Вот и всё

      На улице стоит невозможная жара, и это на самом деле мерзко. Плавится не только асфальт, но и воздух. Он такой горячий, раскалённый. Перед глазами рябит и плывёт. Юнги морщится, жмурится и трясёт головой. Это помогает. Картинка стала чётче. Цель ближе. — Вперёд, — отдав команду, Юнги первым делает шаг, уверенно возглавляю группу.       Это гениально, действительно гениально.       Никто бы не догадался. Никому бы такое в голову не пришло. Почти. Никому, кроме него и Юнги. Спрятать банк мафии у всех на виду — гениально. В здании, которое к себе совершенно не привлекает внимания, наоборот, человек в здравом уме обойдёт его по широкой дуге. Дешёвая забегаловка для нищих и вечно голодных. Но это лишь на первый взгляд, и если знать, то аж мурашки по коже. За этими стенами пещера сокровищ стоимостью в миллионы долларов.       Квартал шумный и подвижный. Грязный и старый, почти в маразме. Место совершенно не туристическое, непривлекательное. Юнги со своими псами вписывается идеально. На них не обращают внимания, до них никому нет дела. Всем всё равно. Никого не смущают металлические биты, цепи и стволы. Никого не смущают платки, скрывающие лица. Здесь живут по законам диких городских джунглей. Бей первым или беги. Выживает сильнейший — основополагающий и непреложный. Не смотри в глаза хищнику, не дразни, не провоцируй. Поэтому Юнги сейчас невидимка, хотя он даже не прячет лицо. Эти люди… Они предпочитают его не замечать, потому что даже такую убогую и никчёмную свою жизнь они хотят сохранить. И это разумно. Ну, наверное?       Сам Юнги не вооружён. Ему не страшно запачкать руки. Фигурально и буквально. Его не пугает кровь. Своя и чужая. Скорее ему это даже нравится. Обычно он обходится подручными средствами, импровизирует на месте и по ходу дела.       Он не бежит и никуда не спешит, шагает ленивой походкой, но в реальности это не так. Юнги оценивает ситуацию, возможные неучтённые неожиданности. Закатывает рукава, готовится. Ему нравится эта куртка, не хотелось бы её запачкать.       Всё чисто, ну то есть в плане обстановки и неучтённого, а не всего остального.       На первом этаже действительно располагается ресторан, точнее его подобие, харчевня. Здесь такая духота и такие враждебные ароматы, что можно легко в обморок упасть. Или сдохнуть. Сегодня Юнги не планирует умирать. Это позже, это пока ещё терпит.       Пот выступает на лбу и течёт по спине. Волосы влажные и лезут в глаза. Зараза. Юнги ведёт ладонью по лицу, смахивает длинные прядки, и это немного исправляет ситуацию.       Хочется чего-то кислого, сладкого и холодного. Ванну льда, например, и пару кило мандаринов.       На них никто не смотрит, немногочисленные посетители заняты едой, повар готовкой на кухне. Путь наверх открыт. Никакой охраны. Гениально! Хм, пора повеселиться, встряхнуть и зажечь эту унылую дыру, добавить цвета.       Они идут между пластиковых столов, и красные палочки из тарелки с лапшой одного из завсегдатаев оказываются в его руке быстрее, чем мозг успевает проанализировать это. Очень кстати. Теперь Юнги вооружён. И очень опасен.       Да, он немножечко псих, самую малость. Это у них семейное.       Миновав лестницу, свернув и углубившись в здание, путь им преграждает грузный неопрятный здоровяк в грязной и засаленной майке. Юнги скалится и предвкушает, сейчас здесь будет адское пекло.       Его прыжок столь молниеносен и стремителен, что громила даже моргнуть не успел, а уже оказался на обшарпанном полу. Красные палочки пробили артерию, красная кровь брызнула вверх. И это отмашка к началу действия, приказ, отданный без единого слова. Никого не жалеть. Его псы голодны и кровожадны, они с охотой рвутся в бой.       