Если меня спросят, что такое в мире красота. Я покажу им тебя
* * *
Дружить с Мишель очень странно. После вчерашнего, как Андрющенко его называет у себя в голове, «ночного инцидента» они ничего о нём не говорили — а что, собственно, о нём говорить? Они даже не пересекались толком: Идея постоянно тащит подругу в кабинет педагогов-организаторов, чтобы решить какой гримм нужен на постановку для девятых классов. Виолетта и Кристина постоянно тащат Мишель в туалет. У них разные места для времяпровождения перемен, разные интересы, разные планы. Лиза даже думать начинает, что Мишель по пьяне это сделала и мирно забыла, а ей страдать и перед сном сильнее обычного ворочаться. Но кое-что всё-таки изменилось — взгляд Мишель. Ощущение, что она Индиго раздевает им постоянно. Идея до сих пор не понимает, что случилось на той встрече — Лиза молчит. — Лиз, ты может всё-таки расскажешь? — Сверчкова на парте лежит, засыпая, но к подруге всё равно пристаёт — интересно до жути. — Ничего особенного, — в тетрадь утыкается и на Мишель, сидящую за соседней партой, посматривает постоянно. Идею эти недосказанности знатно утомили. — Миш, ты чё постоянно на Индиго смотришь? Думаешь как её совратить наконец-то? — Захарова в руку хихикает и подругу по спине легко бьёт. — Или обиделась, что Сверчкова пришла и ты в пролёте? — Блять, Крис, отъебись, а, — цокает недовольно и учебник открывает, дабы телефон прикрыть и в чат закреплённый заходит: «Лисичка». Кристина лишь цокает недовольно и ещё сильнее удивляется, когда имя пользователя видит. — А чё лисичка? Кто это вообще? — Тебе всё расскажи, — рукой отмахивается и в телефон утыкается, сообщение быстро печатая. — Не мешай. Лиза рефлекторно берёт телефон из-за звука уведомления. Кристина вновь цокает, усмехаясь. Мишка 12:23 Ты меня избегаешь что ли?Лиза Андрющенко 12:24
Нет, с чего ты взяла?
Мишель выдыхает — всё хорошо. Она переживает из-за спора, конечно же. Кристина всё громче вздыхает и показательно грызёт ручку, рассматривая окно. Ей скучно. Мишель всё равно на это.Мишель Гаджиева 12:26
Ура, а то я не понимаю, что
тебе сделала
Мишель Гаджиева 12:26
Идея вышла с больничного же.
Зайдёшь наконец-то? Химия ждёт
Мишель Гаджиева 12:28
Если скажешь, что занята
я тебя убью
Лисичка 12:28 Ладно, попрошу Дею пойти без меня Мишель, на своё же удивление, рада. Она уже две недели не может вбить в голову Индиго химию, а затащить в гости чуть больше месяца. Её радость можно понять, правда? У Гаджиевой скоро день рождения. Лизе до сих пор интересно какие цветы любит Мишель. Математика проходит спокойно. Переглядки постоянные напрягают Сверчкову, Захарову и, что странно, Малышенко. По мнению Виолетты, спор пошёл не в то русло, но подруга лишь отнекивается и не признаётся. Мишель замечает, что хочет разложить Индиго на парте. Индиго напрягают и льстят эти похабные взгляды. Звонок трещит через чур громко, как всегда. Все ученики рефлекторно подскакивают со своих мест, быстро складывают вещи в сумки и выбегают из кабинета, слыша домашнее задание, которое в догонку взбалмошным подросткам кричит несчастная учительница по математике. «Одиннадцатый класс, уже взрослые люди, а ветер в головах до сих пор» — любимая фраза многих учителей, которую всегда приписывают именно одиннадцатому «Б». — Сходи со мной в столовку, — хватая подругу под руку, Идея её в сторону нужного кабинета тащит, дабы вещи оставить, — пожалуйста. — Куда в тебя столько лезет? Ты же дрыщь. — Кто бы говорил про дрыща, — глаза закатывает недовольной и специально дёргает резко, чтобы Андрющенко знала с кем дело имеет. — Нам ещё к педоргам, мы не всё решили ещё. — Заебала ты со своими пидорами! — недовольно руку тянет, чтобы Идея наконец-то стала ровно и перестала нарушать равновесие постоянно. — Не пидорами, а педоргами! — цокает громко, показательно и руку отпускает, вперёд убегая. — Быстрее давай! В коридорах во время перемены людей уж очень много: парочка пожилых учительниц, которые, еле ноги переставляя, плетутся в учительскую; много бегающих пятиклассников, которым доступ к третьему этажу только в этом году открыли и они с искрой в глазах постоянно в догонялки играют; повидавшие жизнь старшеклассники, которые из туалета в туалет ходят (и это точно не потому, что они курят!), постоянно о чем-то громко