Маленький дурачок

Габриэль резко подскочил на кровати, грубыми рывками выкидывая крепко зажатый в легких воздух. Стайка гусей-мурашек быстренько пробежалась по нагретой одеялом коже, скидывая цепи скованности, навеянные удручающими снами, с юного тела. Едкие, змеиные струйки пота текли со лба к подбородку, с шеи на спину, к пояснице, с ключицы на пресс, прилипая к рукам на половине дороги, заставляя испугаться непонятных ощущений, как будто малюток насекомых, склизко ползущих по кожному покрову. Органы скрутило в тугой узел на пару с ужином, если студенческие микроскопические порции заработанной еды можно было назвать полноценным питанием. До тошнотной рвоты страх укреплялся в сознание, отчего мышцы болезненно сводило, а скулы тряслись в очередной истерике. Страхи выводили из себя. Эти детские слезы, капающие с высоко вздёрнутого подбородка, скользящие по кадыку вниз, поблескивали при еле заметном оконном свете, пугали. Крепкий, красивый парень, и не подумаешь, что его жизнь сломит, сожрет, не поперхнувшись, фантазия. Как это глупо сходить с ума от собственных фантазий. И не поверхностных, сидящих где-то рядом, к которым ты прибегаешь временами, а глубоким, неестественным, сугубо крепким и чумным, как Дьявольское наваждение. Ужасы и кошмары крепко схватывали волю молодого парня в охапку, втаптывая адекватность в грязь, приправляя смесь отчуждением, напоследок проезжаясь по созданному содержимому асфальтоукладчиком. Темная пустота окутывала, забирая последнюю надежду. Невидимые мембраны высасывали все соки из юного, некогда цветущего тела. Грабили гробницы ума, приводя некогда устойчивую психику в жалкие остатки животных инстинктов, топили последние осколки человека, давая вырваться ужасающему псу - слуге преисподней наружу, разрывая кровавую оболочку поддельного тела. Впиваться всем естеством в искусственную плоть, чтобы разорвать, уничтожить сосуд, сдерживающий нечеловеческую, мощную, неземную силу, клокочущую в крови омерзительного зверя. Допустить даже не превращение - возрождение конца. Могущественный Повелитель Адских фантазий танцевал возле сосуда, именованного телом. Наговаривал концы этой жизни, выстраивая катастрофические исходы. Разрушения многотонных построек, предсмертные крики нескольких тысяч людей, мольбы о пощаде, бессмысленные молитвы, бушующие стихии, превращающие все насыщенное жизнью в пустую ёмкость с горсткой пепла. Крупные ладони пламени обвивали предметы, некогда наполненные смыслом. Они обращали человеческие творения в пустые места, разъедая все дорогое до размера маленьких пылинок. Это существо губило хрупкие судьбы одним щелчком пальцев. Оно вешало их тела на деревья, сгибавшиеся под Адским ветром вперемешку с пламенем. Обугленные остатки растения ломились от количества повешенных трупов на темные ветви. Схватывал их внутренности в тугой узел и разрывал на части, заставляя человека отплевываться собственными легкими, одновременно кидая тело об асфальт, заламывая конечности, создавая порошок из бывшей опоры тела. И все эти муки проходили с широкой улыбкой на лицах жертв. Безумные, счастливые глаза наполнялись слезами радости при получение очередной травмы. Губы расплывались с доверительной улыбке, как будто им был преподнесен великий дар. Брюнет тяжело вздохнул, встряхнув ладони на лице. Только не вспоминать эти сны. "Грёбаное состояние последнего пневматика в истинном депрессняке" - кажется, так отзывался о нем Люцифер. Старший брат, скотина, следящая за ним все детство. Как никак, а чтобы лестно отзываться о вредных родственных надзирателях, нужно иметь безграничную доброту и любвеобильность, коим Габриэль обладал не в избытке. Два шутника грызлись все свободное и занятое время. Где только можно и нельзя. Везде и всегда. Они вставали в 5 утра для тренировок на