Юнги отстаёт от них буквально на пару секунд, возвышаясь и замирая над мёртвым тучным телом. Его вдруг одолевают сомнения. А покормил ли он перед уходом золотую рыбку? Что-то эта деталь куда-то вывалилась из головы. Значит, нужно здесь со всем закончить поскорее. Он не хочет, чтобы рыбка умерла от голода. Или, возможно, он хочет на это посмотреть. Наверное, что-то между, Юнги пока точно не решил.       Становится не только жарко, но и шумно. Бьются дверные стёкла, крушится мебель, ломаются кости и стены. Его тренированные псы на отлично исполняют команду «фас». Юнги играючи лавирует в полутёмном коридоре среди этой бойни, у него есть задачка поважнее. Он одобряюще хлопает по спине одного из подчинённых, Третьего. Парень только что очень красиво сломал кому-то позвоночник. У бойцов Юнги нет имён, они откликаются на цифры.       По пути к тайнику Юнги и сам немного отвлекается, включаясь в драку, разбивает очередному кому-то нос, отправляя его немного отдохнуть на полу без чувств. — Этого не трогать, — кидает безадресно в раскалённый воздух, минуя ещё одно захламлённое помещение.       У Юнги нет никаких сомнений в том, что его услышали.       Дальше его волнует только сейф, замаскированный под обычный металлический шкаф.       Позади него в коридорах становится всё тише, а сумка, найденная Юнги за время его небольшой экскурсии, становится всё тяжелее.       Душный солёный запах с нотками железа необычайно бодрит. Юнги не может скрыть улыбку. Это было чертовски весело, но это ещё не конец. Не все слова сказаны, не все точки поставлены. Юнги оставил приглашение, теперь остаётся только ждать.       Он бодро шагает, почти подпрыгивает, как же ему не терпится доиграть до конца. — Позвонил? — вопрос адресован тому, кто до этого момента с подачи Юнги был не прикосновен.       Лысая голова утвердительно кивает. Она блестит, как… пожалуй, она блестит, как натёртый воском мандарин. Они и цветом очень схожи. — Умница, — Юнги вообще-то добрый, он любит хвалить и мотивировать людей.       Он тоже кивает лысому человекообразному мандарину и жестом даёт знак Пятому, чтобы тот внёс пару дополнений. После мандарин будет выглядеть переспевшим или гнилым. Здесь крайне важна достоверность.       Дожидаться копов никто не собирается, а так как дело сделано, нужно проследовать на выход.       План отхода обговорён заранее, поэтому они всей компанией молча спускаются и расходятся в разные стороны. Люди вокруг по-прежнему слепы.       Закинув сумку на плечо, Юнги прикуривает, стоя в паре метров от ресторана, в котором пахнет кровью. Вой сирен усиливается и приближается. На пару затяжек время у него есть. Он оглядывается как раз в тот момент, когда у здания резко тормозит полицейская машина. Самодовольно хмыкнув и отбросив недокуренную сигарету, Юнги растворяется в толпе среди палаток с уличной едой и дешёвой одеждой. Он среди жадных ушлых торгашей, карманных воришек и равнодушных обывателей. Да он здесь, как рыба в воде.       На глаза ему попадается чёрно-белая рубашка с красными пятнами. Куртка с драконами, которая ему так нравилась, всё-таки испачкалась. На ней тоже красные пятна, натурально засохшего оттенка крови, а с голубым это совсем не сочетается. Это огорчает.       Юнги торгуется за рубашку с молодой наглой девкой просто ради удовольствия и искусства, получив в итоге желаемое за гроши. Заговаривать зубы он мастер. Это у них тоже семейное.       Куртка отправляется гореть в печь, над которой в чугунной сковороде готовится фирменный тайский рис. Юнги перевоплощается.       Раз-два-три-четыре-пять, выходи меня искать!

