Перед первым днём духов Вэнь Кэсин стоял прямо под воротами, не зная, чего ожидать. За входом не раздавалось ни звука до самой ночи. Он успел продрогнуть из-за дневного дождя и так и не высохшей нормально одежды. Прикорнул в тени, лениво размышляя о том, как всё будет выглядеть. Сказать по правде, у него не имелось ни малейшего представления, как пройдёт долгожданная встреча. Столько месяцев ожиданий. Гнева, обиды, смирения… и возросшего желания увидеться снова.
Вэнь Кэсин пытался жить обычной жизнью. Честно занимался травами, честно старался быть примерным сыном... За ту же сыновью непочтительность он получил сполна.
Гу Мяомяо, увидев его, сначала начала отпаивать всем чем можно. Поняв, что её сын с собой сотворил — ужаснулась, выпытывая все подробности у той же Гу Сян. Но хуже всего было не это.
Мама ещё больше поседела. За то время, что он был вдали от неё, она стала менее оживленной, более хмурой. Теперь он видел её тихо плачущей и не знал, как успокоить. Он даже не сразу это заметил — её состояние. Возможно стоило рассказать когда-то и о танхулу, и о боли в глазу, и о странных вспышках ярости, которые ломали всё, до чего он дотрагивался. Но он не сумел, боясь её ранить.
Боясь, что она поймёт, что ей было бы лучше без такого сына как он.
«
Родители всегда печалятся, когда их дети болеют!— разозлилась она на него, когда он тихо ей и отцу это сказал на все возникшие по первости вопросы —
как ты мог пренебрегать собой?».
Гу Сян тоже досталось. И этот же вопрос был адресован и к ней.
«Зато, тётя Мяо, я взяла из библиотеки императорского лекаря записи… Много записей. И хоть я не всё здесь понимаю, но мы можем помочь Син-гэ не дать полностью ослепнуть».
Вэнь Жуюй старался не вмешиваться в целительскую экзекуцию. Но провёл много времени за тем, чтобы больше никто не смел даже косо смотреть на Гу Сян. Хотя тех, кто бы непростительно себя вёл в отношении неё, не осталось. Потому что горюющая Гу Мяомяо отказалась помогать тем, кто плохо отнёсся к её семье. Пускай и вопреки целительским заветам. Да и сама Гу Сян, на самом деле, вызывала теперь у многих уважение, ведь она служила при дворе императора. А кем и у какого именно — уже было не так важно.
Но Вэнь Кэсин, несмотря на наладившееся самочувствие, всё равно ощущал себя мёртвым. И только мысль, что он сможет всё же увидеть А-Сюя, оживляла его существование.
Отец и мать не препятствовали ему. А лично проводили до выхода с земель Долины Целителей.
«Вот, возьми — подала ему Гу Мяомяо корзину —
я напекла всего, что только можно, и положила множество лекарственных сборов. Оставь перед входом…там. Жун Сюань разберётся, что к чему. А Цзышу передай от меня вот эту книгу по целительству. Я лично её всю переписала из нашей библиотеки».
Кэсин порывисто тогда обнял мать, не находя слов, которые бы отразили всю его благодарность, и, не размыкая объятий, взглянул на отца. Вэнь Жуюй из-за пазухи вынул какой-то свёрток, а следом, зачем-то, снял с крепления за спиной Цюмин:
«Иди сюда, сын».
Сграбастав Кэсина потом крепкими руками, Вэнь Жуюй отстранился:
«Из-за того, что в цзянху всё началось из-за техник… Я знаю, что ты не хочешь владеть моим мечом. Передай его Жун Сюаню, как и вот этот ценный металл. Его отец был великолепным кузнецом, и мне говорили, что, когда Чанцин ещё был жив и приходил сюда, он хотел создать веер. И сам младший господин Жун, по рассказам, когда-то увлекался тем же. Попроси его сделать боевой веер. А в качестве платы отдай ему мой меч и описание техники к нему».
«Но, отец, а как же ты будешь без?..»
Вэнь Жуюй тогда мягко улыбнулся ему и сжал плечо: настойчиво.
«Он конечно хорош, и я долгое время пользовался им. Но, в то же время, я ранил им тебя. Син-эр… Я бы хотел, если Жун Сюань вдруг возьмётся за это дело, чтобы ты пользовался созданным им веером. Твоя способность драться без оружия... В чём-то уникальна. Однако, если с твоей ци что случится — возможность ответить противнику будет хорошим подспорьем в битве».
Кэсин не мог поверить, что отец так запросто отказался от меча. Он перевёл взгляд на маму, которая ему ободряюще кивнула, на подпрыгивающую от нетерпения Гу Сян, потом снова на Вэнь Жуюя.
