Славное утро Князя Демонов

      Это была история без начала.       Просто в какой-то момент Хуа Чэн снова оказался в той проклятой пещере, где они с Его Высочеством Наследным принцем пережидали нападение «Нежных объятий» — цветочных оборотней, питающихся кровью и жизненной силой мужчин.       Всё вокруг казалось таким реальным, словно Князя Демонов и вправду затянуло на несколько сотен лет назад, именно в тот самый день… Ветер доносил снаружи удушающе-сладкий аромат, который в прошлом не ощущался так явно из-за бинтов, что закрывали его лицо. Были слышны и томные завывания демониц, стремившихся своими пошлыми речами распалить в отравленном принце пламя безудержной страсти и вынудить его выйти наружу, чтобы собрать созревшие плоды… Был и сам Се Лянь.       Ровно в эту минуту Хуа Чэн как раз ошарашенно смотрел на него, облаченного в расхристанные одеяния императорского дворца. Лицо Наследного принца Сяньлэ было красным, взгляд помутневшим, а обычно аккуратно собранные волосы оказались растрепанными — спадали свободно на оголенные ровные плечи и стелились концами прямо по пыльной земле. Хуа Чэн заметил и одну коротко обрезанную прядь, которая когда-то стала его защитой… Обнаженная грудь Се Ляня была покрыта бисеринками пота и бешено вздымалась. Шумное дыхание создавало ощущение, что тот убегал от кого-то, а не просто обессиленный сидел в темной пещере, переживая одну волну жара за другой.       Его Высочество прижимался оголенной спиной к каменной стене, одаривая демона перед собой одновременно настороженным и умоляющим взглядом. Словно надеялся, но одновременно и боялся получить помощь в избавлении от невыносимых страданий.       …Все было, как и тогда, за исключением самого Хуа Чэна.       Прямо сейчас он должен был стоять у входа пещеры в обозначенной для него зоне — ровно между двух красных линий, вычерченных кровью Се Ляня, и с плохеньким мечом в руках защищать принца от поползновения хищных цветов.       Вот только теперь Хуа Чэн не был тем взвинченным и слабым мальчишкой. Он остался самим собой — Непревзойденным Князем Демонов, и это породило в его голове лишь одну ужасающую мысль: «Гэгэ еще совсем не знает меня…».       Сань Лан пока что ему никто — не его верный спутник, не лучший друг и не возлюбленный супруг… Вернее будет сказать, что сейчас для этого Се Ляня вовсе не существовало никакого «Сань Лана». Принц мог видеть перед собой лишь неведомо как оказавшегося в пещере высокого незнакомца в дорогих красных одеждах, да помнить где-то в глубине сознания о безымянном юном солдате, который сопровождал его ранее.       Хуа Чэн решительно опустился перед Се Лянем на колени, чтобы не нависать и не пугать его еще больше. Следом медленно протянул руку, но тот тут же рывком дернулся, сильнее вжимаясь в бугристую стену пещеры и без того израненной спиной.       — Нет!.. — решительно замотал принц головой, но из-за переносимых мучений, голос сильно дрожал, делая тон не строгим, а, скорее, жалобным. — Не нужно… Не нужно прикасаться!..       — Я помогу, — как можно мягче ответил Хуа Чэн, не отступая в своем намерении облегчить чужое состояние единственным доступным способом, не предполагающим кровопролития, — помогу унять эти муки, позволь…       Но стоило пальцам демона коснуться чужого плеча — кожа едва мазнула по коже, как голос Се Ляня вновь взвился к своду пещеры, в конце концов, превратившись в протяжный измученный стон.       — Не смей!..       Снаружи послышался зловредный, но оттого не менее приятный слуху девичий гогот:       — Что же, Градоначальник Хуа, — на распев потешались цветочные оборотни, — стало быть, с этого момента будет правильнее звать вас не «Собиратель Цветов под Кровавым Дождем», а «Срыватель цветов под сводом пещеры»?       — Неужели над Наследным принцем Сяньлэ вот так вот бессовестно надругаются? — притворно ужасались смеющиеся чаровницы. — От одной только мысли корешки поджимаются!..       — Что же, восемьсот лет — это действительно большой срок! Ждать, да не дождаться… Градоначальника можно понять. Коли так сложились обстоятельства, отчего же не воспользоваться ситуацией? — подначивали благоухающие красавицы. — Белое тело Его Высочества прямо тут и всё — для Вас одного, как тут устоять!..       Будто бы Хуа Чэн мог взять его против воли… даже во сне… Испуганный взгляд принца рвал на части душу, или то, что от нее еще осталось. И этот страх, смешанный с тяжелой мукой, делал красивое лицо молодого наследника таким несчастным, что Князь Демонов согласился бы умереть во второй раз, если бы это хоть чуточку облегчило чужие страдания.       — Ваше Высочество, — позвал Хуа Чэн и все же мягко коснулся чужой щеки подушечками своих пальцев, нежно погладив мягкую кожу. — Ты пока не знаешь меня, но я люблю тебя больше всего на свете. И очень хочу помочь… Но правда в том, что есть лишь один способ избавить тебя от яда.       В этот момент Се Лянь протестующе замычал, яростно закачав головой. Ясно как день, что этот самый способ предполагал потерю невинности, что, в свою очередь, повлекло бы нарушение строжайшего табу и, как следствие, существенную утрату духовных сил и полное разочарование последователей. Этот прекрасный белый лотос еще переживал о таких вещах, что делало ситуацию только тяжелее…       «Выбрал же ты себе настолько неудобный путь совершенствования, Гэгэ…» — подумалось Хуа Чэну, но вслух же он сказал другое, стараясь звучать спокойно и нежно, словно пытался уговорить капризного ребенка.       — Не бойся, я никогда не пойду против твоей воли, но… это решение сейчас единственно правильное. Я твой муж и я не сделаю тебе больно, — а следом добавил тихо, заглядывая прямо в глубину чужих глаз. — Пожалуйста, верь мне…       Как-то он умудрялся одновременно жалеть и желать Се Ляня так страстно, что становилось даже трудно дышать. Всё вокруг благоухало пленительным цветочным ароматом… но вовсе не он сводил Князя Демонов с ума, накаляя его нервы до предела, а этот чистый и открытый взгляд Наследного принца, которым тот всегда одаривал лишь его одного.       — Мой муж?.. — спросил Се Лянь с сомнением, но одновременно и с толикой надежды.       — Однажды буду, — с мягкой улыбкой отозвался Хуа Чэн, и не удержался от того, чтобы чуть сместить руку и провести пальцами по чужим волосам, убирая со светлого лица выбившиеся пряди, — нужно лишь немного подождать, и все будет хорошо.       Тот вдруг потупился, опустив голову, словно был не в силах это слышать или смотреть на человека напротив.       — Разве будет? — начал принц опустошенно. — Моя страна, мой народ… я…       …Но так и не смог договорить, потому что внезапно его тело зашлось крупной дрожью, заставив вырываться изо рта нечленораздельные слова, а отрывистые выдохи, будто при страшном приступе удушья.       Се Лянь поджал ноги, максимально зажимая бедра, впился ногтями в землю под собой и резко откинул голову назад, чтобы сильно удариться затылком о твердую поверхность и отвлечь себя от очередного прилива нестерпимого жара. Гибкое тело Его Высочества превратилось в одну сплошную дугу, и он испустил душераздирающий стон прямо сквозь сжатые зубы.       Схватив за предплечья, Хуа Чэн удержал его от повторной попытки навредить себе, но это только усугубило ситуацию. Принц бешено заерзал, но был не в силах избежать чужих обжигающих прикосновений, заставляющих кипящую кровь в его теле бурлить с утроенной силой.       — Это все яд, чем быстрее мы избавим тебя от него, тем лучше! — повысил голос Хуа Чэн, боясь, что в своем нынешнем состоянии Се Лянь не услышит его, но тот моментально отозвался, перемеживая слова с болезненными всхлипами и вымученными стонами.       — Нельзя! Иначе моя сила, последователи… все исчезнет, — он продолжал сопротивляться, тщетно выбиваясь из демонической хватки, — я не могу! Не могу!       — Можешь! — яро возразил ему Хуа Чэн, прокричав это практически в лицо. — Ты справишься, и все равно будешь сильнейшим на Верхних Небесах. Это правда, Гэгэ! Прошу, позволь тебе помочь, я не могу смотреть, как ты страдаешь!..       Одна простая фраза вдруг заставила Се Ляня остолбенеть. Попытки сбросить с себя чужие руки вмиг сошли на нет. Надо же, кто-то не может смотреть на его страдания… А ему всегда казалось, что именно этого от него и ждали, что это его задача, как божества — нести на себе муки и горести других людей; избавлять их от них, перетягивая тяжкий груз на себя. Все вокруг обычно без зазрения совести навешивая на него свои беды, и он безропотно принимал это, смирившись со своей ролью.       …И вдруг из ниоткуда появляется этот красивый человек в красном и просто не хочет видеть, как он страдает. Более того, порывается избавить от мук. Уму непостижимо!..       Пока шестеренки мыслей медленно проворачивались в голове Се Ляня, жар не ослаблял своего действия. Он лишь подло схлынул, готовясь через несколько мгновений снова накатить бушующей волной, из-под которой будет уже невозможно выбраться.       Хуа Чэн понимал это и видел, что действие отравы все усугублялось. Се Лянь будто был пьяным — взгляд плавал, конечности дрожали. Сознание наверняка уже покидало его, и очень скоро он не сможет совладать с собой. Если не поторопиться и не унять этот огонь, он сожжет принца дотла.       — Пожалуйста, Ваше Высочество, — попросил Князь Демонов, поднимая чужую голову за подбородок, и вынуждая запутавшееся божество взглянуть прямо в свой горящий алым глаз, — ждать больше нельзя.       — Тогда… — вдруг выдал тот тихо, еле произнося звуки, — тогда помоги мне, Сань Лан…       Принц сдался. Выступившие в уголках глаз слезы скатились по его алым щекам, губы блестели от толком не сглатываемой слюны. Он попытался максимально расслабиться, вверяя себя в руки Князя Демонов: опустился пониже, практически укладываясь на спину, чуть раздвинул трясущиеся ноги. Предлагал себя, даже не зная толком, как это делается… Просто давал доступ к телу, без обиняков обличая свое жаждущее ласки естество, натягивающее ткань нижнего одеяния.       Но, несмотря на дикое смущение, Се Лянь не отводил взгляда, продолжая следить за мужчиной из-под опущенных мокрых ресниц. Словно спрашивал без слов: «Что дальше?».       Хуа Чэн не мог не испытывать волнения, прямо как в их первый раз в монастыре Хуанцзи. Его руки дрожали, когда он коснулся чужой горячей кожи. Тело под ладонями демона было напряжено до предела и охотно отзывалось на ласку. Он начал сверху: медленно огладил плечи, повел ниже — по груди, задевая твердые бусинки темно-красных сосков. Потом — по поджарому животу, ощущая как мышцы под разгоряченной кожей вибрируют, словно от приятной судороги, перемещался все ниже и ниже… Каждое, даже мимолетное, движение сопровождал тихий, но полный невыносимого сердечного томления стон, словно Се Лянь был инструментом, на котором умелые руки мастера рождали дивную мелодию.       Князь Демонов задохнулся от чувств, ощущая, как у самого внутри разгорается неукротимый пожар желания. Он подался вперед к любимому лицу в намерении заласкать чужой приоткрытый рот своим, облегчить страдания принца и показать ему, как он дорог и любим… И стоило почти что накрыть чужие губы, как…       Как Хуа Чэн внезапно проснулся.       — …       Томное личико Се Ляня сменилось нижней частью купола кроватного балдахина из легкой красной ткани. Тьма пещеры рассеялась, заменившись на просторные и освещенные утренним солнцем покои. Сладкий аромат, преследующий Хуа Чэна во сне, оказывается, шел вовсе не от ядовитых соцветий «Нежных объятий», а от старой курильницы для благовоний, которую принц не так давно приволок откуда-то и решил зажечь прошлым вечером… Черт, во сне все казалось таким реальным, что сейчас, очутившись в собственной кровати, Князь Демонов оказался полностью дезориентирован. Ему потребовалось немного времени, чтобы окончательно прийти в норму и осознать себя в настоящем.       Он повернул голову набок и увидел, что рядом на подушках мирно сопел главный герой его эротического сна — целый и невредимый. Только удостоверившись в этом, Хуа Чэн почувствовал, как от сердца окончательно отлегло…       С того проклятого дня в пещере минуло уже больше восьми сотен лет, так с чего бы этим стародавним воспоминаниям вновь всплыть в сознании? Хуа Чэн догадывался, что виной всему нелепое стечение обстоятельств.       Всего пару недель назад произошел тот досадный инцидент со сбежавшей статуей из Пещеры Десяти тысяч божеств, и не далее как прошлой ночью Князь Демонов вернулся оттуда с ног до головы покрытый каменной пылью. Он понемногу изготавливал собственные изваяния, по одному — на каждого Наследного принца, чтобы те не чувствовали себя одиноко. В тот день он как раз занимался этим в зале с накрытыми фигурами, замершими в весьма компрометирующей позе… и не мог не погрузиться в воспоминания об инциденте с цветочными демонами.       Кто же знал, что безобидные думки выльются в такой яркий и неприличный сон, заставивший плоть восстать против воли хозяина и распалиться так, что даже малейшее движение отдавалось в теле электрическим током?       К тому же, они с Се Лянем не делили ложе уже несколько дней — принц был занят делами Верхних Небес, как и Хуа Чэн — проблемами Призрачного города. После таких сумбурных, полных забот дней, ночью хотелось лишь прильнуть в объятья друг друга и забыться спокойным сном.       Вот так наслоилось одно на другое, и привиделось то, что привиделось… Но самая большая неловкость заключалась в том, что возникшее во сне возбуждение еще не спало. Член все также натягивал нижнее одеяние, ожидая вполне конкретного внимания, во рту сохло, а низ живота приятно покалывало.       Да и еще, словно мало было образа из развеявшихся грез, лицо Се Ляня находилось прямо напротив: расслабленное и безмятежное, оно выражало все, что можно было вложить в словосочетание «божественный лик». Мягкие черты очаровывали, и Хуа Чэн действительно внутренне боролся с собой, чтобы не сорваться и не провести осторожно пальцами по линии скул, ровному носу или изогнутым бровям. Его останавливало лишь нежелание спугнуть чужой покой. Белоснежная кожа Его Высочества будто светилась в лучах утреннего солнца, проглядывающего в спальню через неплотно задернутую ширму. Длинные ресницы трогательно подрагивали, выдавая быструю фазу сна, а нежные розовые губы были чуть приоткрыты и словно призывали к поцелую, который Хуа Чэн все равно не посмел бы осуществить.       Се Лянь мерно дышал, сложив ладони перед собой, его распущенные длинные волосы разметались по подушкам в совершенном беспорядке. Он был обворожительным и прелестным. И просто созерцая его, Князь Демонов ощущал, как в груди расплывался томительный жар, что тягучей патокой спускался ниже и сворачивался пульсирующим комком внизу живота, заставляя мысли в голове смещаться в совсем уж порочную сторону…       Что ж скрывать: Хуа Чэн его хотел. Всегда. Как только узнал о подобной природе отношений, сразу же для себя определил с кем готов слиться в подобной связи, кому позволит касаться своего обнаженного тела и обнаженной души. Ему одному.       