Талисман

2941 г. Третьей Эпохи

Леголас приблизился к растущему на поляне дереву и коснулся рукой пожухлой листвы. По его лицу пробежала тень. Дерево умирало. Леголас растер между пальцев осыпавшуюся труху. — Магия моего отца с трудом удерживает тьму, — скорбно поведал Леголас стоящей за его плечом Тауриэль. — Зло множится, я чувствую это. Наш лес задыхается под его тяжестью. — Ты прав, mellon-nín, — согласилась Тауриэль и дотронулась до облепившей ствол дерева липкой паутины. — Раньше это место не было подвержено пагубному влиянию тьмы, но она добралась и до него. Мои подчиненные исправно зачищают паучьи гнезда, но, кажется, с каждым днем их становится все больше. Ты же знаешь, откуда исходит эта погань, aranen-nín. Почему бы не наведаться в южную крепость? — Приказ Adar был вполне ясен, — ответил Леголас. — Он желает, чтобы мы охраняли границы, а Дол Гулдур находится за их пределами. Нам нет нужды соваться в это гиблое место. Тауриэль нахмурилась, готовая поспорить, но в этот момент послышался зычный гул эльфийского рога. Леголас и Тауриэль одновременно вскинулись, как гончие, напавшие на след. — Сигнал идет с востока, — сказала Тауриэль. Они ловко вспрыгнули на деревья, и за их спинами неслышными тенями следовали лучники из лихолесской стражи. Леголас еще издали заметил довольно значительный паучий выводок, однако не это удивило его. Он переглянулся с Тауриэль, которая тоже заметила гномов, яростно сражающихся с пауками. Леголас ухватился за тонкую, но прочную нить паутины и соскользнул на землю подобно листу, одновременно всаживая ближайшему пауку стрелу в незащищенное брюхо. Остальные эльфы присоединились к нему, быстрые и яростные, как молнии, и поляну наполнили звуки битвы и песня стрел. — Осторожно, мой принц! — вскричал Эрегдос, один из эльфов, что был в подчинении у Тауриэль. Леголас обернулся и увидел свирепого, визжащего паука, поводящего огромными жвалами. Во всех восьми парах глаз чудовища плескались голод и жажда, когда он пополз к Леголасу. Эльф уже вскинул лук, намереваясь убить монстра, как вдруг на паука налетел один из гномов с такими яркими рыжими волосами, что у Леголаса зарябило в глазах. Леголас метался между пауком и гномом, не решаясь выпустить стрелу. Гном яростно вскричал, разрубая паука одним движением топора, и после этого наступила тишина. Отряд гномов, едва успев понять, что происходит, собирался вступить в схватку с эльфами, но наугримов было слишком мало. Лихолесский принц натянул тетиву лука, наставляя его на молодого рыжего гнома, что сразил паука вместо Леголаса. — Ни с места, гном, — процедил Леголас. — Не то всажу между глаз. Эльфы из лесной стражи отзеркалили его движения, беря неизвестно откуда взявшуюся группу гномов в кольцо. Все они были, как на подбор, низкорослые, свирепые и бородатые, хотя у рыжего гнома, на которого Леголас нацелился, бороды почти не было — скорее едва пробивающаяся щетина. Наугримы были изрядно потрепаны, в клочьях их волос виднелась паутина. — Mallo sain si, aranen-nín? — спросил Эрегдос. — Ú-iston, — отрывисто ответил Леголас, прежде чем перейти на Всеобщий и обратиться к гномам: — Что вы делаете во владениях великого короля Трандуила? — Путешествуем, — отрезал сурового вида черноволосый гном с короткой бородой. Леголасу доводилось видеть его однажды, много лет назад, когда Лихолесье и Эребор еще поддерживали отношения. В руках Торина Дубощита поблескивал клинок необыкновенной красоты. Леголас выхватил меч у гнома и благоговейно взвесил на ладони. Это явно была не гномья работа. — Echannen i vegil hen vin Gondolin. Magannen nan Gelydh, — провозгласил Леголас и обвинительно наставил меч на Дубощита. — Откуда он у тебя? — Мне его подарили, — отрезал Дубощит. Леголас нахмурился. — Ты не только вор, ты еще и лжец, — процедил он, передавая клинок Эрегдосу. — Garo sen. Обыщите их! Мы доставим гномов моему отцу. — Caritham, aranen-nín, — кивнул Эрегдос, и эльфы обступили упирающихся недовольных гномов, выуживая оружие из всех мыслимых уголков. Гномы сердито заворчали, однако они были истомлены и не могли бороться с лучшими лихолесскими воинами. Молодой гном со светлыми косичками, которого обыскивал