«Спасибо», — с комком в горле выдавил он из себя и принял всё, что дали ему родители. То, что ради него отец решил расстаться с Цюмином... Это сильно тронуло его. Далеко не каждый мечник готов был сложить меч.
Он не знал, что мог любить родителей ещё сильнее, но так и случилось.
«Иди, а то не успеешь!»
«Син-гэ, потом расскажи, как всё прошло!»
Вэнь Кэсин улыбнулся и кивнул. Развернувшись, он постарался не бежать сломя голову, чтобы не казаться неприличным, что он только и ждал возможности уйти.
Совсем нет. Ему было тяжело уходить от них, которые приняли его выбор идти к тому, к кому вело его сердце. Он бы хотел их взять с собой. Но Вэнь Жуюй не мог надолго оставить жену, а та вновь стала первой целительницей Долины. Она не могла уйти. Как и Чжоу Цзышу не мог надолго покинуть Долину Призраков. Поэтому Вэнь Кэсин шёл к нему сам.
Когда на небе появились первые звёзды — раздался угрожающий бой барабанов и гонгов. Он усиливался в своём звучании, приближаясь постепенно к воротам, и Вэнь Кэсин, заозиравшись, поднялся с глухим стоном с земли.
Ворота медленно открылись.
Впереди вышагивали колонной призраки в своих масках. Красные с белым лица в чёрных колпаках сверху, в красных с чёрным ханьфу, опоясанные грубыми полосками коричневой ткани.
Строй остановился, разошелся дугой наружу. Гонги и барабаны продолжали гудеть вовсю. Вышла, казалось бы, невзрачная фигура вперёд, подняла руку вверх и все звуки разом стихли.
— У вас есть четырнадцать дней. Кто не вернётся до конца
срока — тому не видать больше солнца. Понятно?
— Как скажет Хозяин Долины!
Это был Чжоу Цзышу. Весь в угольно-чёрном, словно день духов для него праздником и не был.
Призраки разошлись каждый в свою сторону. Чжоу Цзышу остался предпоследним перед раскрытым входом и оглянулся назад.
По ту сторону ворот стоял Жун Сюань.
— И чего ты ждёшь?
— Простите, Хозяин, — тот склонился с ухмылкой, — но я всё же не смею покидать эти пределы. Зато вас очень даже ждут, — Жун Сюань махнул рукой вперёд на вышедшего из теней деревьев бамбука Вэнь Кэсина, у которого бешено колотилось сердце. Когда Цзышу обернулся к нему, Кэсин замер, не решаясь сделать ещё один шаг вперёд.
— А-Сюй! — все же позвал он его.
— Лао Вэнь… — лицо, которые было в маске, озарилось радостью. Такого выражения у А-Сюя Кэсин наблюдал крайне редко. Словно тот очень надеялся, но всё же не рассчитывал, что он придёт. Радость сменилась удивлённо приподнятыми, странными грузными бровями. — А это что у тебя за вещи?
— От моих родителей. Травы и… — Кэсин глянул на высокую фигуру Жун Сюаня, — господин Жун!
Сам Жун Сюань, собиравшийся было идти, даже споткнулся на месте.
Вэнь Кэсин извиняющеся улыбнулся Цзышу, прося этим прощение за задержку, и подошёл бесстрашно близ распахнутых ворот. Постовые натянули предупреждающе луки, целясь. Кэсин снял с плеч корзину и поставил её по центру прохода.
— Долина Целителей приготовила к дню духов пожертвования. Травы, рукопись с лечебными техниками…
Жун Сюань спешно подошёл ближе, Кэсин открыл корзину, показывая содержимое.
— А ещё… господин Жун, мой отец, Вэнь Жуюй… Слышал рассказы о Жун Чанцине. Он просил меня передать вам технику меча Цюмин в качестве пожертвования. И хотел узнать, сможете ли вы мне сделать боевой веер взамен на сам Цюмин?
Пошатнувшись назад, Жун Сюань, будто неверяще, глянул на протянутый ему меч.
— Я разве что только в молодости… Всемилостивые боги… — тот поражённо разглядывал сталь меча, его рукоять. Конечно Цюмин не дотягивал до того же Дахуана, Кэсин это признавал. Но, тем не менее, был впечатляющим. А Жун Сюань, справившись с чувствами, решительно прижал оружие к груди. — Когда-то я писал трактат о технике меча… На одно из празднований дня духов я вручу тебе веер. Можешь мне верить. Этот призрак благодарит главу Вэня, его супругу и сына. А теперь — иди, — тот вдруг подмигнул ему, — тебя тоже ждали всё это время.