Но, вместе с тем, научился контролировать себя. Демон более всего боялся, что Се Лянь, узнав о подобной привязанности, воспримет ее как-то неправильно — словно извращенную страсть или безумство в желании удовлетворить низменные потребности. Хуа Чэну очень не хотелось становиться в глазах принца очередным Ци Жуном, только его отвратительным пристрастием было бы не поглощение человеческого мяса, а зацикленность на пенетрации конкретного небожителя… Так что Князь Демонов длительное время подавлял свои плотские желания. Справлялся с ними и запечатывал так глубоко в себе, что те проявлялись преимущественно бессознательно — в особо жарких снах, но иногда и вполне осознано — в детально проработанных фресках и скульптурах, сюжеты которых когда-то жутко смутили Фэн Синя и Му Цина.       …И даже сейчас, когда все карты были раскрыты, а Се Лянь выказал ему полную благосклонность, Хуа Чэн старался не злоупотреблять своим обретенным правом быть с этим человеком. Уважал его желания и не требовал более, чем могли предложить.       Князь Демонов прекрасно понимал, что для принца подобного рода взаимодействия — лишь добавление новых узоров на парчу, и, при необходимости он спокойно мог бы обходиться и без всего этого. В конце концов, даже путь самосовершенствования Его Высочества предполагал сохранение невинности. И то, что он согласился перешагнуть через главное табу в угоду партнеру, уже было широким жестом любви… О большем Хуа Чэн и мечтать не смел.       Так что, оказавшись в весьма щепетильной ситуации, последнее, о чем он подумал — это воспользоваться чужой помощью. До этого Черновод доносил до него кое-какие сплетни с Верхних Небес и, в частности, бахвальство старшего Пэя, гордящегося своими постельными похождениями почти так же, как и воинскими заслугами. У этого генерала так вообще хер в штанах не держался… Была у него и такая забава — коли приспичит, совокупляться со спящим партнером. Говорил, мол, забавно в лица девушек глядеть, когда они только глаза открывают, и еще ничего не понимают, а там уже кто-то навалился сверху и делает свое темное дело.       Подобную неучтивость Хуа Чэн позволить себе не мог ни в коем случае. Несмотря на все, что их связывало с Се Лянем, тот все еще оставался его персональным божеством, а, значит, заслуживал максимального почтения и уважения.       Признаться, порой Князю Демонов до сих пор было тяжело поверить в реальность происходящего. Что, вот, минуло восемьсот лет одинокого ожидания, и он наконец-то поймал в руки свою счастливую звезду. Но факт есть факт: вот она — напротив, Его Высочество Наследный принц Се Лянь. Рядом с ним, в его постели, в его жизни. И не просто как ее далекий недостижимый смысл — сияющий идол, к которому не приблизиться и не прикоснуться. А прямо здесь — буквально только руку протяни. С ума сойти… Хуа Чэн не мог до конца поверить своему счастью.       Странные чувства обуяли Князя Демонов в этот момент — стыд и желание смешались внутри, заставив вечно бледные щеки заалеть, а обычно неподвижную грудь часто вздыматься. Словно в беспамятстве он протянул руку к мирно спящему лицу божества, но так и не решился коснуться его гладкой щеки даже кончиками пальцев. Как он мог нарушить чужой покой?       Вместо этого рука Хуа Чэна вернулась на место, а миг спустя скользнула вниз по собственному животу. Он чуть поддразнил себя прикосновениями, прежде чем крепко обхватить кулаком приподнявшуюся плоть.       …Нестрашно, он сам в состоянии обуздать этот огонь внутри. Незачем беспокоить Се Ляня — тот и так в последнее время забегался, исполняя просьбы страждущих, и контролируя порядок на Небесах. Пусть хоть сейчас отдохнет.       Впрочем, совсем без присутствия принца Хуа Чэн себя не оставил — другой рукой подобрал густую прядь чужих разметавшихся волос и уткнулся в нее лицом, глубоко вдыхая самый любимый и родной запах на свете. От одной этой нехитрой манипуляции от макушки до пят прошило будоражащим импульсом, что молнией расползся по всему телу, отозвавшись щекотными искрами в паху.       Пальцы на ногах непроизвольно поджались. Член в руке дернулся в желании ласки, и, касаясь губами чужих волос, Хуа Чэн плавно, но крепко провел ладонью по плоти — снизу вверх, выдавливая из уретры крупную каплю предэякулята.       Невыносимо…       Горячие губы приоткрылись, позволяя чужим волосам попасть в рот, и демон принял их языком, чуть прикусил зубами, мысленно прося прощения у Се Ляня за эту дерзость. Что он мог поделать с собой, если принца попросту хотелось съесть, впитать в себя целиком, чтобы этот приятный запах окутывал с ног до головы, отзывался изнутри. Князю Демонов хотелось раствориться в нем без остатка, стать единым целым. И это было так…       Невыносимо хорошо…       Кисть руки с каждым новым движением ускорялась, и Хуа Чэн сам не заметил, как начал двигать бедрами навстречу собственным пальцам, вбиваясь резкими и неистовыми, но все же мелкими толчками. Волны жара накатывали одна за другой, приближая конечный, самый яркий прилив… И лишь почувствовав неотвратимость финала, он зажмурился, сдерживая себя от стона, дабы не разбудить Его Высочество. Практически до боли сжал член в собственной ладони, прошелся с нажимом по красной головке, мелко дернулся телом в неконтролируемой судороге… И почувствовал, как холодные пальцы забрызгало вязким теплом.       Ох… Так и не открывая глаз, он выпустил изо рта потяжелевшую и потемневшую от слюны прядь. Отдышался как можно тише, смущаясь и себя, и ситуации, в которой оказался. Чтобы вот так — сам себя… Давно уже не бывало. Ни разу после того, как принц стал находиться рядом.       Хуа Чэн потерся лицом о подушку, вытерев с висков и лба выступивший пот. И невесело посмеялся про себя — удивительно, как мало ему оказалось нужно, чтобы достичь оргазма. Обычно во время акта он сдерживался, потому что хотелось подольше доставлять удовольствие супругу, но тут вдруг дал себе волю и кончил всего от нескольких фрикций. Это даже немного смущало…       Задумавшись об этом, Князь Демонов спохватился — нужно было привести себя в порядок, пока Се Лянь не увидел его в таком жалком состоянии.       Но стоило открыть веко, как небьющееся сердце демона едва не разорвалось. На него в упор смотрели два широко распахнутых яшмовых глаза.       — Гэгэ?!       Хуа Чэн дернулся так, что едва не свалился с кровати. В последний момент его неуклюжее пикирование на пол прекратила чужая рука. Се Лянь крепко ухватил его за предплечье и затянул обратно одним быстрым рывком.       — Куда же ты собрался? — удивленно поинтересовался он, вскинув аккуратные бровки.       — Как давно ты не спишь? — вопросом на вопрос отозвался ошалевший Князь Демонов, готовый здесь и сейчас провалиться под землю или, по крайней мере, на несколько кругов ада пониже.       — С самого начала, — как само собой разумеющееся заявил принц.       — И как много видел? — в последней надежде спросил Хуа Чэн, рассчитывая, что ему оставят хотя бы толику собственного достоинства… но Се Лянь оказался беспощаден, и, прежде чем ответить, растянул губы в мягкой, но совершенно безжалостной улыбке.       — О-о, я видел всё.       Подобно лисице на зимней охоте, что ищет мышей в снегу, Хуа Чэн по макушку зарылся в одеяло, совершенно безосновательно полагая, что мягкая ткань спасет его от позора. Было так жутко стыдно, что еще недавно расплывавшаяся по телу послеоргазменная нега испарилась, заменившись чувством жара и абсолютного дискомфорта.       Князь Демонов думал, что в своей маленькой «игре» был незаметным и осторожным, совсем не беря в расчет то, что Се Лянь был способен проснуться от любой возни рядом. Это на принце сказывалась долгая жизнь в скитаниях по земле — пришлось приучиться держать ухо востро даже в моменты отдыха, иначе был риск при пробуждении не досчитаться монет в карманах или самих карманов не увидеть, потому что кто-то особо ловкий стянул вещи. И даже теперь, когда ему ничего не угрожало, давняя привычка никуда не делась и давала о себе знать.       