разговаривают и списывают домашнее задание по какой-нибудь физике на подоконнике перед кабинетом. Школьные коридоры, по мнению Лизы, созданы дьяволом. Идея, которую ей нужно каким-то образом нагнать, это подтверждает. Пока блондинка умело между детьми пробегает и даже с некоторыми здоровается, брюнетка старается не потеряться в потоке человеческих туш. Получается из рук вон плохо: за минуту подобных «гонок» она наступила на ноги нескольким детям, влетела в двух учительниц, чуть не вмазалась в открывающуюся дверь. Идея хихикает, оборачиваясь, и у кабинета свой побег прекращает. Спокойно на шаг переходит, в кабинет проходя, и к последней парте ряда у стены подходит, на край садясь и сумку на стул скидывая. В руках телефон появляется моментально с камерой включённой — хочется злую Лизу, которая в кабинет вот-вот забежит, сфотографировать на память. — Где Индиго? — чувствуется, что кончиками пальцев с коротким чёрным маникюром по плечу провели — полный дискомфорт. — Если нужна, то побегай, поищи. Я не слежу за каждым её телодвижением, — телефон выключается и опускается на ногу, глаза с некой недоверчивостью поднимаются, а во взгляде какое-то отвращение читается, — в отличие от тебя. Гаджиева фыркает недовольно и обратно к своему месту подходит, весь фокус внимания переключая на подруг, играющих в карты. Стул отодвигает, садится и за игрой следить начинает, подсказывая Виолетте какую карту лучше положить. — Лиза! — стоит только Андрющенко порог переступить, как Идея подходит, её рюкзак хватает, с плеча снимает и на соседний от своего стул бросает метко. — Идём. Нам ещё к педоргам. — Как же твои пидорки заебали, — возмущается, но идёт. — Педорги, Лиза. Педагоги-организаторы. — Всё равно педики. — Лиза! — смеётся громко и подругу за руку тянет с силой. Очень нужно кое-что рассказать. Мишель в недоумении сидит и на закрывающуюся дверь смотрит. Лиза весь день к ней не подходит, даже сообщения не пишет толком. Обидно до жути. Столько стараний в эти «взаимоотношения» было вложено, но, чёрт её побери, Идея опять всё портит.* * *
— Она тебя ревнует, Лиз, — Сверчкова сидит на мягком чёрном стуле, закинув ногу на ногу и пьёт горячий чай из какой-то старой кружки. Быть неким школьным гримёром очень полезно, особенно во время каких-то важных мероприятий. А Андрющенко очень плотно общается с этим самым гримёром, поэтому вместе с ней химию пропускает, сидя в кабинете тех самых «пидорков». — Я так ничего и не поняла, — кружку в руки берёт и моментально обратно ставит. Как Идея этот кипяток пьёт вообще? — Смотри, — волосы за ухо заправляет и кружку с тем самым «кипятком» на стол ставит, руки освобождая, — она спрашивает о твоём местоположении, постоянно смотрит на тебя, пишет, а после, когда я шлю её на хуй, — на последнем слове ковычки пальцами не забывает показать. Лиза бы её ударила чем-нибудь тяжёлым, если бы подумала, что Сверчкова правда Мишель послала, — косо на нас смотрела. — И что? — Хуй на что! Ты правда тупая или прикалываешься? — Вроде не жалуюсь, — затылок показательно чешет и улыбается глупо, по-детски, — но, если серьёзно, то не тупая, вроде. — Вау, ты можешь серьезно! Наконец-то, — в ладоши медленно хлопает, злостно даже. Терпеть не может возню с чужими отношениями. — Ревнует она тебя, но всё равно я ей не верю. — Будь что будет, Дей, — голову запрокинув, потолок взглядом сверлит, будто надеется, что сквозь него кого-нибудь увидит и тот ей ответы на все-все вопросы даст. — Почему я вообще больше тебя беспокоюсь? — Не беспокойся, всё будет хорошо. — Надеюсь. Слышится топот и крики за дверью, а после характерный звук дверной ручки, заставляющий обеих девушек замолчать. — Ли-и-и-из, ты идёшь? — дверь в кабинет педагогов-организаторов открывается быстро и бесцеремонно. Гаджиевой явно нужно пару уроков хороших манер и норм приличия в цивильном обществе. Идея недовольно фыркает, меняя ноги местами — теперь правая расслаблено лежит на левой. Лиза в панике: они слишком увлеклись разговором и не услышали звонка с последнего урока — химии. Молчание напрягает, Андрющенко сейчас мечется между двух огней: лучшая подруга и возлюбленная. — И тебе привет, — Сверчкова медленно рукой машет и улыбается натянуто, хотя из её глаз, кажется, множество пуль сейчас вылетит, заставляя бездыханное тело Мишель прямо в дверном проёме упасть. — Правда, Ли-и-из, урок кончился. Тебе пора, — отвратительно. Лиза готова всем поклясться, что Сверчкова подзатыльник получит при их следующей встрече. Нужно попросить Мишель перестать говорить её имя таким образом. — Да, иду, — рюкзак с пола поднимает, на плечо забрасывает и к подруге наклоняется, чтобы обнять. — Пока. Идея подругу в щёку целует, кивает в знак прощания и на Гаджиеву смотрит: челюсти плотно сжаты и брови к переносице сведены. Опять ревность. Дверь хлопает, а у Идеи в голове каша полная — Мишель правда влюбилась без какого-либо подвоха?* * *