К Цзышу Вэнь Кэсин не пошёл, а побежал, и схватил крепко за руку, не желая отпускать.
— Мне надо следить за остальными. Это они развлекаются, я же должен… — начал Чжоу Цзышу, когда они отошли на приличное расстояние. Вэнь Кэсин остановился и взглянул на него серьёзно.
— Но не всё время. У них есть свод правил, которые ты им создал. Они должны ему следовать. В остальном… я пойду с тобой. У нас всего четырнадцать дней. И мне бы очень хотелось провести их вместе.
Его рука взметнулась к щеке Цзышу, который ребром ладони остановил попытку коснуться. Кэсин тяжело выдохнул.
Они так долго не виделись. Вроде пара месяцев — не столь много, некоторые не имели возможности видеться и более пяти лет, и десяти, даже двадцати. В следующий раз он сможет увидеть его лишь через год. И осознание этого, несмотря на то, что всё было хорошо, казалось мукой.
— Провести их с тобой настоящим. Позволь мне, А-Сюй.
Под его взглядом Цзышу медленно убрал свою ладонь, а пальцы Кэсина легли на горло, поднимаясь чуть выше.
— Под челюстью, — подсказали ему тихо. Ноготь заскользил по коже снизу вверх и подцепил тонкую материю.
— Нашёл, — отбросил Кэсин маску в сторону. И наконец взглянул на растерянно глядящего на него в ответ, мягко моргающего Цзышу. И повёл его за собой, утянув вдаль.
Они гуляли всю ночь и при свете дня. Говорили и не могли наговориться: под конец суток оба с трудом могли вымолвить хоть слово. Купили в деревне под хребтом Цзиншу вина, распивали его вместе, идя рука об руку. Касались пальцами, а Цзышу порой поджимал ими рукава одежд, явно наслаждаясь ощущением тёплой ладони рядом.
Им настолько не хотелось расставаться, что на второй день они просто расположились у одного из озёр среди бамбуковой рощи и просто сидели рядом друг с другом, попеременно проваливаясь в полудрему. Только на третьи сутки всё же решили найти место для ночлега.
Кэсин не успел ответить заведующему, сколько комнат им нужно будет в таверне, потому что положенный слиток и слово «одна» от Цзышу приложило его не хуже дисциплинарной палки отца.
— А-Сюй? — не нашёлся как ещё обозначить свой вопрос Кэсин, поднимаясь с ним по лестнице.
— Не хочу быть разделённым с тобой стенами комнат и коридорами. Цзиншу было достаточно.
В таверне они задержались на несколько дней. Выпивая, слушая на первом этаже по вечерам байки, которые озвучивал странствующий сказитель, или наслаждаясь музыкой, которую играл кто-либо из артистов. О том, что надо бы пойти проверить призраков, Цзышу пока не вспоминал, а Кэсин, хоть его это и гложило изнутри, не напоминал.
Жадность. Он был так жаден до Чжоу Цзышу. Каждый миг отпечатался в памяти. Смех А-Сюя, когда сказитель повествовал о том, как именно появился новый Хозяин Долины.
— Он описывает какую-то бойню, когда по факту умерло всего лишь двое… из самых важных на тот момент. Надо заплатить ему за бурную фантазию! Я был, Лао Вэнь, — в его глазах появился озорной блеск, — всего лишь шутом на потеху других. Мальчишкой, что только и умел, что менять лицо. Знаешь, если бы не ты… Я бы не додумался так задействовать знания, полученные когда-то от мастера Циня.
А-Сюю шла улыбка, и Вэнь Кэсин не хотел его выпускать из рук. Они пьяные поднимались наверх дурачась так, как не делали этого наверно даже в детстве. В ход шло всё: щекотка, подножки, подсечки, пинки.
— Я теперь знаю один секрет, за который меня могут убить, — отдышался Вэнь Кэсин, когда они всё же ввалились в комнату.
— Какой же? — поставил кувшин вина Цзышу на стол и глянул лукаво.
— Что Хозяина Долины Чжоу можно победить щекоткой. Только никому не говори! — шёпотом отозвался Вэнь Кэсин, ложась на кровать.
Цзышу тогда рассмеялся и принялся щекотать его самого. Кэсину не хватало дыхания, видя, как тот зажёгся азартом от этой шутливой битвы.
— Сдаюсь, — поднял он руки примирительно вверх, понимая, что лёгкие не выдерживали столь долгого смеха, а живот уже болел.
