От челленджа до поводка

Если говорить по-честному, нервы Субина Бомгю в очередной раз начал испытывать на прочность уже давно. Сначала это были безобидные шутки про щенков, которые всем казались жутко милыми. Потом это вошло в привычку, а после уже совсем вышло за словесные и разумные рамки: на шоу, куда пригласили их с Субином, Бомгю назвал себя собакой и с довольным видом изображал пёселя, пока ведущий пробивал рукой лицо. У Субина же в тот момент нервно дёрнулся глаз, и спасибо, что только он, а не что-то ещё под одеждой — иначе рисковал бы страшно спалиться. Держался Субин и тогда, когда Бомгю пришёл к нему с челленджем на песню Flower, под которую хозяева собачек вращали ладошками вокруг их мордочек, изображая цветок. Всё бы ничего, но он тут же совершенно спокойно сказал о том, что будет собакой, и Субин был банально не в состоянии думать о чём-то другом и с отчаянием согласился. Совсем же наперекосяк всё пошло после очередного концерта. Чёрт его знает, что было в голове у Бомгю, когда он решил полаять прямо на сцене перед десятками тысяч зрителей на корточках, изображая собаку, но у Субина внутри зашумело гораздо громче, чем в зале. Потому что после своего очаровательного и, надо сказать, безумно правдоподобного гавканья Бомгю не придумал ничего лучше, чем прыгнуть к ноге Субина и схватиться за неё. С внутренним криком «Грёбаный засранец!» тот натянул улыбку, глядя на разбаловавшегося «щеночка», но крайне решительно настроился выбить всё это из Бомгю после концерта — боялся, разве что, только за сохранность одной наглой, хотя и очень красивой задницы.

***

Вернувшись в отель, все неспешно расходятся по своим номерам. Каждый живёт отдельно и с огромным облегчением падает на кровать, едва до неё добравшись, но только не Субин. Приняв душ и хотя бы немного успокоившись, он тяжёлой походкой покидает свой номер и идёт в соседний. Он даже не стучит в дверь, сразу открывая её с резким звуком, заставляющим Бомгю испуганно обернуться, и тут же обо всём жалеет. — Хён, — невинно улыбается Бомгю, глядя на замершего Субина, и нервно поправляет на своей шее чёртов ошейник. — Ты решил окончательно перевоплотиться в собаку, я так понимаю? — чуть хрипло произносит Субин, с шумом захлопнув дверь. Бомгю снова испуганно вздрагивает. Он смотрит на грозно надвигающегося на него Субина и делает шаг назад, но упирается в комод, и надежды на отступление тут же рушатся без остатка. — В собаку? — тихо и с глуповатой улыбкой спрашивает Бомгю, делая вид, будто ни разу не в теме. — Ты о чём? — Ты дурак или прикидываешься? — нервно смеётся Субин, подходя вплотную. — Что это за херня? — спрашивает он уже почти на грани истерики из-за бури собственных эмоций внутри от одного только взгляда на ошейник, который цепляет пальцами, дёргая на себя. Короткий хриплый вздох Бомгю от этого действия взрывает внутри Субина, по ощущениям, чёртову бомбу. — Просто хотел примерить, — отвечает Бомгю, старательно сохраняя спокойствие в голосе. — По-моему, смотрится мило. Я в нём на щеночка похож. Субин шумно выпускает воздух из лёгких и неразборчиво матерится. Бомгю, совершенно забивший на тревожные сигналы от собственного инстинкта самосохранения, снова изображает щенка, высунув язык и сложив руки лапками, и снова, чёрт возьми, лает тонким голоском, глядя на Субина снизу вверх. — Ага. Поводка только не хватает, — цедит он сквозь зубы. Бомгю вместо того, чтобы хоть немножко растеряться, улыбается, глядя Субину в глаза. — Ну… Если он тебе нужен… — тянет он, но не договаривает. Со всё той же странной улыбкой Бомгю