Хуа Чэн же более всего мучился вопросами — что теперь после этой постыдной сцены подумает о нем Се Лянь? Как поступит? Какие слова вырвутся из его нежных уст?       Будет ли это презрительно брошенное обвинение: «И вот этим ты занимаешься, пока я сплю?»       Или жестокая и холодная усмешка: «Бесстыдно трогаешь себя, глядя в мое лицо? Ты и правда больной…»       А может принц цокнет языком и констатирует весьма неприятный факт: «Это довольно жутко и вульгарно. Я бы никогда не подумал, что ты способен на такое, Сань Лан. Сплошное разочарование»       Воображение Князя Демонов никогда не было скудным, так что само собой дорисовало самое ужасное развитие событий, которое только могло произойти дальше. Сметенный разум настолько доводил ситуацию до абсурда, что Хуа Чэну казалось: остался лишь миг до того, как разочарованный Се Лянь поднимется с разворошенной кровати и со вздохом, полным отвращения, навсегда покинет его…       …Но Наследный принц ничего подобного не сказал и не сделал. Лишь пододвинулся ближе и, аккуратно поддев одеяло за краешек, медленно потянул вниз, сантиметр за сантиметр обнажая свету алое и растерянное, но при этом невероятно красивое лицо Непревзойденного Князя Демонов. Тот избегал смотреть в глаза. Не отозвался даже на легкое прикосновение, когда Се Лянь осторожным движением откинул челку с чужого влажного лба.       Впрочем, долго выдержать этого ласкового внимания Хуа Чэн все же не смог, уж больно неловко становилось под взглядом возлюбленного, который, казалось, поставил своей задачей сосчитать каждую пору на чужом лице — вот как пытливо всматривался!       — Прости, Гэгэ, — тихо проблеял демон, и, не, зная, куда деться от стыда, словно пришпоренный попытался рывком встать с кровати. — Я сейчас же приведу себя в порядок! Не надо смотре…       Но не успел он подняться, как одним мощным движением его опять уложили на лопатки, словно он и не был Князем Демонов и одновременно рослым крепким мужчиной — а так, веточкой, которую способно согнуть дуновение ветра. Се Лянь умудрился сделать это мягко, но при этом твердо, чтобы не причинить боли и удержать на месте.       Словно и не проявлял силу секундой ранее, он тихо вздохнул.       — За что же извиняется Сань Лан, если это полностью моя вина? — тот ошалело замотал головой, как он мог обвинить принца вот в этом?! Но тот продолжил, будто и не замечая. — Я совсем забегался и не уделял должного внимания своему мужу. Куда же это годится?       С этими словами рука принца, до этого крепко схватившая Хуа Чэна поперек туловища, расслабилась и погладила чужие грудь и живот, постепенно продвигаясь ниже… И вот уже пальцы обвели впадинку пупка, скользнули к лобку — вниз, по гладким и жестким черным волоскам, чтобы, наконец, мягко, но плотно обвить член, еще не успевший успокоиться до конца.       — Позволь мне исправиться, — все с такой же очаровательной улыбкой закончил Се Лянь.       — Гэгэ… — беспомощно просипел удивленный таким поворотом Сань Лан. Его Высочество нечасто брал инициативу в свои руки настолько бесстыдно. Обычно ему требовалась долгая прелюдия, дабы распалиться и в жаре желания проявлять необузданность и настойчивость, свойственную страстному мужчине. Но сейчас, после сна, он все еще был спокоен и мягок, но при этом так бесстыдно действовал. Прямо при свете дня!       Это смутило Хуа Чэна гораздо сильнее, чем он мог ожидать. Догадываясь, что сейчас его лицо похоже на жидкую лаву, он не смог сдержаться от порыва прикрыться ладонями, однако Се Лянь не позволил, свободной рукой отстранив конечности за запястье.       — Не нужно, я хочу видеть Сань Лана, — и добавил с невозможной нежностью, блеснувшей теплыми искорками в уголках глаз. — Не скрывай от меня свою красоту, ладно?       И как, спрашивается, этому можно было воспротивиться? Никак! В ту же секунду Князь Демонов стал максимально послушным, податливым и открытым, ощущая, как чужие ласки распаляют ранее приглушенный огонь плотского желания. Даже несмотря на то, что Се Лянь проходился ладонью по стволу с большим интервалом — скорее даже просто согревал член в руке, а не приводил в готовность — это имело необходимый эффект: приятные электрические импульсы сновали в паху, заставляя кожу покрываться мелкими мурашками, а тело постепенно погружаться в истому.        — О чем ты думал, когда касался себя? Может, тебе что-то приснилось? Расскажи мне, — попросил Се Лянь, повторив неторопливое плавное движение кистью. И как бы ни было неловко вспоминать, Хуа Чэн не мог отказать этому ласковому голосу.       — Тот случай в пещере… «Нежные объятья», помнишь? Мы скрывались от цветочных демониц, ты тогда вдохнул яд, а я… — тут в тоне послышался надрыв и вина, — я был бесполезным дураком, и ничем не мог тебе помочь.       Принц вздохнул. На миг в его светлых глазах отразилась легкая печаль, словно от давно пережитой боли. Хоть минуло уже достаточно много времени, в памяти Се Ляня тот эпизод оставался темным, полным разочарования и разбившихся надежд — активная война с Юнанью, появление Безликого Бая, собственная несостоятельность как божества, способного одним мановением руки исправить даже самую ужасающую ситуацию… Все это так тяжело давило на него, что даже сейчас погружаться в воспоминания было непросто.       …Но самое страшное, что пребывая в своем горе, он тогда не смог заметить рядом с собой того, кого теперь с чистым сердцем называл любовью всей своей жизни. Перед внутренним взором на миг возник мальчишка — Се Лянь уже не помнил его лица или других отличительных черт. Только напряженно выпрямленную, как палка, спину, решительный взгляд единственного не скрытого повязкой глаза, и невпопад брошенное бравое: «Слушаюсь!» — на каждое слово принца.       Возможно, зная, что их сведет судьба, Се Лянь берег бы эту маленькую жизнь — не позволил бы Хуа Чэну — Хунхунэру — пережить всей той боли. Постарался бы сохранять его так долго, как мог, чтобы он прошел через все отмеренные ему дни, а не умер раньше своего семнадцатилетния. Сделал бы все, чтобы жизнь этого человека не была похожа на нескончаемый кошмар… Но смысла думать или тем более жалеть об упущенных возможностях уже не было. Так что принц просто покачал головой, прежде чем ответить.       — В том не было твоей вины. Как ты мог что-то сделать, будучи таким юным? А если бы попытался разобраться с ситуацией так же, как разобрались наши статуи, то, боюсь, не сносил бы головы. Бог Войны в короне из цветов и ребенок… поистине скверная бы вышла история, — он легко, но невесело засмеялся, при этом не забывая время от времени работать рукой, что погружало Хуа Чэна в безумно странное состояние. Вроде, тема не способствовала сохранению нужного настроя, но пальцы Се Ляня все также одаряли лаской его чувствительную часть, словно тот просто забылся и продолжал ублажать супруга лишь по инерции. — Скорее, мне надо жалеть о том, что подверг тебя опасности. Тогда я не помышлял ни о чем постыдном, но под действием яда сильно боялся потерять контроль и навредить тебе. Я бы не простил себе этого.       Князь Демонов смутился. Даже простая мысль стать причиной вины, за которую Се Лянь корил бы себя, была невыносимой. Так что он ловко перевел тему, очень кстати припомнив еще одно обстоятельство той ночи, которое куда больше подходило складывающейся ситуации.       — Гэгэ, я никогда не рассказывал тебе, но тогда одна из демониц приняла твой облик, пытаясь выманить меня наружу…       — О? — Се Лянь, кажется, искренне удивился, и эта эмоция наконец-то убрала с его лица тень печали. — И как я выглядел?       Сань Лан кокетливо улыбнулся.       — Как божество.       Такой простой ответ заставил принца прыснуть от смеха, и только это уже отозвалось в сердце Князя Демонов теплом и радостью. Он не мог не поддаться и не засмеяться в ответ. Впрочем, очень скоро его веселье сменилось коротким всхлипом и мелкой дрожью в бедрах — принц особенно сильно надавил на кончик члена.       — Как думаешь, почему это существо так перевоплотилось? — поинтересовался тот задумчиво и невозмутимо, словно не его руки сейчас доводили Хуа Чэна до сладкого изнеможения, скользя по горячему органу.       — Ты же знаешь, что «Нежные объятья» способны читать сердца людей. А я в тот момент уже давно был влюблен в тебя, и… — на миг он опустил взгляд вниз, но не выдержал всей откровенности раскрывшегося ему вида, так что снова поднял глаза на Се Ляня. — И, ожидаемо, что возникла реакция, но я тогда еще не знал… не понимал, что это такое. Потому было очень стыдно. Я заглушал позывы как мог, но впоследствии они все равно давали о себе знать. Только вот сопротивлялся я тогда отнюдь не фальшивому обличию, а тебе — настоящему, лежащему там, в пещере, и истекающему кровью…       Это откровение показалось Се Ляню довольно забавным, ведь он в то время не заметил ничего странного в поведении сопровождающего его солдата, и даже предположить не мог, что того обуревали столь сильные чувства… Но голос Хуа Чэна звучал так серьезно и эмоционально, словно он исповедовался божеству в прошлых грехах, так что Се Лянь не мог не проявить уважения к этому.       — Тогда мой разум находился в таком смятении, что словами не передать, — продолжал Сань Лан, — мне было очень больно видеть тебя в том состоянии, и вместе с тем я искренне ненавидел себя за то, что находил это весьма… возбуждающим.       — Бедный мой, тебе пришлось столько вынести… — вздохнул принц и нежно погладил супруга по щеке. Синхронно с этим большим пальцем по кругу обвел головку члена вокруг мочеиспускательного канальца, заставив демона на миг стиснуть зубы, дабы сдержать стон.       — Не смейся надо мной, Гэгэ, — ответил тот со сбившимся дыханием, жалобно изломив черные брови так, что Се Ляню стало даже совестно за это крохотное поддразнивание, — я прекрасно понимаю, что тебе было тяжелее. Намного тяжелее… И, поверь, если бы я мог, я бы принял все эти мучения на себя.       — Да кто бы тебе позволил, — ласково усмехнулся принц. — Что тогда, что сейчас, для меня не было бы большей муки видеть, как ты страдаешь из-за меня. Хотя… — тут он соблазнительно провел кончиком языка по собственным губам, бросив оценивающий взгляд на нагое тело супруга, — я был бы не прочь избавиться от яда с твоей помощью.       — По правде сказать, именно это и происходило в моем сне, — признался Хуа Чэн, но следом как-то замялся, погрустнел и невпопад выдал тихое. — Прости.       Се Лянь удивился подобной перемене в чужом настроении, но не подал особого вида. Лишь соскользнул ладонью на основание крепкого члена, да так и замер, чуть сжимая пульсирующую плоть.       — За что же теперь извиняется мой Сань Лан?       Тот явно ответил нехотя, избегая смотреть в лицо принцу.       — Мне очень жаль, потому что я знаю, что тебе тогда было очень плохо, а я… А меня это возбудило. Я просто отвратителен…       Се Лянь понял, что имеет в виду Хуа Чэн — тот корил себя за то, что нашел нечто прекрасное в чужих страданиях. И стоило понять масштаб катастрофы, как принц ужаснулся: это воспоминание прошло с демоном через восемьсот лет и нередко становилось источником его вдохновения: всяческие фривольные фрески и статуи в компрометирующих позах были тому прямым подтверждением. И, наверняка, каждый раз мысленно возвращаясь в тот день, Сань Лан чувствовал жуткую вину и отвращение к самому себе. Наверняка, забивал свою прекрасную голову переживаниями о недопустимости своих реакций. Ненавидел себя за то, что в тех обстоятельствах желал того, кого любит.       — Сань Лан, это неважно! — заверил его Се Лянь с теплой улыбкой, стремясь успокоить, но тот, наоборот, вдруг взвился в ответ.       — Нет, важно! — прикрикнул он, сверкнув единственным глазом. — Твое состояние — всегда важно!       Хуа Чэн никогда не позволял принцу обесценивать собственные чувства и ощущения, и тот был искренне за это благодарен, как никогда осознавая себя любимым.       — Да, прости. Спасибо, что не даешь мне забывать об этом, — пошел Се Лянь на попятный, ответив нежным голосом. — Мой Сань Лан такой заботливый… Но я все равно не хотел бы, чтобы ты переживал по таким мелочам. Все это уже не имеет значения. И я, на самом деле, очень рад, что в произошедшем было и хорошее: что ты тогда посмотрел на меня вот так.       Князь Демонов зарделся от этих слов, как мальчишка. Для него смотреть так на Се Ляня уже давным-давно стало нормой. И, кто знает, может, та ситуация с «Нежными объятьями» действительно сыграла на руку и чуть ближе подтолкнула его к осознанию всей глубины своих истинных чувств.       Се Лянь все так же мягко, но соблазнительно улыбался. Повторил плавное движение руки по стволу, которое снова заставило пальцы на ногах демона поджаться, а бедра мелко-мелко задрожать.       — Я тебе тоже признаюсь кое в чем, — заявил Се Лянь спокойным голосом, и, приблизившись губами к чужому уху, жарко зашептал. — Теперь ты — мой цветочный демон, Градоначальник Хуа. Никого и никогда не желал в этой жизни, кроме тебя. И ты добился этого без какого-либо яда… поистине выдающаяся личность.       Сань Лан зажмурился, на уголках его глаз выступила влага. Виной тому было и смущение крайней степени, и невероятное удовольствие, рождающееся под ловкими и нежными пальцами Его Высочества, ускорившими темп на возбужденном члене.       — Я тоже… — только и смог произнести он вмиг осевшим голосом, — ты же знаешь, что я тоже всегда… только тебя… Только ты…       Обычно красноречивый и острый на язык, он словно разом растерял весь свой талант. И наблюдать его таким, зная, что причина этому — ты сам: твои ласки, касания и любовь, было для Се Ляня чем-то невероятным. Не сказать, что это льстило ему, но именно в этот момент он ощущал, что они друг для друга — самые близкие люди во всех трех мирах и никого подобного у них больше никогда не будет.       Поддавшись этому теплому чувству, он приблизился и ласково прильнул ртом к чужим приоткрытым губам. Целовал нежно и осторожно, стараясь не забирать ни толики чужой духовной энергии — просто ласкать своего мужа. Но тот, то ли по привычке, то ли намеренно, снова влил в эти нехитрые движения тонизирующий и освежающий, как морской бриз, поток духовных сил. Он был готов делиться ей в любой момент, словно был бездонной бочкой, из которой можно было черпать духовную энергию нескончаемо… Это было не так.       «Любому пиршеству настает пора завершиться», — сам Хуа Чэн сказал это однажды, и то, что происходило на фоне данной фразы, до сих пор отдавалось в груди Его Высочества тянущей болью и тревогой. Он бы никогда больше не хотел испытать то чувство, когда тот, кого безумно любишь, просто распадается в твоих руках вихрем серебряных бабочек, и возможность дальнейшей встречи становится такой неопределенной, что раскалывается сердце, а грудь наполняется тяжелой и темной, как черные воды, тоской.       Нет. В этот раз, нежась на мягкой перине вместе с Непревзойденным Князем Демоном и ощущая его трепет, Се Лянь не хотел ничего брать у него. Сегодня он хотел отдать ему все, что только мог. А потому плавный, но не ленивый поцелуй прервался, и принц, словно в утешение, чмокнул демона сначала в переносицу, потом осторожно коснулся губами нежной кожи под глазной повязкой, а следом — и теплой щеки.       — Не нужно отдавать духовную энергию, — объяснил он мягким шепотом на грани слышимости, — просто дай о себе позаботиться и наслаждайся процессом, хорошо?       — Как скажешь, Гэгэ, — только и успел произнести тот, как губы Се Ляня вернулись на прежнее место. Потеряв всякий стыд, принц легко проник языком внутрь чужого рта, углубляя поцелуй настолько, что Хуа Чэн, не выдержав, коротко простонал. Его возбужденный член дернулся в ладони, но та в ответ лишь сжала крепче.       Ласка длилась еще пару мгновений, и со стороны казалось, словно для демона это было изощренной пыткой: он ерзал на влажных простынях, возил ногами, а руками цеплялся за одеяло и перину под собой. Скорчив жалобное личико, задыхался в поцелуе, пока неподкупное божество, ни капли не тронутое его уязвимым положением, продолжало активно изгаляться над ним: запихивать в рот свой язык, сдавливать пальцами набухший член, при этом, не давая и шанса на желанную разрядку.       — Я хочу изменить положение, — отстранившись, признался Се Лянь, и только тогда Хуа Чэн получил кратковременную свободу. Из-под длинных опущенных ресниц он наблюдал, как принц приподнимается на коленях, как переползает пониже, устраиваясь у его ног…       …И как с изумлением подбирает в пальцы собственную ранее пожеванную Хуа Чэном прядь волос, прилипшую к груди.       Князь Демонов умудрился моментально побледнеть, хотя лишь секунду назад его лицо по красноте могло сравниться со свадебными одеяниями. Се Лянь нашел это в равной степени смешным и очаровательным.       — Ох, Сань Лан-Сань Лан… — притворно пожурил супруга принц, играясь с мокрым локоном, — ну зачем же вот так?..       Как только Хуа Чэн был готов ляпнуть очередное неуместное «прости», Бог Войны вдруг подался вперед и с соблазнительной улыбкой закончил, выдыхая слова прямо в растерянное лицо:       — …мои губы подойдут для этого гораздо лучше.       Он снова накрыл чужой рот своим — жадно и властно, совсем на себя не похоже. Язык, не встречая сопротивления, опять дерзко проник внутрь, атакуя несдержанной лаской и навязывая фривольную борьбу. Лишь вдоволь наигравшись, Се Лянь отступил и чуть сместился для того, чтобы прикусить припухшие губы партнера зубами.       — Гэгэ… — выдохнул тот, окончательно поплыв, — пожалуйста, мне нужно… я хочу…       Было ясно и без уточнений, чего жаждет распаленный страстью Князь Демонов. Принц приподнялся, нежно погладил ладонями его острые колени, а следом уверенно развел, позволяя себе устроиться между ними. Взгляд Се Ляня, полный вожделения и нежности, внимательно оценил все, что скрывалось за сомкнутыми бедрами: крепко стоящий член, сочащийся жизненными соками, что плотно прижимался к поджарому животу; похожая на переспелый плод персика, розовая мошонка, покрытая мягким пушком — ее так и хотелось сжать в ладони; трогательно сокращающаяся дырочка заднего прохода, словно в немой просьбе требующая себя заполнить… Этот вид очень радовал принца и вместе с тем побуждал к действию.       — Скажи, Сань Лан, — начал он тихо, и, не удержавшись, все же поддел средним пальцем анальное отверстие, которое тут же сжалось от такого обращения, — ты не против, если сегодня я хочу любить тебя так?       Так — это значит в верхней позиции. До этого они практиковали подобное несколько раз, но расстановка ролей наоборот была привычнее обоим. Что один, что другой были девственными друг до друга, но у Хуа Чэна все же имелся опосредованный опыт — он много читал и интересовался картинками весеннего дворца. Разумеется, чисто в образовательных целях — закладывал таким образом себе фундамент на будущее… Так что резонно считал, что с активной ролью управится лучше супруга. Однако принц проявлял инициативу и открыто выражал желание овладеть им — как такому можно было отказать?       Потому Хуа Чэн незамедлительно кивнул и ответил, ни капли не кривя душой: — Я буду счастлив, если Гэгэ сделает это.       Се Лянь подарил ему одну из своих самых нежных улыбок, и, не растрачиваясь больше на слова, придвинулся плотнее — так, чтобы разместиться пахом прямо перед чужими разведенными ягодицами. Шумно выдохнул, успокаивая себя, прикрыл глаза… И с ликом божества, которому чужды любые пороки и низменные страсти, подхватил супруга под колени. Оставил легкий поцелуй на каждом из них, а следом без труда закинул на свои плечи, вынудив Князя Демонов вульгарно задрать ноги и сползти вниз с подушек.       Несмотря на всю внешнюю невозмутимость принца, Хуа Чэн отчетливо почувствовал, как тот возбужден — в пульсирующий вход уперлось чужое окрепшее достоинство. Оно натягивало легкую белую ткань нижнего одеяния, но Се Лянь не спешил избавиться от этой незначительно преграды. Вместо этого потянулся всем телом куда-то в бок, придерживая ноги демона за бедра. Через миг ловко вынул из-под перины со своей стороны кровати припрятанный бутылек с ароматным маслом.       Хуа Чэн проследил за тем, как белые пальцы с легкостью расправились с крышкой, как золотистая жидкость, подобно меду, тягуче заструилась по коже… И замер от напряжения и предвкушения, когда рука Его Высочества скрылась из вида, нырнув вниз.       Прикосновение вышло прохладным, но от того не менее будоражащим. Се Лянь не стал сразу же погружать пальцы в чужое тело, а дал небольшую приятную отсрочку, позволив партнеру расслабиться. Скользкая и густо пахнущая персиковым цветом ладонь накрыла член: размяла с осторожностью, рождая неприлично хлюпающие звуки; приласкала, двигаясь по стволу то вверх, то вниз, неизменно задерживаясь и слегка сжимая пальцами под чувствительной уздечкой.       Следом внимание принца привлекла мошонка. Он взял ниже, сомкнув вокруг нее ладонь, слегка покатал в тепле. Однако стоило Князю Демонов надрывно всхлипнуть, и, зажурившись, запрокинуть голову, крупно задрожав от терзающего его удовольствия, как Се Лянь тут же отступил. Это была особая зона… стоило чуть перестараться — и все могло закончиться здесь и сейчас. Не желая больше рисковать, он опустил руку еще ниже и, наконец, добрался до самого сокровенного — с нажимом обвел пальцами сжатое колечко мышц.       Он не спешил, когда гладил тугие складки. Подготавливал постепенно. Чуть надавливая в центр, с каждым разом раскрывал партнера чуть больше, и Хуа Чэн уже знал — если его не остановить, тот будет заниматься этими нехитрыми манипуляциями до самого вечера.       — Гэгэ, не осторожничай, — попросил сиплым голосом Князь Демонов, невольно извиваясь под теплом чужих прикосновений. — Этот Сань Лан способен многое вынести, ты можешь быть жестче.       — Но я не хочу быть жестче, — отозвался тот, опять погрузив пальцы внутрь лишь по вторую фалангу. — Вдруг будет больно? Лучше как следует подготовиться…       Хуа Чэн заулыбался, находя эту простейшую заботу крайне очаровательной. Тем не менее, он не собирался потворствовать и тянуть еще дольше.       — Не волнуйся так, Гэгэ. Я и сам хотел бы этого.       — Ну, если таково желание Сань Лана… — уступил принц и отнял руку. Через миг снова наполнил ладонь маслом, однако на сей раз уделил внимание уже не возбужденному супругу, а собственному достоинству: сжал член в кулаке, прошелся от основания до вершины и особенно тщательно смазал набухшую красную головку.       Но не поспешил сразу же рваться вперед. Вместо этого лишь осторожно приткнул кончик к кольцу едва раскрывшихся мышц и слабо надавил, словно и не хотел погрузиться внутрь, а только обозначал такое намерение.       — Я не хочу навредить тебе, — доверительно сказал Се Лянь, готовясь максимально осторожно ввести член. — Постарайся расслабиться, хорошо?       