***

      Его накрывает, когда он добирается до своего убежища или дома. Пристанища. Конуры. Норы. Логова, да, это верно, ведь он хищное животное. Юнги полностью занимает верхний этаж в абсолютно пустой трёхэтажке. Были бы у него соседи, давно бы съехали.       Осыпав себя конфетти из зелёных купюр, Юнги понимает, уже близко.       Приход сильный и неконтролируемый. И вызван не наркотой, хотя в последнее время Юнги живёт будто бы под кайфом. Он так сильно возбуждён, что не может сидеть на месте. Его потряхивает, сердце частит и внутри что-то волнующе замирает время от времени. Хочется курить, трахаться и мандаринов.       Юнги курит, потому что сигарет у него завались, можно хоть сейчас, хоть прям тут же свою табачную лавку открывать. А вот трахать некого. Печально, конечно, но уходить сейчас, чтобы кого-то снять, не очень удобно. Юнги ожидает гостей, не хотелось бы и их заставлять себя ждать. Это невежливо. В этот момент он даже жалеет, что у него нет телефона, так бы можно было решить проблему одним звонком и организовать девочек. Меры предосторожности, без них никуда, игра не должна закончиться раньше времени. Дрочить Юнги скучно и лень, поэтому он решает просто перехотеть.       Он носится по этажу из комнаты в комнату. Врубает музыку, танцует и купается в солнечных лучах, орёт слова песни, не понимая их смысла, почти срывает голос и тут же боксирует с тенью. В следующий момент у него в руках бита и он ею разбивает… ну что-то, что под руку попалось. Он лупит боксёрскую грушу на цепях, опомнившись, бежит к сумке, с которой пришёл, и швыряется деньгами в воздух, представляя очень хорошо знакомое лицо.       Ублюдок! Подавись!       Вспомнив о Голди, Юнги мчится к противоположной стене. Рыбёха жива, есть не просит, плавает в бутыле с водой и открывает рот. Юнги запыхался самую малость. Он часто-часто дышит. Садится на корточки, руки на крошечную столешницу, а на них укладывает свою голову и повторяет за Голди. Она золотая, у неё и имя соответствующее, но она такая бесполезная. Юнги следит за ней с восторгом пятилетнего ребёнка, а потом, обнажив зубы, рычит.       Блядь, мандаринов, сука, до сих пор хочется!       Он скидывает новую рубашку, которая насквозь уже мокрая, следом к ней летит белая футболка. Юнги рыщет, принюхивается, ему нужна свежая одежда. Он находит чёрную лёгкую рубаху с аляповатым принтом и несётся вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней. Он снова сливается с прохожими и толпой.       Ночной рынок — место интересное. Чего здесь только не найдёшь. И крабы, и новые айфоны, и настоящие европейские люксовые бренды, и фальшивые бриллианты, и убойную С-4. Ассортимент на любой вкус и цвет. Но самое главное, здесь можно раздобыть мандарины. Юнги их ворует, просто потому что это прикольно. Его распирает энергия, ей нужен выход, поэтому он бежит со всех ног, держа пакет с мандаринами над головой, чтобы не повредить их при случайном столкновении. Он хохочет, ему так круто и весело. Он представляет, будто бы он держит бомбу, поэтому крайне осторожен. Запрыгнув в так удобно подвернувшееся мото-такси, Юнги погоняет водилу. Чоп-чоп-чоп! И его мечты сбываются. С жадностью Юнги по-звериному вгрызается в грёбаные сочные мандарины.       По возвращении бодрость почти на нуле. Ему еле хватает сил, чтобы подняться наверх. Не раздеваясь, не выпуская пакет из рук, Юнги бредёт, с трудом переставляя ноги, в душ, включает воду и мокнет, съезжая вниз по кафельной стене. Перед глазами и в них всё мокро и сыро. Он не видит происходящего вокруг, он себя не видит.       