Эрегдос, был начинен кинжалами под завязку. Эрегдос то и дело находил у него все новые и новые клинки. Леголас лично конфисковал оружие у того молодого гнома, что обладал яркими рыжими волосами. Это был не слишком изящного вида топор, и гном зарычал от негодования, когда Леголас выхватил у него оружие. — Не трогай! — воскликнул наугрим. — Еще ни один напыщенный остроухий эльф не касался моего оружия! — Можно подумать, мне доставляет удовольствие держать столь грубую работу, — надменно ответил Леголас, заставляя гнома сжать челюсти. Леголас передал топор одному из эльфов и прищурился, разглядывая гнома. Он был такой же низкорослый и крепкий, как остальные, хотя казался гораздо гибче и проворнее. Вероятно, он был очень юн, потому что его лицо было гладким и почти безбородым. Волосы гнома доходили до плеч и немного кудрявились, и они были цвета осенней листвы, совсем как у Тауриэль. Темные блестящие глаза гнома сверкнули, заметив столь пристальное внимание. — Чего уставился? — рявкнул он. Леголас наклонил голову вбок. — Впервые вижу гнома без бороды, — произнес Леголас. — Ты точно гном? Или, может быть, мутировавший гоблин? Гном скрипнул зубами, недоброжелательно глядя на Леголаса. Другой наугрим, с похожими рыжими волосами и великолепной бородой, взорвался криками негодования. — Как смеешь ты оскорблять моего маленького Гимли! — наугрим побагровел. Молодой гном — Гимли — положил руку на его плечо. — Спокойно, отец, — сказал он. — Спокойно. Не обращай внимания, вот и все. Леголас презрительно хмыкнул. Из-за деревьев вышла Тауриэль, которая вела перед собой еще одного гнома — тоже очень молодого, только этот был с темными волосами. Он то и дело оборачивался на Тауриэль, из-за чего постоянно спотыкался. Это показалось Леголасу нелепым, но Тауриэль приподняла краешек рта, словно ее это позабавило. — Кили! — воскликнул наугрим со светлыми косичками. — Ты в порядке? — Более чем, Фили, — ухмыльнулся Кили. Тауриэль подвела его к остальным и подошла к Леголасу — Gyrth in yngyl bain? — спросил Леголас. Тауриэль кивнула. — Ennorner gwanod in yngyl nan yryn. Engain nar, — ответила эльфийка. Леголас нахмурился. Сделав жест рукой, он велел стражам следовать за ним. Они направились во дворец короля Трандуила.

***

С каждой тропкой, каждым метром дышать становилось все легче. Послышалось смешливое журчание ручьев. Деревья уже не стонали от натуги, не в силах выдерживать постоянное соседство тьмы, и в кронах листьев защебетали птицы. Одна из них, малиновка, села Леголасу на плечо и подцепила клювом золотую прядь его волос. — Suilad, niben mellon, — проворковал Леголас, поглаживая перья птицы пальцем. Гимли насмешливо фыркнул, и острые уши Леголаса дернулись в раздражении. Вспугнутая малиновка слетела с его плеча. Они перешли мост, ведущий в чертоги короля Трандуила, когда Леголас услышал едва уловимый звук, словно кто-то шел, разметая листья. Леголас обернулся, подозрительно вглядываясь в мост, однако он был пуст. Вокруг никого не было. Леголас пожал плечами и вошел во дворец, веля стражам закрывать ворота и присоединяясь к конвоирам. Гномы пораженно озирались, разглядывая великолепный дворец Трандуила, который, как знал Леголас, подражал красоте Менегрота. Вокруг было сумрачно, но не темно, как в гномьих пещерах, — сквозь потолок пробивался рассеянный золотистый свет. Леголас любил возвращаться в чертоги своего отца после целого дня, проведенного на вылазке, разведке или прогулке. Он хотел бы отправиться прямиком в свои покои, но нужно было расположить гномов в подземельях. Велев Эрегдосу сопроводить Дубощита к королю, Леголас лично следил за тем, чтобы остальные тринадцать гномов были надежно заточены в их темницах. Взгляд его вновь упал на того рыжего гнома — Гимли, которого конвоировал Гиритрон, сын Галиона. Гиритрон уже хотел было закрыть за Гимли дверь темницы, когда взгляд Леголас различил едва уловимое сияние за пазухой Гимли. — Daro! — велел Леголас Гиритрону. — Ты можешь идти, mellon-nín. Я сам прослежу, чтобы гном был надежно заперт. — Конечно, мой принц, — Гиритрон поклонился и шепнул: — Король Трандуил просил вас и Тауриэль зайти к нему. — Hannad, — кивнул Леголас. Гиритрон