Из двоих вырубило за пару мяо. И было так сладко проснуться на одной постели вместе.
Кэсин ещё ни с кем так не засыпал. Было что-то удивительно прекрасное в пробуждении от чужого дыхания, согревающего лицо. От щекотания кончика носа чужими волосами, из которых выпала его собственная заколка, и ощущения закинутой на бедро ноги.
Было невозможно не поддаться искушению, чтобы не провести пальцами по щеке Цзышу, который, после нескольких суток бодрствования, всё ещё сладко спал. Вэнь Кэсину хотелось выжечь этот образ под своими веками, чтобы, закрывая их, он мог видеть его даже во сне. Такого, какой он был сейчас: расслабленный, со спокойно поднимающейся и опускающейся грудью, ровными вдохами и выдохами. Безмятежный в утренних солнечных лучах. С сияющей белизной кожи, выглядывающей из-под ханьфу.
Стоило бы наверно отвести взгляд. Но он не мог.
Эти радостные дни прошли практически в один миг. А собираться с мыслями и расстраиваться Цзышу начал уже на десятый.
— Надо пойти проверить….
— Знаю.
Они вместе собрались и вышли ночью, слушая завывание призраков, смотря потом на их пляски. На то, как они радостно, точно дети малые, брали подношения, оставленные на прилавках рынка и порогах домов.
Бумажные деньги разлетались от ветра во все стороны. Сам ночной поток воздуха холодил, напоминая о скорой разлуке.
— Я обязательно приду в следующем году, — пообещал он Цзышу, не сдержав этого, отдающего подступающей грустью, порыва. Тот переплел его пальцы со своими и сжал до боли в руке, выдавая так себя.
— А я обязательно выйду тебя встретить.
В их случае глупо было давать обещания. Правила правилами, но Цзышу был в Долине Призраков. Кто знал, может в следующем году кто-то всё же захочет сместить Хозяина и переделать всё под себя. Кэсин успокаивал себя тем, что подле него почти всегда был Жун Сюань, который вряд ли допустит подобное.
Пару призраков Чжоу Цзышу выловил за разграблением и без разговоров лишил жизни. Те только и успели, что поднять на него в страхе глаза, а потом — упасть от потока ци.
Встретилась им и Лю Мэйлин. Та, как пояснил потом Цзышу, сидела на пороге своего бывшего дома и перебирала вещи. В частности, старые поломанные кисточки, от которых не осталось нижней части, которой можно наносить краски. И верхней, чтобы их нормально держать. Она глянула на них и потом снова опустила взгляд на то, что держала в руках: покорёженные временем кольца тонкого, осыпающегося крошкой проржавевшего метала.
Высвободившись из рук Кэсина, Цзышу, прошептав лишь «я ненадолго», подошёл к ней и опустился рядом на ступеньки. А обняв — заставил уткнуться в свою грудь. И судя по подрагивающих плечам, Лю Мэйлин сдалась своим чувствам. Потом же — цеплялась за ханьфу, била кулаком, пару раз громко крикнула. Выплакивая так свою боль, которая в ней, скорее всего, слишком долго сидела.
— Господин Многоликий… Простите. Цинцяо не специально…
— Мэйлин, — сказал тот участливо. — Ты не жалеешь?
Та быстро выставила руки, чтобы видеть его.
— Никогда. Единственное, о чём я никогда не пожалею — что пошла с вами в тот день.
— А о Юй Цюфэне?
Лю Цинцяо поникла и тихо сказала:
— Первый вкус вина всегда самый запоминающийся. Но возможно я решусь когда-нибудь попробовать другой кувшин.
— Думаю, есть тот, который тебе стоит попробовать, — Цзышу кивнул в сторону от Вэнь Кэсина, ждущего его. Тот оглянулся и увидел высокого мужчину в багряных одеждах, с отпечатком ладони на лице, несущего как раз два сосуда. — Здравствуй, Сунь Дин.
— Приветствую Многоликого, — склонился тот перед ним ненадолго, а потом кивнул в ответ и Вэнь Кэсину, — и его друга.
Скорбящий Призрак поднял вверх два кувшина в связке, и обратился уже не к ним двоим, а к подопечной А-Сюя:
— Надеюсь, госпожа Лю составит мне компанию?
Встав, Цзышу пропустил Сунь Дина, который занял его место, и двинулся обратно.
— Пойдём, оставим их.
— То, что ты сказал ей, А-Сюй… Они?..
— Если ты про то, вместе ли они, то я надеюсь, что да. Или что скоро так и случится.
Кэсин неловко хохотнул.
— Я даже немного завидую.
