sparkle (means i love you)

Кажется, это была плохая идея. Не то чтобы Агуст был очень расчётлив и всегда строго следовал утверждённому плану. Но раньше как-то получалось выходить из воды сухим. Сейчас его везение явно себя исчерпало. Напасть на жирдяя с одними палочками для еды - явно не самое сумасшедшее, что он делал в жизни. Они бы в любом случае разобрались - с ним было ещё пятеро ребят, и все на одного - а вот искру в каждое действие добавить гораздо интереснее. Юнги только этими искрами и живёт, каждый момент старается окрасить, поджечь и сделать запоминающимся. Для себя уж точно. Но в тот момент с запоминанием он переборщил. Потому что после того, как палочки успешно проткнули дряблую кожу и остались в плече этого ублюдка, и после того, как юркий Агуст успешно обчистил все сейфы и заначки этой банды (маленькой пафосной компашки) неудачников, к нему подбежал один из своих с выражением чистейшей паники на лице: - Нас сдали. Кто-то из этих уёбков вызвал легавых, пока мы с ними махались. Мин приехал. Агуст останавливается на месте и поднимает взгляд в потолок. С одной стороны, ситуация уже серьёзнее некуда. С другой - сознание рисует перед глазами новую искру. Она претендовала бы на звание самой яркой, но, к счастью, у него уже есть источник ярчайших взрывов, которые ничто не переборет. Именно так он оказывается посреди какой-то заброшенной стройплощадки со связанными руками, макаемый в бак с водой каждые пару минут. Детектив перед ним стоит с высоко поднятой головой в дорогущем чёрном костюме и зализанный хуже некуда. Вертикальный шрам прямо по глазу, может, и демонстрирует его профессиональный статус, но выглядит так себе. Агуст вот своё красивое лицо подставлять никогда не хочет; ему нравятся только синяки на бёдрах и засосы на шее. - Что же вы, детектив, посреди глуши меня допрашиваете? - Агуст не сдаётся. Никогда так не поступал и не собирается. Нужно тянуть время, потому что, кажется, у него есть зацепка, спасибо тому бедолаге из полиции, с которым он случайно познакомился пару лет назад. Кто ж знал, что он окажется помощником его главной проблемы. Но в этом были и плюсы: за то, что Агуст сбыл ему пару пакетиков кокса и никому не сдал, это бравый малый отвадил от него детектива во время очередной погони и дал возможность скрыться. - Ещё и с пытками. Не по-людски это, господин Мин. - А ты и не человек, Агуст, - раздаётся холодное и твёрдое в ответ. Самому Агусту так не нравится, потому что искриться не будет. - Ты кто угодно, но не обычный смертный. - Мне приятно, что вы так- - Я не закончил, не смей меня перебивать, собака, - детектив повышает голос и рычит, а после отдаёт команду. - Сполосни его для профилактики. Грубые ладони, пропахшие работой в полицейском участке - чернилами, дорогой бумагой и горьким кофе - опускают Агуста вниз. Как удачно, что в воду попадают и его руки тоже. Ему наконец удаётся убедиться в своём открытии - внизу лежит пистолет, чей гладкий корпус он до этого и нащупал, но не поверил в это чудо с первого раза. Он выныривает лишь с одной мыслью - продержаться ещё одну, максимум две передышки. Молится всем богам, в которых и не верил никогда, чтобы и в этот раз всё получилось. - Так вот, мой дорогой друг, - от Мина несёт сарказмом и мнимым превосходством. Противно. - Давай мы с тобой будем учиться манерам вместе, раз уж ты, сукин сын, не совсем понимаешь суть. Думаю, тебе, как и мне, спешить некуда. Итак, правило первое: не перебивай собеседника в разговоре. - детектив жестом даёт сигнал, и Агуст снова встречается головой с холодной