удалился, а Леголас подошел к Гимли. Гном насупился, настороженно поглядывая на эльфа. — Что это у тебя там, гоблин-мутант? — спросил Леголас. — Припрятал оружие? Не надейся, что оно поможет, — из темниц короля Трандуила никому нет хода, если на то нет воли владыки. — Это не оружие, — процедил Гимли. — Тебя это не касается, эльф. — Ты находишься в моих владениях, так что очень даже касается, — пожал плечами Леголас. — Показывай, что ты прячешь, не то отберу силой! — Вряд ли у тебя это получится, — едко ответил Гимли. Леголас вздернул подбородок, глядя на Гимли, и гном с достоинством выдержал его взгляд. — Махал с тобой, — закатил глаза Гимли, доставая предмет из-за пазухи. Глаза Леголаса расширились, когда он увидел камень удивительной красоты, весь переливающийся разноцветными всполохами. На камне были вырезаны гномьи руны, которые Леголас не мог прочесть. — Что это такое? — поинтересовался Леголас. Гимли хмыкнул. — Не твое дело, — отрезал гном, убирая камень обратно за пазуху. — Не скажешь, я вынужден буду его забрать, — нахмурился Леголас. — Мало ли, вдруг это какой-нибудь заговоренный предмет, начиненный магией? — Я не позволю, чтобы эльфийские руки коснулись этой вещи, — Гимли воинственно вскинул подбородок. — Если хочешь знать, никакой магии в ней и в помине нет. Это просто камень, вот и все. — Неужто? — Леголас приподнял бровь. — Тогда тем более нет причин оставлять его у тебя. Он потянулся к камню, сделав вид, что намеревался его забрать, и Гимли ощетинился. — Тебе что, больше всех надо? — протянул гном. Леголас сложил руки на груди, выжидая. — Хорошо, будь по-твоему, назойливый эльф. Это талисман на удачу. Гимли с великой осторожностью погладил камень пальцем. — Значит, в нем все-таки есть магия? — полюбопытствовал Леголас. Гном покачал головой. — Это просто талисман. Я слышал, у людей распространен обычай кидать монетки на развилке дорог, когда отправляешься в путь. Здесь начертаны гномьи руны, благословляющие обладателя перенести все тяготы, подстерегающие в путешествии. Моя матушка дала этот камень мне, когда я уходил, чтобы… — Чтобы что? — переспросил Леголас. Гимли, который до этого словно позабыл про эльфа, вдруг весь встрепенулся и вскинулся. Когда он вновь посмотрел на Леголаса, из темных глаз испарилось все тепло, сменившись раздражением и настороженностью. — Это тебя не касается, — отрезал Гимли, убирая камень за пазуху. — Просто поверь, эльф, — это обычная безделушка. Никакого вреда она не причинит. Леголас засомневался. Одна его часть шептала забрать талисман просто из принципа, но другая почему-то уперлась и велела на этот раз отступить. У этой части, глубинной и позабытой, был нежный переливчатый голос и теплая улыбка его матери. Леголас моргнул, прогоняя наваждение, и посмотрел на гнома перед собой. Холодная дрожь прошла по позвоночнику, и, чтобы занять руки, Леголас захлопнул решетку темницы и запер ее на ключ. — Хорошо, — произнес Леголас, повесив ключи на пояс и делая мысленную пометку передать их Гиритрону. Он отвернулся от гнома, но спиной ощущал его прожигающий взгляд. Желая отвлечься, Леголас обвел взглядом многоуровневые подземелья, проверяя, все ли в порядке. Гномы уже были рассажены по своим темницам, только Тауриэль замешкалась, запирая Кили. У этого гнома борода тоже была не особенно пышной, но все же росла погуще, чем у Гимли. Пока Тауриэль возилась с ключами, Кили не сводил с нее сияющего взгляда. Леголас никогда не видел, чтобы гном смотрел на эльфа с таким восхищением, и это заставило его нахмуриться. Почему гном так смотрел на его названую сестру? Тауриэль наконец закончила с ключами и подошла к Леголасу. — Все сделано, мой принц, — сказала она. — I Nogoth… Amman e tîr gin? — требовательно спросил Леголас. — Ú-dangada? — резко ответила Тауриэль. Кончики ее ушей немного покраснели. — Могу задать тот же вопрос тебе, aranen-nín. Тот рыжий гном глаз с тебя не сводит, хотя я не могу назвать его взгляд дружелюбным. Он явно молодой. И не такой высокий, — добавила она самодовольно. — Ho il tir? — поинтересовался Леголас. Тауриэль выразительно вскинула бровь, и Леголас фыркнул. — Неважно. Пойдем, gwathel. Ada просил зайти к нему.

