Прости

      Запах сожжённой кожи со временем стал утекать в открытое окно с витражными вставками, дым и гарь щипали глаза, но принцесса уже могла различать предметы в комнате: пышные атласные шторы с алыми цветами и золотыми нитями на лепестках, двуспальная кровать с не заправленным тонкой вышитой тканью детским одеялом и дубовыми балдахинами — роскошно, модно, благородно! Хотя благородством тут давно и не пахнет… Пахнет пеплом, золой, обугленной плотью…       Проморгавшись и растерев глаза до красна, Чэннери, наконец, смогла увидеть происходящее в комнате. Вслед за зрением прояснился и слух — треск пылающего дьявольского огня стих, создавая ощущение мертвенной и покойной тишины. Юная принцесса осмотрела пространство вокруг себя и заметила хрупкое неподвижное тельце. Нервно сглотнув слюну, смачивая пересохшее горло и облизав искривлённые губы, Чэннери неуверенно позвала сестру:       — Левана… — ангельский голосок оглушил пустое пространство. В ответ прозвучало смиренное молчание невинного дитя.       — Левана! — настойчивее произнесла принцесса, будто девочка притворяется мёртвой.       Повторив имя своей сестры несколько раз, Чэннери нерешительно подвинулась к ней и стала прислушиваться к дыханию и ровному ритму пульса, но вместо этого чувствовала лишь бешеный стук своего собственного выбивающегося из рёбер сердца. Отстранившись, принцесса ткнула в бок Леваны пальцем и гневно сказала:       — Немедленно перестань играть со мной! Я знаю, что ты жива!       Тишина… гробовая…       Ноздри наследницы широко раздувались от животного страха и напряжения.       Замахнувшись и грубо развернув Левану, Чэннери отползла на пару сантиметров, от шестилетнего ребёнка осталось только воспоминание.       Девочка, словно агнец, была принесена в жертву на огне.       Зажмурив от ужаса глаза, принцесса отвернулась. Жгучие слезы осознания этого кошмара навернулись на глаза, ком в горле становился всё острее и острее, будто удавка на шее.       — Нет… Я не… Сестричка, я не хотела… Прости… прости… ПРОСТИ МЕНЯ! — Чэннери сорвалась на крик. У неё началась настоящая истерика.       Реальность смешалась с вымыслом и жуткими мечтами.       А дальше всё застелила густая пелена. Когда король и королева вошли в детскую, то увидели, как наследная принцесса обхватила тело сестры и судорожно повторяла слово:       — Прости… Прости… Прости… — ритмично, протяжно, неосознанно.       Спокойно поправив прядь волос, Джаннали ровно спросила:       — Дорогая, ты не пострадала?       Маррок смирил дочь строгим взглядом и приказал вошедшим слугам и магам:       — Уберите это… И уничтожьте все сведения о Леване… Внушите людям, что у меня никогда не было младшей дочери…       Чэннери округлила заплаканные глаза и едва промямлила:       — Как это не было?       Ни отец, ни мать не отреагировали на вопрос. Слуги выдернули погибшую принцессу из хватки наследницы прежде, чем она смогла возразить. Придя в себя, юная девочка побежала за сестрой, но гвардейцы преградили ей путь. Чэннери не знала, что сделают с телом, и от этого тугой узел завязывался вокруг пояса всё туже и туже. Она братоубийца. Основательница, пусть и не по своему желанию, междоусобной войны… Она чудовище…

***

      Селена не понимала, зачем мать постоянно кладёт возле закрытой двери огромные букеты белых цветов, а спросить всё-таки не решалась. Никто в их династии, кроме короля и королевы, не умирал. Тела покойных правителей были погребены в часовне Артемизии, что же тогда всё это значит? Принцесса много раз наблюдала за тем, как королева Чэннери возлагает всё новые и новые букеты ежедневно. И всё, что она при этом говорила, было только одно слово:       — Прости…