жидкостью. "Правило второе: говорит тот, у кого огнестрел" - думает он, когда успевает схватить пушку. Спасибо, что додумались положить неавтоматический и заранее взвести спусковой механизм, иначе порох промок бы и пиздец. С другой стороны, если он сейчас промахнётся, то заново взводить уже никто не будет. Шанс всего один. Когда голова Агуста снова оказывается на воздухе, он резко вытягивает руки вперёд, неотрывно глядя в глаза полицейскому. Повисает тишина, Мин успевает лишь скорчить усмешку с долей недоверия прежде, чем слышится звук выстрела. Агуст поворачивается и видит за спиной того самого друга-полицая - это он макал его головой в воду и он, видимо, обеспечил наличие оружия. Остальные ребята тоже с места не двигаются. Это что, он подчинил себе высшие служебные чины города? Кто узнает - не поверит. Он выходит за пределы площадки, ступая с освещённой яркими фонарями территории на глухую дорогу. Пахнет цементной пылью, витающей в воздухе, металлом сваленной в кучи арматуры и совсем неуловимо - ночной свободой. Он достаёт из кармана пачку сигарет и зажигалку - спасибо, что они сухие остались - и с наслаждением закуривает, поднимая глаза в звёздное небо. А потом переводит взгляд вправо и почти что неожиданно обнаруживает знакомый силуэт. Привалившись к своей матово-чёрной, чернее самой ночи, ямахе, на земле сидит источник его пламенных искр. - Джек, ты припоздал, - Агуст широко улыбается, когда подходит к парню, который сейчас испачкает в строительной пыли свой белейший наряд. - Ещё позже не мог приехать? Пропустил всю тусовку. - Знаешь, немного сложно ехать за тобой по пятам, когда тебя воруют спецслужбы. - парень встаёт с земли, улыбаясь ему в ответ. - Пришлось потрясти твоих мальчишек. - Надеюсь, в этот раз без вырванных ногтей обошлось? - Агуст кидает взгляд на чужой чёрный маникюр и усмехается воспоминаниям. - И без выдранных волос? - Да как бы я мог, это же твои ребята! - Джек шутливо хватается за сердце и смеётся. Агуст падает к нему в объятия, докуривая, и они стоят так, думая каждый о своём. Но оба неизменно смотрят на звёзды. Эти маленькие недостижимые искры. - Поехали домой, Джек, - когда затушенный бычок валяется на земле. - К тебе или ко мне? - Ко мне, конечно, у меня вообще-то ребёнок дома!

***

Ребёнком оказывается рыжая рыбка по имени Беретта. Живёт она, правда, в не совсем подходящих условиях: вместо стеклянного аквариума с камушками и водорослями для неё выделена девятнадцатилитровая канистра под кулер, в которую опущена трубка с воздухом. Вся конструкция взгромождена на стул, чтобы удобно было наблюдать. Именно этим Агуст сейчас и занимается: насыпав страдалице корма, он садится вплотную к бутыли и смотрит широко раскрытыми глазами, не забывая открывать и закрывать рот, имитируя питомицу. - Юнги, сколько тебе лет, напомни? - раздаётся насмешливый голос сзади. - Уж побольше твоего, - не отрываясь от наблюдений, отвечает тот. - Кстати, мне нравится, когда ты зовёшь меня по имени. - Искра? - Да, Хосок, - Юнги решает перейти на настоящие имена. Сейчас они дома и прятаться им не от кого. Они друг для друга нараспашку. - Искра. - Ты иногда такой отбитый. Всё, что ты делаешь, ты делаешь ради каких-то лампочек в голове? - Во-первых, ты псих похуже моего! - Юнги отвлекается от непременно интересного занятия и тянется за сигаретами. - Я хотя бы не отрезаю людям гениталии по поводу и без. - Это было один раз, он приставал к тебе! - Хосок, он сказал, что у меня крутая рубашка... - Ну, а я о чём. - Джек, сидя на старом диване, скрещивает руки на груди и