заднем дворе, когда младшему Спейту было жалких 4 года. В садике их поместили в одну группу, потому что Габриэль закатывал истерики, которые мог утихомирить лишь брат. Он отказывался слушать воспитателей, шарахаясь от них, маленькими ладошками вцепляясь в футболку Люцифера. Подобные нежности становились редкостью, прошли, незаметно завернув за уголок и изредка помахивая оттуда ручкой. В связи с разницей в возрасте, Люцифер поступил в школу раньше Габриэля, но дал обещание, глядя в детские, ярко-зеленые глазенки, наполненные тщедушной влагой, что не бросит его. И они остались рядом. Не смотря на разницу в возрасте, загруженность и разнообразие интересов. Два шутника, готовые сожрать кого угодно за брата, держащиеся всегда рядом, помогая всем, чем только могли. Они напоминали парочку счастливых братьев из американских фильмов. Столь же не реалистичные, до невозможности, понимающие и натужно связанные. Спустив ноги к полу, Габриэль оттянул ладони, растягивая застывшие во сне суставы. В интерпретированном с нотками фантастической сюрреальности, сне. Пальцы сцепились в замок за головой, оттягивая организм от сонного состояния. Здоровье здоровьем, но отправляться в еще одно путешествие в Адолэнд никак не хотелось. Габриэль быстро встал с кровати, укутываясь в одеяло наподобие кокона. Сладко причмокнув от фантазий о вкусном напитке, он направился в часть квартиры, именуемую как кухней. Привычные, бездумные движения, повторяющиеся изо дня в день. Ловко уклониться от открывающейся дверцы шкафа, достать кружку, толкнуть убийственный кусок дерева обратно, не забыв показать ему язык. Налить в кружку молочка, глотнув напоследок из горла бутылки, поставить её в древнюю микроволновку, на всякий случай прикрыв руками уши, нагнуться, подняться, вытащить кружку, достать коробочку с какао и продолжить марафон приготовления горячего напитка. Люцифер еле сдерживал смех, наблюдая за этой картиной. Его младший братишка никогда не вырастет. Чтобы приготовить выпить, даже находясь в одиночестве, он начинает придуриваться. Тихий смешок, из-за которого молодой повар развернулся на пятках и, запутавшись в одеяле, грохнулся, в попытках спасти содержимое кружки. - Зачем так пугать? - брюнет досадливо потер саднящую задницу, одновременно облизывая сладкую ложку. - А разве я пугал? - иронично ухмыльнулся Люцифер, ласково прикасаясь к ушибленному колену Габриэля. Теплые ладони бережно растирали покрасневшую кожу, из-за чего Габриэль громко сглотнул. - Совсем как маленький. - Сам ты маленький! - В наигранной обиде отвернулся сладкоежка. - Ничуть не изменился за все время, - еле прошептал парень, облизывая присохшие губы. Слегка пошатываясь, Габриэль приподнялся на локтях, перекатываясь на ноги что бы взять кружку с нетронутым напитком. - Как давно ты был в интимной связи? - обведя взглядом мурашки от легких касаний, с интересом спросил Люцифер. - Поправка. Правильней будет сказать "находился", – пригубляя кружку с горячим напитком Габриэль не довольствовался формой разговора брата. Придирства к речи людей возникали у брата редко, только совсем в измученном состояние. - Не суть. Так как? - играя бровями, переспросил Люцифер. Привычка заботиться о "малом" не смывалась всеми приложенными стараниями. Она, как червь, засела глубоко, отказываясь вылезать. Не довольное бурчание со стороны парня и невнятное "месяц", давали повод еще одной партии шуток в сторону мальца, нагло усевшегося спиной к собеседнику, выпивая какао в наблюдение за прикроватной стеной. Но шутки убегали в дорожку до более добрых времен, в которых Габриэлю не снились кошмары, и он возвращался в свое счастливое юношество и времяпрепровождение. Как истинный брат, Люцифер первый узнал о недосыпаниях шутника, а позже нашел и причину. На удивление, это не составило