Чжоу Цзышу остановился и внимательно посмотрел на него. А потом придвинулся и, обхватив его руки, положил их себе на пояс, отчего дыхание сбилось.
Теперь Вэнь Кэсин мог рассмотреть каждую его чёрточку на его лице. Которое до дрожи хотелось почувствовать под своими ладонями. Губы — под своими губами.
— А Сунь Дин завидует нам. Потому что ты понимаешь меня. А я — тебя, — Цзышу смотрел устало, но с тихой радостью.
Ладони, лежащие на его поясе, слегка дрогнули, а после крепче сжались. Как травник, разбирающийся в целительстве, он ощутил, как пела ци А-Сюя, сталкиваясь с его собственной. Сильнее чем в спарринге, когда они играючи дрались руками и ногами когда-то.
— Но они будут видеть друг друга каждый день, в то время как мы… — на грани слышимости пробормотал Вэнь Кэсин, стараясь не глядеть на открывшийся для ответа рот, однако взгляд всё равно соскользнул на него.
— За неимением большего, это — уже неплохо.
Он сократил и так маленькое расстояние и врезался в чужие губы, чтобы передать всю гамму чувств одним прикосновением. Вся жажда обладать и быть рядом столько, сколько позволено — он поддался этой буре, захватившей его, встречая неумелый медленный и мягкий ответ на свои также неумело показанные, но невысказанные, чувства.
Лязг потом закрывшихся ворот Долины Призраков оглушил. Заставил перебирать в памяти все драгоценные воспоминания как сокровища. Уходя обратно домой нетвёрдой походкой, он, оглянувшись, увидел размытый силуэт на сторожевом посту, который коротко махнул ему и быстро исчез.
***
— Я бы хотел, когда-нибудь, провести с тобой зиму, Лао Вэнь, — Чжоу Цзышу крепко сжал его рукав, — но я не в силах что-либо поделать.
— Если бы ты разрешил мне, А-Сюй…
Он не успел договорить
: «То я бы остался с тобой даже в Долине Призраков». Чжоу Цзышу и так знал это, потому и не соглашался. А ещё…
— Только призрак может здесь жить. Тут даже табличка соответствующая есть. Видишь? «Живым здесь нет хода», — озвучил он надпись, выбитую на камне.
Вэнь Кэсин, глянув на этот указатель, заскрежетал зубами. Второй год подряд он являлся сюда, надеясь вытащить А-Сюя из этого места. И тот не соглашался. Они могли видеться с ним лишь в последний месяц лета. Но в этом году А-Сюй вышел только спустя неделю после начала фестиваля духов. У них теперь всего около семи дней, прежде чем их время иссякнет. Вэнь Кэсин был готов дневать и ночевать под хребтом Цзиншу, питаться одним воздухом, если потребуется, или ломать эти ворота, по бокам которых стояли дозорные, чтобы выстрелить в недруга.
Многих сюда приводили насильно. И их пускали. Кто-то приходил по собственной воле, неся на себе груз прегрешений. Их тоже пускали. Даже не в фестиваль голодных призраков! Ворота Долины оставались открытыми для людей всех мастей, кроме Вэнь Кэсина.
Когда Цзышу не появился сразу уже на седьмой день духов, в то время как все остальные призраки вышли за распахнутые ворота, Кэсин попробовал проникнуть внутрь. Стрела дозорного вонзилась в опасной близости от его сдвинутой вперёд ноги, предупреждая, что в следующий раз будут бить на поражение.
— Мне нужен Многоликий! — прокричал Вэнь Кэсин патрульному. Тот же безмолвно дал кому-то рукой знак и вновь встал как ранее: с опущенным луком, стрелой в руке, выискивая врагов.
Спустя один кэ Кэсин попробовал снова:
— Позовите сюда Многоликого!
Он повторял это так долго, не считая уже который это был раз по счёту. И видимо взбесил дозорного, потому что тот спрыгнул с высокого выступа и пошёл резким шагом на него, засовывая стрелу в колчан, закидывая лук за спину и доставая нож с крепления у пояса. Остановил его свист иглы, впившейся сзади в ногу. Вслед за патрульным вышел Чжоу Цзышу.
— Хозяин?! — прохрипев, упал призрак от боли на колени, а потом и вовсе свалился набок, в попытке обернуться.
— Я говорил, чтобы никто его специально не калечил?
— Да, господин, но…
— Приказы не обсуждаются.
— Хозяин… — прозвучало уже всхлипывающе. Цзышу же просто устало вздохнул:
— Если сумеешь за один кэ доползти до Зала Яма, то будешь жить и тебя даже подлатает господин Жун. Если нет, то умрёшь.
