. По телу расползлась чёрная шерсть. И вот уже перед Феликсом стоял здоровенный чёрный волк, которого он подобрал вчера. Только шерсть у него была гладкая и блестящая, а ребро целое. Волк отряхнулся, зарычал, угрожающе вздыбил шерсть и двинулся на Феликса, низко припав к земле. Парень попятился назад в коридор, испуганно подняв руки. — Спокойно, спокойно, — шептал он, испуганно оглядываясь по сторонам. — Давай успокоимся! Да уж, в такой ситуации Феликс ещё не оказывался. В следующий раз он сто раз подумает, прежде чем совершить такой глупый поступок и притащить дикое животное — а животное ли? — к себе домой. Если, конечно, этот следующий раз наступит и его не загрызут прямо сейчас. Волк издал короткий рык и кинулся на Феликса. Феликс кинул в него первой попавшейся под руку шваброй и со всех ног помчался в спальню, захлопнув дверь, прищемив при этом нисколько не впечатлившемуся шваброй волку нос. Волк тут же кинулся на дверь, врезаясь в неё когтями с такой силой, что никаких сомнений в том, что он её сломает, не осталось. Феликс бросился к своей аптечке, дрожащими руками ища в ней шприц. Пакет с иголками упал и упаковки с хрустом раскатились по полу. Парень вслепую нашарил одну из них и разорвал зубами, вставляя шприц в иголку. Кое как он вонзил иглу в пузырёк с успокоительным и набрал препарат. Одновременно с этим, дверь слетела с петель. Волк в прыжке сбил Феликса с ног и они грузно повалились на кровать. Острые зубы вспороли руку, которой парень успел прикрыть своё горло. Волк на секунду отстранился и облизался, словно смакуя вкус крови на языке. В этот же момент Феликс размахнулся и всадил шприц ему в спину. Волк взвыл от боли. Феликс прижал его к себе ногами, не давая отстраниться и нажал на рукоятку, вливая внутрь препарат. Волк оскалил зубы и снова накинулся на парня, целясь в шею, но парень успел схватить его уже пострадавшей рукой за нижнюю челюсть, тут же закричав от боли, когда животное с противным звуком прокусило ему ладонь. Собрав все силы в кулак, парень вдавил поршень до конца и обмяк, продолжая удерживать волка за челюсть. Скоро препарат подействует. Волк видимо сообразил, что что-то не так, и внезапно обернулся прямо в руках у Феликса. Феликс снова встретился взглядом с этими невозможными чёрными глазами. Обратившийся парень извернулся и схватил большими руками Феликса за шею, сдавливая гортань. Феликс захрипел. — Я ведь хотел помочь тебе, — из последних сил прошептал он прямо в лицо этому парню. Перед глазами всё поплыло. Последним, что он увидел, были расширившиеся в удивлении глаза волка.***
Он очнулся в темноте. Было холодно. Прокушенная рука онемела от боли, средний и безымянный палец не сгибались. Тишина оглушала. Слышно было только собственное дыхание и сердцебиение. Феликс с трудом пошевелился, разминая затёкшее тело. Поднявшись на дрожащие от долгого нахождения в неудобной позе ноги, он ощупал стены, в попытке найти дверь. Но её не было. Феликс вздохнул и сделал шаг назад, тут же ударившись затылком обо что-то деревянное. Прошипев от боли, парень ощупал этот предмет и понял, что это была лестница. Кажется, он был заперт в чём-то наподобие погреба. Феликс поднялся по лестнице и толкнул люк. Он, ожидаемо не поддался. Парень проторчал там ещё некоторое время, в попытке если не выломать люк, то хотя бы достучаться до тех, кто его тут запер, но вскоре сдался, потому что пострадавшая рука взорвалась от приступа боли. Феликс спустился на пол и уселся на нижнюю ступеньку, баюкая руку, едва сдерживая жалкий скулёж. Паника цепкими лапками подобралась куда-то к горлу и противно заскребла кожу тонкими коготками. Феликс не знал где он, не понимал, как он тут оказался, и что ему делать дальше, он тоже не представлял. Дышать становилось тяжелее, в ушах зазвенело, перед глазами запрыгали цветные пятна. Феликс жадно глотал ртом густой тёплый воздух, но его не хватало. Ноги задрожали и он сполз со ступеньки на пол, упав на колени. У него уже было такое. В Австралии, в душном переполненном автобусе, застрявшем в пробке. Феликс помнит, как сползал на пол, ладонями оставляя следы на запотевших стёклах. Тогда ему почему-то было стыдно, люди отшатывались от него, как от прокаженного, пока он сидел на полу и пытался отдышаться, отчаянно цепляясь за остатки уплывающего сознания. Теперь же сопротивляться сил не было. Темнота всё-таки поглотила его. Феликс очнулся от скрипа открывающегося люка. Просочившийся внутрь свет ослепил его, выдавливая из глаз слёзы. Феликс кое-как поднялся на ноги, жадно глотая проникший через дыру свежий воздух. К нему спустился парень, лицо которого Феликс так и не разглядел. Зато запомнил широкие плечи и массивные руки. Парень поставил рядом с ним тарелку с мясом и полез по лестнице обратно. Феликс заставил тело двинуться и буквально рухнул всем весом на ступени, цепляясь здоровой рукой за штанину парня. — Не уходи, пожалуйста, — едва размыкая губы прохрипел он. Парень на секунду замер и Феликсу показалось, что он его услышал, но тот лишь равнодушно вырвал штанину у него из пальцев и поднялся наверх. — Подожди! — отчаянно закричал Феликс, поспешно карабкаясь вслед за ним. — Кто ты такой?! Где я?! Что вы со мной сделали? Вы не имеете права меня здесь удерживать! Парень равнодушно захлопнул люк прямо у него перед носом. Феликс громко выругался и ударил по деревянной крышке. Она, как и в прошлый раз, не поддалась. На ударенных костяшках взорвалась кожа. На ощупь Феликс сполз вниз и снова сел на пол. От него веяло прохладой. Парень задыхался от ненависти. Он проклинал этого несговорчивого парня, проклинал оборотня — а ведь это был именно он — за то, что притащил его сюда, проклинал себя за то, что помог ему, за то, что выбрал эту дурацкую профессию, за то, что ему вообще четыре года назад пришло в голову уехать из любимой Австралии в эту дыру. Если ему суждено отсюда выбраться, то первым, что он сделает, будет покупка билетов обратно домой в один конец. Феликс ненавидит Монтану, ненавидит одиночество, от которого он уже был готов на стену лезть. Как же ему хотелось просто поговорить с кем-нибудь по душам, как же ему хотелось, чтобы его хотя бы кто-нибудь понял. Сил больше не было. Феликс вытянул ногу, задевая что-то металлическое голой ступнёй. Точно, этот парень же принёс ему тарелку. Феликс кое как нашарил её руками и надкусил кусок мяса. Тут же подавился и сплюнул на пол. Мясо оказалось сырым. Так потянулись два дня. Этот парень систематически спускался к нему три раза в день. Сначала Феликс пытался разговорить его, но каждый раз получал в ответ полное игнорирование и в конце концов оставил свои попытки и решил просто ждать. На третий день парень, забирая очередную тарелку, спросил: — Почему ты ничего не ешь? — Я не буду есть сырое мясо. Парень в ответ кивнул и скрылся за люком, снова оставляя Феликса в одиночестве. Через несколько часов он вернулся, отдал Феликсу тарелку и остановился рядом, переминаясь с ноги на ногу, словно в нерешительности. Мясо было пережаренным, местами даже сильно подгорело, но Феликс всё равно съел его в три укуса, едва ли не плача от наслаждения. — Спасибо, — пробормотал он. — Джисон, — внезапно сказал парень. — Меня зовут Джисон. — Спасибо, Джисон. Я Феликс. С этого момента стало легче. Джисон спускался к нему всё чаще и чаще и оставался всё дольше и дольше. Они говорили и говорили, будто старые друзья, игнорируя тот факт, что они здесь не в равных условиях. Феликсу отчего-то стало совсем просто, как будто он общался с давним знакомым. Джисон тоже любил «Мстителей» и «Игру престолов», зачитывался Аберкромби и слушал кей-поп. Он увлечённо слушал рассказы Феликса про его школьную жизнь и иногда даже делился своими. В основном они были про каких-то Минхо и Чанбина, с одним из них Джисон даже был в отношениях, но Феликс так и не понял с кем именно. Они как раз обсуждали новых «Стражей галактики», когда Джисон внезапно резко замолчал. Лицо его приняло странное выражение, словно он задумал совершить какую-то пакость. — Феликс, хочешь выйти отсюда? Феликсу на секунду показалось, что он ослышался. — Что? — Я не говорю, что смогу отпустить тебя, но вполне смогу вытащить тебя отсюда хотя бы к себе домой. Зайдёшь в душ, а то ты такой чумазый, что похож на свинью. Феликс настолько не верил своим ушам, что не обратил внимание на сравнение. — Хочу, конечно. — Хорошо, но только веди себя тихо. Минхо и мелкая ушли, но осторожность не повредит. Минхо. Так значит Джисон встречается именно с ним. Насчёт того, кто такая мелкая, у Феликса не было ни одной догадки. Следом за Джисоном Феликс поднялся наверх. Глаза заслезились и он почти вслепую вывалился из люка на пол, тут же натыкаясь на какие-то мешки, разложенные вокруг проёма. — Не обращай внимание, это картофель, — тут же объяснил Джисон, помогая Феликсу подняться. — Минхо ужасно бесится из-за этих мешков, но мы так и не придумали, куда их деть. В погребе то ты сидишь. — Можешь убрать их обратно, я не обижусь, — хмыкнул Феликс и огляделся по сторонам. — Где это мы? — Это мой дом. — Оу, вот как, — смутился Феликс, — неожиданно. Джисон пожал плечами. Они находились в маленькой комнате овальной формы, будто бы выдолбленной внутри скалы. Стены из грубого тёмного камня украшали гирлянды из сушёных фруктов и цветов, на полу прямо посреди комнаты лежал потрёпанного вида матрас. Свет проникал через два небольших окна с открытыми ставнями. Снаружи слышались голоса. Много голосов. — Пойдём, — Джисон утянул Феликса в недлинный цилиндрообразный коридор, который делился на два прохода. Повернув налево, они оказались в тёмной комнате. Повеяло сыростью и холодом. Джисон щёлкнул зажигалкой и поджёг свечи, освещая пространство. Комната была совсем небольшой, ещё меньше той, в которой Феликс оказался изначально. Пол был сделан из деревянных досок, расположенных на расстоянии друг от друга, чтобы вода не скапливалась, а стекала внутрь. К стене прибили огромную бочку с небольшим носиком, который надо было вдавливать внутрь, чтобы полилась вода. У Феликса на семейной даче в Австралии был похожий умывальник, но они под ним мыли только руки. Как его использовать, чтобы помыться полностью, парень не представлял. Под бочкой блестело зеркало, натёртое до блеска. — Ты располагайся, я пока схожу принесу тебе свою одежду. Свою можешь тут оставить, мы постираем, — Джисон суетливо задёрнул пыльную шторку на входе в комнату и ушёл, громко шаркая ногами. Феликс медленно стащил с себя пижаму. Изначально она была розового цвета, но теперь стала грязно-серой. Кожа в общем-то тоже. Аккуратно, чтобы не подскользнуться на скользких досках и не подхватить занозу, парень прошлёпал к зеркалу, ужасаясь открывшейся картине. Его лицо до сих пор ровно пополам было измазано чёрной глиняной маской. Она местами потрескалась и неприятно стягивала кожу, но держалась крепко, словно приклеенная. Феликс отрешённо поскрёб её грязными ногтями, наблюдая, как она отслаивается от грязной кожи. Под глазами залегли тени, причудливо скачущие в свете свечи. Феликс вдавил носик бочки внутрь и вздрогнул, когда ему на спину хлынула ледяная вода. Тело покрылось неприятными мурашками, больная рука заныла. Парень подставил её под воду, сжимая зубы, чувствуя, как немеет от холода прокушенная волком ладонь. Феликс мылся долго, намывая здоровой рукой всё тело. Лишь закончившаяся в бочке вода заставила его наконец опомниться и почувствовать, насколько он замёрз. Феликс натянул принесённую Джисоном одежду прямо на мокрое тело и ещё раз глянул на себя в зеркало. Щёки порозовели от холода, губы и зубы дрожали, зато теперь он чувствовал себя кем-то похожим на человека. Ноги коснулось что-то мягкое. Феликс наклонился и с изумлением увидел жмущийся к нему белый комочек пушистой шерсти. Парень присел на корточки и поднял на руки волчонка. Кажется, теперь он понял, кто такая эта «мелкая», о которой говорил Джисон. Маленькая волчица сопливо задышала ему прямо в ухо и довольно облизала шею шершавым языком. Феликс через боль поднял ноющую ладонь и ласково почесал её за белоснежным мягким ушком. — Джисон, ты тут? — раздавшийся голос был незнакомым и обладал мягким, каким-то магическим очарованием. Так могла бы говорить большая дикая кошка. Сердце Феликса подскочило от испуга и бешено забилось о грудную клетку. Он оглядел комнату, в поисках места, куда можно было бы спрятаться, но было уже поздно. Штора поднялась и Феликс столкнулся взглядом с кошачьими миндалевидными глазами, в которых тут же засветилась угроза. Минхо резко вскинул руку, хрустнули кости, когти вытянулись из фаланг, угрожающе сверкая в пляшущем свете. — Поставь. Её. На землю. — Прорычал Минхо, его глаза налились кровью. Феликс замер, почему-то испугавшись больше, чем когда на него накинулся волк в его собственной квартире. Волчица, словно не замечая накалившейся обстановки, продолжала вылизывать ему шею. Дрожащими руками Феликс попытался отстранить её от себя, но она вдруг громко заскулила и вцепилась когтями и зубами в Джисонову футболку. Минхо угрожающе сузил глаза и оскалил вытянувшиеся клыки. Мышцы его ног напряглись. Феликс уже видел, как он кидается на него и вспарывает когтями шею. — Минхо, — Джисон внезапно возник из тёмного коридора и придержал своего парня за плечо. — Минхо, успокойся. Всё хорошо, он ничего ей не сделает. — С чего ты взял? — прорычал Минхо, пиля Феликса злобным взглядом. Джисон ласково взъерошил ему длинные волосы. — Это же Феликс, он и мухи не обидит, я в нём уверен. — Он человек. Ты не можешь быть уверенным в человеке, Джисон, — прохрипел Минхо, но когти спрятал. Джисон отпустил его плечо, подошёл к Феликсу и протянул руки, чтобы забрать волчицу, но она снова громко проскулила и крепче прижалась к Феликсу всем