пломбирные ноты

˗ˏˋникогда не закрывайте для себя то, что вы любите.´ˎ˗

Сынмин влюбился. Это случилось внезапно в музыкальном классе. Струны гитары под пальцами неприятно проскулили, но очарованное в буквальном смысле сознание не слышало этого. Парень с вишнёвыми волосами играл на небесной флейте и будто бы олицетворял спокойствие и гармонию с самим собой. Он был похож на того, кто знает, что он делает, что к чему и как устроен этот мир. Друзья и знакомые Сынмина часто называли его «самым спокойным типом, которого они знают», и Сынмин не видел повода им не верить, но сейчас... Сынмин своими глазами увидел, кто значит «спокойствие». Он играл не то чтобы и лёгкую мелодию, но заплывала в уши и память она именно так. Что-то из леса. Будто шелест деревьев или что-то в этом роде, Сынмин был плох в ассоциациях. Но Сынмин влюбился. Это случилось, когда парень с вишнёвыми волосами, олицетворяющий спокойствие, стал совсем беспокойно просить инст* аккаунт Сынмина, ну или хотя бы номер. Сначала он не заметил что, он не один в классе, но, доиграв глубинно лесное нечто, он, наконец открыл свои глаза (точно лисьи) и взглянул на тихого наблюдателя. Он улыбнулся. Сынмин было уже очнулся от ступора, но вот он увидел эти аккуратные, совсем не острые зубы и, кажется, снова завис. Лис с красивыми зубами двигался медленно. Он в своём длинном чёрном пальто сложил флейту в футляр и стал медленно подходить к всё ещё сидящему с гитарой в руках Сынмину. – Тебе понравилась мелодия? Она забрела ко мне в голову, когда я гулял в лесу. Точно. Сынмин оказался прав. А ещё сынмин влюбился. Это случилось, когда после небольшого знакомства. Всё ещё таинственный, но уже знакомый, предложил пойти в ближайший парк, так как ему захотелось самого вкусного пломбира в городе и горячего кофе. Это самое странное сочетание, наверное. Сынмин задумался и на самом деле это даже звучит вкусно. Но одновременно холодное и горячее.. вишнёвый лис мог бы попортить свои зубы. Не хотелось бы. Гуляя, они, на удивление, даже не старались искать темы для разговора, они приходили в голову Чонина буквально каждые 2 секунды. Им было интересно узнавать друг друга. Новые знакомства часто полезны. Особенно для Сынмина, ведь он влюбился. Влюбился в нового знакомого. Уже, может, и не такого нового, они общаются уже полгода, они ведь даже умудрились попутешествовать вместе. Чонин оказался не сильно тактильным, как и Сынмин. Но всё же были какие-то моменты, что-то глубоко внутри них будто щёлкало, и они очень неловко пытались коснуться друг друга. Чаще это были именно пальцы, предплечье и реже всего волосы. Реже, так как каждый боялся сделать неприятно другому. Ещё они стали привыкать к объятиям. Сынмин старался привыкать ещё и к комплиментам, а Чонин научился принимать отказы. Чонин часто предлагал Сынмину прогуляться где-то, но у Сынмина не всегда было подходящее настроение из-за неудач в написании песен. Чонин хотел помочь. Они стали сочинять музыку вместе, только они вдвоём и их мысли. Как-то после одной такой написанной песни Сынмин стал слишком часто перечитывать лирику, написанную Чонином. Он не старался искать в ней какие-то промахи или что-то подобное, он хотел найти какой-то намёк. Намёк на что Сынмин сообразил не сразу, но когда понял, он осознал очень много в себе. Он хотел нравиться Чонину так сильно, чтобы тот писал о нём песни. Он хотел касаний Чонина всё чаще и сильнее. Он просто хотел быть рядом с ним, хотел просто банально наблюдать за ним, как это было впервые. Он очень хотел посмотреть, как Чонин фотографирует лес, он много об этом рассказывал. Сынмин хотел потерпеть и подумать, но он открыл в себе ещё и нетерпеливость к чем-то важному, особенно касаемо Чонина. Он сам написал ему и попросил встретиться, что было крайне редко именно со стороны Сынмина. Сынмин влюбился. И это был вечер пятницы. Небо вроде голубое, а вроде фиолетовое, это напоминало самого Сынмина. Пастельная цветовая гамма и несильный ветер весной. Чонин был бы солнечными лучами на листве и иногда дождём. Они сидели на лавочке, у каждого стакан с кофе, а в мыслях что-то своё. Сынмин поставил свой стакан на асфальт и развернулся к Чонину. – Не удивляйся, пожалуйста, что я сейчас буду много говорить, я хочу сделать это. – Чонин отпил из трубочки и с таким интересом внутри себя смотрел на Сынмина. – Я тебя слушаю. Сынмин начал сразу же: – Я думаю, ты единственный, с кем я хочу и хотел бы разговаривать так долго и много. Когда ты как-то умудряешься выбесить меня, я могу легко успокоиться, просто думая о тебе и о том, какой ты действительно прекрасный человек. О том, что у нас было и будет всё хорошо в любом случае. Мы странно и быстро сдружились, я узнал, что ты одинок не по своей воле, в то время как я стремился к одиночеству всегда. Сейчас я понимаю, что не хочу быть без тебя в будущем, – Чонин ни за что не решался перебить и что-то спросить. – Я думаю, ты уже понимаешь к чему я клоню. Ты очень нравишься мне, ты нравишься мне самим собой, Чонин, такой, какой ты есть. Мы знакомы не очень много, всего год, но я решился на такой шаг..такой огромный шаг. Тебе не обязательно отвечать взаимностью, но ответь мне сейчас хоть что-то, иначе я буду мучаться. – Сынмин, я горжусь тобой. – Чонин улыбнулся. Сынмин в этот момент был похож на ничего не понимающего, очень удивлённого человека. В принципе, так оно и было, но просто он выглядел особенно забавно. – Сынмин, конечно же, ты тоже нравишься мне! Ты понравился мне сразу, как только я сложил свою флейту, увидел тебя и подошёл, я понял, что судьба не просто так привела тебя туда, да и меня тоже! Я также очень рад, что ты смог разобраться в себе хоть немного. И я благодарен за то, что ты помогал мне всё время. И я правда считал, что мои чувства к тебе давным-давно очень очевидны! Сынмин, а ты, оказывается, такой глупый у меня! – Чонин рассмеялся запрокидывая голову куда-то к небу, а Сынмин улыбался и посмеивался в пол. Прохладный вечер весны пообещал быть самым тёплым в жизни одного ужасно удачливого гитариста и одного ужасно нежного флейтиста. Они наполнили друг друга жизнью и верой в лучшее. Однажды вечером один темноволосый гитарист рано пришёл в свой музыкальный класс и решил, пока никого нет, как можно тише сыграть свою песню. Чонин, стоявший за дверью, крепко сжал ладонь где-то в области сердца, понимая, что влюбился.