Несколько весьма болезненных ударов по щеке должны привести в чувства, но это не помогает. Юнги тянет себя за волосы, чтобы встать, вытащить себя из этой вонючей затхлой ямы. Вода всё льётся и льётся на него. Юнги не хочет вспоминать, но вспоминает.       Нож, всаженный по самую рукоять в плечо, неприятный скрежет — закалённая сталь царапает кость. Ещё один удар в подреберье, толчок, падение, холодно, нечем дышать.       Мир схлопнулся до всепоглащающего ничто.       Мандарины в пакете превратились в пюре. Выглядит это не очень аппетитно. Юнги вырубает кран наощупь, бьётся несколько раз основательно головой о стену и натурально воет.       Он не помнит, как и сколько прошло дней. Когда он отключился? Как выбрался из душа? Как сюда дошёл? Блядь, покормил ли он Голди?       Юнги не просыпается, он восстаёт из мёртвых. Уже далеко не в первый раз. Тело ломит, голова раскалывается, лёгкие забиты смолой и дышится ими ну так себе. Глаза он вообще предпочитает не открывать, там и так кто-то песка насыпал, мусорить не хочется, а то убирать потом. Юнги буквально разваливается на части, развалившись на кровати. Он даёт себе отсрочку старта и ждёт, когда организм и все его системы и резервные источники питания загрузятся полностью.       Connection error… Disconnect… Please try again later… Connecting… Online       Голова всё ещё как с похмелья. И это придётся перетерпеть, потому что остаётся не так много времени. А Юнги ещё многое нужно подготовить.       Солнце, сука, выжигает всё, что осталось от глаз. Слишком много света. По всему этажу горят лампы и светильники, сейчас они, конечно, бесполезны. Юнги их гасит, походу нашёл бутылку с чем-то, что в себя тут же и заливает. Не моча, уже день прям удался.       Он ориентируется только на внутренние часы, по большому счёту, время не имеет значения. Юнги перебирает диски, без церемоний отбрасывает то, что ему сейчас слушать не хочется, его не заботит их сохранность. Он запускает стерео и приступает.       Стирает холодной водой новую рубашку под краном. Жарища такая, что ткань за считанные минуты высыхает.       Курит, очень много, думая ни о чём, в этом как бы тоже особого смысла нет. Пальцами Юнги расчёсывает волосы, пытается привести их в порядок, распутать. Так себе получается. Под весёлую и заводную песенку он переодевается. Хорошая рубашка, надо отметить, тоже весёленькая.       Сумка с миллионами денег никуда не делась. Юнги очень аккуратно перекладывает пачки в нишу к уже в ней хранящимся, предварительно обмакнув их в спец раствор, прихваченный вчера или когда-то в другой день на рынке. Ровненько. Деньги отмыты и продезинфицированы.       В этой же комнате, в самом её центре установлена ванна. Этот факт подкидывает идею. А почему собственно и нет?       Темнеет быстро. Сегодня Юнги добавляет совсем немного искусственного света. Красный, фиолетовый, зелёный.       Он снова курит, сидя на бортике ванной, прислушивается к тишине, ждёт. В этой части этажа он оставил только мягкий жёлто-медовый свет. Приятно. Глаз радуется.       Ожидание очень быстро надоедает. Он залезает в ванну, наполненную водой до краёв. Совсем не холодно. Вода успела нагреться. Вместо пены по её поверхности плавают купюры. Юнги решил, что хотел бы буквально ощутить на себе, что значит купаться в деньгах. И он наслаждается этим чувством, своим отмщением. Он курит. Закрывает глаза. Ждёт.       Он слышит шаги, но не реагирует. Он, как камень, скала, монолит, непоколебим. Ему бояться нечего. Шаги всё приближаются и приближаются, их перебивает какой-то шаркающий звук, будто что-то тащат. Затем финальный стук, шорох, скрип и щелчок.       Ловушка захлопнулась. Зверь в клетке и пока не понимает, что ему уже накинули петлю на шею.       