особого труда, было достаточно лишь послушать ночные бредни обеспокоенного сожителя. - И долго собираешься вот так прятаться? – присев на колени перед братом, отозвался блондин. - В смысле? - сладкоежка соблаговолил поднять глаза, в недоумении косясь на собеседника - Что тебе не нравится? - Твои кошмары, сладенький, все как обычно - ладонь добродушно накрыла взлохмаченные локоны, зачесывая широко разведенными пальцами непослушные волосы. Под рукой раздалось довольное урчание "кота". Габриэль по жизни напоминал миловидного щенка с зелеными, пестрыми глазами, с шевелюрой карего оттенка с густым карамельным запахом. - Мои сны. Что хочу, то и делаю! – Со злостью стряхнув конечность с головы, парень отложил кружку, разворачиваясь спиной к брату. Резко перехваченная ладонь была вздернута вверх, опрокидывая слабое тело на спину. - А ты мой брат, и я имею право беспокоиться, – губы обхватили выявленную венку на шее, коротко целуя и облизывая ее черты. Слишком близко. Настолько, что можно зарыться носом в чужие волосы. Влажный язык продолжал очерчивать появляющиеся сосуды, иногда игриво прикусывая кожу, а затем нежно вылизывая оставленные следы. Широкие ладони с упоением оглаживали участки тела, еще не вздрогнувшие от холода крупных рук. Габриэль громко выдохнул, слабо соображая. Движения доставляли удовольствие, в которое он просто нырял, не в силах противостоять ощущению неверности. Его трогал брат. Так откровенно и пошло, нажимая на какие-то точки, из-за которых он с удовольствием прогибался в спине, выдавая томные вздохи и слабую дрожь. - Нравится? - Люцифер поднял взгляд, ощущая, как возбуждение маленькой пружинкой завинчивается где-то внизу от столь пикантного вида младшего. Пунцовые щеки ярко пестрели на фоне бледно-зелёной кожи, глаза томно прикрыты, дыхание сбито, а пальцы бережно вцепились в смуглую кожу плеч. Кровь мощным потоком ударила в голову, постепенно оседая в паху. Ласкающие движения будоражили до одури. Пелена неистового наслаждения оседала в конечностях, выворачивая тело младшего Спейта. Страстно, крепко, заботливо. Нежные ласки продолжались. Никто не мог их остановить. Да и зачем? Наслаждение пробегало по телу, доходя до кончиков нервов, выворачивая наизнанку сосуд, с благоговением принимая ласки. Габриэль ластился о широкие ладони надавливающие на чувствительные горошины сосков. Комочки-бусинки твердыми катышками манили, призывно поднимаясь из-за неровного дыхания. - Габи? - Люцифер отстранился, наблюдая за срывающимся братом. Парень выгнулся, от стыда прикрывая рот ладонью и поворачивая голову. Не сдерживая нахлынувшие слезы, он как-то сжался, выдавливая из себя слова. - Ты... ты так похож на него! Такой властный и до ужаса эротичный. Сегодня он убивал тебя, а ты улыбался. Ты избивал сам себя, расквасив все лицо об асфальт, а ты... ты просто улыбался, как марионетка! - вперемешку со всхлипами Габриэль, выговаривал все мучающее его. Люцифер изогнул бровь в непонимании, потом плюнул и яростно прижался к брату, обнимая и перекатываясь с ним, чтобы он лежал на старшем Спейте. Слезы не прекращались, помимо этого к ним прибавилось невнятное бормотание в футболку Люциферу. - Тихо, малыш, тихо. Габи, это лишь фантазия, я же здесь, рядом. Я не умру, - Осторожные поглаживания размерено замедлялись в зависимости от дыхания, приходившего в обычное состояние. - Но они настолько реалистичны. И ты там есть. Такой живой и так близко... - Старший Спейт ласково чмокнул брата в висок, аккуратно раскачивая юное тело на руках. - Спи, малыш Габи, я посторожу твой сон. Хрупкую тишину нарушали редко слышимые вздохи. Габриэль спал. И снился ему ад. Но праведный Ангел пришел туда и рушил огонь, останавливал ветер, возвращал воды в свои берега, ровнял землю и воскрешал Невинных. И имя Ангела было - Люцифер.