телом. Парень ойкнул, почувствовав, как острые когти царапают его кожу. — Джисон, она не хочет, — вздохнул Феликс. — Намертво вцепилась. — Она сама к тебе пришла? — поинтересовался Джисон. — Угу, — Феликс погладил волчицу по невероятной белой шёрстке. Та взволнованно замотала хвостом и принялась снова вылизывать ему шею. Минхо и Джисон переглянулись. — Ты думаешь о том же, о чём и я? — осторожно начал Минхо. Джисон кивнул. — Надо отвести его к Бан Чану. — К кому? — спросил Феликс, но ему не ответили. Минхо подошёл к нему и аккуратно отцепил волчицу. Она заверещала и принялась плакать так громко, что у парня заложило уши. — Пошли, — Джисон взял его под руку и утянул в коридор. — Сейчас мы выйдем из дома. Что бы ни произошло, держись рядом со мной и не отпускай мою руку. Не реагируй на других и не смотри им в глаза. Я отведу тебя к Чану, он вожак нашей стаи. Если всё получится, тебе больше не придётся сидеть взаперти. — Меня отпустят? — обнадёжено спросил Феликс. — Это навряд ли. Но и пленником ты больше не будешь. Джисон отворил входную дверь и они вышли наружу. В глаза ударил ослепительный солнечный свет, Феликс проморгался, смахивая выступившие слёзы. Джисон тащил его так быстро, что он едва успевал за ним. Сквозь пелену слёз и пляшущие перед глазами цветные пятна, Феликс огляделся по сторонам. Он находился в глубоком овраге. Его стены возвышались над головой метра на четыре. Внизу, на одинаковом расстоянии друг от друга, прямо внутри стен расположились окна и двери. Феликс догадался, что за ними находились комнаты, наподобие той, в которой жили Джисон и Минхо. Люди были повсюду. И не только люди, волки тоже. Хотя понятное дело, они не являлись ни теми ни другими. Это были оборотни. И каждый из них, будь то мужчина или женщина, ребёнок или старик, провожали Феликса взглядами. Настороженными, любопытными, злобными, но не равнодушными. Феликс вспомнил наставления Джисона и опустил глаза вниз, стараясь не смотреть по сторонам. Боковым зрением он уловил резкое движение справа от себя и вздрогнул. Джисон тут же остановился и пихнул Феликса себе за спину. Парень осторожно выглянул из-за его плеча и столкнулся с уже знакомыми чёрными бездонными глазами. Чёрный волк глухо зарычал, взъерошив шерсть на загривке, и припал к земле, словно готовясь к прыжку. Феликс сжал пальцами краешек Джисоновой футболки. — Хёнджин, успокойся, — практически приказным тоном произнёс Джисон. Он говорил твёрдо, но всё его тело было расслаблено, словно парень был уверен, что волк ничего не сделает. Так называемый Хёнджин что-то прорычал ему в ответ, недобро щурясь. Джисон присел перед ним на колени и заглянул волку в глаза. Феликс затаил дыхание, воздух как-будто сгустился вокруг этих двоих, дышать стало тяжелее. Он не знал, сколько длились эти молчаливые гляделки, время вокруг словно замедлилось. — Да, но это не тебе решать, — наконец произнёс Джисон мягким тоном. Хёнджин обидчиво фыркнул, резко развернулся и умчался, затерявшись в толпе, бросавшей на них заинтересованные взгляды. Джисон обернулся к Феликсу: — Пойдём. Дом Чана отличался от того, что Феликс уже успел увидеть. Комнат там было несколько, они были больше по размеру и лучше освещены. Между собой их соединяли сквозные проходы. Джисон вломился в одну из комнат без стука, заставив всех находящихся там вздрогнуть от поднятого им грохота. Посреди комнаты стоял стол, за которым сидел поджарый мужчина и что-то сосредоточенно рассматривал на разложенной перед ним карте. Его черты лица были мягкие, но взгляд выдавал суровый характер и тяжёлый опыт, который ему когда-то пришлось пережить. Его переносицу рассекал длинный, давно заживший поперечный шрам, а неприкрытую одеждой грудь украшали сотни свежих царапин. На животе красовалась криво намотанная повязка, пропитанная кровью. От этого оборотня исходила такая невозможная сильная аура, что сомнений в том, что это именно вожак у Феликса не было. Рядом с Чаном, прямо на столе, сидел ещё один оборотень. На вид он был младше самого Феликса. Увидев Джисона, он разулыбался, отчего его хитрые глаза превратились в две щёлочки. Третий оборотень был невысокого роста, но очень мускулистый. Казалось, его тело состояло из одних только мышц. На вошедших он не обратил никакого внимания, продолжая рассматривать разложенную на столе карту. — Нам надо поговорить, — голосом, не терпящим возражений, произнёс Джисон. — Сейчас. Чан смерил его строгим, но каким-то уставшим взглядом. — Зачем ты привёл сюда человека, Джисон? — Как раз о нём я и хотел поговорить. Вожак покачал головой. — Подождите снаружи, — сказал он оборотням. — И человека с собой заберите. Таким образом Феликс оказался на улице возле дома вожака вместе с двумя оборотнями. Один из них — тот, что помладше — откровенно пялился на него, как на заморского зверька в зоопарке. Другой стоял подальше от них и смотрел в одну точку. Взгляд у него был пустой, словно мыслями он был не здесь, и даже присутствие человека рядом его не волновало. Феликс вздохнул и уселся на землю, подогнув под себя ноги. — Эй, человек, — вдруг подал голос младший оборотень. — Что ты сделал? — В смысле? — недоумённо пробормотал Феликс. Он чувствовал себя неловко рядом с незнакомцами. Оборотень присел напротив него и обхватил двумя ладонями его лицо, слегка сжимая щёки. Из его глаз пропали хитрые смешинки, уступив место чему-то холодному и жуткому. — Почему Хёнджин не убил тебя, а притащил сюда? Почему Джисон сейчас выгораживает тебя перед Чаном? Что ты сделал с ними? Что ты сделал с нами? — последнюю фразу он буквально прошипел ему в ухо. — Я не понимаю, о чём ты, — хрипло прошептал Феликс. — Не лги мне! — вскрикнул оборотень. — Как ты это делаешь? — Он сильнее сжал его лицо, да так, что челюсть Феликса захрустела. — Откуда у меня появилось это чувство? Почему всё внутри приказывает мне во что бы то ни стало защитить тебя?! Отвечай, человек! Из его пальцев вытянулись когти, царапая нежную кожу на щеках. Феликс схватил его за запястья в попытке освободиться, но оборотень был в разы сильнее. — Чонин, успокойся, — вдруг холодно произнёс другой оборотень, придержав Чонина за плечо. — Успокоиться?! — взревел Чонин. — Этот человек манипулирует нами, а я должен успокоиться?! — Его глаза вдруг безумно округлились. — Чанбин, ты ведь тоже это чувствуешь, — он вскочил на ноги и схватил оборотня за предплечья. — Ты тоже это чувствуешь и ты уже поддался ему! — Мне наплевать на него, — всё так же холодно произнёс Чанбин. Феликса неприятно кольнула эта фраза. — Пусть всё будет так, как решит Чан. Всё равно человека уже скоро здесь не будет. — Скоро, — горько усмехнулся Чонин. — Ты сам-то в это веришь? — Не смей, — прошептал Чанбин сквозь зубы, опасно сузив глаза. Едва разборчиво, но Феликс услышал. — Не устраивай сцену. Все и так на нас смотрят. Чонин громко фыркнул. Дверь открылась и оттуда вышел Джисон с улыбкой до ушей. Впрочем, улыбка его тут же померкла, когда он почувствовал, какая атмосфера царит вокруг этих троих. — Что произошло? — хмуро спросил он, глядя на Феликса. Тот покачал головой. Чонин демонстративно фыркнул и прошёл обратно в дом. Чанбин последовал за ним. — Всё нормально? — Джисон протянул руку и помог Феликсу подняться. — Да, — Феликс провёл рукой по щеке, чувствуя фантомные прикосновения. — Давай уйдём отсюда. В доме волчица снова приклеилась к Феликсу, стоило ему зайти за порог. Джисон усадил парня на матрас, где она тут же забралась к нему на колени и принялась вылизывать пострадавшие щёки. — Что сказал Чан? — спросил Минхо, садясь рядом с Феликсом. Джисон плюхнулся с другой стороны, заставив всех на матрасе подпрыгнуть. — Чан передал Феликса нам под наблюдение. Сказал, что держать взаперти не обязательно, главное, чтобы с ним был кто-то из нас. — С чего такое решение? — поинтересовался Феликс. — Из-за неё, — Джисон кивнул на волчонка. — Я всё равно ничего не понял, — вздохнул парень. — Поймёшь потом. А если не поймёшь, значит тебе это и не надо, — развёл руками Минхо. — Одна хорошая новость, картошку можно убрать обратно. Джисон хрюкнул от смеха. Феликс и Минхо переглянулись и тоже засмеялись. Отсмеявшись, замолчали. В тишине было слышно лишь сопение волчицы, которая переключилась на шею Феликса. — Кто такой Чонин? — наконец спросил Феликс. — Это он тебя так? — поинтересовался Джисон. — Ну конечно, кто же ещё. — Это неважно, — покачал головой Феликс. — Чонин пара нашего вожака. Он зачастую бывает очень вспыльчив и недоверчив, порой даже безумен, особенно в такое непростое время, как сейчас. Просто он очень молод для такой ответственности, которую несёт второй по значимости оборотень в стае. Чан из-за этого долго не хотел официально делать ему предложение, но Чонин убедил его, что со всем справится. И действительно справился и справляется до сих пор. Только чего это стоит ему, не знает никто. Феликс вздохнул. Чонина стало даже жалко. — А Хёнджин? Почему он такой? — Хёнджин слишком много времени провёл в обличии волка, Феликс, — вздохнул Джисон. — Вот в нём и осталось меньше человеческого. Мы все очень боимся, что в конце концов волк окончательно возьмёт верх, и он одичает. — Он же знает, какие могут быть последствия, верно? Так почему? — Хёнджин ненавидит людей и ненавидит всё людское, что есть в нём, — пробормотал Минхо. — Его родителей убил человек. Вот почему мы все были шокированы, когда он на руках притащил тебя сюда и попросил помочь. — И вы помогли, запихав меня в погреб, — хмыкнул Феликс. Минхо толкнул его локтём в бок. — Мы не могли отпустить тебя просто так. Ты узнал про нас, узнал, что оборотни существуют, и запомнил Хёнджина. Это просто опасно, — Джисон откинулся на матрас и закинул руки за голову. — И мы не знали, как ты поведёшь себя, когда очнёшься, потому и заперли. — Обычно, если люди узнают про нас, появляются неприятные последствия. Мы пугаем их. А человек так устроен, что стремиться уничтожить всё, что ему непонятно. Так и появляются охотники, которые отнимают у нас семью, — с грустью сказал Минхо. — Для них это просто выстрел, одно-единственное нажатие на курок. А Хёнджин теперь на всю жизнь обречён на страдание и одиночество. Потому что даже в стае без родной крови рядом волк будет одинок. — Тогда я тем более не понимаю, почему он не убил меня, — вздохнул Феликс. — И не понимаю, почему это не сделали вы, когда он принёс меня сюда. Вы же все боитесь меня. Боитесь, что я тоже стану охотником. Я это видел. — Хёнджин принёс тебя, надеясь на Сынмина, нашего лекаря. Он хотел, чтобы Сынмин стёр тебе память. Так ты бы смог вернуться к своей обычной жизни, — пробормотал Джисон и широко зевнул. — Стёр память? — переспросил Феликс. Ему показалось, что он ослышался. — Каким образом? — С помощью Леса, — как нечто само собой разумеющееся пояснил Минхо. — Я опять ничего не понял, — вздохнул Феликс. — Поймёшь потом. А если не поймёшь… — Значит мне и не надо. Логика железная. — Минхо снова толкнул Феликса в бок. Такими темпами там образуется огромный синяк. — В любом случае, Хёнджин тут просчитался, — практически заснув пробормотал Джисон. — Сынмин сейчас не в состоянии проводить ритуал. Ты будешь с нами пока ему не станет легче. После ритуала вернёшься к своей нормальной жизни. — Давайте ложиться спать? — сжалился над Джисоном Минхо. Феликс неловко приподнялся, отцепив от себя протестующую волчицу, не понимая, куда ему теперь идти, но Джисон разрешил эту проблему, утянув его к себе на матрас, оплетая всеми конечностями, как коала. Волчица тут же устроилась под боком Феликса, довольно ворча. Минхо закрыл ставни, накрыл их одеялом и лёг с краю, прижавшись к Феликсу с другой стороны от Джисона. И возможно, это было подло и очень эгоистично, но Феликс всего на секунду допустил мысль, что хотел бы, чтобы Сынмин был подольше не в состоянии провести ритуал, лишь бы у самого Феликса была возможность вот так лежать рядом с кем-то тёплым и не чувствовать внутри разъедающего одиночества.***