***

Леголас никогда не любил Залы для совещаний. Его отец хотел, чтобы он занимался делами Лихолесья, но Леголасу никогда не было интересно управление королевством. Для него не было большего счастья, чем скрыться в лесной чаще с луком и стрелами и целый день бродить под сенью деревьев. Правда, в последние несколько десятилетий в его лесу оставалось все меньше не оскверненных злом мест. — Вы опоздали, — заметил Трандуил, когда Леголас и Тауриэль вошли в Зал. От Леголаса не укрылось, как недовольно скривился отец, завидев их вдвоем. — Прости, Ada, — Леголас склонил голову, занимая свое место за круглым столом. — Нужно было заключить гномов под стражу. — Я надеюсь, наугримы не создавали проблем, — произнес Трандуил, и Тауриэль покачала головой. — Нет, taur-nín, — ответила эльфийка. Трандуил откинулся на спинку своего стула-трона, прожигая Тауриэль взглядом. — Пауки давно не заходили так далеко в мои владения, — заметил он. — Как вышло, что ты допустила это? — Ada, — предупреждающе начал Леголас, но Тауриэль подняла ладонь. — Все в порядке, мой принц, — сказала она. — Мой король, мы зачистили гнезда сразу, как смогли, но они появляются из южной крепости. Если бы мы наведались туда и узнали, что за темная сила… — Помнится, я уже говорил свое мнение по этому поводу, — отрезал Трандуил. — Ваша задача — охранять границы, не более того. Мало того, что вы подпустили врагов так близко, — вы еще не заметили появления в моем лесу отряда гномов. Я очень разочарован. — Говоря о гномах, — подал голос Леголас. — Что ты намереваешься делать с ними, Ada? Трандуил усмехнулся, однако глаза его оставались все такими же цепкими и холодными. — Я собирался заключить с их предводителем сделку, но Торин Дубощит не менее упрям и несговорчив, чем его дед, — Трандуил небрежно взмахнул рукой. — Впрочем, это не имеет значения. Несколько десятков лет в моих подземельях сломят дух любого гордеца. Тауриэль встрепенулась, и даже Леголас удивился. — О чем ты говоришь, Ada? — спросил он. — Ты же не собираешься держать их взаперти так долго? — Если их лидер не передумает, то очень даже собираюсь, — пожал плечами Трандуил. Тауриэль нахмурилась. — Мой король… — Я не желаю слушать возражений, — без обиняков ответил он. — Я с радостью отпущу гномов, если Дубощит пойдет на уступки, если же нет — пусть пеняет на себя. А теперь я хочу остаться наедине со своим сыном. Ego, Тауриэль. Тауриэль сжала челюсти, но не смела перечить воле своего короля. Легко поклонившись, она бросила последний взгляд на Леголаса и покинула Зал для совещаний. Когда они остались одни, Трандуил немного расслабился, становясь больше похожим на отца, которого Леголас знал. Трандуил потянулся к кубку с густым бордовым вином и налил себе немного. — Может, стоит хотя бы изредка выпускать гномов на свежий воздух, — предложил Леголас. — Нельзя же постоянно держать их в темницах. Трандуил улыбнулся. — Ты всегда был слишком мягкосердечен, ion-nín. Я подумаю насчет этого. Впрочем, я хотел обсудить кое-что другое. Трандуил помешал содержимое своего кубка и задумчиво потер подбородок. — Ada? — Как ты находишь Тауриэль, ion? — неожиданно спросил Трандуил, заставляя Леголаса приподнять брови. — Она храбро сражалась сегодня, — пожал плечами Леголас. — Тауриэль дорога мне, как сестра. Почему ты спрашиваешь? — Просто так, — ответил Трандуил. — Я заметил, что ты часто проводишь с ней время, вот и подумал, стоит ли мне волноваться. Все же Тауриэль — простая лесная эльфийка, а ты — синдар из рода Орофера. Мне бы не хотелось, чтобы ты