6 дней и 7 часов назад.

темный вечер рутинного понедельника. дазай стоит на кухне арендованной мафией квартиры, дожидаясь своего рыжего напарника. хмурый, он слышит, как дверь открывается, и чуя входит на порог. громкий выдох, дверь закрывается на ключ. у накахары тяжелый день, это слышно по его шагам, которые резко и агрессивно отдавались в ушах. — дазай, где тебя носило?! без порчи, знаешь ли, бывает трудно! — парень хочет пройти в комнату, но замечает тень на кухне. он замирает, его переполняет обида на товарища, который бросил его в трудный момент, но даже и представить не может, что это меньшее, что ему придется перетерпеть, но что-то его тревожит. юноша разворачивается, уходя в сторону почти неосвещенной местности. дыхание сбивается, ведь дазай никогда не оставался в пальто в квартире без надобности уйти. мафиози поворачивается в сторону тяжелых шагов, казалось, совершенно безразлично уставившись в глаза-сапфиры друга двумя своими. внутри чуи, что-то замерло. на глазу осаму нет повязки. — накахара, — всего раз дазай называл его так, поэтому чуя в ступоре — я. — парень запинается, взгляд старается не отводить, что дается с огромный трудом, ведь только что в разъяренных сапфирах читалось, что рыжий собирается придушить юношу, читая гневные нотации, а сейчас там только смятение и страх. — я должен уйти. — голос звучит спокойно и уверенно, уже не сбивчиво, но слышится что-то иное, возможно, также смятение. — а… — чуя стоит в ступоре — куда? куда тебе надо? — он делает вид, будто все в порядке, что дазай сейчас разведет руками, скажет о еще одной посиделке с анго и одасаку, а чуя гневно зашипит на бинтованного, ведь тот так и не принес извинения за тяжкие муки первого. но оба они знают, что чуя понял. он понял все с самого начала, просто предчувствуя неладное. — я ухожу из мафии, чуя. — дазай чуть хмурит брови, смотрит через душу. в ответ царит лишь молчание. уже бывший мафиози все ждет ответ, а у накахары все слова исчезли, будто испарились. может, их и не было вовсе. в голове неразбериха, надежда, что розыгрыш все это. только они признались друг другу в любви, как говорил дазай, до самой смерти. чуя лишь усмехался тогда, уточняя, что рядом с ним, умереть он точно не сможет, да и что за мысли такие, скумбрия ты тупая. — нет, осаму, нет… это ведь шутка, верно? — чуя не скрывает, ему больно. он жаждет разбить лицо человеку напротив, кто становится лишь незнакомцем с общими воспоминаниями. — это просто не может быть правдой. прошу, пожалуйста, нет. не разбивай мне сердце, дазай, это ведь неправда. дазай молчит, мнется и смотрит на эмоции напарника. вдруг делает шаг вперед, косится на парня, поднимая руку, будто хочет притянуть чую к себе, но тут же себя отдергивая: — я не хочу сделать тебе больнее. прости. — он обходит чую, направляясь к выходу из родного места. — дазай, ты, черт возьми, что себе позволяешь?! — чуя вспыхивает, он не знает причин, чувствует себя обманутым. он резко поворачивается, уже глядя в спину уходящего парня. — что ты так просто уйдешь, никчемная скумбрия?! — вскрикивает он. под звук закрывающейся двери чуя верещит, что ненавидит этого тупого самоубийцу. именно поэтому, сразу же выбегает вслед за ним, стараясь не задохнуться от собственных эмоций. чуя хочет кричать, плакать… орать, возможно. и все это перекрывает взрыв. взрыв его машины, которая вспыхивает прямо на глазах, а дазая уже и след простыл. — сука! ненавижу тебя, ненавижу… в этот день, глаза накахары горели красным огнем. чуя уже и не помнит, что случилось дальше. он помнит пожарных, сочувствие, открытую бутылку вина восемьдесят шестого, и вспоминает, что с того дня он не спит нормально. чуя никогда не видел снов. — а может быть, он все-таки понял, что я… не человек.? — он тихо выдыхает эти мысли куда-то в пустоту неба. делает еще одну затяжку, возможно, последнюю на сегодня, и вновь винит себя. юноша начал курить 6 дней и 7 часов назад.