В глазах призрака, которые виднелись через прорези маски, застыл ужас.
— Жун… Жун Сюань?
— Оглох ты что ли? Ползи давай! — не выдержал уже Вэнь Кэсин, за что получил укоряющий взгляд Цзышу. А после Кэсин вообще обомлел: призрак схватился за кинжал и самолично лишил себя им жизни.
Чжоу Цзышу с силой залепил себе по лицу.
— Сколько можно уже бояться его… Белая саранча Е ведь намного хуже.
В этом Вэнь Кэсин с ним был согласен, но не полностью. Хуже всех был всё же Лян Цзюсяо, который глядел волком, проходя мимо них. Потому что Чжоу Цзышу заметно загрустил.
Они не говорили о Цзюсяо. О мастере Цине. Кэсин знал только то, что Цинь Хуайчжан приходил к воротам на Фэнъя, оставляя для своих учеников подарки, которые вовремя не сумел отдать. И вроде бы с ним соглашался общаться разве что Би Синмин. Но вода точила камень, и со временем окаменевшие сердца учеников начали оттаивать. И те стали видеться в дни духов со своим мастером.
Что до А-Сюя... Он не рискнул спрашивать. А тот не говорил о своём отношении к учителю Циню.
Придя на третий год к воротам Кэсин увидел, что саранча Е был внутри и о чём-то говорил с Жун Сюанем, держащим на руках мелкого сорванца Цзю-Цзю. Но его внимание быстро занял появившийся А-Сюй.
Тот, не говоря ни слова, стянул маску с лица, как только они отошли подальше от Долины. И его невозможно было толком нормально разговорить.
— Прости, этот год был очень тяжёлым. Я… я очень устал, Лао Вэнь. Правда.
— А я всё ещё плохо вижу, А-Сюй. Можно мне?..
Чжоу Цзышу сам положил его руки себе на щеки и шею. Возможно это было не совсем комфортно для него. Каждый раз при поглаживании он будто деревенел, потом становился податливым как тесто, и снова…
— Лао Вэнь… — выдохнул вдруг тот тихо, — Лао Вэнь…
Только желая спросить в чём дело, он был застигнут врасплох губами, прижавшимися к нему.
Эта мягкая кожа, почти не знающая нормального солнца, под его руками. Этот взгляд, говорящий о желании быть рядом. И... если прикрыть здоровый глаз, оставляя малое пространство для обзора, то А-Сюй будет выглядеть просто пятном. Но пятном красивым. Грудь невольно разобрал смех.
Он встретился взором с Чжоу Цзышу, отстранился чуть, рассказал о посетившей его мысли, и тот, спустя короткий миг, тоже тихо рассмеялся. И словно оттаял в его руках.
***
Цзю-Цзю тихо напевала свою любимую песню, собирая ягоды. Жун Сюань смотрел на неё со странным чувством в груди. Она больше его не опасалась. Была ласкова и добра. И светилась счастьем, когда её сын, пускай и немного неправильно, повторял за ней её напев, держа корзинку в руках.
У него никогда не было сестры. Возможно ему бы хотелось, чтобы она у него всё же была, и, если была бы такая возможность, Сюань бы пожелал, чтобы она немного походила на Цзю-Цзю.
У него был Дахуан, сделанный отцом. Его вес за спиной успокаивал. Конечно он не убирал насовсем игл, которые ему однажды поставил Вэнь Кэсин. Но он научился наслаждаться происходящим вокруг.
Учитель Е передал матери, что он остался жив. Но та не захотела покидать последнее пристанище Жун Чанцина. Что Долина Призраков, что холодная Чанмин — не те места, где она желала провести свою жизнь. Но тут она, наконец, смогла выбрать хоть что-то сама. И она предпочла дом, в котором провела лучшие годы вместе с его отцом.
— Скажите ей, учитель, что я сожалею, — попросил он его при последней встрече.
Мастер Е проводил часть года с Хуайчжаном, помогая ему, часть — с Жун Сюанем. Цинь Хуайчжана он видел лишь издалека. Тот и Дахуан передал через учителя. Они толком и не знали друг друга нормально. Возможно… Сюань задумался, что перед угасающим стариком Цинем, которого всё больше охватывали признаки всех пяти ухудшений, у него всё же был своего рода долг. Потому что именно он воспитал мальчишку Чжоу тем, кто по итогу смог вернуть ему его самого. И именно Хуайчжан забрал жизнь Чжао Цзина, оболгавшего его.
На третий год после неудавшейся последней битвы, а он считал её именно такой, Сюань попросил мастера Е провести пару лет подле Цинь Хуайчжана.