сближался с ней больше допустимого. Леголас удивленно моргнул. Не может быть, чтобы отец намекал на что-то, кроме дружеского расположения? — Im ú-henion, — произнес Леголас, добавляя в голос холодные нотки. — Тауриэль — моя подруга, и не более того, Ada. Но даже если бы было иначе — мои сердечные склонности не касаются никого, кроме меня. — Я всего лишь волнуюсь за своего единственного сына, — примирительно ответил Трандуил. — Я знаю тебя, ion-nín, и могу легко читать по твоим глазам. Мне показалось… Трандуил покачал головой, переключая внимание на кубок с вином. — Возможно, всего лишь показалось, — туманно произнес король, взбалтывая вино в кубке, и на его хрустальных гранях остались кроваво-красные следы.

***

Леголас довольно часто приходил в подземелья, особенно по ночам, когда ему не спалось. Утром и днем он пропадал в лесной чаще, вынужденный охранять границы своего королевства. Пауки начали становиться все смелее и безрассуднее. Один из эльфов в подчинении Тауриэль получил довольно серьезное ранение на последней вылазке, хотя раньше такого почти не случалось. Сумерки — любимое время суток Леголаса — он предпочитал проводить, гуляя под звездами и позволяя им омывать свое лицо. Как и раньше, он часто пел, восславляя дары Элберет, но почему-то звезды больше не могли дать ему желаемого успокоения. Тьма, окружившая Лихолесье, беспокоила Леголаса, но было и кое-что помимо этого. Любопытство тянуло Леголаса на нижние уровни, в темницы его отца, хотя раньше он никогда не особенно не стремился в это место. Подземные чертоги Трандуила были далеки от неказистых строений людей и тем более гоблинов. Сюда стекали многочисленные мелкие водопады, и вокруг постоянно был слышен их неумолчный плеск. Воздух был влажный, прохладный и свежий, но солнечный свет почти не доходил сюда, и Леголас невольно проникался сочувствием к узникам. Пусть гномы — подгорный народ, но он представлял, что его самого заперли глубоко внизу, куда не доходил свет звезд и луны, и его передергивало. Леголас завел привычку приходить в подземелья и навещать узников, но так, чтобы не потревожить их лишний раз. Благо, это было несложно, учитывая, каким бесшумным мог быть тренированный эльф. Он пробирался через тайные ходы и усаживался прямо на голый камень, слушая мелодичный звон ручьев. Чаще всего он устраивался прямо над одной из темниц, куда, как он знал, поместили гнома по имени Гимли. Это был укромный закуток, где, кроме Гимли, также томились молодые принцы — Фили и Кили. Хотя для Леголаса все еще было трудно отличать гномов друг от друга, этих троих — и Дубощита, конечно, — он запомнил. Довольно часто эта троица принималась переговариваться между собой — иногда на гномьем языке, а иногда на Всеобщем. Леголас уже привык к тому, что Гимли постоянно ворчал, Кили — шутил, пытаясь тем самым скрыть беспокойство, а Фили успокаивал их обоих. Однажды Леголас услышал нечто иное. Это была глубокая ночь, и узники забылись тревожным сном. Фили посапывал, а Кили что-то бормотал во сне, и Леголасу показалось, что он различил имя Тауриэль. Внезапно сквозь шум воды Леголас услышал пение. Это не было чем-то необычным — эльфы любили петь, и чертоги короля никогда не покидала музыка, но этот голос явно принадлежал не эльфу. Он был ниже и грубее, такой плотный и бархатистый, словно пел сам камень. Песня была на гортанном, отрывистом языке, и Леголас не понял ни слова, но ее мотив был до того тоскливый и скорбный, что у него сжалось сердце. Ноги Леголаса против воли понесли его к источнику звука. Он