— Чего такой кислый? — поинтересовался Джисон. Феликс в ответ лишь вздохнул. Оборотни были странные. Они знали о людях всё и при этом совершенно ничего. Многие из них слушали музыку или смотрели фильмы, но при этом совершенно не догадывались о важности банальных вещей вроде термической обработки мяса, что, кстати, совершенно не мешало им готовить вкуснейшие ароматные булочки. Оборотни почти не болели, их раны затягивались в два счёта, но сильные — нет. Когда такое происходило, оборотень впадал во что-то вроде комы, чтобы организм мог пустить все силы на восстановление. И раны от других оборотней. Они затягивались дольше всех. Феликсу можно было выходить на улицу — но только с Джисоном или Минхо. Феликс мог изучать чужие обычаи и образ жизни, учить волчьи танцы, песни и сказки. Мог знакомиться и разговаривать с кем пожелает — но только не смотря им в глаза и не поднимая подбородок слишком высоко: он ведь чужак, кто-то мог воспринять это как вызов. Да и, честно говоря, никто особо и не горел желанием с ним общаться, и среди всех этих волков Феликс ощущал себя загнанным зверьком, на которого были направлены сотни голодных злых глаз. Ещё более злыми эти глаза становились, когда видели белую маленькую волчицу, что по-прежнему верно следовала за Феликсом по пятам. Феликс правда изо всех сил пытался здесь прижиться. Он был дружелюбен — наверное даже чрезмерно, с уважением относился к чужим традициям и брался помогать всем, чем только мог. Иногда у него даже получалось заниматься готовкой: печь булочки и брауни, жарить добытое волками на охоте мясо, от которого Минхо и Джисон, а маленькая волчица и подавно, были просто в восторге. Из-за этого самого мяса ему кстати и удалось почти подружиться с Чанбином. С виду хмурый нелюдимый оборотень на деле оказался очень милым и приятным в общении. Только глаза у него были какие-то очень тоскливые. Зато именно от Чанбина Феликс узнал, что Хёнджин втихаря, когда думал, что никто его не видит, тоже утаскивал его жареное мясо. — Ты бы видел с какой довольной мордой он его уплетал, — хмыкнул Чанбин. — Я уверен, что он уже давным давно оттаял к тебе. Его просто сдерживает тот факт, что ты человек, но это вопрос времени. Собственно, в этом и заключалась главная проблема. Феликс человек и он никогда не сможет стать такими, как они. И вроде бы Феликс должен злиться на оборотней, на всю ситуацию в целом, но прожив здесь совсем немного, он уже не мог этого делать. Феликс видел как оборотни относятся друг к другу, как заботятся о старых и поддерживают малышей, как всегда приходят друг к другу на помощь, и вся злость тут же исчезала. Становилось тоскливо. Феликсу словно дали прикоснуться к утопическому миру, показали, что можно жить иначе, совсем не так, как он привык. Этому миру позволили заползти ему в душу и сердце, пустить там корни, чтобы потом жестоко вырвать их, потому что он, Феликс, здесь лишний и всё это никогда не было его и для него. — Фе-е-еликс, — протянул Джисон ему на ухо. — Приём. — Я слышу тебя, — вздохнул парень, отрешённо поглаживая волчицу по мягкой шёрстке. Она снова улеглась у него на руках, уткнувшись носом в шею. — Что стряслось? — Ничего, — пробурчал Феликс. — Я же вижу, что что-то случилось. Тебя обидел кто-то? — Нет, — Феликс перевернулся на бок и укрылся одеялом с головой. — Ну что ты к нему пристал? — недовольно сказал Минхо. Он сидел под зажжённой лампой и читал книгу про какую-то арку, прикусывая зелёным яблоком. — Мы с Феликсом сау… Слоу… Слоумэй… Родственные души, короче! Я сердцем чую, когда с ним не всё хорошо, — заявил Джисон. Феликс хмыкнул. В таком случае сердце у Джисона должно болеть без остановки последние два года точно. Внезапно лицо оборотня приобрело очень воодушевлённое выражение. — Я сейчас вернусь, — Джисон резко выудил из-под одеяла протестующе гавкнувшую волчицу и выскочил вместе с ней из дома. — Что он задумал? — спросил Феликс выглядывая из-под одеяла. Минхо пожал плечами и перевернул страницу. К выходкам своего парня он уже давно привык. Джисон вернулся обратно уже без волчицы, подхватил Феликса и Минхо под руки, заставив последнего уронить книжку прямо на пол, и потащил их на улицу. Там уже сгущались сумерки, время близилось к ночи. В деревне зажгли лампы и красивые цветочные гирлянды, их свет мягко наполнял овраг, причудливо танцуя на его каменных стенах. Лес вокруг шумел страшно и заманчиво. Джисон уверенно вёл их к выходу из оврага. Оборотни, за это время уже привыкшие к Феликсу, мало обращали на них внимания, продолжая заниматься своими делами. Кто-то расслабленно потягивал какой-то сладкий напиток из массивной деревянной кружки, расположившись на полянке возле дома. Кто-то проводил время со своей семьёй, громко смеясь с маленьких несмышлённых волчат, что с рычанием игриво дрались друг с другом, соревнуясь в силе и ловкости. До определённого возраста они могли быть только в животной форме, обращаясь человеком только к семи-восьми годам. У этого был свой смысл: всё же волк, пусть и маленький, умеет куда больше, чем человеческий ребёнок. Шёрстка волчат могла быть бурая, серая, чёрная и даже с красноватым отливом. Феликс никогда не видел других белых волчат, кроме той, что жила с Минхо и Джисоном. Честно говоря, взрослого белого волка он тоже ещё ни разу не видел. Может, это зависит от местности, в которой живёт оборотень? Они дошли до местами поросшей мхом каменной лестнице, выдолбленной в стене оврага. Она вела наверх, прямо в лес. Два здоровенных оборотня, охранявшие выход, недовольно проводили их взглядами, но ничего не сказали. Так Феликс впервые оказался в лесу. Он возвышался высоко над головой, шурша ветвями где-то на уровне покрытого рваными облаками тёмного неба, ещё подёрнутого алой дымкой заката. Ветер подхватил тело тёплым вздохом, словно приветствуя. Феликс подставил лицо его порывам и зажмурился, чувствуя, как мурашки гуляют по всему телу. Мурашки вовсе не от холода. — И всё-таки, зачем мы здесь? — поинтересовался парень, поворачиваясь к Джисону. — Семь секунд, — отозвался тот. — Что? — в один голос произнесли Минхо и Феликс. Только первый с явным удивлением, а второй — с непониманием. — В нашей стае издавна говорят: чтобы принять решение, достаточно семи секунд. Семь секунд требуется волчатам, чтобы убежать и спрятаться от преследующих их взрослых волков. Я даю тебе в десять раз больше. Беги, Феликс, беги и прячься, да так, чтобы не оставить следов. Мы с Минхо будем искать тебя, так что беги, словно от этого зависит твоя жизнь, словно мы действительно хотим убить тебя. Феликс совершенно растерянно посмотрел на друга, чувствуя, как на глаза начинают надвигаться слёзы. — Джисон… — промямлил он. — Беги! — вдруг рявкнул Минхо. От его голоса сердце подпрыгнуло в груди. Феликс развернулся и изо всех сил помчался в зазывающую темноту леса, слыша, как сзади уже знакомо ломаются кости. Феликс бежал не разбирая дороги, пелена из слёз застилала ему глаза. Что происходит? Они прогоняют его? Парень громко всхлипнул. Но ведь он не хочет, совсем не хочет уходить! С Минхо и Джисоном он впервые за эти мучительные два года почувствовал, что он не один, что он тоже кому-то нужен, что кто-то готов заботиться о нём просто за то, что Феликс — это Феликс. То, что начиналось, как самый страшный кошмар, внезапно стало важным для него. Он бежал и бежал вперёд, утопая в темноте, сам не понимая куда и зачем. Ему бы остановиться, броситься обратно и просить ни за что и никогда не оставлять его, но голос Минхо не давал ему это сделать. Лес вокруг словно обезумел. Ветер свистел в ушах, завывал далеко вверху. Ветви внезапно, словно из ниоткуда вырастали прямо пред ним, оглаживали лицо едва распустившимися почками, цеплялись за одежду, заставляя сменить направление. Феликс плутал между деревьями, ныряя под их широкие кроны. Ему казалось, что лес играется с ним, словно ведёт куда-то. Удар! — в лицо бросились два горящих жёлтых глаза. Феликс вскрикнул и едва не упал на землю. Сова потрясённо ухнула и умчалась, хлопая крыльями. С бешено стучащимся сердцем, парень помчался дальше, перепрыгивая через массивные, едва различимые корни. Сзади послышался вой — Минхо или Джисон поймали его след. Из куста выскочил перепуганный заяц и дал стрекача, сверкая белым хвостом и длинными задними лапами. От неожиданности Феликс отскочил в сторону и оступился. Земля под ногами поехала, он неловко завалился на бок и покатился вниз. Из-под его ободранных ладоней выскакивали потревоженные мелкие зверьки; перепуганно пища, они разбегались в разные стороны. Феликс отчаянно пытался зацепиться за корень или землю, но она выскальзывала из его рук. Так и не сумев затормозить, с громким плеском он свалился прямо в канаву. Парень тут же поднялся на руках, отплёвываясь от воды, болезненно потёр ушибленное левое плечо и замер. Прямо на него, не мигая, смотрел чёрный волк. Он наклонился, явно желая попить воды из ручья, да так и замер, потревоженный внезапным вторжением человека. Феликс обнял себя за плечи, дрожа от холода, и уставился в его чёрные глаза. Воздух сотряс громкий вой. Волк поднял голову и повёл носом по ветру, поддёрнув ушами. Его морда приобрела удивлённое выражение, словно он понял, что происходит. Феликс, вспомнив, что рассказывал Джисон, не знал, как оборотень отреагирует на него, но всё же прохрипел: — Хёнджин, помоги. Волк опустил морду и перевёл на него свой до невозможности красивый взгляд. Феликса передёрнуло от холода. Семь секунд. Семь секунд требуется для того, чтобы принять решение. Феликс вздрогнул, когда услышал, как прямо перед ним хрустят кости. Хёнджин поднялся на ноги, слегка пошатнувшись. Он был абсолютно обнажён, его светлая кожа необычно выделялась в темноте. Феликс вздрогнул, когда его горячая крепкая рука схватила его за разодранную в кровь ладонь и потащила за собой. Они помчались через лес. В этот раз деревья словно расступались, показывая дорогу. Хёнджин вёл его уверенно, периодически раздражённо стискивая ладонь, когда Феликс спотыкался или начинал отставать. Меж деревьев появились кустарники — кажется ежевика, — что цеплялись за одежду, иголками расцарапывая кожу. Феликс видел, как они обагрили капельками крови кожу Хёнджина на животе и выпирающих тазовых косточках, но тому явно было всё равно. Хёнджин вывел его на узкую полянку, затерявшуюся среди кустов, и остановился, выпуская ладонь. Феликс упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. Грудь словно тисками сдавило. Ему явно следовало более усердно заниматься спортом. Хёнджин отошёл от него подальше и уселся на траву, покрытую мелкими светлыми цветочками. — Они не найдут нас здесь? — спросил Феликс, подходя к оборотню. Тот демонстративно отодвинулся. — Ладно, я не буду тебя трогать. Вздохнув, парень отошёл на другой конец поляны и улёгся на спину, чувствуя, как неприятно сводит ноги от длительного бега. Отдышавшись, Феликс посмотрел на Хёнджина. И всё же он был невероятно красив. В прошлый раз Феликс не обратил на это внимание. Кожа Хёнджина словно светилась в темноте, чёрные волосы красиво обрамляли идеальное лицо с правильными чертами лица. Да даже его нос был так же раздражающе идеален: широкий, с небольшой горбинкой, он почему-то вызывал желание провести по нему пальцем и посмотреть, что ему за это будет. Взгляд пополз ниже и Феликс поспешно отвернулся от греха подальше. Вздохнув, он принялся рассматривать загорающиеся в бесконечном небе звёзды. — Хёнджин, — позвал парень. — Спасибо. Ответа не последовало, но Феликс знал, что его услышали. Вокруг окончательно стемнело. Мокрая одежда неприятно облепила тело, охлаждая кожу. Феликс начал дрожать и подтянул колени к груди, чтобы хоть как-то согреться. Тепло шло только от Хёнджина, которой, хоть и был без одежды, казалось, совсем не чувствовал холода. И Феликсу показалось или он сидел ближе, чем раньше? Громкий вой снова сотряс воздух. Это было уже в третий раз, за время, что они сидели тут. Хёнджин, закинув голову, смотрел в небо, медленно жуя длинную травинку. Феликс старательно смотрел прямо перед собой, но периодически его взгляд предательски уплывал на идеальный профиль оборотня. Феликс слишком боялся быть пойманным, потому быстро уводил его обратно. Наконец кусты зашуршали и оттуда вышли Минхо и Джисон. Тяжело дыша, они упали по обе стороны от Феликса и Хёнджина, буквально заставив их прижаться друг к другу. Затрещали кости, когда волки обернулись людьми. — Вы продули, — с каким-то злорадством сказал Хёнджин. Феликс вздрогнул, осознав, что впервые слышит его голос. Он оказался неожиданно приятным, словно журчание ручья. — Кто ж знал, что ты тут будешь, хитрая ты морда, — фыркнул Минхо. — Вот именно, — просипел Джисон, который всё никак не мог отдышаться. — Играешь не по правилам! — Так это была игра?! — ахнул Феликс. — Ну конечно, а ты что думал? — удивлённо спросил Джисон и вдруг расхохотался. — Чего это с тобой случилось? Ты такой чумазый! — Я упал, — возмущённо надул губы Феликс, но всерьёз сердиться уже не мог. Боже мой, это была всего лишь игра! А он-то уже успел подумать, что его пытаются прогнать. Джисон перевернулся на бок и обвил Феликса всеми своими конечностями. От него исходил жар, как от печки, и Феликс придвинулся ближе, стараясь отстраниться от Хёнджина. Наверняка оборотню было неприятно от того, что его трогает человек. — Небо сегодня такое чистое, — произнёс Минхо, развалившись с другой стороны от Хёнджина. — Да, — задумчиво отозвался Феликс, тоже устремляя взгляд наверх. — Я впервые увидел Млечный путь таким ярким. В городе звёзд не видно. Джисон под боком завозился, устраиваясь поудобнее. — Мне нравится, как вы, люди, наделяете смыслом совершенно обычные вещи. Для нас звёзды — это просто звёзды и больше ничего. У вас же там лебеди и орлы летают, раки и скорпионы ползают, медведицы спят — и не одна, а целых две! Человеческая фантазия удивительна. — Людям с очень давних времён нравится ночное небо. Раньше, ещё до возникновения больших городов, человек много сил прикладывал для того, чтобы выжить: добывал пропитание, обустраивал жилище, спасался от холода и врагов. Он работал весь день и только ночью мог позволить себе расслабиться возле костра или очага в кругу своей семьи, а там уже и звёзды замечал. Думаю, именно тогда человек и учился быть Человеком. Но мне больше нравится думать про Луну. — Луну? — заинтересованно переспросил Минхо, выглядывая из-за Хёнджина, приподнявшись на локте. — Да. Моя семья из Австралии, там другие звёзды и созвездия. А Луна везде такая же. Раньше мы с моей сестрой Оливией созванивались по ночам, выходили на улицу и молча смотрели в небо. Нам нравилась мысль, что как бы далеко мы друг от друга не находились, мы всегда видели одну Луну. Хёнджин неожиданно шумно вздохнул, резко поднялся на ноги и кинулся в лес, на ходу обращаясь волком. — Я что-то не то сказал? — обеспокоенно спросил Феликс, глядя оборотню вслед. — Всё в порядке. Дай ему время, — тихо отозвался Минхо. Его голос утонул в шелесте поднявшегося ветра.***
