Желания и проклятия Гектора

Пиратский барон кладёт сухую ладонь на её, слабо, в примирительном жесте, словно провинившийся котёнок, выпрашивающий молочка, целует её пальцы, выпрашивая прощения за глупость – не смел он и пальцем тронуть короля пиратов, да и тем более ставить под вопрос её силу. Не котёнок то, грязный флибустьер с отросшими прогнившими когтями вместо ногтей, с кучерявыми ирландскими усиками и бородой – далеко не симпатичный капитан из сказок, что мог увести на приключения, отражая солнечные лучи от своего крепкого загорелого пресса. Нет, это реальность – не самая симпатичная, не романтизированная сказками и не приправленная убеждениями о красоте свободы. Желаемое есть проклятие. – Старый извращенец, – цедит сквозь зубы Величество, презрительно прищуривая взгляд. Отталкивающая льстивая манера Гектора не может не пугать, но бесприкословное обожание (во многом к её статусу, нежели к самой ней) и желание вымолить прощение в (опять таки) льстивых признаках любви. Элизабет полностью понимает и осознаёт риск, но делает шаг в пропасть, шаг к нему и целует так жадно, словно он и есть спасение от всепоглощающей ненависти, что преследует её по пятам от самого её рождения, до каждого принятого решения. – Пропади оно все пропадом, – ругается она в его губы, как не позволено было бы дочери губернатора, с коей он познакомился; так и слишком мягко для Короля флибустьеров и всякого сброда отчаяния и разбоя – ей стоит быть грубее, однако если она полностью вольется в роль, то у него не останется и шанса. Барбосса отстраняется лишь на мгновение, опьяненным взглядом смотрит на женщину перед собой: страстную и опасную. Не дай бог ему лишний раз прикусить её губу в порыве особо пылких чувств глубокого обожания. Барон сильно выпрямляется, поднимая подбородок вверх, так и отнимая её от поцелуя. Громко сглатывая, Гектор понимает опасность сия действия – если он продолжит, то окончательно пропадёт в слепом обожании, великой зависимости и любви на глубину Бермудского треугольника. Элизабет глубоко дышит, ожидая его реакции, не торопит, прекрасно понимая, какие мысли он преследует. Поднимает свои руки к его лицу, оглаживая пальцами его усталое от политических распрей, бесконечной ответственности и натянутого лицемерия лицо: жёсткие усы еле дергаются в его одобряющей ухмылке. Суонн уверена, Гектор не меньший трус, чем Джек, так нелепо убравшийся с её горизонта, оборвёт всё начатое и пугливо сбежит, как и положено трагедии человека – вечной погоне от самого себя. Однако он разрывает шаблон. Гектор – человек истинного консерватизма и сторонник своей идеологии за льстивой поддержкой новоиспечённого и неожиданного короля пиратства, делает шаг вперёд и отвечает на её поцелуй, опуская свои руки к её телу, мнёт под собою жёсткое одеяние сингапурских традиций. Он переходит точку невозврата. Она уверена, даже это действие обусловлено какой-либо долей выгоды. В неожиданном жесте берёт инициативу, отходя от стены к кровати, так и придерживая Величество – строгую женщину революционной идеологии, заносчивую дуру без необходимого стержня правителя, коим, по его собственному скромному мнению, обладает только мужчина, однако же льнет ближе к ней, направляет её к кровати. Отстраняется лишь на мгновение, смотрит на её реакцию, так и вопрошая одобрения его вседозволенности и решению вести. Она стоит перед ним – полностью доверяя его чувству обожания и защиты, ведь никто более не будет способен так тонко и самоотверженно вести разговор с недоброжелателем. Аккуратно усаживает её на кровать, довольствуясь, как та своими тонкими пальцами торопливо стягивает с него жилет; довольствуется её женской натуре быть за мужчиной – стоит ему лишь на некоторое мгновение оказаться ниже, лишний раз принять её условия и своенравие. Гектор помнит юную девицу в беде, помнит её испуганный взгляд и надежду в глазах, когда тот щадит её жизнь, отдавая проклятию лишь ничтожную рану на девичьей ладони. Резко дёргается, как Величество сжимает указательным пальцем его цепь, притягивая ближе к себе – на расстоянии нескольких миллиметров, что самому развратному человеку бы могли показаться излишне интимными. У него перехватывает дыхание. Женщина отталкивает его от себя, садится на бёдра и медленно задирает его рубаху, также медленно опаляет низ его живота своим горячим дыханием и редкими, на вес золота поцелуями, повышая ставку накала страсти. Элизабет не позволит ему считать себя сильнее, не позволит ему даже допустить мысли, что она будет потакать его прихотям, его идеям, его паразитирующим мыслям. Тем более в нынешних обстоятельствах и избрании её королём над такими, как он. Возбуждение опьяняет. Чувство азарта за лидирующую роль в постели только раззадоривает итак полностью погруженных в своей выгоде политических фигур. Острые ноготки коротко проходят по ребрам исхудавшего барона, оставляя свой опаляющий след на его костях: к собственному непринятию и даже стыду он не в силах противиться этой страшной женщине – разгоряченные редкие поцелуи, обжигающие касания, дикий взгляд и взъерошенные волосы, словно дикий зверь загнавший свою добычу в угол, она продолжает истязать его пытками собственной страсти. Элизабет – это имя до сих пор пахнет той робкой девочкой, что могла кричать от страха и раскрывать пухлые губы в удивлении. Ныне она этими же губами отдаёт приказы своей команде, всем баронам и пиратам; этими губами была объявлена война, этими руками совершались хладнокровные убийства – эти губы и руки истязают его душу в проклятии, чья суть крайне проста. Желание. Элизабет в неожиданности смотрит в его глаза – мгновением назад он поднялся слишком неожиданно, слишком резко. Упрямо пялится и глазеет на неё, на её волосы, на её припухшие губы, на её прекрасное личико. Перехватывает её за запястья и внимательно всматривается, желая найти в них объяснение своего пьянения, своей непланирумой слабости и податливости. Отпускает одну её руку, несмело, будто спрашивая, дозволено ли ему, прикасается к её груди, опускает к талии и до низа живота. Глубокий вдох. Ладонь скользит за ткань нательного платья, касается её внутреннего бедра и, удивляясь её податливости, проводит ладонью по половым губам. Королева приподнимается, не полностью отдавая ему контроль. Гектор продолжает медленно двигать пальцами, оттягивая момент оргазма. Отпускает её второе запястье, ладонью проводя по застёжке собственных брюк: сам тихо стонет, не громче, чем она. Женщина силой отпускает его ладонь – лишь бы прекратил, слишком хорошо, слишком быстро, слишком рано. Содрогается сильно. Самостоятельно садится на него, движениями спокойными, размеренными направляет весь акт. Не без наслаждения смотрит, как мужчина глаза прикрывает, стонет. Элизабет неженской силой сжимает его плечи, знает его мысли о её слабости, её неспособности. Он стал тем человеком, что сопроводил её в этот мир, ему же и пожинать плоды – он дал ей вздохнуть полной грудью, он и поплатится за исполнение её желания.