грациозно спрыгнул со своего насеста, не издав ни звука, — это было просто для легконогого эльфа, и, приблизившись, Леголас с изумлением различил сквозь прутья решетки огненно-рыжие волосы. Заметив Леголаса, Гимли тотчас же замолчал, угрюмо уставившись на него, а Леголас, в свою очередь, смотрел на гнома. — Что это за песня? — вырвалось у Леголаса. — И давно ты подслушиваешь? — спросил гном, скрестив руки на груди. Леголас ощутил, как запылали кончики ушей, но упрямо вздернул подбородок. — О чем ты пел? — спросил он. — Какое тебе дело? — ощетинился Гимли. Леголас в сердцах топнул ногой. — Почему ты не можешь просто ответить? — спросил он, всплеснув руками. — Потому что эта песня — не то, чем можно поделиться с эльфом, — отрезал Гимли. — Она повествует о наших скорбях и печалях, которые никогда не затронут равнодушное эльфийское сердце, — тем более такого избалованного принца, как ты. Леголас приоткрыл рот от возмущения, его скулы окрасились гневным румянцем. — Прекрасно, — процедил он, плавно опустившись на пол перед темницей Гимли и поджав под себя ноги. — Можешь упрямиться, сколько хочешь, только я не уйду, пока ты не ответишь. — Что ты пристал, как репей, — закатил глаза Гимли. Леголас демонстративно смахнул со своего плеча пылинку. Гимли вздохнул. — Зачем тебе это, эльф? Тебе настолько скучно? — Может быть, — пожал плечами Леголас. Он неуверенно покрутил между пальцами прядь волос и добавил тише: — Я не знаю. Мы, эльфы, постоянно поем, — это одно из наших любимых занятий, — но когда я услышал твою песню… я не понял ни слова, но это всколыхнуло что-то в моей душе. О чем ты пел? Гимли сузил темные блестящие глаза, внимательно глядя на эльфа. Леголас без боязни встретил этот взгляд. — Хорошо, — наконец произнес Гимли. — Это песня о нашем потерянном доме. — Эребор, — сказал Леголас, и гном кивнул. Гимли скрестил ноги, устраиваясь удобнее, насколько это было возможно в небольшом застенке. — В тот день, когда прилетел дракон, я еще не родился — моя мать только была беременна мной. Я не видел того, что видели она, отец и дядя, но иногда, когда я закрываю глаза, мне кажется, что я могу это представить, — голос Гимли стал тише, и Леголас неуютно поерзал. — Богатые чертоги, охваченные огнем. Плавящиеся до костей тела, от которых исходит дым. Повсюду пепел, смрад, крики женщин и плач детей. И запах — отвратительный запах серы и обугленной плоти. Оставленные в спешке дома, потерянные чертоги предков. Я могу видеть это так же четко, как стены своей темницы. Глаза Гимли подернулись пеленой. Леголас обхватил себя руками за колено в попытке найти покой, но неотрывно следил за гномом, чей голос словно переносил его в этот ужасный день. Гимли моргнул, переводя взгляд на Леголаса. — Вот о чем эта песня, эльф, — сказал Гимли сурово. — Мы редко поем ее, ибо рана все еще слишком свежа. — Мне жаль, — произнес Леголас. Он вспомнил, как в тот день его отец привел к Вратам Эребора войско, но так и не решился вступить в схватку с драконом. — Оставь свою жалость себе, — парировал Гимли, но без особого пыла — скорее устало. Внезапная догадка озарила Леголаса, заставив его вскинуться. — Так вот зачем вы предприняли этот поход, — задумчиво произнес Леголас. — Вы намереваетесь отвоевать Эребор. Ada ничего не сказал мне. — Какая уж теперь разница, парень, — ответил Гимли. — Мы застряли здесь, а время почти на исходе. Надежда покидает даже самых стойких из нас. Леголас нахмурился. Он не знал почему, но горечь, просочившаяся в голос Гимли, показалась ему ужасно неправильной.

