я тебя теряю

— За качество отвечаешь? — Кирюх, обижаешь такими вопросами. Давай, кидай лавэ и тихо-мирно расходимся, у меня ещё дела есть. Кира царапает ногтями шею и ключицы, затягивает пучок на голове сильнее и нажимает на телефоне кнопку «перевести». Нужные деньги, рублик к рублику уходят на незнакомый счёт, и ей в руки попадает маленький пакетик. В нем три грамма истинного счастья, эйфории и кайфа. Кира прячет пакет под футболку, за резинку спортивного топа. Она идёт по улице Нижнего и оглядывается. Когда под футболкой грамм кокса, все вокруг резко становятся чересчур подозрительными. — Сейчас, сейчас, сейчас, — шепчет она сама себе под нос, подбегая к подъезду. Бежит по лестнице на седьмой этаж, игнорируя лифт, и трясущимися руками открывает дверь. Ключ, идиотина тупая, совершенно не слушается, и Кира чудом через несколько минут открывает дверь. Возбуждение будоражит все тело. Она судорожно находит старую пластиковую карту, достает пакет из-под майки и кладет все нужное на стол. Белый лист, на нем треть того порошка, что секунду назад был в пакете, карта. Она смотрит на набор юного мастера и слышит, как громко стучат ее зубы. Кажется, они выпадут от такого давления. Кира глубоко вздыхает и наклоняется над порошком. Над ее спасением. Медленно развигает две дорожки, остальное отодвигает в сторону. Дальше даже не колышется: уверенно наклоняется и вдыхает сначала первую дорожку, затем вторую. Чувствуя приятное жжение на слизистой, задирает голову, часто моргает и глубоко дышит. Остатки пыли мокрым пальцем втирает в десну, ложится на диван и ждёт. Ждать недолго: пару минут — и будет хорошо. Кира закрывает глаза, чувствует, как время вокруг чуть зависает, а во всем теле появляется долгожданная лёгкость. Грудь распирает от странного счастья, запахи, звуки вокруг становятся ярче, и даже старый диван ощущается по-другому. Кира вдыхает полной грудью и слышит, как скрипит дверь. Она раскрывает глаза, резко садится, и видит в проходе Ее. Внутри вскипает что-то странное: ярость и радость одновременно. Кира подрывается с дивана, подходит к Лизе, толкает ее и ставит руки по бокам от ее головы, опираясь на стену. — Где была?! Лиза молчит. Смотрит спокойно, как всегда, чуть улыбаясь, от чего чувства внутри загораются сильнее. — Где ты, блять, была?! Блять! Кира заносит кулак, сжатые пальцы громко ударяют по стене, но Лиза даже не дергается, лишь моргает в момент, и стоит спокойно. Пальцы Киры распрямляются, ударяют по щеке Лизы и чувствуют совсем лёгкое жжение на кончиках. Из левого глаза у Лизы скатывается слеза, но она стоит спокойно, слегка улыбаясь, как всегда. Ярость обрушивается на Киру, и она подаётся вперёд, встречая губами ее губы. У нее замедляется дыхание, внутри застывает трепет, и вот она падает. Куда-то падает, в бездну, чувствует, как эйфория в голове от вещества кружит голову настолько, что ее сейчас просто снесет. Поцелуй яркий, кружащий голову; Кира проводит пальцами по ее щеке, по мягкой коже, стирает дорожку от слезы и заводит пальцы в волосы. Лиза кладет ладони ей на талию, мягко оглаживая контур, спускаясь на бедра и поднимаясь к рёбрам, раз за разом щекоча чувствами внутренние органы. Кира спускается ладонями к шее, проводит кончиками пальцев по татуировке и чувствует, как рвано в губы дышит Лиза. Кира чувствует, как судорожно она прямо в поцелуй шепчет: — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя… Кира опускается губами на шею, проводит языком по вене, опускается к ключице и задыхается. Лиза отстраняется очень мягко и говорит полушепотом: — Поехали? Кира кивает, хватает