Попался. Сам пришёл. Что ж, именно этого Юнги и добивался.       Он не спешит открывать глаза, не то чтобы ему хотелось потянуть время, просто… с зеркалами и отражениями у Юнги есть некоторые сложности, ему не нравится смотреть на свои копии.       Направленный на него пистолет не пугает, скорее веселит. Это забавно. Рука, держащая ствол, не дрожит, твёрдая и уверенная, дуло нацелено в висок. С такого расстояния не промахнётся. Действенный способ прочистки мозгов, напрочь от них избавит. Юнги бы не помешало, у него временами в голове такой кавардак, что-то вылетает и теряется бесследно, а что-то лежит мёртвым грузом. Мысли иногда странные посещают. — Отличный костюмчик, тебе идёт, — Юнги же добрый, любит поднимать всем настроение, ему не трудно отвесить комплимент. — Располагайся со всеми удобствами. Хочешь выпить? Или закурить? Угощайся, чувствуй себя, как дома. Мне для дорогого гостя ничего не жалко, бери всё, что хочешь.       Юнги просто забыл, что такое жалко, что такое плохо и хорошо. У него вообще с трактовкой чувств и моральных понятий всё как-то так… неоднозначно, интуитивно. Интуиция иногда… ладно, очень часто его подводит. Юнги выстраивает свою систему координат, и очень часто в ней лево — это право. Для него всё логично, его всё устраивает. — Где мои деньги? — рука у него всё ещё не дрожит, во второй тлеет сигарета. — Агуст, братец мой, ты ослеп? Это всё шрам, да? Ох, бедный, бедный Агуст, не видит, что у него под носом, — неподдельное сочувствие и участие, пропетые на манер детской песенки. — Так вот же они, прямо перед тобой, — Юнги подкидывает горсть банкнот, часть с брызгами падает обратно вниз, часть валится за бортики ванной. — Где остальное? — за видимым фасадом равнодушия и спокойствия клокочет ярость, нужно лишь совсем немного, лишь каплю, чтобы подтолкнуть, дать ей выйти на свободу.       В одно движение Юнги подаётся вперёд, разбрызгивая воду, перехватывает сигарету из рук брата. Крутит её, разглядывает, втягивает носом дым, дует, раззадоривая алый огонёк. — Они там, — машет рукой на нишу, вместе с этим отправляя в полёт сигарету. — Я ни цента не потратил.       Пламя охватывает миллионы денег моментально. — Какой же я неловкий! Ты сильно расстроился?       Всего лишь капля, а Юнги целую ванну на него.       Холёный, лощёный, чистенький Агуст срывается. Он быстрый и сильный. Хватка у него крепкая, титановая, многотонная. Давит и топит как следует, от всей души. Это у них семейное, они на любовь никогда не скупятся и не экономят. Юнги задыхается и хохочет под водой и мокрыми купюрами. Вода невкусная! — Да что же ты всё не сдохнешь, живучая тварь?!       Юнги и хотел бы ответить, объяснить кое-чего, да его в сон сморило.       Будят его очень ласково и нежно, пинком в живот. Возможно, и не одним. Вот ничего не скажешь, умеет Агуст красиво и стильно одеваться. И обувь выбирать. Ботинки у него улётные, сознание Юнги тоже куда-то начинает улетать за ними. Агуст мажет по волосам рукой, поправляя свою идеальную причёску, цыкает на Юнги и уходит, а Юнги булькает и хрипит, откашливаясь, пытаясь немного прийти в себя. Это всё от чувств, ведь такая долгожданная встреча!       Вокруг стало громче, людей больше. Что-то падает периодически, разбивается.       На полу в мокрой одежде лежится не очень комфортно, но Юнги не жалуется, хотя в боку колет. Он отмечает, что брат пришёл не с пустыми руками. Подарочки, это так мило. Агуст подарил ему браслеты. На каждую руку и с цепочкой, которая их соединяет, чтобы не потерять. И даже надеть успел. Видно, что спецзаказ, не дешёвая подделка, стальные, прочные. Это с работы Агуста. Он агент под прикрытием, внедрился в правоохранительные органы, чтобы его грязный бизнес процветал. Он гений. Всё в семью, всё в дом. Агуст такой заботливый старший на целых пять минут брат. Они так с Юнги похожи. А как иначе? Близнецы же!       