Чанбина всегда можно было найти в двух местах: возле выхода из оврага на посту охраны или на кухне, пожирающим ароматные булочки. Сегодня Феликс не мог найти его вообще нигде. Минхо и Джисон решили отправиться на охоту, прихватив с собой волчицу. Ей уже пора было учиться самостоятельно добывать пропитание. Феликса они оставили сидеть дома, сказав, что он может пойти к Чанбину, если ему станет скучно. Скучно стало быстро, а вот Чанбин куда-то запропастился. — Извини, ты не знаешь, где может быть Чанбин? — поинтересовался Феликс у проходившей мимо Чеён. Она с трудом остановилась, едва не выронив корзину, с горкой наполненную бельём, которая была больше неё самой раза в два. — Наверное, он до сих пор у Сынмина, — отозвалась девушка, стирая со лба пот. — Может, тебе помочь? — осторожно спросил Феликс. Чеён радостно улыбнулась и кивнула. Феликс подхватил корзину за ручки и едва переставляя ноги пошёл вслед за девушкой. Ещё одна особенность оборотней, которую Феликс заметил: они всегда были готовы прийти друг другу на помощь, неважно близки они или нет. Просто каждый делал для других всё, что мог, каждый работал друг на друга. Таким образом у них получалась идеальная система, идеальное общество. Феликс не мог не попытаться стать частью этой утопии. К тому же, к нему стали по-другому относиться. Со временем парень заметил, как колючие взгляды сменились на приветливые и заинтересованные. Теперь многие здоровались с ним при встрече, а не шарахались в разные стороны. Один Чонин продолжал смотреть на него волком. И Хёнджин. Он уже не избегал Феликса, как это было в начале, но весь напрягался в его присутствии и сверлил глазами пол под ногами. Феликс старался не пересекать с ним лишний раз, чтобы не беспокоить по-напрасну. Вместе с Чеён они провозились часа три на речке, в холодной воде отстирывая бельё всего её многочисленного семейства. Феликс помог отнести ей корзину, которая из-за мокрых вещей стала тяжелее в два раза, обратно в овраг и направился к Сынмину, предварительно спросив у Чеён, где именно находится его дом. Внутри пахло сушёными цветами. Связанные пучки из травы, различных ягод, грибов и орехов были как гирлянды развешаны по стенам. На одной из них выцветшей от времени краской был нарисован белый волк. Его морда была поднята к небу, пасть приоткрыта в вое. По коже внезапно забегали мурашки. Слишком уж странная энергетика исходила от этого покрытого трещинами старины рисунка. Прямо под рисунком стояла кровать, на которой лежал красивый бурый волк. Грудь его мерно вздымалась, словно он спал. Возле кровати сидели оборотни: Чанбин, Хёнджин и Чан. Все трое молча уставились на него, когда Феликс, не ожидавший встретить вожака, так бесцеремонно ворвался в дом. Парень столкнулся взглядом с Хёнджином; оборотень тут же перевёл глаза на свои руки. Феликс поджал губы и взглянул на Чана, который в упор смотрел прямо на него. — Вы извините, я искал Чанбина, мне сказали, он здесь, — неуверенно промямлил парень, стушевавшись под изучающим взглядом вожака. — Я наверное пойду, не буду вам мешать. Лишь дождавшись кивка Чана, Феликс осмелился развернуться и пойти к выходу. Он уже дошёл до дверного проёма, но замер, поджав кулаки. Потом решительно развернулся и пошёл обратно. — Знаете, а я ведь ветеринар. Животных лечу, пять лет учился этому в университете. И если вы позволите мне посмотреть поближе, возможно, я смогу помочь ему, — Феликс кивнул на Сынмина. Чан молча отодвинулся, давая разрешение Феликсу подойти. Он словно вообще не сомневался в том, что делал, будто давным-давно обдумал своё решение и только и ждал, когда Феликс предложит. Чанбин тоже отодвинулся, безоговорочно доверяя вожаку. В душе Феликс надеялся, что оборотень доверял и ему. Чего не скажешь о Хёнджине. Он остался сидеть на месте, настороженно следя за всеми действиями парня. Феликс аккуратно раздвинул шерсть, поморщившись от обнаруженной рваной раны, которая тянулась от шеи и заканчивалась возле хвостовых позвонков. Парень задумчиво ощупал остальные части тела, но не заметил никаких повреждений. Конечно, нельзя было утверждать, что всё в порядке, не сделав полный анализ, но не имея под рукой нужной аппаратуры, Феликс сделал всё, что мог. — Мне нужна иголка, моток ниток и зажигалка, — сказал парень, повернувшись к Чану. Тот в ответ кивнул и сказал Хёнджину: — Принеси. Хёнджин в ответ хмуро уставился на вожака. — Ты слышал, что я сказал. Принеси. Психанув, оборотень вскочил со своего места и выскочил из дома, громко хлопнув дверью. Чанбин хмуро глянул ему вслед, Чан устало вздохнул: — Извини за это и постарайся не обращать внимания. Он исправится. Хёнджин вернулся быстро. Сунул вещи Феликсу и сел обратно, поджав под себя ноги. Феликс продел нитку и прокалил иголку докрасна над пламенем зажигалки. Потом раздвинул шерсть и аккуратными стяжками принялся зашивать рану. Шить ему нравилось, у него был в этом большой опыт из-за фермерских коров, которые вечно умудрялись найти проблему себе на шею. Или правильнее сказать на ноги. Под взглядами трёх оборотней стяжки выходили маленькими и аккуратными. Феликс от усердия прикусил язык, изо всех сил стараясь сделать всё так, как подобает. Но вот если Чан смотрел уверенно, а Хёнджин недоверчиво, то взгляд Чанбина был полон какой-то невысказанной затаённой надежды. Феликс не знал, какие отношения связывают его и Сынмина, но уже давно начал сомневаться, что это была просто дружба. Завязав узелок, Феликс позволил Хёнджину отрезать лишнюю нитку и любовно осмотрел шов. Он получился просто идеальным, хоть в учебниках печатай. — Сейчас я сделал всё, что мог. Скоро ему должно стать лучше. — Спасибо, Феликс, — отозвался Чан. Парень кивнул, откланялся и вышел из дома. Минхо и Джисон уже должны были вернуться. В окнах горел свет. Феликс зашёл внутрь и аккуратно прикрыл за собой чуть скрипнувшую дверь. Легко трепетала свеча, освещая маленькую комнату, которую с недавних пор Феликс стал считать своим вторым домом, а оборотней, живущих в ней — заново обретённой семьёй. Волчица спала, растянувшись на матрасе. Улыбнувшись, парень заботливо прикрыл её лёгким одеялом. Она перевернулась на спину и громко засопела. Погладив волчицу по белой шёрстке, Феликс отправился на поиски Минхо и Джисона. Из ванной слышалось копошение и периодически раздавались громкие ругательства. Минхо и Джисон явно были там, и Феликс не очень хотел знать, что эти двое делали в полной темноте, закрывшись ото всех шторкой. — Эй, ребята, — громко прошептал парень, надеясь, что его услышат. — Я уже дома. — Не заходи, — тут же отозвался Джисон. — Не хочу тебя шокировать. — И не собирался, — Феликс сморщился и передёрнул плечами. — Ладно тебе, он всё равно увидит, — вдруг подал голос Минхо. — Увижу что? — пискнул Феликс. Вместо ответа Минхо внезапно распахнул шторку прямо перед ним и ушёл в комнату, словно приглашая Феликса пойти за собой. Чтож, ну по крайней мере он совершенно точно был одет. Минхо чиркнул спичкой и поджёг свечу, освещая комнату. Феликс увидел Джисона и ахнул, прикрыв рот рукой. Оборотень сидел на стуле посреди комнаты и смотрел себе под ноги, будто избегая взгляда Феликса. Его рубашка, всегда чистая и аккуратная, сейчас грязными лохмотьями висела на спинке стула, голый торс покрывали обильно кровоточащие глубокие царапины от когтей и рваные раны, точно повторяющие форму волчьих зубов. Минхо прополоскал в ведре грязно-бордовую от крови тряпку и приложил её к ране на груди Джисона. На его скуле багровел синяк. Тряпка побагровела, Джисон зашипел от боли. — Что с вами случилось? — прошептал Феликс, усаживаясь прямо на пол, напротив Джисона, стискивая его руки, до этого впивающиеся в коленки, в успокаивающем жесте. — Наткнулись на неприятности во время охоты, — прохрипел оборотень. — Джисон решил погеройствовать и вот чем это всё обернулось, — фыркнул Минхо. — Ну сколько раз тебе говорить, не нужно лезть на рожон и брать всё на себя! Я не беспомощный, в конце-то концов! — Я и не говорю, что ты беспомощный, — упрямо отозвался оборотень. — Просто я чувствую, что должен защищать вас. Тебя, нашу волчицу, Феликса. Вы моя семья. — Но ты тоже наша семья! Что мы будем делать, если тебя убьют, ты подумал? — Со мной всё будет хорошо, — вздохнул Джисон и посмотрел на Минхо таким невозможным преданным взглядом, что Феликс тут же почувствовал себя лишним. Он словно видел чужую обнажённую душу. Минхо устало вздохнул и наклонился, прижавшись губами к макушке Джисона. Джисон подался вперёд и уткнулся лбом ему в солнечное сплетение. — Надо сходить к Чану, — сказал Минхо, ласково зарываясь пальцами в чужие волосы. — Угу, — отозвался Джисон. — Я схожу. Закончите тут без меня, — Минхо сунул тряпку Феликсу и вышел из комнаты. Феликс поджал губы и аккуратно приложил её обратно к ране, кровь из которой всё текла и текла, не желая останавливаться. — Всё будет хорошо, — как мантру повторил он. — Да уж, не помру и ладно, — беспечно отозвался Джисон. — Денёк полежу и все нормально будет. Феликс вздохнул. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Будь они в городе, будь у него хотя бы его рабочая аптечка, он бы с лёгкостью мог помочь другу и облегчить его боль. А так он не мог сделать вообще ничего. Минхо вернулся поздно. К этому времени Джисон уже спал, прижимая к себе волчицу. — Завтра мне надо будет уйти, — сказал он, усаживаясь на матрас рядом с Феликсом. — Куда? — испугался Феликс. — Мы с Чаном и Чанбином пойдём в другую стаю, к нашим друзьям. Надо договориться кое о чём. — А как же Джисон? Минхо серьёзно посмотрел на него. — Позаботься о нём. О нём и о мелкой. Хёнджин поможет если что. — Ладно, — кивнул парень. Оборотень вздохнул. — Знаешь, Феликс, я не понимаю, кто ты и откуда ты такой взялся, но почему-то мне хочется доверять тебе. Мне, тому, кто всю жизнь страдает от проблем с доверием к другим, даже к своей собственной стае, вдруг хочется открыться человеку. Уму непостижимо, — он с улыбкой покачал головой. — Ну а Джисон, он от тебя в восторге, а про мелкую я вообще молчу. Да даже Хёнджин и тот, хоть и сторонится, но всё же присматривается к тебе. И мне очень хочется верить, что всё это неспроста, что ты оказался здесь не случайно. Ты как будто потерянный состайник, который наконец вернулся домой. — Минхо, — прошептал Феликс. — Я просто хочу сказать, что знаю, что от меня подобных слов редко дождёшься, я не умею проявлять чувства открыто, как ты или Джисон. Но мне хочется, чтобы ты знал, что я рад, что ты здесь. И мне уже очень эгоистично не хочется отпускать тебя. — Я тоже совсем не хочу уходить, — искренне отозвался Феликс. Минхо улыбнулся краешком губ и потянулся к нему, крепко прижимая к себе. Феликс обнял оборотня в ответ, чувствуя, как разрывается в груди сердце. На следующее утро Феликс встал пораньше, проводил Минхо и вместе с волчицей отправился на общую кухню, располагающуюся под большим навесом, чтобы добыть им завтрак. Джисон спал и судя по всему не планировал просыпаться целый день. Феликс отбил мясо до состояния фарша и сунул его в печку, предварительно сформировав из него аккуратные котлетки, накрытые помидором и сыром. Так ему в детстве готовила мама, только ели они это лишь по праздникам на ужин. Здесь же все питались одним лишь мясом на всех приёмах пищи. Волчица вцепилась Феликсу в штанину игриво оттягивая её. Парень рассмеялся и присел на корточки, ласково огладив её по голове. Волчица фыркнула, шмыгнула под буфет и выудила оттуда длинную палку. — Ты хочешь поиграть? — спросил парень. Мелкая согласно зарычала, припадая на передние лапы. Феликс взялся за другой конец палки и тут же рухнул на колени, не ожидая, что маленькая волчица потянет с такой силой. Для приличия, он решил сопротивляться и даже потянул со всей своей человеческой силой, но мелкая стоически выдержала это, бешено-радостно размахивая хвостом во все стороны. — Всё, больше не могу, — Феликс рухнул на спину и тут же подавился воздухом, едва не согнувшись пополам, когда волчица с разбегу прыгнула на него. — Ну ты и слон, — укоризненно сказал парень. Волчица недовольно заворчала и принялась вылизывать ему лицо. Сверху кто-то кашлянул. Феликс поднял голову и ойкнул, чувствуя, как заалели щёки. — Хёнджин, и давно ты тут стоишь? — Достаточно, чтобы увидеть, как ты продул ребёнку, — саркастично отозвался оборотень и уселся прямо на буфет. Он что, умеет шутить? — Как Джисон? — спросил оборотень. Феликс ошалело моргнул. Он что, решил поговорить с ним? — Спит. Думаю, он быстро поправится. Хёнджин кивнул. — Можно, я зайду к нему? Он что, спрашивает у Феликса разрешение? Это уже было чересчур. Хёнджин сам заговорил с ним, да ещё и без привычного недоверия и колкости во взгляде. Феликс почувствовал, будто скоро бухнется в обморок от таких потрясений. — Заходи, конечно. Приходи, когда хочешь, я думаю, Джисон будет рад. Хёнджин кивнул в ответ и замолчал. Феликс продолжил возиться с волчицей, периодически поглядывая на оборотня. Тот сидел, глубоко о чём-то задумавшись. Прядь волос упала ему на лицо, прикрывая глаз. Феликс ощутил острое желание заправить её ему за ухо. Щёлкнули настенные часы. Феликс поднялся с пола и достал мясо из печи, довольно улыбнувшись при виде золотой сырной корочки. Получилось то, что надо. Феликс обернулся с противенем в руках к Хёнджину. — Хочешь? Оборотень посмотрел на него, улыбнулся краешком губ и кивнул. Втроём они сели за стол. Вернее, сели только Феликс с Хёнджином, а волчица забралась прямо на столешницу. Феликс мелко нарезал ей мясо, чтобы быстрее остыло, и положил отбивную Хёнджину. Тот насадил мясо на вилку и поднял весь кусок, откусывая сбоку, принимаясь тщательно жевать. Его брови нахмурились, а глаза загорелись и он жадно набросился на еду. Феликс выдохнул, только сейчас заметив, что не дышал, ожидая реакции Хёнджина. Ели они в тишине, нарушаемой лишь чавканьем со стороны волчицы. Закончив, Хёнджин вытер рот рукой: — Это было вкусно, спасибо, — он поднялся из-за стола. — Я пойду к Джисону. Феликс кивнул в ответ. — И кстати. Сынмин очнулся. Он просит тебя зайти к нему. Ну вот и всё. Сердце упало в пятки, реальность поплыла перед глазами, ноги ослабли, стали будто ватными. Если бы он не сидел, то точно бы упал. Сейчас Сынмин сотрёт ему память и отправит