ее за руку, накидывает олимпийку и выходит из квартиры: без пояснений понимает, о чем Лиза говорит. Они выходят из подъезда, Кира оглядывается, нервно подходит к своей старой машине, открывает дверь пассажирского сидения и ждёт, пока Лиза сядет. Потом сама садится на свое место, заводит машину и срывается с места, стараясь не обращать внимание на удивлённые и немного ужасающиеся взгляды бабушек на скамейках. Они едут недолго, около получаса. Кира оставляет машину на обочине, боковым зрением видя девушку, направляется к берегу. Ветер к вечеру усиливается, становится холоднее, он выбивает из собранного пучка Киры несколько прядей, которые неприятно щекочут лицо. Она оборачивается, оторвав взгляд от солнца, и видит, как Лиза направляется к небольшому заброшенному зданию справа, там, где песок заканчивается и слегка заходит на асфальт, где полуразрушенную крышу покрывают ветви деревьев, где окна выбиты, а обшитые деревом стены почти разрушены. Кира идёт за ней, медленно моргая, чувствуя, как по крови топает наркотик. Сознание немного плывет, значит доза внутри испаряется, заканчивается. Она жмуриться, встряхивает головой, и не видит впереди Лизу. Оглядывается, бежит в эту заброшку, сразу забегает на четвертый этаж: помнит, где она обычно сидит. Останавливается у прохода и достает из кармана джинс пакетик; опускает туда мизинец, слегка обваливая в порошке и переносит его на десну. Жмуриться от приятных ощущений и делает шаг вперёд. Около огромной дыры на месте старого окна стоит Лиза. Она смотрит вниз и медленно поднимает голову наверх, вглядываясь в небо. И молчит. Кира подходит к ней сзади, обнимает за талию и разворачивает к себе, улавливая губы в мимолётный поцелуй. Лиза делает шаг назад, под ее ботинками хрустит стекло, она встаёт на самом краю, и в последний момент, Кира ухватывает ее за ворот куртки, утягивая за собой на землю. Она толкает ее за свою спину, в безопасность, а сама оказывается на краю так, что лишь половина ступни стоит на изломанном полу. Она покачивается на пятках, чувствуя, что вот-вот упадет, видя, как земля уходит все дальше вглубь, и ей очень страшно, и ей кажется, что за спиной раскрываются крылья, стоит только шагнуть, и… вот она падает назад на спину. Она чувствует, как необъяснимо по щекам текут слезы. Лиза падает рядом с ней на колени, обхватывает ее голову, поглаживая пальцами волосы и скулы, и шепчет: — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя… У Киры от эйфории внутри закрываются глаза, по всему телу расплывается необъяснимое тепло, ей так хорошо, что становится даже плохо от такого хорошо. Она чувствует на своих губах чужие родные губы, из-за которых она улетает куда-то в небо. Кира не помнит, как они добрались до дома, помнит лишь обрывки из машины, короткие поцелуи и бессвязные фразы. Она помнит, как они легли вместе на диван, как ее глаза закрылись, когда Лиза подвинулась ближе, прижавшись щекой к ее груди. Безумно ранним утром, когда солнце только начинает вставать, Кира открывает глаза и не видит около себя никого. Ни малейшего намека на присутствие, как и раньше: они засыпали вместе, а на утро она была одна. Но в этот раз чувство потери обостряется, и Кира зла. Ее руки трясутся в поиске очередной дозы, ей кажется, что так будет лучше, но пакетик никак не находится. Она проваливается в какую-то неконтролируемую тревогу, в которой нет места дыханию. Кажется, она задыхается. Она подскакивает с места; голова кружится, в горле сухо; начинает судорожно что-то искать по всей квартире, вытрясывать ящики, полки. Она не ищет пакет с нужным порошком, подсознательно