— А для вас это типо норма? — звон ключей громким эхом по подъезду разносится и Мишель очень забавно щурится, когда пытается в замочную скважину попасть. — Что именно? — Ну, целоваться на прощание, — попадание. Мишель наконец-то смогла разобраться с дверью, заставляя ту со скрипом открыться. — А ты ревнуешь? — попадание. Лиза наконец-то поняла, про что говорила Идея. — Может и ревную, — попадание. Лиза краснеет (неловко до жути вообще-то!) и голову опускает. — Шучу я! — Лиза выдыхает. — Я и так знаю, что ты моя, — кислород перекрыт. — Прям так сразу? — Мы будем разговаривать возле соседской двери? — Поняла. Мишель проходит первая. Рюкзак летит в угол возле входной двери, кроссовки быстро оказываются возле остальных пар обуви и «я дома» о её приходе сообщает. В небольшой коридор сразу выбегает чёрный пушистый кот с большими зелёными глазами, которого моментально гладят за ухом. Лиза так никогда не делала: она всегда тихо заходит и проходит в комнату молча — мамы дома до самого вечера нет никогда, работа. — Слава богу! Мелкая свалила куда-то, а родители на работе. Никто мешать не будет. Как можно радоваться тому, что ты один дома? Дома в одиночестве. Хотя Мишель не одна, Лиза тут тоже есть, правда? — А как его зовут? — взгляд устремлён прямо на животное, которое уже во всю обнюхивает ботинки новой знакомой и трётся о её ногу. — Меф. — Кто такое имя ему придумал вообще? — аккуратно от вещей избавляется, всё ровно ставит — боится ошибиться в новом месте. — Вилка конечно же. Она мне его и притащила года два назад. — Почему тебе? — У неё собака есть, а у меня мамочка как раз котов обожает. Не смогли отказать, — Лиза понимающе кивает. — Куда идти? — Руки мыть идти, — вперёд проходит, свет в небольшой комнате включая, и к раковине подходит, ручку крана поворачивает, начиная руки мыть. Лиза примеру следует. Они вдвоём, в небольшой ванной комнатке стоят рядом, вдумчиво на воду смотрят, ладошки намыливая. Они совершенно одни в квартире. — Чай, кофе будешь? Мишель случайно касается руки Лизы, пока та смывала мыло. — Чай. У обеих мурашки по коже. Андрющенко точно уверена — она любит Мишель. Гаджиева ничего не понимает. Мурашки от прикосновения к Индиго? Спор заходит очень далеко, но останавливаться поздно — слишком много сделано было за последний месяц. — Тогда идём на кухню. Лиза лишь кивает. Опять, точно болванчик. На кухню молча плетётся вслед за подругой и на стул садится спиной ко столу, упирается руками в спинку, подбородок на них кладёт и с Мишель вдумчивый взгляд не сводит. В животе у Мишель что-то неприятно колит. — Чёрный или зелёный? — виду не подаёт, взгляды игнорирует — так проще. Что делать понятия не имеет, чёртова Индиго. Сколько воды набирать в чайник? — Чёрный, — у Лизы внутри всё сжалось, как только она порог квартиры перешла. Органы, кажется, в кашицу давно превратились, давая проход множеству надоедливых бабочек. День назад они поцеловались, обнимались и буквально тонули в друг друге на одинокой лавочке у моста, но неловкость и молчание убивают. От Мишель тогда пахло алкоголем, она была пьяна. Она точно помнит о том «инциденте»? — С сахаром? — Два. — У тебя химии с собой нет? — шум закипающей воды кажется чересчур громким. — Есть конечно, урок же был сегодня. — Я думала, что ты не брала с расчётом, что ты прогуляешь в кабинете педоргов, — тихий вздох слышен, кажется, разочарованный даже. — Я не знала, что на химии не появлюсь. Думала, что только Идея уйдёт. — Я тоже думала, что только Идея. Весь урок одна за твоей партой сидела так-то! — смешок тихий слышится. Лиза понимает, что слишком сильно влипла. — Ну и славно, не придётся свой учебник давать, — шум чайника становится всё громче, а после прекращается. Мишель воду в кружку наливает и перемешивает аккуратно, дабы воду не пролить. Лиза готова наблюдать за ней вечно. — Не жадничай, Миш, — хихикает в ответ, а в голове одно: «я тебя люблю».* * *