***

— Я уже не знаю, что делать с этим упрямым гномом, — воскликнул Гиритрон, швыряя поднос с едой на стол. — Эрегдос, tho nín! — Да и невелика потеря, — пожал плечами Эрегдос. — Подумаешь, отказывается от еды. Захочет есть — вся спесь мигом улетучится. — О чем вы говорите? — спросил Леголас, входя в комнату. Эльфы тут же вскочили на ноги при виде принца. — Aranen-nín, — склонил голову Эрегдос. Леголас торопливо кивнул ему. — Гиритрон, — потребовал Леголас, обращаясь к подданному. — Что происходит? Кто-то из гномов отказывается от еды? Гиритрон боязливо повел плечами, не желая расстраивать принца. — Мы кормим их исправно, — наконец сказал Гиритрон. — Но не все желают есть. Многие, конечно, перестали воротить нос, однако главарь, Дубощит, и тот юнец ни в какую не принимают еду. Возвращают тарелки полными, и хоть об стенку разбейся — есть они не будут. Леголас навострил уши, когда Гиритрон сказал о «юнце». — Что за «юнец»? — переспросил Леголас. — Который из них? — Тот, которого вы назвали гоблином, с рыжими волосами, — хмыкнул Гиритрон. — Не волнуйтесь, мой принц, — вставил Эрегдос. — Голод может сломить даже самую сильную волю. — Я не желаю слышать подобного, — холодно ответил Леголас. — Вы должны хорошо обращаться с пленными и, если они отказываются от еды, принять должные меры. Дайте мне поднос. — Aranen-nín, — начал Гиритрон. — Позвольте, я сам… — Angeleg, — требовательно произнес Леголас. Эльфы переглянулись и пожали плечами. Гиритрон всунул в руки Леголаса поднос с тушеным мясом и кружкой воды, и Леголас развернулся, выходя из комнаты. Он слышал, как Эрегдос и Гиритрон перешептывались между собой по поводу странного поведения принца, но отмахнулся от этого. Путь его лежал в темницы. Леголас застал Гимли переговаривающимся с Кили и Фили по поводу какой-то незначительной ерунды. Как только эльф появился с подносом в руках, гномы замолчали и подозрительно сощурились. Леголас направился прямиком к Гимли. — Ого, — прошептал Кили. — Смотри, Фили! Нашему маленькому кузену приносит еду не абы кто, а сам принц. Фили шикнул на него, и Леголас против воли приподнял краешек рта. Гимли настороженно поглядывал на него, когда эльф поставил поднос перед прутьями его решетки и пододвинул к гному. — Мне сказали, что ты отказываешься от пищи, — обвинительно сказал Леголас, выпрямляясь и складывая руки на груди. От него не укрылось, каким истощенным выглядел гном. Гимли презрительно фыркнул. — Я не голоден. — Я вижу, — ответил Леголас, скептически разглядывая заострившиеся скулы и темные круги под глазами. — Никак не могу понять одной вещи. — Чего же? — Глупый ты или просто упрямый, — Леголас наклонил голову. — Или и то, и то. Неужели твоя гордость стоит всего этого? Гимли побагровел от возмущения, темные глаза сердито сверкнули. — Мне не нужно было бы голодать, если бы кое-кто не упрятал меня в темницу, — процедил гном. — Мне кажется, это достаточно очевидно. И не делай вид, будто тебе не все равно на мое самочувствие. Леголас проигнорировал укол вины, вместо этого сосредоточившись на раздражении. — Ты никому не поможешь, если не будешь нормально питаться, — настаивал Леголас. — Я не приму еды от эльфа, — парировал Гимли. Они недовольно уставились друг на друга, когда послышался неуверенный голос принца Кили: — Помнится, у тебя не было проблем с тем, чтобы брать еду у лорда Элронда, кузен, — сказал Кили. — Прислушайся к эльфу, Гимли. — Вынужден согласиться, — добавил Фили, впрочем, смерив Леголаса неодобрительным взглядом. — Мне не нравится говорить это, но ты совсем истощен, Гимли. — Вот-вот, — поддакнул Кили. — Тебе нужно будут силы, кузен, когда Би… — Когда король Трандуил наконец сменит гнев на милость, — быстро перебил Фили, предупредительно взглянув на брата. Леголас выразительно посмотрел на Гимли, мол, видишь? Даже твои родичи на моей стороне. Гимли надулся и не притронулся к пище. — Я оставлю это здесь, — сказал Леголас, кивнув на поднос. — Насильно кормить тебя никто не будет, но твои кузены правы — тебе нужны будут силы, чтобы отвоевать свой дом обратно. Впрочем, решай сам. Леголас отвернулся и скрылся за углом, но его острые уши уловили характерный звук, когда Гимли потянулся к тарелке с едой.