отворачивается. - Я промолчу, пожалуй. Во-вторых, разве не ты в нашу первую встречу был под лсд только по той причине, что тебе захотелось посмотреть на фракталы? В интернете погуглить не мог? Экспериментатор, блять. Это правда, их первая встреча была крайне нестандартной. Два года назад, посреди июля, в четвёртом часу утра Юнги оказался в безлюдном переулке с ножевым в плече, которое он тщетно пытался залить палёной водкой и перевязать своей же гавайской рубашкой, когда мимо него прошёл парень, звенящий на весь район своими разноцветными браслетами из бусин с буквами (Юнги позже прочитал, что на них написано "it costs ya nothin to be kind"). "Хиппи какой-то" - подумал он тогда и не обратил внимания, отвлекаемый своей проблемой помасштабнее. До тех пор, пока этот самый хиппи не грохнулся рядом, устремив в небо абсолютно пустой взгляд. Юнги заподозрил, что тут явно не в травке дело. - Эй, парень, у тебя всё в порядке? - решил поинтересоваться исключительно со скуки, понимая, что с обдолбанным разговаривать бесполезно. - Нет? - ответили ему с вопросительной интонацией, и тогда пришло время волноваться. Обычно все под кайфом, да и Юнги тоже, отвечали, что им лучше всех. - Что ты принял? И принимал ли раньше? - начинать надо было с малого. - Сахар... Нет, не принимал, - слышится слабое в ответ. Юнги даже в тусклом свете перегорающего фонаря и полной луны заметил широкие зрачки и гусиную кожу. Почему ему плохо тогда? - Доза какая? - в ответ тишина. - Алло, дозу какую принял? Сколько? "Господи, только бы он сейчас психоз не словил". - Я... я не знаю. Меня тошнит. И голова кружится. - Это нормально, дружище, посиди и подыши пока. Водочки хочешь понюхать? - Ты мне это до старости будешь припоминать, да? - вырывает из воспоминаний обиженный голос. - Я был молод и глуп. - А сейчас повзрослел и поумнел типа? - Юнги не сдаётся, продолжая накалять обстановку. - Заткнись уже, я тебя прошу. - Хосок не выдерживает и закатывает глаза, цокая языком. - Меня просить не надо, Хосок-и. Надо заставлять. Взгляд Хосока возвращается к глазам Юнги. Оба сейчас абсолютно трезвые, но зрачки всё равно расширяются. Это потому что на улице темень и в комнате горят только пара тусклых лампочек, вы что. - Иди сюда. - Хосок требовательно стучит по своим коленям, и Юнги делает последнюю затяжку, прежде чем потушить бычок в пепельницу. Он подходит к дивану, не разрывая зрительного контакта, садится на колени к Джеку и выдыхает дым тому в лицо. Знает, что заводит и раздражает одновременно. Хосок смотрит на него снизу вверх, уже даже не морщась от едкого дыма, и без предупреждения целует. Грубо, жёстко, оставляя на губах ранки от укусов. Это единственное насилие, которое Юнги позволяет над своим лицом. Его хватают за бёдра, сжимают и трогают, потому что Юнги так нравится - нравится быть желанным и нужным, нравится чувствовать, насколько он необходим. - У меня есть травка. - шепчет Хосок между поцелуями, и Юнги замирает. От картины, встающей в воображении, искрит ярко и много. Лучше секса с Хосоком может быть только секс с Хосоком под марихуаной. - Это мы оставим на второй заход. Сейчас я хочу чувствовать тебя полностью. - немного сдерживает себя, оттягивая удовольствие. - Тогда опускайся. - улыбка прямо в губы. Юнги сползает на пол между разведённых ног парня напротив. Стягивает его штаны с бельём и сразу приближается к его члену. Пускает в ход губы, язык и руки - тактика, которая ещё никого не подводила. Стон Хосока на выдохе только подначивает к действию. Юнги оттягивает кожу немного, чтобы было чувственнее, не