выскальзывает из-под прижавшего его к комоду Субина, запрыгивает на кровать и вытаскивает из ящика рядом длинный тонкий ремешок из той же кожи, что и ошейник на нём. Бомгю небрежно бросает его перед собой, звякнув металлическим креплением, как натянувшимися нервами Субина, и снова звонко гавкает, изображая услужливого пёсика. Субину, кажется, срочно нужны успокоительные. — Ты… — выдыхает он порывисто, но не может сказать больше ни слова. Голова на несколько мгновений начинает кружиться от тонкого голоска Бомгю, полоски тёмной искусственной кожи на его шее и блеска металла на ошейнике и поводке, лежащем на кровати. Медленно, как в чёртовом слоу-мо, и не отрывая взгляда Субин приближается к Бомгю вплотную, а затем резко опрокидывает его на спину и прижимает к постели. Слышится короткий тихий щелчок, и Бомгю довольно ухмыляется от ощущения заметно натянувшегося на нём ошейника. — Догавкался, — произносит Субин отчётливо, выговаривая каждую букву, а на лице мелькает тень суровости. Но, глядя в блестящие глаза до безобразия довольного Бомгю, Субин задницу ставит на то, что он всего этого и добивался. — Я просто хотел быть для тебя хорошим мальчиком, — невинно хлопает ресницами Бомгю, а затем снова звонко гавкает. Субин с испепеляющим и изучающим взглядом тянет на себя поводок, словно впервые держит его в руках. Бомгю поднимается за ним и одновременно с этим проезжается бёдрами по чужому каменному стояку. Субин вздрагивает от короткого прикосновения, а затем всем весом прижимает Бомгю к кровати и врезается с жадным поцелуем в его губы. Честно признаться, он даже и не рассчитывал, что Субин так на всё отреагирует, но это определённо превосходит все его ожидания. Бомгю слегка кусает Субина, нетерпеливо ёрзает по постели и предпринимает попытку выбраться из тесного захвата, но резко натянувшийся поводок возвращает его обратно. Субин дёргает в противоположную сторону, заставляя Бомгю снова упасть на спину, и начинает осознавать всю полноту открывшейся перед ним маленькой власти. — Давай-ка, будь хорошим мальчиком, поднимайся, — командует он и тянет поводок вверх. Бомгю подчиняется, и Субин чувствует, как ещё больше напрягается член под тонкой тканью домашних шорт. — Будешь послушным пёсиком? — спрашивает он, приподнимая лицо Бомгю за подбородок и чуть наклоняясь ему навстречу. Бомгю довольно кивает и негромко гавкает, и у Субина опять голова идёт кругом. Когда они вообще успели перейти на этот уровень? — За мной, — командует Субин, вставая с постели, и Бомгю игриво спрыгивает на пол. — Сидеть. — Бомгю опускается на колени. — Вот так. Хороший мальчик, — мягко произносит Субин, возвращаясь на кровать. Он протягивает руку и ласково треплет Бомгю по волосам, а затем чуть откидывается назад и снова дёргает поводок на себя. — Теперь немного поработай, малыш, — приказывает Субин с расслабленной улыбкой, шире расставив ноги. И его буквально захлёстывает волной возбуждения от того, как Бомгю беспрекословно ему подчиняется: он тут же подползает ближе, ладонями скользит по оголённым коленям и вцепляется в ткань шорт прямо зубами, оттягивая её вниз и помогая себе рукой. Точно так же он разделывается и с бельём, и не успевает Субин вздохнуть от облегчения, как резко и протяжно стонет от прикосновения к члену чужих влажных губ. Бомгю ухмыляется, довольный полученной реакцией, и принимается медленно проводить языком от основания до головки. Субин одобрительно мычит, но следом требовательно дёргает за поводок, и Бомгю заглатывает сразу наполовину, глядя снизу вверх. — Умница, — довольно отзывается Субин, когда