обратно в жестокую реальность, наполненную серостью и одиночеством. И Феликс забудет всё, забудет всех. Забудет Чанбина, Чана и вредного Чонина, забудёт Хёнджина, с котором у него только-только начали налаживаться взаимоотношения, забудет волчицу, Минхо и Джисона, забудет то тепло и заботу, которую они так щедро дарили ему. Почему-то у него ни на секунду не возникла мысль о том, что ему просто наврали и на самом деле память стирать Сынмин не умеет. — Хорошо. Я зайду, — хрипло отозвался Феликс. Ну зато теперь понятно, почему Хёнджин сам заговорил с ним. Радуется, что его тут скоро уже не будет. Подхватив волчицу на руки, Феликс решил пойти к Сынмину прямо сейчас, дабы не мучить себя ожиданием и не трястись от страха. На входе в его дом он столкнулся с Чонином, который видимо тоже решил проведать оборотня. Увидев Феликса, Чонин усмехнулся и слегка задел его плечом, когда проходил мимо. Феликс вздрогнул и обернулся ему вслед, а волчица недовольно зарычала. Парень вздохнул. Ему даже было жалко молодого оборотня. В отсутствии Чана все дела стаи легли на его плечи. Феликс отодвинул ветви плюща, закрывающие вход в дом Сынмина, и прошёл внутрь. Волчица заскулила и всем телом прижалась к Феликсу, уткнувшись носом ему в шею и поджав под себя белоснежный пушистый хвост. Сынмин в обличии человека сидел на кровати спиной к нему, словно разглядывал белоснежного волка, нарисованного на стене. — Здравствуй, Феликс, — произнёс он, не оборачиваясь. Парень даже не удивился, что Сынмин понял, кто именно зашёл в дом. И что он его знает. Сынмин обернулся, их глаза пересеклись и оборотень улыбнулся. Феликс сглотнул внезапно возникший ком в горле. У всех оборотней была своя особая аура. От Чана так и тянуло величием, от одного взгляда на него сердце преисполнялось уважением и благоговением, словно он имел честь лицезреть божество. От Джисона исходило невозможное тепло и радость. Видно было, что он искренне ценит жизнь и наслаждается ей. От Минхо ощущалась покровительственная защита. Если он рядом, значит всё будет хорошо. А Хёнджин… Хёнджин был как олицетворение свободы, его таинственность привлекала, его хотелось разгадать. Но Сынмин, от него у Феликса бегали мурашки. Оборотень перед ним был словно лесной дух. Он смотрел так, будто знал о Феликсе всё. — Садись, — оборотень похлопал по кровати рядом с собой. Феликс аккуратно присел, устраивая волчицу у себя на коленях. Она заскулила и уткнулась носом ему в живот, словно всё понимала. — Ты зашил мою рану. Спасибо, — начал Сынмин. — Если бы не ты, я бы провалялся ещё месяц так точно. — Не за что. Надо только снять швы, если всё уже зажило. — Не волнуйся, я уже всё сделал, — отозвался оборотень. — Ты работаешь врачом? Феликс отрешённо кивнул. — Зачем ты тянешь время? — спросил он. — Просто сделай, что должен. — Знаешь, что это? — не в тему спросил Сынмин, кивнув на стену. — Волк. Оборотень, — пожал плечами Феликс. — Именно. А теперь скажи мне, как часто у нас в стае ты видел белых волков? — Эм, — призадумался парень. — Кроме нашей волчицы вообще никого не видел. Сынмин кивнул. — В том-то и дело. Белых волков-оборотней просто не бывает. Наша волчица уникальная, потому другие стаи так стремятся завладеть ей. — Это из-за этого на Минхо и Джисона вчера напали? — ахнул Феликс. — Но что в этом такого? Ну необычная она, дальше-то что? Не устраивать же из-за этого драку. — Среди оборотней уже сотни лет ходит легенда: «Придёт белый волк — и Лес подчинится ему. Да не просто подчинится, а силу всю свою отдаст». Оборотням не сама волчица нужна, им нужна сила из пророчества. — Что это за сила Леса такая? — удивился Феликс. — Наш Лес — это божество. Он принимает и не принимает, путает и пугает, заставляет сбиться с пути или помогает обрести свободу. Лес знает всё и про всех и воля его неоспорима. Лес живой и каждый оборотень рождён, чтобы служить ему. Скажи ему кто-то такое ещё пару месяцев назад, Феликс бы подумал, что он тронулся умом и покрутил у виска пальцем. — А волчица, она ведь не в этой стае рождённая, её нашли охотники зимой прямо на границе с человеческой дорогой. Она вся замёрзла, у неё окоченели лапы, но мы все всё равно были безумно счастливы, потому что это был знак Леса, что мы на правильном пути, потому что белая волчица сама выбрала нас. Чонин хотел забрать её в дом вожака, но она сбежала от них к Минхо и Джисону и в итоге её решили оставить там. Феликс сильнее прижал необычно тихую волчицу к своей груди. — Зачем ты мне всё это говоришь? — Чтобы ты понимал, почему тебя, человека, так легко приняли. Тебя не держат взаперти, ты можешь передвигаться по поселению куда захочешь, можешь есть еду из общей кухни и даже можешь выходить наружу. Другими словами, ты словно стал ещё одним членом стаи и всё это только потому что понравился одной маленькой волчице. — И какой в этом смысл? — уныло произнёс Феликс. — Я всё равно не смогу здесь остаться, да что говорить, я даже не смогу вспомнить об этом. — А ты хотел бы? Остаться. Прежде чем парень успел ответить, в дом ввалился Джисон. Запыхавшийся, хромающий на правую ногу и прижимающий руку к ране на животе, он кинулся к Феликсу и закрыл его собой от Сынмина. Вслед за Джисоном внутрь влетел Хёнджин и растерянно застыл, в замешательстве глядя на открывшуюся перед ним картину. — Не надо, — прохрипел Джисон, задыхаясь. — Оставь его. — Это не тебе решать, — покачал головой Сынмин. — И не тебе тоже, — упрямо отозвался оборотень. — Давай подождём Чана. Пусть он решит. — Даже если так, Феликс всё ещё человек, — вздохнул Сынмин. — Он не сможет оставаться с нами вечно. — Почему нет? — вдруг подал голос Хёнджин. Взгляды всех присутствующих тут же обратились к нему. — Я имею в виду, он же уже жил с нами эти три месяца. — Да уж, — усмехнулся Сынмин. — Даже просто слышать такое странно, а слышать такое от тебя странно вдвойне. Хёнджин сложил руки на груди и облокотился на дверной косяк, пожав плечами. — На самом деле, я и не собирался стирать ему память. По крайней мере сегодня точно, хотя Чонин очень уж меня об этом упрашивал. Но Лес приказал мне не делать этого. — Ты слышишь Лес? — удивился Феликс. — У лекарей особая связь с ним. Если Лес посчитает нужным, он может говорить со мной. Показывать образы, насылать сны и мысли. И раз уж он сказал мне оставить тебя, значит, что ты нужен здесь. Я уверен, тебе отведена какая-то роль в судьбе нашей стаи. Феликс почувствовал, как мурашки пробежались по всему его телу. Волчица внезапно встрепенулась и принялась вылизывать Феликсу лицо. Все трое завороженно уставились на эту картину, а потом Джисон шумно вздохнул и осел на пол. Хёнджин тут же оказался рядом, поддерживая его за плечо. — Джисон! — Ахнул Феликс. — Тебе срочно надо домой! — Какое облегчение, — выдохнул оборотень.***
Когда вернулся Чан, никто не удивился, что он согласился с Сынмином, а это означало, что Феликс действительно мог оставаться с оборотнями сколько пожелает, но насильно его удерживать никто не станет и в случае, если он захочет уйти, Сынмин просто сотрёт ему память и всё. Феликс был просто на седьмом небе от счастья, Минхо и Джисон тоже, но больше всех радовалась волчица. Она носилась по комнате, счастливо повизгивая, будто всё понимала. С этого момента началась другая жизнь. Теперь Феликс был почти что членом стаи, а значит должен был работать на неё. Ходить на охоту и добывать пропитание он не мог, зато вполне справлялся с готовкой и стиркой. У оборотней этим обычно занимались женщины в возрасте, которые с недоверием отнеслись к пристроившемуся к ним человеку, но вскоре растаяли, сокрушённые его обаянием и улыбкой. А Феликс действительно был рад помогать. Он буквально из кожи вон лез, чтобы быть полезным другим. — Тебе не обязательно так стараться, поумерь свой пыл, — сказал ему как-то Минхо. — Но мне хочется, — отозвался Феликс. Ему нравилось то, что он мог вносить какой-то свой пусть и небольшой, но всё же вклад в жизнь стаи. А ещё ему нравилось проводить время с Сынмином, с которым они внезапно сошлись на почве общих интересов. Оборотень с интересом расспрашивал о человеческих методах лечения животных, а Феликс был рад учиться у него использованию различных трав для изготовления настоек, мазей и прочих атрибутов для лечения. Вообще-то у него был предмет, посвящённый лечебным травам в университете, но там их просто заставляли писать конспекты и всё. Но больше всего Феликса воодушевлял Хёнджин. Он сам не понимал почему, но его невыносимо тянуло к этому вечно хмурому оборотню. Хёнджин потихоньку начал оттаивать и впускать его в своё личное пространство; сначала нехотя, а потом и сам начал проявлять инициативу, и в какой-то момент Феликс обнаружил, что вечерние прогулки по Лесу в сопровождении молчаливого чёрного волка стали для него приятной закономерностью. Он просыпался с мыслю о Хёнджине, выполнял свои обязанности, думая о Хёнджине и лишь вечером мог расслабиться, наконец дождавшись. Феликс шёл вперёд, не разбирая дороги, а волк следовал за ним чёрной тенью. Феликс много говорил. О семье, Австралии, океане и рифе, школе и университете. О Хелене — столице Монтаны, и о пугающих городах-призраках, что ему довелось увидеть. Хёнджин никогда не отвечал, но парень был уверен, что он его слушал. Потом оборотень сам начал задавать вопросы. О кораблях, странах, где лето круглый год и вечно светит солнце. Слушал с интересом, но в конце обязательно говорил, что роднее и любимее Леса для него никогда ничего и никого не будет. Феликс на это лишь улыбался. Хёнджин действительно был истинным ребёнком Леса, как о нём ласково говорили в стае. Он как никто другой пропускал Лес через себя, он жил им и ради него. И Лес отвечал ему взаимностью. Однажды, вернувшись поздно ночью с очередной прогулки, Феликс задумался. Задумался, почему все его мысли заняты одним лишь Хёнджином, почему он так ждёт встреч с ним и каждый раз в толпе оборотней ищет глазами именно его. Почему при виде него сердце сжимается, а в груди становится тепло-тепло. Задумался, осознал и почувствовал, как задрожали губы, а в глазах скопилась влага. Не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, парень уселся на матрас к уже спящим Минхо и Джисону и, стараясь быть как можно тише, закрыл лицо руками, давая волю слезам. Глупое, глупое сердце! Ну почему именно в него? В оборотня, которому весь человеческий род был противен. — Ты чего не ложишься? — сонно пробормотал Минхо. — Ты что, плачешь? Феликс всхлипнул. Ну вот, всё-таки разбудил. — Эй, что случилось? — Минхо придвинулся ближе и приобнял его за плечи. — Тебя кто-то обидел? Ты только скажи кто, я его прибью. Феликс лишь покачал головой и уткнулся носом ему в плечо, уже не в силах сдерживать всхлипы. В итоге он перебудил всех. Волчица протиснулась между ним и Минхо и принялась слизывать влагу с щёк, Джисон обхватил их всех руками и прижал к горячей груди. Так они и заснули: в полном беспорядке, вплотную прижатые друг к дружке. — Залезай, — говорит Хёнджин, перед тем, как обратиться в волка. — Что, прямо на спину? — удивляется Феликс. Оборотень кивает. Феликс цепляется за длинную чёрную шерсть, что с наступлением лета стала гладкой и блестящей, садится аккуратно, боясь сделать больно, и ноги под себя поджимает, чтобы не мешали волку бежать. Хёнджин двигается плавно, постоянно оглядывается на человека проверить, как он там. А Феликс замечательно, у него свежий ветер в лице, поздняя роса в волосах да тёплая волчья спина под собой. Хёнджин бежит долго и далеко, туда, где доселе явно не ступала нога человека. Постепенно оборотень расслабляется — Феликс чувствует, какими мягкими становятся его спинные мышцы, — отпускает себя и набирает скорость. Восходит Луна — полная, идеально круглая — и волчьи лапы наполняются силой. Хёнджин сливается с Лесом, мчится вперёд, взрывая когтями грубую землю, и воет, подняв голову высоко в звёздное небо. Феликс слушает его, затаив дыхание, и внезапно становится так легко, как будто ничего плохого в мире никогда и не существовало. Феликс отпускает шерсть, разводит руки в стороны и кричит, не в силах сдержаться. Его голос сливается с волчьим, они звучат в унисон. И Феликс смеётся, и вся эта его внезапная болезненная влюблённость вдруг становится его силой. Это ведь так здорово — влюбляться в кого-то! Феликс наклоняется, обнимает волка за шею и трётся лбом о его шерсть. Оборотень довольно ворчит. Они останавливаются возле обрыва. Феликс слезает, его немного шатает с непривычки, и нетвёрдой походкой подходит к самому краю. А там замирает от восторга. Прямо под обрывом, далеко настолько, насколько хватает глаз, простирается тёмной лентой широкая река. Её воды беспокойно переливаются, их плеск слышно даже с такой огромной высоты. По волнам игриво прыгает лунный свет, складываясь в лунную дорогу, что тянется к светилу, уходя далеко за горизонт. С одной стороны от реки растёт Лес, бесконечный и великий, он тоже стремиться к горизонту. С другой стороны возвышается могучая гора. Кажется, что она очень близко, только протяни ладонь — дотронешься. Её верхушка задевает небо, цепляя на себя шапку из серых в ночи облаков. Деревья Леса тихо шелестят, переговариваясь между собой и с ветром, который спустился к ним с горы. Луна не обошла и Лес стороной, раскрасила его причудливыми тенями всевозможных оттенков чёрного, зелёного, тёмно-синего. Очень хочется сделать шаг вперёд, навстречу макушкам деревьев, раскинувшихся прямо под ногами. Феликс уверен, что не упадёт, ветер подхватит его, поможет взлететь. Но вместо этого, парень просто садиться на самый край обрыва, свешивая босые ноги в пропасть. Рядом тихо опускается волк. Его шерсть смешно щекочет щёки и плечи. Феликс улыбается и прижимается ближе, отпуская себя. Сегодня