скупится на слюну и на движения языка. Для своего Джека ему ничего не жалко. Через пару минут Хосок притягивает его к себе, снова впечатываясь в губы и влезая руками в дырки на коленях. Юнги намёк понимает, привстаёт и начинает расстёгивать собственный ремень, параллельно пытаясь выиграть в их импровизированной битве языками. После того, как он тоже остаётся обнажён всей нижней половиной тела, Хосок оглядывает его и цокает: - Ты эту рубашку снимешь хотя бы раз? Она мне в кошмарах сниться будет. - Нет, конечно. Я в гроб с ней лягу, веришь? - Тебе сложно не верить. - тяжёлый вздох и руки на ягодицах. - Тогда будь добр, возьми со столика смазку, у тебя руки длинные. - И не только руки. - не упускает возможности пошутить Хосок, пока тянется за бутыльком, стоящим на самом видном месте. Презерватив Юнги выуживает из собственных джинсов - всегда носит с собой, мало ли захочется в очередной раз осквернить ямаху (черную матовую поверхность которую потом опять придётся отмывать от спермы). Хосок растягивает его медленно и со вкусом, проникая длинными (говорил же!) пальцами как можно глубже, пока он насаживается сверху, пытаясь представить себе, как это может выглядеть под действием травки. Его сознание снова разрывается искрами, подкреплённое возбуждением. Когда Хосок входит в него, Юнги, кажется, теряется окончательно. Он запрокидывает голову, и перед глазами искрит настолько сумасшедше, что можно ослепнуть. Хосок невероятен, безумен и прекрасен в этом безумстве. И за это Юнги его любит. А за что его любит Хосок? - За что ты меня любишь? - спрашивает, в перерывах между словами шумно выдыхая. - Получше времени не нашёл спросить? - Джек сжимает его крепче, чем когда-либо, чёрный лак контрастирует с бледной кожей, а краснеющие следы от пальцев дополняют картину. - Нет, мне надо сейчас. - Юнги стоит на своём. Раз уж начал, нужно довести до конца. - Ты безбашенный, Юнги. Психованый и искренний. Твоя душа нараспашку, твои открытые желания, твои хотелки, которые ты выполняешь в секунду. Ты не стесняешься ничего и в то же время не переходишь черту. Ты прекрасен. Юнги кончает. Потому что такое, блять, невозможно пережить спокойно. - Тебя настолько вштырило с моих слов? - Хосок над ним откровенно потешается после того, как его самого настигает оргазм. Нельзя не смеяться. - Это я ещё и трети тебе не высказал. - Заткнись и доставай травку, я ничего не хочу слышать сейчас, придурок. - Но ты меня любишь. - До искр люблю. - Даже придурком? - Даже придурком. Давай вытаскивай траву, иначе разлюблю!

***

Время - пять утра, рассвет уже вовсю освещает улицы, а они всё так же сидят в том переулке на земле. Перед ними пустая бутылка из-под палёной водки, шприц от мощного обезбола и засыхающая лужа крови. - Знаешь, почему я называю это искрами, Джек? - Юнги всё же удалось успокоить парня, чтоб тот не впал в паранойю и психозы, и сейчас этот недоделанный наркоман сидит рядом, размазанный в творческом экстазе. - Искра - от слова искренность. Искры - это мои настоящие, чистые, правдивые чувства и эмоции. Искра - значит, что я люблю то, что её вызывает. Я ведь тоже человек. И чтобы не сгнить в этом городе, мне нужен постоянный приток этой искренности. Иначе становишься пустой оболочкой, человеком бездушным и мерзким. А я не хочу быть как они, Джек, я хочу быть настоящим среди лжецов в масках. - Хён. - парень под кайфом еле ворочает языком. Но Юнги интересно, что он может ответить. Под лсд философские приходы мощнейшие. - Я вспомнил. Был ещё экстази. Юнги мысленно фейспалмит. Ну почему именно он?!