Легко сказать… Несмотря на горящее дьявольским огнем желание, мышцы сами собой сопротивлялись вторжению. А потому пришлось повозиться какое-то время, прежде чем чужая плоть наконец-то проникла внутрь. Движения Его Высочества были осторожными и ненастойчивыми. Так как Хуа Чэн толком и не был подготовлен, Се Лянь не спешил — давал привыкнуть к себе, продвигаясь вперед мелкими аккуратными толчками. При этом пристально наблюдал за реакцией мужа, готовый остановиться в любой момент.       — Не больно? — интересовался он время от времени, чтобы каждый раз получать в ответ отрицательное покачивание головы.       Князя Демонов умиляла эта забота, хотя, по правде сказать, для него не стало бы проблемой выдержать и чужую грубость, и несдержанность. Если бы Се Лянь хотел взять его неистово, до крови и разрывов, Хуа Чэн был бы совсем не против, если бы это доставило Его Высочеству удовольствие.       К счастью, Се Лянь любил его и ценил слишком сильно, чтобы поступать подобным образом. Даже если внутри все свербело от желания сорваться — совершать быстрые, размашистые и, наверняка, травмирующие фрикции, погружаясь в эту горячую тесноту, он держал себя в руках. Пусть ощущение единения пьянило, сводило с ума, заставляя тяжело дышать и покрываться потом… Но желание доставить удовольствие любимому человеку было куда сильнее собственных низменных позывов получать его.       Не забывая о супруге, принц отпустил одну из ног Хуа Чэна, переместив руку к чужому паху. Ловкие пальчики сначала погладили по внутренней стороне бедра, потом легкой щекоткой пробежались по низу живота, взлохматив дорожку черных волосков, а следом обвили теплом возбужденный член, и снова заскользили по стволу.       Се Лянь двигался синхронно с этими движениями — нежно и неторопливо, заставляя мужчину под собой таять от приятных ощущений.       Хуа Чэн прикрыл глаз и чуть запрокинул голову, беззащитно открывая красивую шею с выпирающим кадыком, который принцу в тот же миг захотелось накрыть губами и втянуть в себя, рождая в чужом теле болезненно-приятное покалывание…       Демон же полностью отдавался ощущениям: наслаждался заполненностью внутри; млел под ласковыми касаниями возлюбленного; прислушивался к звукам его сбитого дыхания и балдел от осознания того, что это именно он доводит благодетельного и непорочного Наследного принца до такого состояния.       — Сань Лан, — позвал вдруг Се Лянь, и стоило Непревзойденному приоткрыть веко и посмотреть на него, как тот с улыбкой признался, — я тебя люблю.       Хуа Чэн почувствовал, что от этих слов слегка защипало в глазах и засвербело в носу. Каждый раз слышать это признание было как в первый. Он чуть приподнялся на локтях и протянул руку к прекрасному лицу. С великой нежностью погладил раскрасневшегося принца по щеке, а следом плавно двинулся пальцами ниже. Подобрал его ладонь, потянул к себе.       Се Лянь понял, чего хочет супруг — уложить его сверху, чтобы он навалился на него полностью; оказался лицом к лицу, максимально близко и открыто. Не сказать, что эта идея не нашла отклика в сердце принца… тем не менее, он с сомнением спросил, сохраняя на губах доброжелательную улыбку:       — Будет же неудобно?..       Хуа Чэн покачал головой, не ослабляя хватку.       — С тобой мне всегда удобно.       И он добился своего — Се Лянь приблизился, вынудив Князя Демонов совсем уж фривольно задрать ноги и податься бедрами выше. Но зато теперь их лица находились друг напротив друга. От смены положения член проник на всю длину, и принц не сдержал рваного выдоха, который тут же осел на губах Хуа Чэна. Тот улыбнулся.       — Я тоже люблю тебя, Гэгэ, — и добавил чарующим шепотом. — Двигайся.       И только после этого разрешения бедра Се Ляня пришли в движение. Фрикции были все такими же осторожными и неторопливыми, но с каждым разом он, словно, все больше терял над собой контроль.       Непристойный звук влажных шлепков плоти о плоть разносился по спальне все чаще. Совершаемые принцем толчки становились все напористей, но даже несмотря на это, Хуа Чэн помогал ему: шире развел колени, облегчая доступ к телу, да так, что вскоре икры оказались не на плечах Его Высочества, а на предплечьях. Демон истово двигался навстречу каждому поступательному движению. А дотянувшись руками до чужих ног, впился в них своими длинными черными когтями, и с усилием дернул на себя, заставив Се Ляня вскрикнуть от внезапного контраста боли и наслаждения.       Под пальцами заструилась карминовая жидкость, но оба, словно, совсем не заметили этого, поддавшись страстному наваждению. Было дико жарко, отчего кожа обоих мужчин покрылась тонкой сеткой пота, а длинные волосы растрепались и свалялись влажными прядями.       Финал был близко — оба ощущали это так ясно, что перед глазами начинали взрываться звезды.       — Сань Лан. Са… Сань Лан… — позвал задыхающийся от быстрого темпа Се Лянь, уронив с кончика носа каплю пота прямо на чужое лицо. — Можно в-внутрь?..       Тот, выглядя так, словно прошел через пару кругов смерти и перерождения одновременно, умудрился улыбнуться настолько тепло и соблазнительно, при этом обнажив хищные клыки, что Наследный принц почувствовал — влюбился в него в очередной раз. В который уже?.. Счет давно никто не вел.       — Давай, Гэгэ, — отозвался шепот личного наваждения в ушах, и Се Лянь уже не смог себя сдерживать.       Последний сильный толчок — и в паху словно разрубили мучительно стягивающий узел. Густое семя выстрелило прямо в пульсирующую жаркую тесноту, плотно обволакивающую член. Стало так хорошо, что в голове не возникло ни единой мысли, а крупная сладкая дрожь прошлась по телу волной, окончательно выбивая из сил.       Се Лянь казался растерянным и уставшим. Только сейчас он заметил, что на поджаром животе Хуа Чэна уже красуются крупные жемчужные капли… Принц так потерялся в собственных ощущениях, что даже не заметил, когда тот кончил.       Грудь Его Высочества все еще заполошно вздымалась, и он, больше не видя смысла удерживать себя в относительно вертикальном положении, окончательно улегся на Князя Демонов: прижался своим торсом — к его, а носом уткнулся прямо под чужую скулу, где особо сильно чувствовался пряный аромат мускуса.       Чуть сместившись, позволил Хуа Чэну наконец-то опустить высоко задранные ноги. Но те, достигнув уровня чужих бедер, тут же обвились вокруг них, заключая принца в замок и не выпуская его из горячего плена. Крепкие руки сцепились за спиной в объятии, а алые губы демона нежно опустились на макушку.       По мере того, как Се Лянь восстанавливал дыхание и успокаивался, возвращалась ясность мысли и ощущения, ранее затмеваемые ярким удовольствием — боль от разодранной чужими когтями кожи на бедрах, например… Однако принц был уже настолько привычен к ранам, что глубокие борозды кровоточащих царапин отзывались лишь мелким зудом и не несли реального вреда.       Он чуть приподнял голову и, наконец, поймал своими губами — чужие, втягивая Хуа Чэна в легкий благодарственный поцелуй. Тот ответил максимально ласково, играясь с языком Се Ляня, будто с леденцом Танхуа. Однако стоило отстраниться, как демон не сдержался от похвалы, перебирая пальцами чужие шелковистые пряди.       — Гэгэ был хорош!       — Не так хорош, как Сань Лан, — не сдержал смешок Се Лянь, а следом опустил голову и чмокнул мужа куда-то в солнечное сплетение, где под грудной клеткой пряталось давно небьющееся сердце.       Внезапно Хуа Чэн под ним словно окаменел — напряглись расслабленные мышцы, ненавязчивое поглаживание по голове прекратилось, даже атмосфера как-то разом потяжелела, поддаваясь перемене в настроении Непревзойденного Князя Демонов.       — Я поранил тебя… — мрачно констатировал Хуа Чэн, кажется, только сейчас заметив карминовые разводы на простыни и вспоротую кожу на ногах Се Ляня. Лицо демона при этом выражало такой ужас, скорбь и ненависть к себе, что принц моментально замотал головой, затараторив утешающее: «Нет-нет, ничего страшного!», а следом поспешил подобрать чужую кисть, чтобы быстро перецеловать все костяшки.       Хуа Чэн все еще реагировал на любые повреждения Се Ляня так болезненно, словно сам переживал их в тысячу раз тяжелее. Но постепенно они оба старались избавляться от этого.       Принц приучал его спокойнее относиться к подобным казусам, и не терять голову. Мало ли случается в жизни… А Се Лянь — Бог Войны и не способен умереть, как его ни мучай. Но все равно каждая его травма приводила супруга в волнение на грани помешательства.       — Ты же знаешь, я такого даже не замечаю, — успокоил принц с мягкой улыбкой, и добавил смущенно. — Мне, наоборот… даже понравилось.       Кажется, это немного успокоило Князя Демонов, хотя и не уняло его вину до конца. Тем не менее, видя старания возлюбленного сгладить углы, он улыбнулся в ответ, а следом снова притянул того для поцелуя в губы. Вместе с искусной лаской Се Лянь ощутил и сильный поток освежающей духовной энергии — своеобразная компенсация за инцидент, чтобы царапины затянулись быстрее.       Они нежились в объятьях друг друга еще несколько минут, прежде чем принц, наконец, смог оторваться от чужого рта. Он попытался приподняться, чтобы покинуть тело супруга, однако его тут же прижали обратно, не позволяя осуществить задуманное.       — Нет, побудь так еще, Гэгэ, — попросил Сань Лан, и он сдался: улегся обратно, ощущая, как плотное тепло внизу все также отдает пульсацией. Это было приятное чувство, и Се Лянь догадывался — стоит провести в таком положении еще некоторое время, и он опять начнет возбуждаться… Знал об этом и Хуа Чэн, потому и хитрил, заманивая мужа на второй раунд. Коварный план был раскрыт моментально.       — Нам все равно придется встать, — сказал принц, не скрывая понимания чужого мотива в голосе, — у нас обоих есть дела и обязанности, требующие внимания.       — О, не напоминай, Гэгэ, так не хочется… — несчастно заканючил Хуа Чэн, а следом улыбнулся и, щуря глаз в удовольствии, поерзал, укладываясь максимально комфортно.— Я бы лучше весь день провел вот так…       Се Лянь снова одарил его легким поцелуем — на сей раз в подбородок. Он находил это ребячество в исполнении грозного и непревзойденного Собирателя Цветов под Кровавым Дождем невероятно милым. Тем не менее, потворствовать ему не мог.       — Не думай, что сможешь сбежать от практики каллиграфии, — предупредил с улыбкой.       Тот протестующие замычал, стискивая Се Ляня плотнее в кольце рук и деланно закапризничал.       — Не хочу писать эти дурацкие иероглифы, хочу нежиться с Гэгэ в кровати!       — Не хочешь, а придется, — покачал принц головой и тут же ободрил, будто и не понял эту наигранную манеру, — у Сань Лана наблюдается большой прогресс. В последний раз я уже смог отличить одну строку от другой. Не останавливайся на достигнутом.       — Ну, раз Гэгэ так говорит… — неохотно уступил демон, хотя внутренне безумно ликовал от этой незамысловатой похвалы. Просто делал задумчивый вид, все еще надеясь задержаться в постели на подольше.       …Вдруг со стороны входа в покои послышались торопливые шаги, а следом приятную атмосферу доброго утра разрушил короткий, но громкий стук в дверь и нервный голос Инь Юя.       — Градоначальник Хуа, Ваше Высочество Наследный принц, вы уже проснулись? — спросил он, а после секундной заминки, взволновано замямлил, не в силах подобрать подходящих слов. — Тут это… это…       — Ну да, дадут пролежать весь день, как же… — со вздохом закатил глаз Хуа Чэн. Се Лянь хохотнул над его реакцией, невольно вспомнив Му Цина, и тут же поднялся, более не удерживаемый супругом. Принялся бегло облачаться в повседневную одежду.       — Что там у тебя? — тем временем с недовольством прикрикнул Хуа Чэн, разочарованный тем, что повседневность вот так вот вероломно ворвалась в их с принцем идиллию. Этот вопрос был адресован прислужнику, и тот не преминул отозваться.       — Там на пороге Его Высочество Циин. Говорит, к Наследному принцу с каким-то делом, — но следом голос подвел Инь Юя, и он практически взмолился, едва не зарыдав, — Градоначальник Хуа, поговорите с ним сами, пожалуйста!       Вот тебе и Посланник Убывающей луны… Кто бы знал, что он умудряется бояться великовозрастного детину Циина, подняли бы на смех. Цюань Ичжэнчь был простой, как бамбуковая палка. Иногда Хуа Чэну казалось, что если постучать по его кудрявой голове, звук будет точно такой же. Максимум, который можно было испытывать к этому мальчишке, — это легкое раздражение, как от глупого щенка, что постоянно вьется под ногами. И все же Циин каким-то образом умудрялся ввергать обычно собранного и серьезного Инь Юя в такое состояние…       — Наверняка снова что-то стряслось в Небесных чертогах, — тем временем вздохнул Се Лянь, и, повысив голос, обратился к прислужнику за дверью. — Я сам к нему выйду и во всем разберусь. Спасибо за труды, Ваше Высочество Инь Юй!       Посланник Убывающей луны искренне поблагодарил принца в ответ и тут же откланялся, наверняка предпочтя затеряться в самых дальних залах Дома Блаженства, где ни одна живая или неживая душа его не отыщет. По крайней мере, пока Цюань Ичжэнчь не покинет Призрачного города.       — Скорее всего, этот идиот Циин опять пришел просто ради того, чтобы увидеть своего шисюна, — отмахнулся Хуа Чэн, усевшись на кровати. — Настырный настолько же, насколько и пустоголовый. Ходит сюда, как к себе домой. Все никак не отвяжется, ищет любые предлоги…       — Он просто переживает за Его Высочество Инь Юя, — мягко отозвался Се Лянь, завязывая пояс. — Даже просил меня замолвить за него словечко. Думает, служба тебе — единственное, что не дает ему обратно вознестись на Небеса.       Сань Лан пренебрежительно фыркнул.       — Будто бы я кого-то держу… Инь Юй волен поступать так, как посчитает нужным. Да только он сам не вернется в чертоги Верхних Небес. По крайней мере, пока там обитает Цюань Ичжэнь, не дающий ему продыху даже в царстве демонов. Так что если Циин ищет проблему — пусть посмотрится в зеркало.       — Ты прав, — с грустью заметил Се Лянь, который ранее уже успел переговорить с Инь Юем по этому поводу, и тот заверил, что в данный момент его положение удовлетворительно и на жизнь он не жалуется, да и вообще: «Пожалуйста, Ваше Высочество, можно мы не будем о Его Высочестве Циине?».       — Не принимай близко к сердцу, Гэгэ, — смягчился Хуа Чэн, догадываясь, что тот, в силу своего характера, переживает о взаимодействии этих двоих и уже размышляет, не вмешаться ли для помощи. — Они сами разберутся. Все наладится рано или поздно… Но лучше бы, конечно, рано, а то Цюань Ичжэнь так упорно осаждает мою территорию, что Эмин дуреет от жажды пустить ему кровь. Этот дурак жив лишь благодаря моему самообладанию и уважению к Гэгэ и Инь Юю.       — Его визиты действительно добавляют хлопот, но Его Высочество Циин не имеет никаких дурных намерений, даже наоборот… — неловко и будто бы извиняясь за сослуживца по Небесам, заметил Се Лянь, а следом устало вздохнул. — Хотя, конечно, и поведение Его Высочества Инь Юя мне прекрасно понятно. Не просто вот так вот взять и отбросить прошлое… Остается лишь надеяться, что однажды его сердце оттает, и они смогут спокойно все обсудить.       Хуа Чэн охотно согласился.       — Конечно, просто нужно больше времени, — а следом, сложив на губах загадочную улыбку, заметил, — Уж поверь моему опыту, Гэгэ, иногда, чтобы получить свое счастье, достаточно просто подождать.