Бомгю погружает его член глубже в рот и выпускает с пошлым причмокиванием, чтобы снова обхватить его раскрасневшимися губами. — Активней, малыш. Бомгю снова беспрекословно подчиняется, двигая ртом быстрее и опускаясь на всю длину. Языком он старательно обводит каждую венку и каждый изгиб плоти, периодически прижимает её к нёбу и легонько царапает зубами, за что немедленно получает в ответ тихое шипение с одёргиванием за поводок и мычит от удовольствия. — Хороший мальчик, — сладко произносит Субин, а у Бомгю от этих слов всё внутри переворачивается. Он несдержанно скулит, и Субин с тихой усмешкой тянет его за поводок наверх. Бомгю с растянувшимися в улыбке припухшими губами заползает к нему на кровать и удобно устраивается на напряжённых бёдрах, а на его собственные с лёгким шлепком опускаются горячие ладони Субина. Бомгю закусывает губу, чтобы не вскрикнуть, но совсем не успевает сориентироваться, когда его опрокидывают на спину и принимаются торопливо раздевать. — Такой нетерпеливый, — подтрунивает он над Субином, который в ответ тут же дёргает за поводок и заставляет хрипло вздохнуть. — Хорошие мальчики ведут себя тихо, — шепчет он Бомгю на ухо низким голосом и медленно погружает в него пальцы, чтобы растянуть. Бомгю вздрагивает и поджимает губы, чтобы сдержать неконтролируемый стон. — Ты где смазку достать успел? — удивлённо спрашивает он, уставившись на слишком довольное лицо перед собой и хлопая ресницами. — Ты сам не закрыл ящик, когда поводок доставал, — усмехается Субин, двигая пальцами, и наблюдает за меняющимися на лице Бомгю эмоциями. — Мне стоит быть помягче? Или пожёстче, м? — Сам же знаешь, — выдыхает Бомгю ему в шею и бесцеремонно её кусает. Субин одёргивает его за поводок и окидывает грозным взглядом, но Бомгю умело строит из себя саму невинность. — Никаких укусов, — строго говорит Субин, нависая над Бомгю. В ответ раздаётся короткий игривый лай, от которого у Субина в голове нервно мигает красная лампочка и воет сирена. — На колени, — приказывает он, отстраняясь. Бомгю сжимается весь под его тяжёлым взглядом, но не сдерживает улыбку, переворачивается, опирается на спинку кровати и становится на колени, демонстративно вильнув задницей. Шлепок по ней, хотя и ожидаемый, звучит в этой ситуации лучше и горячее любых слов, и Бомгю тихо скулит, прогибаясь в спине. Субин проводит ладонями вверх до гибкой поясницы и вжимается членом меж его бёдер, наклоняясь ближе. — Ты должен быть тихим, — шепчет он Бомгю в плечо, оставляя на покрывшейся мурашками коже невесомый поцелуй. — Понял? Бомгю кивает и снова вертит задом, и Субин входит в него, пока с чужих уст срывается шумный выдох. Он начинает сразу с резких движений, и Бомгю жмурится, опуская голову, но Субин тут же тянет его за поводок и заставляет подняться. От давления ошейника кожу шеи приятно покалывает. Бомгю сдерживает улыбку, прикусывает губы, когда наружу вырывается очередной стон, и с силой вцепляется в край изголовья кровати, едва не продавливая обивку короткими ногтями. — Прогнись больше, малыш, — говорит Субин, надавливая ладонью на спину, и Бомгю выгибается с тихим стоном, заглушаемым подушкой. — Такой послушный. Бомгю снова едва слышно стонет — не то от слов, не то от смены угла проникновения, под которым Субин входит в него ещё глубже. Его ладони сжимают тонкую поясницу и, кажется, даже до лёгкой боли, но для Бомгю это только приятный бонус. — Быстрее, пожалуйста, — скулит он в подушку, продолжая судорожно сжимать край кровати. — Скажи громче, — приказным тоном отвечает Субин и дёргает за поводок, заставляя