Hate

— Дин… — тяжёлое горячее дыхание опаляет губы Дина, руки отчаянно цепляются за плечи, щёки раскрасневшиеся. — Заткнись нахрен, — рычит Дин и впечатывается новым яростным поцелуем. Чёртов трикстер, невыносимый сукин сын, как посмел вообще, почему не может оставить мысли в покое, перестать сниться во снах, за которые стыдно. Дин кусается сильнее, чем стоило бы. Вымещает агрессию, чтобы до этой пернатой падлы дошло. Чувствует вкус крови в этом пожирающем поцелуе. Но не переживает. Потому что Габриэль, сука такая, бесстыдно стонет, податливо тает, крепко прижатый к стене в коридоре бункера, и позволяет Дину вести. Позволяет делать всё, что Дин захочет. Дину стыдно за себя и свои желания. Но каменный стояк Габриэля, упирающийся в его бедро, и собственная уже практически болезненная эрекция подстёгивают жадную тёмную мысль: вытрахать из сучёныша всю его дерзость; и дрожь волной прокатывается по спине. Дин чувствует, как подгибаются колени Габриэля, и понимает — ещё чуть-чуть, и трахнет его прямо здесь, в коридоре. Поцелуй звонко и пошло разрывается. Дин сквозь зубы бросает: «Моя комната». Он заходит внутрь, резво разворачиваясь, и стоит Габриэлю сделать шаг за порог, как его телом закрывают дверь. Кажется, Габриэль пытается что-то сказать, но Дин успешно затыкает его. Габриэль продолжает скулить, когда Дин наконец отрывается от его напрочь искусанных опухших губ и начинает терзать шею, сильно кусая и засасывая чувствительную кожу. — Дин… — тихо хнычет Габриэль. Охотник, кусанув ключицу, недовольно мычит: — Что? Язык проходится по ушной раковине, дыхание опаляет мокрый след. — Трахни меня. Так умоляюще Габриэль не стонал ни в одном из его снов, ни в одной из влажных фантазий. В голове тут же мелькают картинки — о, как много он хочет сделать, заставить архангела извиваться под ним, подчиняться ему. Заткнуться. Габриэль обхватывает его лицо ладонями — жест неожиданно нежный — тянет наверх, смотрит в глаза замутнённым взглядом. — Пожалуйста… От переполняющих эмоций у Дина дрожат руки. Он не знает, за что хвататься, какую мысль воплощать. Габриэль издаёт удивленный писк, когда Дин рывком разворачивает его и толкает лицом на кровать, тут же ложась сверху. Габриэль облегчённо стонет от долгожданной приятной тяжести чужого — родного-давно-желанного — тела. Дин раздражённо ругается: на нём рубашка, на архангеле тоже, а его дрожащие от перевозбуждения пальцы вряд ли справятся. Уловив замешательство, Габриэль небрежным взмахом испаряет всю одежду, и даже подушка, в которую он утыкался лицом, не может в полной мере заглушить его протяжный стон. Соприкосновение мокрой от пота обнажённой кожи выбивает из Дина дыхание. Мозг почти отключился до базовых инстинктов, по венам пульсировало абсолютно дикое животное желание. Похоть. Габриэль приподнимает голову, услышав отголоски мыслей Винчестера. — Дин… Дин, блять, хватит тупить, трахни меня уже, не нужна подготовка, просто трахни, Дин… Он чуть дёргает задницей вверх и победно улыбается, выбив, наконец, динов первый стон. И тут же охает, когда Дин отстраняется, поднимает его бёдра, разводит ягодицы руками и одним резким движением входит в магическим образом растянутое смазанное отверстие. Дин наконец — наконец — отпускает себя полностью и в Габриэля буквально вбивается. Габриэль опирается на локти, упирается лбом в кровать, пальцы комкают простынь. Сил стонать уже нет. А вот Дин стонет, и за прекрасные звуки, что он издаёт, Габриэль готов продать душу. Он совсем близок к оргазму, Дин тоже не может удержать ровный ритм, двигаясь всё хаотичнее в попытках нагнать разрядку. Когда на изнывающий член ложится рука, сразу же начиная быстро надрачивать, Габриэль кричит, с силой впиваясь зубами в руку, чтобы не выстанывать имя охотника. Нельзя. Дин каким-то образом замечает это (что, других дел нет?), и рука замедляется. Габриэль бьётся в конвульсиях и отчаянно скулит. Он слышит сзади ухмылку, в голове происходит короткое замыкание, он больше вообще не понимает Дина — не то чтобы понимал — ожидая, что он наиграется и продолжит как до этого, но Дин откровенно дразнится, медленно скользя пальцами по всей длине, чуть сжимая у основания. Габриэль распадается на части и не способен соображать. Он очень, очень хочет кончить. — Ди-и-ин… Это срабатывает спусковым крючком. Дин тут же набирает бешеную скорость, вбиваясь в архангела и активно работая рукой. Габриэль всхлипывает, когда Дин прижимается грудью к его спине, кусает плечо. Габриэль кричит, когда Дин с придыханием шепчет на ухо: — Гейб… И кончает, уже не сдерживая повторяемое, как мантру, имя охотника. Дин ловит свой оргазм следом, изливается внутрь, низкий протяжный стон вибрацией отдаётся по всему телу Габриэля. Дин отстраняется и падает рядом. Габриэль обессиленно расползается, устраиваясь на животе, отворачивая голову. Посторгазменная эйфория спадает отвратительно быстро. Собственные эмоции вызывают смятение. Габриэль смотрит куда-то в пол, не в силах даже щёлкнуть пальцами, чтобы очистить себя и Дина. — Хэй, — раскрытая ладонь осторожно ложится между лопаток. Голос Дина хриплый, и Габриэль проклинает моментальную реакцию своего тела. Габриэль смаргивает наваждение и пытается собрать какие-то силы в кучку, чтобы встать, бормочет невнятно: — Да, я… Сейчас, подожди, я уйду. Сейчас… Рука, до этого поглаживавшая спину, замирает. Габриэль замирает следом, не понимая, что сделал не так. Полез к Дину, вот что. — Я не… — Дин раздражённо выдыхает. — Я плох в разговорах, а тем более после секса, — ладонь на спине вновь начинает осторожно двигаться, стараясь безмолвно успокоить. — Но я не… Тьфу, блять. Я не это имел в виду. Не хотел, чтобы ты уходил. Ну, не хочу. Габриэль хмурится. Чужая душа — потёмки, а Дина Винчестера вообще хрен поймёшь. — Нет, если, конечно, ты хочешь уйти, я не буду тебя держать, но, в общем, я не хочу, чтобы ты считал это ошибкой, но мы можем и не повторять больше, я имею в виду, я не знаю, хочешь ли ты… — тараторит Дин бувально на одном дыхании. — Габриэль, блин, посмотри на меня, пожалуйста. Повернись. Архангел со вздохом поворачивает голову. Дин, засчитав это как маленькую победу, подталкивает его в плечо, пока Габриэль не разворачивается, наконец, набок. И прижимается к трикстеру, ткнувшись носом над ключицей, прижимаясь крепко, так неожиданно открыто и доверчиво, и плевать, что они мокрые, грязные и липкие. Габриэль растерянно моргает. — Ты можешь, ну, это, грязь убрать, — бормочет Дин едва слышно. Габриэль щёлкает пальцами, всё ещё конкретно не понимая, что происходит. Дин поднимает голову, коротко целует его подбородок, и вновь прижимается лбом к его груди. И почти сразу засыпает.