Кто-то подхватывает Юнги за локоть, тянет вверх, ставит на ноги. Перед глазами опять всё плывёт. В висках пульсирует, в ушах шумит, а живот… лучше даже и не думать. Друзья Агуста грубые и бесцеремонные, они без разрешения копаются в логове Юнги, что-то ищут. Вот если бы они спросили, он бы им помог, а так Юнги предпочитает молчание.       Его ведут на улицу. Пустырь. Темень, хоть глаз выколи. Хорошо, что его с обеих сторон поддерживают. У одного из сопровождающих голова блестит, как натёртый воском мандарин. Странно, что она блестит, хотя… вау, по периметру горит несколько костров. Они через них будут прыгать? Юнги любит огонь, а запах гари и жжёной резины навевает давние детские воспоминания. Тогда они с Агустом играли совсем в другие игры. Тогда у них не было неизлечимых шрамов, тогда они были неразлучны, едины. Теперь же они каждый по-своему разбиты. Пришла пора подвести итоги и определить победителя.       От браслетов Юнги уже прям очень сильно хочет избавиться, запястье чешется, а второе нудно зудит, но это же подарок, неудобно как-то обижать брата. Он ведь старался, подбирая подходящий к случаю. Юнги ещё немножечко готов потерпеть. Ну, и так положено, реквизит для эффектности грядущего финального акта, чтобы усыпить бдительность самопровозглашённого короля. Пусть думает, что у него всё под контролем. Увы, Агуста всё же придётся разочаровать, уравнять счёт, так сказать. И они будут квиты, только Юнги учёл нюансы. Он научился убивать так, чтобы мёртвые не возвращались. Наверняка. Урок от старшего брата он усвоил.       Бросив равнодушный взгляд на окружающих его людей, Юнги думает, что Агуст вообще-то мог бы и предупредить о дресс-коде. У всех пиджаки, все в чёрном. А на нём что-то белое в чёрную полоску с красными кляксами. Это вообще что? Пальмовые листья? Интересненько. Вообще неудобно так выделяться. Юнги не успевает обидеться и высказаться, как лысый череп макает его головой в бочку. Да откуда она здесь? И почему вода опять невкусная, а?! Дна не видно.       Страдает он недолго. Вынырнув, Юнги просто хочет подышать. — Это фальшивка. Где настоящие?       Если бы Юнги знал, разве бы он смолчал? Честными-пречестными глазами он смотрит в копию своих, фокусируясь на шраме. Надо же, почти зажил. — Ещё раз.       Вода всё ещё невкусная, Агуст всё ещё ждёт ответа. Юнги вспоминает кое-что. Да блядь! Голди опять не покормил! — Спрашиваю в последний раз. Куда ты спрятал настоящие деньги? Отвечай!       Говорить сложно, да и не очень-то и хочется, потому что после погружения Юнги всё ещё сильно хочется молча подышать. Вопросы у Агуста глупые какие-то. Деньги. Где деньги? Спросил бы он лучше, как у Юнги дела. А Юнги бы ему ответил, рассказал бы про дыхательную гимнастику и медитации, приступы и протекающий чердак. Но Агусту не интересно, Агуст думает только о себе. И деньгах.        Юнги хочет тарелочку лапшичного супа со свининой. — Я сожгу твоё лицо, тварь. Утоплю, как блохастую дворнягу, а потом сдеру с тебя эту маску. Или сначала срежу кожу, медленно, лоскут за лоскутом, а потом подпалю, поджарю мясо, чтобы ты, сука, в муках корчился, визжал и вонял, как свинья. Я тебя уничтожу, мразь!       Впечатляет. У Агуста богатая фантазия. Ишь какой затейник. Предложение заманчивое и интересное. У Юнги есть совсем немного времени, чтобы его обдумать. Теперь ещё и копчёных свиных рёбрышек захотелось. И, видимо, его выражение лица Агусту не нравится. Он кривится, резко дёргает рукой и проводит большим пальцем поперёк своей шеи, не касаясь кожи и горла.       