Бомгю поднять голову. — Пожалуйста, трахни своего послушного мальчика ещё жёстче, — просит он, оборачиваясь и бросая жалобный взгляд на Субина. Тот чуть поводок из рук не роняет: затраханный умоляющий Бомгю — его давняя и очень большая личная слабость. Субин тяжело выдыхает и берёт его грубо, сжимает бёдра и скользит по нему хищным взглядом. До ушей на грани слышимости доносятся стоны и скулёж, тонущие в подушке, и в глазах Субина мелькает нездоровый блеск. — Ко мне, — командует он и с силой тянет поводок на себя. Бомгю поднимается на пределе своей гибкости, но ошейник всё ещё сдавливает ему горло. Субин перехватывает его за талию свободной рукой и притягивает к себе вплотную, продолжая удерживать за поводок, и снова принимается вбиваться быстро и грубо. Бомгю протяжно скулит, заставляя Субина довольно хмыкнуть, и цепляется за его руку, но вскоре начинает крупно дрожать — все мышцы в его теле напрягаются просто нечеловечески. Ноги болят и разъезжаются в стороны, сминая простынь, но даже тот факт, что их практически сводит, для Бомгю совершенно не важен, пока резкими и глубокими толчками из него выбивают саму душу. — Хороший мальчик, — хвалит его Субин, спускаясь поцелуями от шеи до плеча и немного унимая дрожь. — Ещё немного, — шепчет он, улыбаясь уголком губ, и медленно проводит ладонью по члену Бомгю. Тот в ответ шумно всхлипывает, а в уголках глаз собираются слёзы, пока Субин размашисто и быстро надрачивает ему в такт своим движениям. Бомгю крепче вцепляется в Субина, оставляя полосы от ногтей, и изо всех сил сдерживает стоны, однако тихий протяжный скулёж всё же вырывается наружу вместе с оргазмом. Затёкшее тело тут же безвольно обмякает в чужих руках. Субин опускает Бомгю на смятую постель, не выходя из него, и беспорядочными движениями вбивает его в кровать, пока тоже не кончает, с шипением выпуская воздух из лёгких. — Умница, — улыбается он, глядя на Бомгю. Тот в ответ снова гавкает — устало, тихо, но с всё тем же озорством в глазах. Тяжёлое дыхание, наполняющее маленькую комнату, постепенно утихает. Но Бомгю нисколько не успокаивается — он подрывается со своего места, заползает на Субина, глядя сверху вниз с широкой улыбкой, и довольно трясёт перед ним поводком. — Но тебе ведь понравилась эта штука, верно? — Боже, — вздыхает Субин, — а сам как думаешь? — Думаю, что она превзошла все твои ожидания, — отвечает Бомгю, наклоняя голову вбок. — Думаю, ты прав, — усмехается Субин, отстёгивая поводок. — Но знаешь, изводить меня своими собачьими приколами было бесчестно. Хотел секса — так бы и сказал. — Так не интересно. Тем более… — ухмыляется Бомгю, демонстративно поправляя свой ошейник. — Тем более, что такого мы ещё не пробовали. Я бы никогда и не подумал, что у тебя такой сильный фетиш на… Собак, — договаривает он с глупой улыбкой, а затем смеётся в голос. — Вот же засранец, — с напускным осуждением бормочет Субин, но не выдерживает и тоже начинает смеяться. — Что есть, то есть, — с хитрой улыбкой отвечает Бомгю, застёгивая ошейник на чужой шее. — Эй, подожди, ты зачем на меня его нацепил? — недоумённо пялится Субин, начиная понимать, что к чему. — Нет, я собакой не буду, даже не… — Кажется, я это уже слышал, — наигранно задумчиво говорит Бомгю. — Ты с челленджем то же самое говорил, милый, но я думаю, что в роли собаки на видео ты смотрелся даже лучше меня. Так что, с поводочком или без? — улыбается он с блеском в глазах. — Я такие челленджи с тобой больше делать не буду, — ворчит Субин, хмуря брови под тихий смешок Бомгю. Но всё же покорно подставляет шею под поводок.