он позволит себе чувствовать, позволит быть настоящим. Оборотень поворачивает к нему голову и принимается шершавым языком вылизывать веснушчатые щёки, заставляя Феликса рассмеяться. Он игриво ловит морду волка и прижимается лбом к его лбу, прикрывая глаза. А когда открывает, видит знакомые бездонные чёрные глаза. Человеческие. И смотрят они на него с таким теплом, такой преданностью, что сердце замирает от восторга, а в груди разливается тепло. Хёнджин тянет руку и кладёт её Феликсу на затылок, царапая ногтями кожу, взъерошивая отросшие волосы. Феликс тянется вперёд и наконец обнимает оборотня, прижавшись к нему всем своим телом. Хёнджин в ответ жмётся доверчиво и трепетно обхватывает его за шею руками, громко вздыхая. Феликс чувствует, как бешено бьётся его сердце, словно готовясь выпрыгнуть из рёбер. Оборотень доверяется человеку, отдавая своё моногамное сердце прямо ему в руки. Этой ночью Феликс не возвращается домой. Они с Хёнджином остаются лежать возле обрыва, прижавшись друг к другу, крепко держась за руки. Феликс улыбается до разболевшихся щёк, но всё никак не может заставить себя перестать. Они приходят только под утро, когда Луна уступает место красному рассветному солнцу. Знакомый овраг, всегда шумный даже в столь раннее время, встречает их внезапной тишиной. Феликс и Хёнджин спускаются вниз, где их тут же встречают сотни взглядов, направленные только на них. Феликс мешкает, неожиданно замечая в толпе незнакомые лица. Минхо тут же оказывается рядом, хватает Феликса за руку и тащит в их дом. Парень оглядывается назад, тушуясь от того, как злобно смотрят на него незнакомцы. Совсем, как оборотни из этой стаи когда-то. — Что здесь делает человек? — слышит грозное рычание Феликс, прежде, чем Минхо захлопывает за ним дверь. Волчица, громко скуля, тут же кидается парню под ноги. Феликс машинально берёт её на руки и садится на матрас, поджимая под себя ноги. — Кто это такие? — спрашивает парень, поглаживая волчицу между ушей. — Дружественная нам стая. Мы ходили именно к ним, чтобы попросить о помощи и они любезно согласились. — Минхо, что происходит? Зачем нам нужна помощь? Оборотень вздыхает и садится рядом с Феликсом, тоже запуская руку в белую шёрстку. — Помнишь, на нас с Джисоном недавно напали? Это были другие оборотни с соседней с нами территории. Их стая очень многочисленна, в разы превосходит нашу. Территория, которую они занимают, огромна, из-за этого их вожак — Минхёк — считает, что волчица должна принадлежать именно его стае. Волчица, она особенная, ты же знаешь? Но я просто не могу этого допустить! Она наша, она сама выбрала стаю, меня и Джисона. К тому же я уверен, что ей там будет очень плохо! Минхёк жесток, но настолько умело прячет это, что никто из его стаи до сих пор этого не понял. Но я-то знаю его с самого детства, от меня такое не скроешь. — С детства? — удивился Феликс. — Ты не из этой стаи? — Я родился и вырос там, о чём очень жалею. Хуже только то, что Минхёк мой младший брат. Он убил всю нашу семью, чтобы побыстрее стать вожаком, да и меня хотел тоже, но я вовремя успел сбежать. Но даже здесь мой братец всё никак не может оставить меня в покое. Их стая нападает на нас с того момента, когда им стало известно о волчице. Мы из раза в раз несём огромные потери просто потому что их больше, поэтому Чан и принял решение просить помощи. Наши соседи — хорошая стая. Их вожак уважает решение волчицы быть с нами, потому я думаю, они согласятся помочь. Дверь распахивается, оглушительно стукнувшись о стенку. Внутрь влетает разозлённый Джисон, пинком снова отправляя дверь в полёт, когда та отрикошетила и врезалась прямо в него. — Они требуют Феликса, — рычит он. — Это ещё зачем? — подозрительно сощурился Минхо. Феликс поднимается, удобнее устраивая волчицу на руках. — Куда надо идти? — Никуда ты не пойдёшь! — в один голос говорят Джисон и Минхо. — Почему нет? — удивляется Феликс. — Это ведь ваша дружественная стая, верно? Ничего не случится. — Нам в дом Чана, — бросает Джисон. Вслед за ним Феликс выходит наружу. Громко ругаясь, Минхо отправляется за ними, с громким хлопком закрывая за собой многострадальную дверь. Все оборотни из их стаи замирают и провожают их настороженными взглядами, когда они втроём проходят мимо. Когда они заходят внутрь, Чан сидит за уже знакомым столом. По правую руку от него стоит Чонин, по левую Чанбин. Сынмин стоит в стороне, спиной ко всем, с преувеличенным интересом рассматривая стены. Напротив стола, в широком кресле расположился видимо вожак другой стаи, глаза которого недобро сузились, когда он увидел волчицу в руках у Феликса. С двух сторон от него так же стоят два приближённых оборотня. В последний момент в дом тёмной тенью умудряется протиснуться Хёнджин, потом Джисон закрывает дверь, отрезая их от внешнего мира. — Как твоё имя? — задаёт вопрос вожак, недобро глядя прямо в глаза. — Феликс, — отвечает парень. — Итак, Феликс, признаёшь ли ты, что являешься человеком? Феликс кидает быстрый взгляд на Чана, тот едва заметно кивает. — Признаю. Вожак ухмыляется и переглядывается со своими приближёнными. — Что и требовалось доказать. Чан, наши стаи издавна в дружеских взаимоотношениях, мы образовывали военные союзы несчётное количество раз, но пока ты покрываешь человека, я тебе помогать не стану, уж извини. В доме на несколько секунд воцаряется оглушительная тишина. Первым не выдерживает Чонин: — А я говорил, что он накличет беду на нашу стаю! — и смотрит так уничтожительно, что Феликсу хочется провалиться под землю от одного этого взгляда. — Ну и уходите тогда, — подаёт голос нахмурившийся Чанбин. — Падать на колени и умолять вас мы не станем. Чан кивает, соглашаясь с его словами. Чонин задыхается от гнева. Феликс вздыхает. По очереди осматривает всех в этой комнате и понимает, что ему нужно сделать. Парень смотрит на Минхо, Хёнджина, Джисона и видит в них свою семью. А ради семьи ничего не жалко. — А если я уйду? — говорит Феликс. — Что?! — ахает Джисон. — Феликс, ты в своём уме? — грубо рявкает Минхо. Парень игнорирует их и смотрит прямо в глаза вожаку, на лице которого отражается некоторая растерянность. — Сынмин сотрёт мне память и я не буду знать даже о существовании оборотней. Я вернусь к своей обычной жизни и ничего не вспомню про это место. При таких условиях вы поможете? — парень решительно протягивает оборотню руку. — Нет, — вдруг говорит Хёнджин и хватает его за запястье, но Феликс вырывается и снова тянет ладонь вожаку. Оборотень вдруг снова ухмыляется и у парня внутри всё подрывается от раздражения. — По рукам, — вожак размашисто пожимает ему ладонь, крепко стискивая её своей. — Я против, — категорично заявляет Джисон, когда они всей толпой заходят в дом Сынмина следом за лекарем. — Я тоже, — поддакивает Минхо. Волчица в руках Феликса негромко тявкает, будто соглашаясь с ними. — Уже поздно что-то делать, Феликс заключил сделку, — глухо пробормотал Сынмин, с головой ныряя в шкаф, громыхая своими баночками-скляночками непонятного содержания. — Феликс не оборотень, ему не обязательно держать слово, — тут же отзывается Джисон. Феликс виновато поджал губы и посмотрел на Хёнджина, который прислонившись к стене, молча буравил его взглядом, нахмурив брови. — Ребят, — тихо подал голос парень. — Я уже всё решил. Вам же правда нужна помощь, иначе все могут пострадать. Я не хочу, чтобы это случилось из-за меня. — Да фиг с ней, с этой помощью, — в конец взрывается Джисон. — Сами что-нибудь придумаем! Феликс качает головой. — Сам же знаешь, что это невозможно. Повисает неловкое молчание, нарушаемое лишь грозным сопением Джисона. — Я убью его, — наконец не выдерживает Минхо и притягивает к себе Феликса, заключая в такие привычные крепкие объятия. Джисон немедленно присоединяется к ним, громко пыхтя на ухо от злости. Волчица укладывает голову на плечо Феликса, знакомо утыкаясь носом в шею, парень грустно улыбается. Ему не верится, что они вот так обнимаются в последний раз. Минхо в его руках дрожал, Феликс чувствовал как с его щёк ему на плечо стекает нечто мокрое и горячее. — Ну всё, хватит сопли разводить, — ворчит Сынмин, наконец отыскав что-то на своих захламлённых полках. — Мне надо успеть провести обряд до полудня, иначе могут возникнуть осложнения. Когда все в комнате его проигнорировали, оборотень грозно надулся и насильно вытолкал Минхо и Джисона за дверь, отвесив обоим по крепкому подзатыльнику. Волчица протестующе заскулила, когда её выдернули из рук Феликса и сунули Джисону. Сынмин с ворчанием вышел наружу, видимо чтобы убедиться, что эти двое дойдут до дома и не будут ему мешать. Едва за лекарем закрылась дверь, Феликс обессиленно опустился на кровать. Хёнджин тяжело вздохнул и подошёл к нему, опускаясь на колени, заглядывая в лицо своими невозможными глазами. Феликс грустно улыбнулся и запустил руку в его отросшие чёрные волосы. Хёнджин прикрыл глаза и потянулся за ладонью, словно котёнок в поисках ласки. — Знаешь, я никогда не говорил, но я нисколько не жалею, что остановился тогда. И что оказался тут тоже не жалею. Наоборот, я тебе очень благодарен. Спасибо. Хёнджин мягко улыбнулся и покачал головой. — Я тоже не жалею, что принёс тебя в нашу стаю. Оборотень потянулся вперёд и обнял его за поясницу, утыкаясь носом в шею. Феликс усмехнулся — слишком уж напомнило это движение маленькую волчицу — и уложил подбородок ему на плечо, оглаживая ладонями широкую крепкую спину. — Пообещай мне, что когда это всё закончится и всё снова будет хорошо, ты найдёшь меня, — хрипло проговорил парень. — Пообещай, что не бросишь. Хёнджин сильнее стиснул руки, прижимаясь ещё крепче. И Феликсу показалось, или он действительно слегка укусил его за шею? — Обещаю. Вернувшийся Сынмин деловито заставил Хёнджина подняться и так же как и Минхо с Джисоном выставил его из дома. Феликс проследил за тем, как он закрывает дверь на несколько засовов, чтобы никто им не помешал, и почувствовал, как долго сдерживаемые слёзы всё же хлынули из глаз. — Ну чего ты? — сокрушенно вздохнул Сынмин. — Я не хочу уходить, — всхлипнул Феликс, утирая слёзы костяшками. — Всё будет хорошо, — невпопад отозвался Сынмин. — А теперь успокойся. Затуманенное сознание мешает. Парень рвано вздохнул, изо всех сил сдерживая рыдания. — Всё будет хорошо, — повторил Сынмин и положил руку Феликсу на лоб. Парень тут же почувствовал слабость во всём теле и обессиленно опустился на кровать, прикрыв глаза. А когда открыл, с удивлением обнаружил, что они находятся уже не в доме. Феликс лежал на мягкой траве, что забавно щекотала кожу. Вокруг возвышался Лес, шелестя листьями высоко над головой. Сынмин склонился над ним с удивлённым выражением лица и снова мягко провёл ладонью по его лбу. Лес перед глазами мигнул и исчез, уступая место беспросветной темноте.***
— Как вы себя чувствуете? — Так же, как и всегда. Апатично. Мне ничего не хочется. Я не хочу работать, не хочу выходить из дома, есть, пить, не хочу даже с кровати вставать. Хочу просто лежать. И спать. — Вы видите сны? — Вижу. Они очень яркие и такие светлые. В них мне хорошо. Хочу остаться там навсегда. — Вам кто-то снится? Родители, знакомые, может друзья? — Да, но я не помню лица, когда просыпаюсь. Но это каждый раз одни и те же люди. Иногда мне кажется, что они зовут меня, говорят, что моё место среди них. — А что с тем человеком? Он по-прежнему преследует вас? — Это страшно, но да. Куда бы я ни пошёл, всюду вижу его. — Он пытается как-то навредить? — Нет. Он ни разу не пытался подойти ко мне, просто стоял и смотрел. Но мне всё равно страшно. Ещё недавно я заметил, что когда еду домой через лес, меня тоже кто-то преследует. Он бежит в лесу, скрываясь за деревьями, всегда вровень с машиной, как бы быстро я не ехал. — Вы видели его? Какой он? — Большой. Чёрный. Он передвигается на четырёх ногах, словно дикий зверь. Но из леса никогда не выходит. — Что скажете про те четыре месяца вашего отсутствия? Вспомнили что-нибудь? — Вообще ничего. В голове так пусто, словно кто-то стёр мне память. — Что ж, на сегодня всё. Спасибо за сотрудничество, жду вас завтра как обычно. — До свидания, доктор Уильямс. Я больше не приду.***