— Вы всё это время носились со мной, наставник Е. А ему не так долго осталось…
— Хорошо, паршивец, но не думай, что я тебя не буду навещать. И в следующий день духов соизволь поднять свой зад и выйти отсюда.
Жун Сюань выбрался из одной пещеры, но Долина Призраков для него всё ещё была местом заточения. И, тем не менее, в ней он был рад находиться. Но согласился с Е Байи. Пора было выйти наружу. И дать свободу тому, кто её заслуживал как никто другой.
Мальчишка Чжоу. Юмэн. Многоликий. Ходящий после битвы то в одной маске, то в другой, то в третьей. Будто делал всё возможное, чтобы они забыли, как он выглядел на самом деле. И только перед травником снимал её. Позволяя себе быть самим собой наедине с ним.
Его шиди, Лян Цзюсяо, не смирился, что шисюн отдалился от него. Но в жизни так бывало: с кем-то ты сходишься, с кем-то — расходишься, как на большом перепутье дорог. Би Синмин пытался ему что-то втолковывать, но тот не слушал.
Наверно, из всех троих главных среди остатков поместья Времён года, Жун Сюаню нравились только мальчишка Чжоу и Синмин. Последний был очень вдумчивым. И видел суть вещей. Он принял все изменения в своем шисюне, принял его правила, но не на словах, а всем своим существом. Цзюсяо же в чём-то остался преданным шисюну ребёнком, который за него постоянно хватался. Но не мог же тот вечно быть рядом? У каждого была своя жизнь. И иногда наступало время отпускать.
На пятый год после битвы Жун Сюань осмелился сделать семь шагов за ворота сам. Ему махала в поддержке Цзю-Цзю и мальчишка Шу. Он решил назвать его так.
Он всё ещё любил Юэ Фэн. Нежно хранил её образ в памяти. Она отдала за него жизнь. И пускай он не сумел стать достойным её мужем, но может сумеет встретиться с ней в следующей жизни. И сделает её счастливой. Но пока что ему было из-за чего задержаться на этом свете.
— Сюань-гэ, — прокряхтел Цинь Хуайчжан, подавая ему руку для рукопожатия. И Жун Сюань сжал её. Он был всё ещё иссушенным стариком, который не умрёт, если того не пожелает, а его шиди — тоже старик, но вошедший в последнюю стадию увядания. Е Байи, видя их двоих, фыркнул.
— Чего застыли? Фестиваль духов успеет закончиться, пока вы тут обнимаетесь и плетётесь как черепахи.
— Черепахи быстрее нас, наставник Е, — расплылся в морщинистой улыбке Цинь Хуайчжан. Жун Сюаню показалось, что учителю даже стало неловко.
— Давай заставим наставника побегать, — заговорщически прошептал он Хуайчжану на ухо.
— Жун-шисюн настолько же суров, как и наставник. Единственное, в чём я могу превзойти мастера — это в медлительности.
У них не было времени на шалости в детстве. Точнее — у Хуайчжана. А сейчас… может тот и не мог бегать, но сам Жун Сюань — вполне. Всё же сила, данная мантрой Люхэ, никуда не делась. Как и выносливость. Он присел перед ним на корточки.
— Забирайся мне на спину и держись крепче. Этот шисюн тебе покажет, как надо правильно устраивать черепашьи бега!
— Это же жульничество. И я не удержусь, — несмотря на протест, тот всё же забрался, как Жун Сюань и попросил. Может Цинь Хуайчжан и старик, но задора в нём было хоть отбавляй.
— Эй, вы двое! Что это вы удумали?! А-Сюань! Хуайчжан!
— Догоняй, наставник!
Было забавно вновь убегать от мастера Е. Жун Сюань нёсся вперёд, придерживая руками под ноги Хуайчжана. Возможно они напугали пару-тройку людей у подножной деревеньки. А слышать ругательства наставника в спину, который почему-то не очень активно старался их догнать — было ещё веселее.
Первый и единственный раз за всю жизнь Жун Сюань чувствовал себя настолько свободным. Первый и единственный раз проводил время со своим наставником и собратом по учению вместе.
А на следующий год последнего не стало, и мастер Е пришёл под ворота Долины один.
Жун Сюань, когда Многоликий засобирался наружу, быстро запер Лян Цзюсяо в покоях. Би Синмин, наблюдающий за этим, тому не помог. А Е Байи, не выглядящий удивлённым, просто спросил:
— Ты решился наконец?..
Кивнув, Жун Сюань взглянул на Би Синмина. Тот, нахмурив брови и что-то просчитывая, выдохнул.