ей нужно другое. Ей нужно Ее прикосновение. Кажется, в глазах скапливаются слезы, а в горле застревает колючий ком. Кира мечется из угла в угол, не находя места, не находя хотя бы капли кислорода. Она спотыкается, поднимается, больно ударяется, чувствует, как все тело ломит и жжет, и выбегает из квартиры. Она пешком, отчаянно сильно хватаясь за перила, сбегает по лестнице, едва не падая с нее несколько раз. На улице яркое солнце слепит глаза, а прохладный ветер будоражит открытые руки. Прищурившись, она обводит глазами двор, и в безумии подлетает к бабушке, которая спокойно сидела на скамейке. — Бабуль, вы девушку тут не видели, она такая с волосами черными, короткими, у нее ещё татуировка на шее, бабуль, она ведь здесь была, да? — она так активно машет руками, даже судорожно, что вселяет в бабушку страх. — А ну иди вон отсюда, что ты мне тут раскричалась! Не было тут никого, и никогда в этом дворе такой девчонки не было! Иди-иди, давай! Кира отшатывается, широко раскрыв глаза, и, чувствуя себя в каком-то тягучем омуте или желе, идёт дальше. Она подходит к каждому прохожему и спрашивает про девушку с черными волосами и татуировкой на шее. Никто ее не видел. Кира идет до конца своей улицы, заходит на следующую, спрашивая каждого проходящего о Лизе. В итоге, она заходит в ряд из гаражей, где никого не было. Она падает, споткнувшись о собственные ноги, и чувствует мокрые дорожки на щеках. Бессилие нападает на нее, обрушивается, словно лавина. Она тянется к карману джинс, и неожиданно для самой себя находит маленький пакетик с белым порошком. Она быстро, трясущимися руками, набирает смесь на мизинец и втирает в десну и на слизистую носа. Он неприятно жжет и щекочет поверхности, но голове вдруг становится тихо и хорошо. Она засыпает, прямо на земле, а когда просыпается через несколько часов, видит перед собой Лизу. Она сидит на корточках и приглаживает ее волосы. — Где ты была? — хрипит Кира, и снова этот вопрос, на который она не получит ответа. — Пора домой, Кира, идём. Пора домой. Кира через силу поднимается, чувствует, как болит голова, и как ее ведёт не в ту сторону. Лиза подхватывает ее под руку, и общими усилиями они добираются домой. На пороге квартиры, Кира падает и отползает к стене. Она смотрит на спокойную, слегка улыбающуюся Лизу и плачет. — Почему ты постоянно исчезаешь? Уходишь? Я тебя теряю, понимаешь? Лиза молчит. Молчит, и этим раздражает ещё сильнее, так, что у Киры открывается второе, третье, да пятьдесят седьмое дыхание, которое заставляет ее подняться и сделать замах рукой. Она бьёт вновь около ее лица, в стену, чувствует, как костяшки жжёт, а потом ударяет по скуле. В живот, в грудную клетку, в плечо, в ребро, в скулу — куда попадет. Лиза жмурится, падает, сгибается пополам. Но она не кричит. Не скулит, не воет, не издает ни звука. А Кира продолжает бить, и больнее становится только ей. Кира отходит и цепляется пальцами за волосы, ей так больно везде, и снаружи, и внутри. Кира стоит так очень долго, тупо смотрит в стену, не обращая внимания ни на что. А когда оборачивается, Лизы уже нет. Зато есть очень много ударов и дыр, на шкафу, куда она ударила в первый раз, но она ведь точно помнит, что потом била по Лизе. А все удары остались на этой тупой дверце шкафа и ее руках. Кира идёт в гостиную, Лиза стоит к ней спиной. — Ты можешь хоть раз меня ответить?! Хоть раз что-то сказать?! Я не понимаю, что с тобой, Лиза, посмотри на меня! Кира хватается за ее плечо, но будто проходит сквозь и падает на пол. — Лиза, — она шепчет ее имя так надрывно, так судорожно, со слезами в глазах, и ей так больно. Лиза опускается к ней, тянет ее за плечи и усаживает около дивана. Она целует ее в висок, гладит по волосам, а Кира плачет. У нее внутри пустота. Ебучая пустота, недающая вздохнуть, недающая жить, недающая понять, да что черт возьми происходит. Кружится голова. Что-то внутри болезненно бьётся: уже не сердце, от него ничего не осталось. — Я тебя теряю, — хрипит Кира.