— Сколько раз я должна тебе объяснить, чтобы до тебя наконец-то дошло? — Ну не понимаю я, — учебник с глухим хлопком закрывается, а Лиза лишь на кровать падает и начинает изучать новый для её сознания потолок. — Тяжело. Мишель лишь хмыкает в ответ и рядом ложится, голову на вытянутую руку Индиго кладя. Андрющенко заметно сжимается, щёки становятся пунцовыми, глаза широко распахнуты. Мишель это только задорит. — Ну, Ли-и-из, это же просто, — на локтях привстаёт, взглядом изучающем подругу окидывая, и в один момент к ней на бёдра садится, тело вперёд подавая и лбами соприкасаясь. В голове всплывает «инцидент» и тысячи вульгарных мыслей, которые невозможно отогнать. Она издевается? — Вот ты понимаешь алгебру? — Гаджиева тушуется и кивает отрицательно. — У меня так же с химией. — Объяснишь мне алгебру? — выражение лица максимально невинное, но с бёдер всё равно не слазит. Чёртова Мишель. — Объясню, если слезешь с меня, — Лиза не хочет, чтобы она отдалялась. Но так же Лиза не хочет, чтобы прямо сейчас произошло что-то из ряда вон выходящее. Мыслей слишком много. — Жаль, мне очень удобно, — смазанно и быстро в нос целует, а после чуть вниз сползает, головой укладываясь на грудь Индиго. Лиза не понимает: что между ними? — Знания требуют жертв. Андрющенко надеется, что этот момент никогда не закончится. — Значит я останусь без знаний на сегодня, — отлипать Мишель явно не собирается — слишком тепло и удобно она устроилась на этой кровати и этой девушке. Химия, алгебра и всё остальные бесполезные школьные предметы подождут. — Ты собираешься оставить меня здесь навсегда? — Почему бы и нет? — Навсегда это слишком долго, — вздох очередной и глаза прикрываются — Лиза совсем не понимает происходящее. Её слишком гложет недосказанность по отношению к позапрошлой ночи. — Думаешь? — Мишель глаза тоже прикрывает и ближе к Индиго жмётся — уж очень она тёплая. — Не знаю, — холодные ладони ложатся на живот. Их холод чувствуется, даже через плотную ткань кофты. Стало тихо — обе смолкли. У одной мысли мечутся в сознании из угла в угол, а второй, на удивление, очень спокойно — а с чего Гаджиевой вообще волноваться? Рядом с Лизой очень тепло и уютно. В ней хочется раствориться, чтобы чувство умиротворения навсегда осталось рядом. Индиго кажется очень верной и надёжной. Может ли Мишель похвастать тем же? Рядом с Мишель очень странно. Её не хочется отпускать. И плевать, что сердце уже несколько сальто в разные стороны сделало; и плевать, что рука, на которой мирно начала посапывать Гаджиева, уже затекла; и плевать, что живот чертовски сильно режет где-то внизу. Одной спокойно, но она не влюблена. Другой тревожно, но она по уши втрескалась. Мишель нужно научиться выключать звук на телефоне. Потирая заплывшие от короткого сна глаза, она нехотя слезает с кровати, подходит к небольшому комоду в углу комнаты и отвечает на звонок: — Да, пап, — ответа не слышно. Гаджиева предусмотрительно немного убавила звук на телефоне — терпеть не может, когда кто-то слышит как разговаривает её отец. Терпеть не может его акцент. — Дома я. Малой нет, кстати, — эмоции на лице прыгают одна на одну. Лёгкое раздражение. — Хорошо, больше не буду её так называть, — облегчённый выдох, а после сияющие глаза. — Хорошо, ничего не натворю! — Мишель, кажется, вот-вот начнёт прыгать от счастья. — Пока-пока, поцелуй от меня маму. Телефон возвращается на комод. Гаджиева быстро поворачивается на пятках и подбегает к Лизе, присаживаясь на колени. — Ли-и-из. — Что? — Останешься на ночь? — А родители с сестрой? — Уехали на выходные за город! — в голосе неподдельная радость. Видимо, Мишель слишком любит, когда дома нет никого из родных. — А тебя чего обделили? — Ушастое чудище одного не оставишь, — хихикает тихо и руки на ладонь Индиго кладёт, ответа ожидая. — Ну так что, останешься? — Мне нужно спросить у мамы, — губы поджимает от неожиданности. Остаться на ночь у Мишель? Всё очень быстро. — Пожа-а-алуйста! — глаза распахнуты широко и буквально умоляют остаться. Андрющенко не может ей отказать. Капкан схлопывается. — Ладно, останусь.