— Думаю, я смогу присмотреть за ним потом, — несколько сильных ударов в дверь и крики Лян Цзюсяо не заставили Би Синмина прерваться, — и со временем он смирится.
— Тогда оставляю это на тебя, юный Би.
У Жун Сюаня на шестой год наступления дня духов было одно важное дело. И ему нужно было поторопиться. Он оставил мастера Е осматривать то, что он успел сделать за время своего нахождения здесь: попытки создать идеальное оружие. Но Жун Сюань не стремился к лаврам отца. Не стремился больше впечатлить учителя. Наконец он просто жил.
Впереди шла Лю Цинцяо, которая приняла руку Сунь Дина и подхватила подол ханьфу, чтобы спуститься. Сюэ Фан был позади них двоих, неся на спине пока пустую корзину, чтобы в неё удобнее было складывать подношения ко дню духов. Следом — толпа, в которой Развратник раздавал советы, где молодежь из поместья Времён года фыркала на это, а Бай Учан с Хэй Учаном одновременно отвесили тому подзатыльник. Все они уже вышли за ворота, в то время как мальчишка Чжоу нерешительно мялся перед ними, набирая побольше воздуха в грудь. Жун Сюань нагнал его, развернул к себе лицом и, не дав ничего сказать, сунул в руку сделанный боевой веер. А потом стянул с него очередную дурацкую маску, кинув её на землю.
Никто из шедших на фестиваль духов призраков не оглянулся. Постовые же следили только за тем, что приближалось к их вотчине: на горизонте показался Вэнь Кэсин. Тоже в неизменно чёрных одеждах. И всё ещё с босыми ногами.
— Иди отсюда уже, глупый мальчик, — Жун Сюань подтолкнул Цзышу к выходу. — Просто иди и не возвращайся.
— Что? — естественно, тот не понял о чём он. Цзышу глянул на появившегося позади Жун Сюаня Би Синмина. Его Би-шиди стоял далеко и просто смотрел, а потом, в какой-то момент, коротко махнул ему рукой, чтобы вновь скрыться.
— Уходи отсюда говорю, дурень. Считай, что я тебя сместил с поста Хозяина и выгнал.
— А как же вы?
Жун Сюань усмехнулся и было не понять: весело ли, ностальгически или просто грустно.
— Останусь здесь. И буду приглядывать за этими ребятами. Когда-то мне хотелось стать таким же мастером меча как отец. Мастером техник. Но, видимо, такова судьба — следить за тем, чтобы его мастерство никогда и никем не было достигнуто, и похоронить его вместе с собой. А где найдешь для этого место лучше, чем Долина Призраков? Знаешь, Многоликий, — усмехнулся он, — Кон Фу-цзы говорил, что в пятнадцать лет обратил помыслы к учебе, в тридцать лет — обрёл самостоятельность, в сорок лет — освободился от сомнений, а в пятьдесят лет — познал волю неба. И лишь в семьдесят начал следовать желаниям сердца. Ты ещё молод, когда я — уже старик, набивший шишек. Не жди семидесяти. И слушай сердце сейчас.
— А как же Цзю-Цзю, Цзюсяо, Мэйлин…
— Они справятся без тебя. Ты сделал достаточно. А теперь —иди. Поживи, наконец, для себя.
Видеть, как его лицо озарилось радостным неверием… наверно Жун Сюань сделал правильный выбор. А с призраками он сам как-нибудь разберётся. В крайнем случае, оставался ещё учитель Е.
Когда Чжоу Цзышу побежал к этому полуслепому травнику и отдал веер, то Жун Сюань откровенно рассмеялся.
«Мальчишка — подумал он с теплотой, глядя на него —
я рад, что познакомился с тобой».
Перед тем как уйти, эти два идиота поклонились, и Жун Сюань возможно немного понял, как ощущал себя его учитель, когда он представлял ему Юэ Фэн. Наверно чувства были схожими.
Он смотрел на их удаляющиеся фигуры, на то, как этот травник оступался порой, не смотря себе под ноги, а бывший Хозяин Долины поддерживал его под локоть. Жун Сюань надеялся, что больше их не увидит на территории призраков. Пора Долине их отпустить.
Звёзды зажигались на небе одна за другой. Возможно пара из них укажет им путь.
Когда они скрылись, Жун Сюань развернулся, чтобы вернуться обратно в Долину... и почувствовал нечто неладное. Тревожное. Что-то привлекло его внимание, какой-то неясный, отблеск. Вновь обратив взор наверх, ему показалось, что одна звезда на небе погасла. Где-то на юге.
Fin