— Я не понимаю, я тебя теряю, понимаешь? Лиза, я прошу тебя…— ее имя звучит так жалобно, что Кире хочется завыть.— Я люблю тебя. Слезы катятся по щекам в глухой тишине. Лиза проводит большим пальцем по ее щеке, стирая дорожки. Я тебя теряю. Лиза садится напротив, кладёт руки на ее колени, как обычно слегка улыбается. Она мягко целует Киру, схватывая с губ немые всхлипы. — Поехали? Кира поднимает на Лизу взгляд и с минуту просто смотрит. Лиза протягивает ей раскрытую ладонь, на которой лежит остаток порошка и ключи от машины. Кира подхватывает пакетик, высыпает его на первый попавшийся лист и вдыхает через скрученную купюру. Остатки по привычке растирает по дёснам, а потом хватает ключи от машины и за руку с Лизой сбегает из квартиры. Они приезжают довольно быстро, солнце уже почти село и с берега доносится холодный ветер. Лиза берет Киру за руку и ведёт своим маршрутом: сразу к заброшенному дому. — Помнишь, мы здесь часто с тобой сидели? Помнишь, выпивали по бутылке пива или чего ещё? — Лиза говорит громко, но ее голос доносится будто издалека.— А это наше окно, тебе всегда нравилось сидеть в нем, свесив ноги. — Лиза… — Ты меня потеряла. Что-то внутри Киры с треском ломается. Кира хватает Лизу за руку, но пальцы сжимаются в кулак, пропуская через себя ее кисть. Она поднимает на нее глаза, полные слез и чувствует, как уходит жизнь. — Я тебя теряю… — Потеряла, — твердит Лиза.— Вон там. Она тычет пальцем куда-то на заброшку. В то самое огромное окно. Перед глазами у Киры одно — смеющаяся счастливая Лиза в том окне, а потом застывшее ее от ужаса лицо, когда она поняла, что под ногами больше нет пола. Кира не помнит распластанного по земле тела, не помнит лужи крови, и сейчас не видит там засохшего красного пятна. — Кира, — Лиза подходит ближе, — тут очень много дерева, а в машине уже все готово. Слезы в глазах Киры высыхают, и она пустой оболочкой движется к машине. Лиза помогает достать ей канистру керосина и спички. Ветер слегка усиливается, и Кира боится. Но что-то повелевает ей: то ли наркотик, глубоко засевший в крови, то ли Лиза, которая руководит ее руками, будто марионеткой. Они вместе обливают стены и пол в доме керосином, считают, что этого должно хватить, чтобы разгорелось все вокруг. Они встают напротив входа и чего-то вместе ждут. За их спинами медленно исчезает солнце. — Я тебя потеряла…— шепчет Кира. Лиза подходит и в последний раз ее целует, нежно, трепетно, ловя каждое движение. Кира так ярко чувствует на своих губах прикосновение собственного наркотического видения. Самого прекрасного видения на свете. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя… Когда они вновь смотрят на этот дом, облитый керосином, страх исчезает. Кира слишком ярко чувствует чужое родное прикосновение к своей руке. Она зажигает спичку и бросает ее в стену: та тут же вспыхивает пламенем, медленно разгораясь все сильнее. Кира сжимает руку воздуха наркотика Лизы и звонит в пожарную, сообщая об огне. Когда она встаёт почти на пороге и чувствует на своей коже огонь, Лиза отпускает ее руку. Кира шепчет: — Только не уходи, ладно? Не хочу тебя потерять. Лиза позади нее кивает и растворяется в уходящем солнце, и Кира делает шаг.