Записаться к психологу Феликсу посоветовала мама, когда он одним прекрасным июльским утром как ни в чём не бывало проснулся в своей маленькой квартирке и обнаружил, что уже как четыре месяца считается пропавшим без вести. Сначала он даже и не понял, что что-то не так. Привычно проснулся в шесть пятьдесят пять за пять минут до сигнала будильника, привычно набрал Оливию, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Но сестра отреагировала очень сумбурно и уставилась на него так, будто призрака увидела. — Мама! Мама! — заверещала Оливия, стоило ей увидеть заспанное лицо Феликса на экране. — Чего так кричать? — недовольно пробурчал Феликс. Голос сестры больно ударил по мозгам, в голове затрещало. На экране отобразилось взволнованное лицо мамы. Увидев Феликса, она громко ахнула и прикрыла ладонью рот. Из её глаз хлынули слёзы. — Да что с вами такое? — удивился Феликс. А потом заметил случайно попавшего в кадр алабая, который явно не понимал, от чего люди подняли столько шума. Собака была в два раза больше, чем вчера. Но как такое возможно? Так Феликс и узнал, что прошло целых четыре месяца с момента их последнего разговора. Но он вообще не помнил, что делал всё это время и это его очень сильно пугало. В первую очередь парень пошёл в местное отделение полиции. На него было открыто дело, которое срочно нужно было закрыть. В участке ему не сказали ничего путного. Взяли отпечатки, чтобы убедиться, что это действительно он, задали пару вопросов. Любезно напомнили о его содействии в деле мистера Оливера Джонса, которого ночью на трассе загрызли дикие звери. Феликс покивал, а потом сообщил, что понятия не имеет, о чём они говорят. Затем парень обзванивал всех своих клиентов и очень долго и много извинялся. К его удивлению, к нему претензий никто не имел, даже наоборот, все радостно поздравили его с возвращением и тут же забили весь рабочий график на ближайшие недели три, что было очень кстати. Хотя счёт на его рабочей карточке не изменился, что очень удивляло. На что же он жил все эти дни? И вроде бы всё вернулось в привычное русло в стиле «работа-дом-работа» нон-стоп, вот только чувствовал себя Феликс очень странно. Из груди будто вырвали огромный кусок чего-то важного и теперь там зияла пустота. Ему постоянно хотелось кого-то обнять, спать одному стало неуютно и холодно. Феликс и до этого страдал от приступов одиночества, но никогда — настолько сильно. А ещё его стало тянуть в лес. Настолько, что хотелось остановить Джипик прямо посреди трассы и побежать, не оглядываясь. Пока что Феликс это желание успешно игнорировал, но оно с каждым днём становилось всё сильнее. Июль. В начале весны Феликс и так был морально не стабилен, но это никак не могло сравниться с тем, что было сейчас. Он изо всех сил старался держаться и не подавать виду. Ходил на работу, улыбался клиентам, но тяжесть на душе становилась всё сильнее. Вскоре мама замечает его состояние и настоятельно рекомендует записаться к психологу. Один из клиентов советует мистера Уильямса. Феликс в тот же день попадает на первый сеанс, а потом проплачивает на месяц вперёд, в надежде, что ему помогут. Но легче не становится. Одновременно с этим Феликс впервые замечает этого человека. Тело реагирует очень странно. Ладони потеют, сердце подскакивает и начинает радостно биться о грудную клетку. Лицо незнакомца прекрасно, парень уверен, что никогда в жизни не видел настолько красивых людей. Вот только почему ему кажется, что они уже где-то встречались? Август. Становится ещё хуже. Жизнь сливается в бесконечные серые будни. Все дни одинаковые и похожи друг на друга. Психолог не помогает. Незнакомец появляется всё чаще. Он не подходит ближе, не пытается заговорить или познакомиться, а просто стоит и смотрит так печально, что видеть это становится просто невыносимо. Феликса он начинает пугать. В лес тянет всё больше. Сентябрь. Феликс окончательно проваливается в апатию. Ему не хочется ничего. Уход за собой внезапно становится непосильной ношей. Парень сильно теряет в весе, потому что у него банально не хватает сил подняться с кровати и приготовить себе еду. Феликс ждёт, когда его психолог отправит его к психотерапевту. Незнакомец появляется каждый день. Феликс начинает страдать от паранойи. Ему совершенно не понятно, что он от него хочет. Парень старательно избегает его. В лес тянет невероятно сильно. Это очень странное, почти первобытное желание, как спать или есть. Феликс чувствует, что ему нужно быть там и на этом всё. И однажды он действительно решается. Паркует Джипик на обочине и направляется к деревьям. А потом замирает от стойкого ощущения, что на него кто-то смотрит прямо из-за деревьев. Ужас пробирает до глубины костей, парень разворачивается, мчится обратно к Джипику и уезжает, вжав педаль газа в пол. Октябрь. Феликс выходит из кабинета психолога, насвистывая себе под нос. Он уже понял, что тот ничем не может ему помочь и просто вытягивает из него деньги. А потому парень решает разобраться со своими проблемами самостоятельно. Феликс уже устал от своего состояния. Начать нужно с того, что пугает больше всего, верно? А потому Феликс выходит из подъезда и решительно направляется к такому знакомому незнакомцу, как всегда поджидающего его где-то неподалёку. В этот раз он сидит на лавочке посреди улицы. Феликс подходит ближе и с удивлением замечает, что тот спит, громко посапывая, словно большой пёс. На секунду в нём зарождается сомнение, а не совпадение ли это всё? Но потом парень понимает, что такого просто не может быть, и решительно тормошит человека за плечо, чтобы разбудить. Незнакомец потягивается и только затем открывает глаза, переводя взгляд на Феликса. Тут же в его глазах отображается испуг, он подскакивает с лавочки и убегает так быстро, словно его тут и не было. Феликс успевает только ошарашенно моргнуть. Ну вот, а он боялся. Эта история со странным, но очень красивым парнем, вдохновила его разобраться и со своим вторым страхом тоже. Поэтому Феликс садится в Джипик и едет в лес. Как только он проезжает мимо леса, сбоку сразу появляется знакомый чёрный силуэт, что мчится за ним, скрываясь за линией роста деревьев. Феликс решительно тормозит на обочине и выходит из Джипика, закрывая его на ключ. Ощущение чужого взгляда уже кажется привычным и не так сильно пугает. Парень ступает за деревья, ему чудится, что лес, который так долго звал его всё это время, шелестит листвой торжественно-радостно, будто встречая. Феликс идёт аккуратно, стараясь не шуметь, осторожно оглядываясь по сторонам. Ему кажется, что ветви перед ним расступаются и сужаются, образуя коридор, словно хотят парня куда-то привести. Впереди громко хрустит палка. Феликс вздрагивает всем телом, а потом срывается с места в ту сторону, откуда был звук. Он бежит, не разбирая дороги, перед глазами всё сливается, парень даже не задумывается о том, как будет возвращаться обратно. И вот наконец он замечает спереди мелькнувший чёрный хвост. Феликс мчится ещё быстрее, он даже не задумывается о том, кто перед ним — лишь бы догнать. Феликс проносится сквозь кусты ежевики, что больно царапают его своими колючками, цепляясь за одежду, и оказывается на небольшой поляне. Только там животное наконец останавливается и оборачивается и Феликс с удивлением обнаруживает в нём чёрного волка. Волк не скалится, наоборот, жмётся ближе к земле, поджав хвост, и смотрит виновато-виновато. Феликс делает шаг ему на встречу и тут же оседает на землю, хватаясь за голову. В памяти начинают возникать какие-то образы. Волк скулит и подходит ближе. Феликс вспоминает острые зубы, прокусывающие его руку. Оборотень садится напротив и заглядывает в глаза. Деревья над головой шелестят, ветер завывает. Минхо. Джисон. Волчица. Хёнджин тянется вперёд и облизывает его щёки. Хёнджин. Феликс обхватывает его морду руками и прижимается к ней лбом. И совсем не удивляется, когда чувствует, как шерсть исчезает, сменяясь мягкой человеческой кожей. Феликс открывает глаза и заглядывает в любимые чёрные волчьи. Хёнджин улыбается широко и счастливо. Они находятся на залитой солнцем поляне. Высоко над головой шумит Лес, ноги щекочет трава, мягкая, как лебединый пух. Феликс знает это место. Он уже был здесь, когда Сынмин стирал ему память. Хёнджин ловит его взгляд. Феликс по-прежнему удерживает его лицо в руках, большим пальцем оглаживает острые скулы. Оборотень тянется вперёд и аккуратно смыкает их губы. И всё. Если конец света и должен был когда-то произойти, то он случился прямо сейчас. По крайней мере, для Феликса точно. Он чувствует, как внутри разливается согревающее тепло, заполняя взрощенную за долгие три месяца пустоту. Боже, как же хорошо! Феликс жмётся ближе, обнимая Хёнджина за шею, и улыбается ему в губы. Хёнджин, не разрывая поцелуй, валит его на землю, накрывая своим обнажённым телом. И Феликс отдаёт себя волку, зная о верности в его крови и нежности в его вое. Парень оглаживает его плечи, спускается вниз по лопаткам, очерчивает позвоночник. Хёнджин целует более яростно, сминая его губы с таким наслаждением, словно ждал этого всю жизнь. Его прикрытые ресницы трепещут, волосы беспорядочно рассыпанные по плечам, игриво переливаются на ветру. Феликс протискивает руку между их тел, пересчитывает рёбра, оглаживает подтянутый живот и трогательно выпирающие тазовые косточки. Хёнджин отрывается от его губ и дышит часто-часто словно задыхается. Феликс улыбается, тянется ниже, от чего оборотень вздрагивает всем телом и наконец смотрит на парня из-под прикрытых век своими ещё более потемневшими глазами. Феликс слегка отстраняется, но только для того, чтобы стянуть с себя одежду. Хёнджин тяжело дышит, наблюдая за ним, а потом не выдерживает, снова опрокидывает парня на землю, принимаясь вылизывать его шею. Феликс смеётся, запуская руку в его волосы, но это только до тех пор, пока оборотень не спускается ниже, в конце концов устраиваясь между его разведённых ног. Феликс прогибается в пояснице и прикусывает костяшку пальца, оставляя на ней глубокие следы от зубов. Язык у Хёнджина длинный и тонкий, проникает так глубоко и хорошо, что сдержать скулёж кажется практически невозможным. А когда к нему добавляются такие же длинные узловатые пальцы, Феликс уже и не пытается. Хёнджин проникает всё глубже, попеременно целуя оба его бедра. Ноги начинают дрожать, Феликс всхлипывает и тянет Хёнджина наверх. Оборотень тут же отзывается, снова нависая над ним. Феликс целует его, чувствуя как лопается губа, зацепившись за острый клык. И тогда Хёнджин проникает в него. Феликс от неожиданности громко стонет, цепляясь за плечи. От переизбытка чувств когти прямо возле его головы взрывают землю, зарываясь глубоко внутрь. Хёнджин практически рычит, сразу задавая быстрый темп. Феликс задыхается, откидывает голову назад и практически хнычет, когда острые зубы кусают его за ключицу. Парень тянется руками к чужим волосам, путается в них пальцами, оттягивая в стороны. Хёнджин тихо порыкивает, опаляя его грудь горячим дыханием. Феликс прижимает его ещё ближе. Темп становится просто бешеным. Феликс уже давно за ним не успевает, потому расслабляется, полностью отдавая себя Хёнджину, и тянется рукой к собственному животу, усмехаясь от ощущения движения. Как же ему хорошо. А потом Хёнджин задушенно стонет ему в грудь и внутри взрывается тепло. Феликс вскрикивает, сжимая бока оборотня ногами и обмякает. Хёнджин не разъединяет их, опускается прямо на Феликса и оплетает его всеми конечностями. Феликс тянется к нему, вновь примыкая к большим пухлым губам. — Роднее Леса, — шепчет оборотень в коротких перерывах между поцелуями. — Ты теперь мне роднее Леса. — Как дела в стае? — спрашивает Феликс, когда солнце меркнет и они возвращаются обратно на поляну в октябрьский Лес. Тут же становится холодно и он жмётся ближе к тёплому боку Хёнджина, которого, казалось, осенняя прохлада совсем не волновала. — Всё решилось где-то спустя месяц после того, как ты ушёл. Минхёк первый зашёл на нашу территорию, но с помощью другой стаи мы смогли отбиться практически без потерь. — Как там дела у Джисона с Минхо? Хёнджин улыбается. — У них всё отлично. Каждый день выносят мозги Чану и Чонину, просят их разрешить им покинуть Лес и выйти в город, чтобы тебя найти. Но Чан их не пускает. — Из-за волчицы? — Да. Он не хочет, чтобы она даже на ненадолго была среди людей. А оставить её одну они не могут, она тут же начинает плакать. — Как думаешь, мне можно их навестить? — спрашивает Феликс. — Я скучаю. Очень. Хёнджин поднимается на ноги и тянется, хрустя косточками. Затем тянет руку Феликсу, помогая ему встать. — Пошли. Так Феликс снова оказывается в до боли знакомом овраге. Чёрный волк ведёт его, прижимаясь пушистым боком к его бедру. Парень путает пальцы в его шерсти, чувствуя, как потеют от волнения ладони, когда он спускается вниз. А в поселении горят огни. Множество огней. Отовсюду тянутся цветочные гирлянды, образуя длинную, хитросплетённую паутину, в которой путаются огоньки. В центре оврага стоит длинный стол, уставленный множеством блюд. В красивых канделябрах горят длинные свечи, блестит начищенная до блеска посуда. Стрекочут светлячки, мерцая, словно маленькие электрические лампочки. За столом собралась вся стая. Оборотни шумно переговариваются друг с другом, громко смеются, раскрасневшиеся от веселья и выпитого алкоголя. Сидя все вместе такой большой семьёй, они выглядят до безумия счастливыми. Джисон и Минхо тоже там. Джисон прижимает к груди волчицу и что-то шепчет Минхо на ухо. Минхо в ответ улыбается и коротко целует его в губы. Во главе стола сидят Чан и Чонин. У Чана на плечах висит такая же гирлянда из сушёных цветов, на голове красуется венок из ярких листьев. Вожак левой рукой прижимает к себе Чонина и улыбается ямочками совершенно очаровательно. Чонин доверчиво льнёт к его груди и над чем-то смеётся. Выглядит он настолько мило и по-домашнему, что Феликс никогда в жизни не подумал бы, что он и есть тот самый грозный оборотень, пара вожака. Первой пришедших замечает волчица, что не удивительно. С громким лаем она вырывается из рук Джисона и со всех лап мчится к Феликсу. Парень приседает и ловит её в свои объятия, тут же оказываясь поверженным атакой мокрого языка прямо в лицо. Хёнджин рядом насмешливо фыркает и обращается человеком. — Феликс! — радостно кричит Минхо, тут же поднимаясь из-за стола. — Привет, — неловко улыбается парень и тут же летит на землю, сбитый с ног подлетевшим Джисоном. Волчица возмущённо пищит, зажатая между их телами. — Мы так о тебе волновались, так волновались! — причитает оборотень, прижимая Феликса к себе за шею. Минхо тепло улыбается и садится рядом с ними на корточки, поглаживая обоих по волосам. — Феликс, — раздается голос Чана. Джисон тут же неловко скатывается на землю, а вожак протягивает Феликсу руку, помогая встать. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чан, улыбаясь. — Всё таки не каждый день к тебе возвращается память. — Прекрасно. Думаю, сейчас я очень счастлив, — искренне отвечает парень. — Рад это слышать. Добро пожаловать обратно домой, Феликс. И слыша это, Феликс не выдерживает и растягивает губы в своей самой широкой счастливой улыбке, краснея скулами и опуская взгляд вниз, от чего оборотни за столом вдруг синхронно издают звук умиления. — Проходи за стол, — говорит Чан и уходит обратно к Чонину, который, на удивление, смотрит вполне дружелюбно, не выражая никакого негатива. Тут же рядом оказывается Хёнджин, где-то раздобывший одежду. Минхо берёт их обоих под руки и тянет к столу. Оборотни суетливо двигаются, позволяя им сесть рядом. Так Феликс оказывается зажат между Джисоном и Хёнджином. Напротив сидят Чанбин и Сынмин, которым парень приветливо машет рукой. Чанбин машет в ответ, а Сынмин лукаво улыбается краешком губ, отпивая что-то из своего стакана. — А по какому поводу праздник? — шёпотом спрашивает Феликс у Джисона. — Сегодня у Чана день рождения, — с набитым ртом отвечает тот. Тётушки, с которыми Феликс работал на кухне, суетливо снуют вокруг новоприбывших, накладывая всевозможную еду, невсерьёз ругая парня за то, что он очень сильно исхудал за эти три месяца. Парень улыбается им, невольно вспоминая свою бабушку, что осталась в Австралии. День близится к концу, в небе уже зажигаются звёзды. Сегодня новолуние, потому Луны не видно. Без свечек и мерцающих светлячков, не понятно почему до сих пор не впавших в спячку, было бы совсем темно. Феликс доедает всё, что ему положили и откидывается на Хёнджина, прижимаясь к его плечу. — Кажется, я переел, — задушенно тянет парень. Хёнджин улыбается, отчего его глаза превращаются в две смеющиеся щёлочки, и легонько, почти невесомо, гладит его по голове. — Я хочу произнести тост, — вдруг громогласно заявляет Чанбин, поднимаясь на ноги. Он явно перепил вкусного фруктового вина, отчего его шатает во все стороны, как маятник. Сынмин рядом напрягается и на всякий случай поддерживает друга за бедро. — ЧАН! — оглушительно начинает Чанбин. Феликс от неожиданности вздрагивает, а Джисон опрокидывает бокал себе в тарелку. — Ты лучший вожак на свете! Тебя любят волки! Храни тебя Лес и все его духи! — Чанбин, — предостерегающе говорит Сынмин. Хёнджин хрюкает от смеха, Чан смотрит на это безобразие снисходительно улыбаясь. — Шшш, подожди, я ещё не закончил, — Чанбин прижимает палец к губам лекаря и продолжает. — В общем, я поздравляю тебя и надеюсь, что тебе нравится алкоголь так же, как и мне, а ещё хочу сказать… — Пожалеешь, — шепчет Сынмин. — А ещё хочу сказать, что в свои двадцать семь ты выглядишь на все сто! — торжественно завершает Чанбин и залпом допивает вино. Все за столом принимаются громко аплодировать. Феликс присоединяется к ним, громко смеясь. Джисон суёт два пальца в рот и оглушительно свистит. Чанбин гордо кланяется во все стороны и садится обратно. Сынмин морщит нос и отодвигается от него, делая вид, что они незнакомы. Animals — Maroon 5 Феликс смотрит на них, тепло улыбаясь и это последнее, что он видит, прежде чем со стороны входа в овраг раздаётся грохот и оглушительный волчий вой. Парень оборачивается и застывает, когда видит, как поселение стремительно заполняют волки. Волки из вражеской стаи. Сумевшие подкрасться незаметно, они хлынули в овраг, словно муравьи. Оборотни рядом тут же вскакивают со своих мест. Хрустят кости, когда они обращаются волками. — Беги, Феликс, беги! — кричит Минхо и суёт волчицу парню в руки. — В дом Сынмина, быстро! На них уже несутся несколько оборотней, скаля зубы. Джисон бросается им наперерез, чтобы выиграть время. Минхо хватает Феликса за руку и тащит за собой, Хёнджин в обличии волка бежит за ними. С его лап свисают клочья разорванной во время превращения одежды. Им навстречу бросается крупный бурый волк. Минхо толкает Феликса в сторону. Волк прыгает, Хёнджин сталкивается с ним в воздухе. Они глухо падают на землю, сплетаясь в чёрно-коричневое месиво. Кто-то обрывает гирлянды. Свечки из цветов вываливаются на землю, трава вспыхивает. Волки перепрыгивают через огонь, сцепляются в драке, безжалостно вспарывая друг друга когтями. Минхо и Феликс бегут прямо по пламени. У Феликса по венам в сердце мчится адреналин, он даже не чувствует боли, сильнее прижимая волчицу к груди. Феликс видит, как в центре пожара оборотни захватили в кольцо двух волков. Это точно Чан и Чонин. Чан — огромный серый волк, его легко узнать по шраму на переносице — стоит высоко подняв голову и смотрит уничтожающе бесстрашно. К нему снизу жмётся Чонин — он чуть светлее, но тоже серый. Чонин прижимается, будто ластится, а на деле же — защищает шею вожака. Девять оборотней кружат вокруг них, низко припав к земле. Пожар разгорается, перебираясь на кухонный навес. Феликс и Минхо наконец добегают до дома Сынмина. Сбоку на них прыгает волк. Минхо выпускает когти и вспарывает ему глотку. Оборотень безвольной тушей шлёпается на землю. Феликс открывает дверь, Минхо тут же пихает их с волчицей внутрь и захлопывает её. Парень задвигает засовы и слышит, как хрустят кости, когда друг обращается. Волчица в его руках скулит и жмётся ближе, утыкаясь носом в шею. — Так, спокойно, — шепчет Феликс, метаясь по комнате. У Сынмина точно должно быть что-то острое. В дверь начинают ломиться. Парень вытаскивает все ящики, выворачивая бесконечные баночки-скляночки, и наконец вытаскивает ножницы. Удары становятся сильнее, теперь там явно не один оборотень. Феликс перехватывает волчицу поудобнее и выставляет ножницы перед собой острыми концами вперёд. Наконец дверь не выдерживает и срывается. Щепки разлетаются в стороны, волк забегает в дом и прыгает на Феликса. Парень размахивается — удар! — и оборотень валится к его ногам. Ножницы, всаженные глубоко в шею между третьим и четвёртым позвонком, обагряются кровью. Пол становится красным. Внутрь снова врываются оборотни. Феликс, лишившийся единственного оружия, бросается в ближайший коридор-туннель. Парень бежит со всех ног, прижимая к себе волчицу. Оборотни сзади его нагоняют, он чувствует спиной их тяжёлое дыхание. А коридор всё не заканчивается, скорее наоборот — расширяется, и Феликс влетает в светлую комнату, опрокидывая пару стульев. Не обратив на это никакого внимания, парень бежит дальше. Снова тёмный коридор, затем комната. Коридор — комната — коридор — комната. И тогда парень наконец понимает: все дома связаны между собой одним большим туннелем! Феликс преисполняется надеждой и бежит ещё быстрее, настолько, насколько это вообще возможно, и, внезапно даже для себя, умудряется оторваться от оборотней. Парень бежит, глотая ртом воздух. Он точно справится, он сумеет от них сбежать! И тут он влетает в очередную комнату и спотыкается. Нога отзывается болью, Феликс не успевает ничего предпринять и летит носом в стену, прикрывая руками волчицу. Нос от поцелуя с камнем плющится и выпускает фонтан крови. Феликс глухо стонет и поднимается на ноги. Как иронично, что споткнулся он о матрас в комнате Минхо и Джисона. Значит, где всё началось, там и закончится. Феликс не глупец и понимает, что против двух оборотней ему не выстоять. Оборотни едва не проносятся мимо, тормозя когтями о пол, оставляя после себя длинные царапины. Минхо бы прибил их, если бы увидел. Феликс зажимается от них в угол и кричит: — Не подходите! «Да он же человек!» — проносится в его голове. Оборотни удивлённо переглядываются, но всё же идут в наступление, прижимаясь к земле. А потом происходит что-то странное. Волчица, до этого преспокойно сидевшая у Феликса на руках, вдруг тянется вперёд и глубоко вонзает зубы ему в шею. Как раз в то место, в которое она так любила утыкаться носом или облизывать. Внутренности взрываются от нестерпимой боли. Феликс падает, но волчица лишь сильнее сжимает зубы. Парень не выдерживает и кричит. Его кости будто плавятся от адского жара, вены взрываются, кровь становится как раскалённое железо. Феликса неестественно выгибает, он заламывает руки и весь трясётся. Волки пятятся от него к дверям. По коже проходится полоска белой шерсти. Она разрастается по всему телу. Лицо вытягивается, зубы удлиняются, клыки царапают до крови язык. Когти, острые, как тысячи заточенных ножей, вырываются из фаланг и вспарывают матрас. Волчица наконец разжимает челюсти и отползает в сторону. С пола поднимается Белый волк. Оборотни жмутся вниз, трусливо поджав хвосты, но он даже не смотрит на них, грациозной рысцой выбегая на улицу. А там творится настоящий Ад. Лес бушует, ветер грубо треплет деревья, нагибая макушки почти к самой земле. Пламя разгорается ещё пуще, оно уже почти сожгло всё вокруг. Рваные тучи заслонили небо. Звёзд больше не видно. Белый волк громко воет, не в силах справиться с таким печальным зрелищем. Его голос достигает сердца каждого оборотня в поселении и битва замирает. Волки с благоговением смотрят на явившуюся к ним легенду. — Ну наконец-то! — вдруг говорит один из них и выходит вперёд. Белый волк узнаёт его, он очень похож на Минхо, почти точная копия брата. Но его выдают глаза. Дикие и жестокие. — Ты можешь остановить эту битву и пойти со мной добровольно. Тогда, я обещаю, мы отступим и больше не вернёмся сюда, — говорит Минхёк. — А если откажешься, мы заберём тебя силой, но тогда прольётся ещё много крови. Волк тяжело вздыхает. — Ты гонишься за Силой, хочешь подчинить Лес и обладать им, но это невозможно. Лес — нечто абсолютное и искреннее, Он никогда не покорится. — Что за бред, — хмыкает Минхёк. — В пророчестве ясно сказано, что Лес всю свою Силу тебе отдаст. Волк качает головой. — Я лишь проводник. Минхёк недобро скалиться и вдруг оглушительно воет. Его голос тонет в порывах беспокойного ветра. Оборотни тут же бросаются в атаку, всё вокруг снова превращается в пёстрое месиво из шерсти и крови. Минхёк припадает к земле и прыгает на Белого волка, но его в полёте сбивает другой оборотень. Его шерсть чёрная, как ночь, она сливается с окружающей темнотой. Хёнджин силён, его тело, всё его естество наполнено Лесом, он живёт им, дышит им и сражается за него. А ещё за Белого волка, что стал ему роднее самого Леса. Но и Минхёк силён, силён чрезмерно, не зря зовётся вожаком. Одним ударом лапы он способен раздробить кости, его когти остры, как бритва, а зубы, как иглы. Минхёк замахивается, опрокидывает Хёнджина и бьёт по морде. А потом опрокидывается на землю, потому что его в прыжке сбивает с ног его собственный брат. Минхо рычит, грозно подняв шерсть на загривке, и нападает на Минхёка, впиваясь зубами ему в спину. Минхёк изворачивается и полосует когтями, распарывая оборотню бок. Минхо скулит от боли, когда его прижимают всем весом и наклоняются клыками к шее. Белый волк прыгает на Минхёка сверху, протыкая хребет острыми когтями. Минхёк изворачивается и замахивается, но его сносят на землю одним ударом. Вожак вскакивает, пытается цапнуть зубами, но его снова прижимают лапой к земле, как нашкодившего щенка. — Успокойся уже, — говорит Белый волк. — Всё кончено. Минхёк скалит зубы и вдруг вспарывает когтями песок. Ветер швыряет его в глаза Белому волку, отчего тот слегка разжимает лапы, но даже этого хватает, чтобы вожак вырвался. Минхёк убегает, позорно поджав хвост. Белый волк воет, высоко подняв голову к небу. И разверзлись тучи, молния сверкнула горящей стрелой и врезалась в макушку старого дерева. Древесный сок вскипел, внутренности разорвались и пустили по коре трещины. Дерево заскрипело и накренилось в сторону оврага, вот только Минхёк, впервые кому-то проигравший, а оттого ослеплённый ненавистью и позором, уже этого не видел. И дерево рухнуло в овраг. Рухнуло, погребая под собой волков. Лес забрал их жизни. И грянул гром.***
— Вы оба, уйдите отсюда, — наконец не выдержал Сынмин. — Это ещё почему? — возмутился Феликс. — Вот-вот, ты не можешь нас выгнать, — поддакнул Джисон и тут же спрятался за спиной у Феликса, испугавшись грозного взгляда лекаря. — Вы оба мне только мешаете! Кроме Минхо тут ещё полно раненых, а вы их тревожите. Идите и займитесь чем-нибудь полезным, на охоту сходите, в конце-то концов! — Вот и пойдём, — обиженно надулся Феликс. — Меня Хёнджин ждёт. И вообще, когда это я тебе мешал? — Вот и иди на свидание со своим ненаглядным, дай мне поработать в тишине. Насупившись, Феликс слегка приобнял сначала Джисона, потом Минхо, который с этих их каждодневных перепалок откровенно забавлялся, потрепал волчицу за ухом и вышел из дома лекаря. Хёнджин ждал возле выхода из оврага. Парень коротко поцеловал его и они вместе вышли в Лес. Хёнджин обернулся волком, тут же удирая от Феликса со скоростью света, игриво рыкнув — мол, догоняй. Феликс расслабился, тоже оборачиваясь. Теперь это происходило очень естественно и совершенно безболезненно. Потянувшись, Феликс помчался следом за чёрным волком, издав вой. Лес откликнулся, зашелестев голыми ветвями. Снегом их замело уже в начале октября. Хёнджин откровенно ему поддавался. Феликс нагнал его очень быстро, весело толкнув в бок, а потом ожидаемо споткнулся и полетел мордой в снег. Бедный его многострадальный нос, вечно ему достаётся. Ну что поделать, Феликс ещё не привык к четырём лапам. Они остановились на том самом обрыве, где Феликс впервые принял свои чувства. Только теперь деревья покрылись толстыми снежными шапками, а река, сломав тонкий синий лёд, несла его вниз по течению. Но всё же, это место, как всегда было прекрасным. Лес был прекрасным. Став оборотнем, Феликс научился не только слышать его, но и чувствовать. Чувствовать каждую веточку, каждого зверька, каждого волка. Хёнджин повернулся к Феликсу и прижался ближе к белоснежному пушистому боку. В его единственном уцелевшем после драки глазе светилась любовь. На месте правого глаза остались четыре уже зажившие царапины. Феликс быстро провёл по ним языком. — Я никогда не говорил тебе, но мне по ночам снятся кошмары. Снится, что ты и Минхо тогда погибли, что я ничего не смог сделать и Минхёк убил вас. Я несколько раз за ночь просыпаюсь, чтобы проверить, лежишь ли ты рядом со мной и не выдумал ли я всё это. Хёнджин фыркнул и ласково потёрся головой о его шею: — Мы — волки. Как бы ни была быстра смерть, мы — быстрее.