Остров

      Пока команда готовилась к высадке, Луффи задумчиво смотрел на приближающийся остров. Он был небольшим. Издалека на нем была видна только одинокая гора, к которой прислонялось множество глыб. Между ними прорастали немногочисленные деревья, пытавшиеся взобраться на крутые склоны.       Остров выглядел совсем обычным, особенно по меркам Нового Света. Но что-то заставило Луффи насторожиться. Хотя его инстинкты молчали, говоря о том, что на острове нет зверя, который мог бы его побить, он чувствовал беспокойство.       Луффи нахмурился, пытаясь найти ответ. Вдруг он кое-что услышал. От удивления пират вскинулся и округлившимися глазами уставился на остров.       Остров пел. Песня была похожа на слабо капающий после прошедшего ливня дождь. Звук прерывистый и еле слышный, пока случайная капля, упав на листок, не вызывала громкий каскад, который резко затухал, когда основная масса воды упала вниз. И снова возобновлялся прерывистый тихий звук. Но это была не просто мелодия. Были слова, которые Луффи не мог четко разобрать, но, что странно, сообщение было понятно.       Остров просил держаться от него подальше. Он хотел грустить в одиночестве. Чужаки могли прийти, но там им не место. Он расстроится, если кто-то нарушит его покой.       Луффи не понимал остров. Одиночество – полный отстой. Остров – тупица, если сам выбирал его.       Луффи захотел высадиться на остров, ведь увидел в этом вызов. Никто не смеет указывать будущему королю пиратов куда ему плыть, а куда нет. Но вместо чувства азарта, которое всегда появлялось из-за предвкушения приключения или хорошей драки, его окутала непривычная нерешительность. Нечто в его голове настойчиво повторяло слова острова. Уйди, забудь, не возвращайся, оставь их. В то же время он почувствовал необъяснимый трепет, который подсказывал, что там есть нечто важное, что-то, что он должен увидеть. Тайные силы тянули к острову и отталкивали от него, вызывая головокружение. И Луффи это быстро надоело, и он принял окончательное решение:       – Нами! Меняй курс, у этого острова останавливаться не будем.       – ЧТО!? – закричали его накама, бросив все свои дела.       – Ты хорошо себя чувствуешь? Луффи на мгновение задумался, прежде чем сказать:       – Не знаю. Я, кажется, схватил болезнь "не-могу-высадиться-на-этот-остров". – Звучало как хорошее объяснение этому странному и противному чувству. Капитан пообещал себе, что постарается больше не смеяться над снайпером, когда он тоже будет болеть.       У всех были смешные лица и реакции, когда он ответил. Усоп тут же развернулся на 180 градусов и отказался даже смотреть в сторону острова – "обители абсолютного зла". Нами не стала ругать его, когда пошла менять маршрут. Но она выглядела задумчиво и постоянно оглядывалась, будто остров мог ожить и укусить ее. Что на самом деле было бы круто. Оживший остров. Не покусанная накама. Чоппер же продолжил задавать вопросы о самочувствии. Луффи только отмахивался и смеялся, совсем не помогая успокоить накаму. Вскоре под обеспокоенные взгляды доктор настойчиво вел капитана на внеплановую проверку.       Брук все это время продолжал смотреть на остров с пустым выражением. В отличие от Луффи, он прекрасно мог разобрать слова. Он внимательно слушал прежде чем с жалостью сказать:       - Какая грустная история...       Скелет достал скрипку и заиграл мелодию, вторя голосам покинутого острова.

***      

      Ветер пробирался сквозь щели в заваленных шахтах, огибал разрушенные платформы, лестницы и раскачивал ржавые кандалы, подчиняясь сверхъестественной силе, которой был пропитан весь остров. Гул сопровождал потусторонний свист и шепот, переходящий в вой и резко заканчивающийся тишиной, прежде чем другой сломанный голос продолжил бы мотив. Такова была песня покинутых душ.       Они бывшие враги мирового правительства: революционеры, свергнутые короли, бежавшие пехотинцы и люди, которые знали слишком много. Они же рабы, что не успели освободиться. Погибли в огне на забытом миром руднике.       Но все в прошлом: их мечты, борьба, они сами. Так давно, так далеко, что все эти вещи казались бóльшим сном, чем теперешнее существование без мысли и чувств среди таких же невидимых призраков как они. Все их жизни свелись в непоследовательные звуки, которые продолжали заполнять пустое пространство. Теперь существовала только песня, в которой пелось обо всем, но ни о чем.       Вдруг случилась яркая вспышка. Она почувствовала рядом родное присутствие. Это создало мощный импульс, что заставил ее сознание вырваться из мутных вод забытья.       Сквозь призрачный вой стали пробиваться посторонние звуки из давно погребенных воспоминаний: треск огня, грохот падающих камней и стихающие крики. Она услышала отчаянную мольбу мужчины, которого остальной мир считал сделанным из камня, и крики новорождённого.       Она вспомнила все так чётко, будто не прошли десятилетия. Вспомнила пожар, страх и последовавшую за ним агонию. Вспомнила плачь её ребёнка, которого чудом не потеряла за эти долгие полгода. Вспомнила зелёный плащ, что спрятал мальчика, только появившегося на свет, от разворачивающегося ада. Вспомнила их общие слезы, обещания и объятия возлюбленного... Ее Драгон... Ее мальчик...       Ему не стоило возвращаться. Хотя он ушел до того, как успел что-либо запомнить, ему не нужны новые воспоминания на этом острове. Ему тут не место. Здесь могли быть только неудачники, не справившиеся с вызовом и потому забытые всем миром. Поэтому этот проклятый остров не должен был стать частью его жизни ни на мгновение больше, чем уже есть.       Но она зря боялась. Ее мальчик все понял и оставил призраков плакать в одиночестве. Она позволила себе представить как улыбается, как кричит пожелания доброго плаванья и хорошего приключения.       Когда его присутствие окончательно исчезло, она заставила сознание еще чуть-чуть задержаться прежде чем отпустить свое Я в небытие и вновь присоединиться к песне сотен потерянных душ.