В этот раз Юнги ныряет глубже и держат его дольше. Надвигается кульминация и кислородное голодание. Юнги пинает ассистента ногой, и тот больше не давит.       Самое время разрядить обстановку и обойму. Сейчас будет уморительный фокус — смертельный номер.       В отличие от Агуста, у Юнги руки дрожат, да его и самого всего трясёт. Эмоции или скорее тупо физиология. Организм под очень сильным впечатлением от этих утомительно-утопительных игр. По венам растекается безумие. Сладко, какое же оно сладкое на вкус.       Наверное, полагается что-то сказать, припомнить, напомнить, обвинить? У Юнги не осталось слов. Одна мысль в голове: вот и всё. Агуст скалится.       Юнги не промахнётся. Боже, храни королеву. Ну это так, к слову пришлось.       Гремит выстрел, плечо отдачей отбрасывает назад, и сам Юнги дёргается. Он не может сдержать победоносной улыбки. Вот и всё.       Его качает, он опирается на ржавую бочку, чтобы переварить ощущения. Это так волнительно! Убивать себя самого. Всё так быстро произошло, Юнги толком не распробовал. Жаль, что ещё разок повторить не получится. Третьего брата-близнеца у него нет. — Босс? — говорит лысая мандариновая голова.       На самом деле у головы, которая ассистировала Юнги, есть имя, точнее кличка. Позывной — Мясник. Талантище!       Юнги оборачивается к нему, тянет руки в наручниках, передаёт пистолет. Всё-таки он откажется от посмертного подарка брата. Эти браслеты ему не подходят, а вот пиджак…       Растирая запястья, Юнги идёт к мёртвому телу Агуста. Смотрит внимательно. Всё-таки у него был утончённый вкус. И аккуратненькая дырочка во лбу ему тоже очень идёт. — Указания? — лаконично спрашивает Мясник.       Юнги думает недолго. В нём растёт очень тяжёлое и неприятное чувство. Он безумно, безумно голоден. От этого чувства он обычно становится раздражительным и крайне неприятным типом. — Хочу его пиджак. Здание сжечь вместе с телом. И организуй мне машину. Полицейскую. Я на них ещё никогда не катался. С мигалкой! Так будет быстрее.       Мясник всё быстро схватывает. Отдаёт чёткие распоряжения остальной группе поддержки. — Куда?       Юнги без понятия. Он плохо запоминает такие вещи. — Его последнее дело. Мы с тобой там были на вечеринке по случаю массового убийства. Там ещё такой ужасный ресторанчик на первом этаже. Закажи столик.       Всё приходится разжёвывать. И это бесит. Но Мясник всё же сообразил.       Накинув на плечи пиджак, Юнги идёт к ожидающей его патрульной машине. Офицер отдаёт ему честь. Мило. За спиной бушует пожар. Красиво.       Такая насыщенная на события ночь. Восхитительная. Стремительная и быстрая, как и полицейская тачка со спецсигналами.       Высунув голову в окно, Юнги сушит волосы и наслаждается лаской ветра. Свобода. Он слушает чарующую музыку вопящих сирен. Вот и всё.       В пустом убогом ресторане его уже ожидают. Там никого, кроме обслуги. Юнги живёт вне времени и даже не представляет, который сейчас час. Насчёт года и эпохи у него тоже есть сомнения.       Он выбирает приглянувшийся столик, бросает пиджак на соседний стул и сам садится. Не оборачиваясь, даёт отмашку подать его еду.       У официантки почему-то трясутся руки, когда она ставит перед Юнги пышущую жаром тарелку с лапшой и бульоном. Красные палочки лежат поверх и на них сформировались капли. Они похожи на кровь. Что-то знакомое. Бывает. Юнги цепляет ими лапшу, подносит ко рту. Пахнет приятно. В этот момент его настигает ужасная мысль, Юнги замирает.       Да твою ж! Он Голди так и не покормил.