***

Леголас-таки добился от отца разрешения вывести гномов на прогулку. Хотя они были подземным народом, все же без света солнца гномы стали совсем угрюмыми и бледными. Трандуил долго сопротивлялся, но он никогда не мог по-настоящему отказать сыну. Естественно, отец настоял, чтобы гномы дышали свежим воздухом под конвоем. — Выпустите их и заключите под стражу, — велел Леголас на Всеобщем, спустившись в подземелья. Гномы удивленно смотрели, как их охранники отпирали замки и открывали решетки. — Что еще за новости? — прорычал Дубощит, яростно сверкая глазами. — Отец разрешил вывести вас на прогулку, — сообщил Леголас. Дубощит презрительно фыркнул. — Очень благородно с его стороны, но мы не нуждаемся в подобных подачках. Леголас скептически оглядел Дубощита с ног до головы. Гном значительно похудел и выглядел очень нездоровым. — Вы вольны отказаться, если захотите, но я бы на вашем месте подумал, как следует, — пожал плечами Леголас, подходя к темнице Гимли и отпирая ее. Гимли настороженно наблюдал за его действиями и не спешил выходить. — С чего вдруг такая щедрость? — спросил Гимли. — Что в этом такого? Эльфы Лихолесья хорошо обращаются со своими пленниками. Ada не стал бы держать вас под землей вечно. — Неужели? — приподнял бровь Гимли. Леголас закатил глаза и шире распахнул дверцу. Гимли покачал головой. — Нет. Если Торин не идет, то и я тоже. Леголас обернулся. Дубощит недовольно наблюдал за тем, как его племянник, Кили, с готовностью последовал за Тауриэль. Торин потоптался на пороге своей темницы и сделал шаг вперед, рассерженно рыкнув на Эрегдоса, который тут же наставил на гнома меч. — Вот видишь? — Леголас повернулся к Гимли. — Даже Торин Дубощит знает, когда нужно пойти на уступки. Может, все же присоединишься? Гимли неуверенно застыл у двери решетки, когда мимо них прошел пожилой седовласый гном. — Гимли, мальчик мой, не упрямься, — громко произнес пожилой гном. — Тебе нужно подышать свежим воздухом — это полезно для здоровья. — Мне и здесь хорошо, дядя Оин, — проворчал Гимли. — Ничего не слышу без моей слуховой трубки, — пожал плечами Оин и неодобрительно покосился на Леголаса. — Эльфы отобрали мою старую трубку. Они, небось, думают, что с ее помощью я смогу перебить их охрану, или еще что похуже. Это было не очень-то благородно. Леголас покраснел и сделал мысленную пометку вернуть Оину его приспособление. Оин же продолжал громко наставлять племянника: — Послушай своего старого дядюшку. Я тебе как целитель говорю — солнечный свет и лесной воздух поднимут твой дух. Может статься, тебе в скором времени понадобятся силы. Гимли фыркнул на дядюшкино ворчание, но в итоге подчинился. — Ладно, — сдался Гимли. — Я иду. — Вот и хорошо, — кивнул Оин, которого легко подтолкнул Гиритрон. — Пошевеливайся, — велел Леголас Гимли, кладя руку на эфес кинжала. — Мы не будем выгуливать вас вечно. — Выгуливать, — усмехнулся Гимли. — Мы что же, псы на привязи? — Не придирайся к словам, — отрезал Леголас. — Ты знаешь, что это не так. Эльфы вели гномов под конвоем, а Леголас и Гимли замыкали строй. Это было до того уморительное зрелище, что Гимли не сдержал смеха. — Идем, как цыплята, возглавляемые матерью-наседкой, — проворчал Гимли. — Это унизительно. Впрочем, Гимли перестал ворчать, когда врата дворца распахнулись, и процессия вышла наружу. Свежий ветер принес запахи прелой листвы, в кромке деревьев раздавалось пение птиц, а неподалеку слышалось журчание ручьев. Гимли остановился и смежил веки, подставляясь солнцу и ветру. Леголас остановился вместе с ним. На лице Гимли было написано такое облегчение, что Леголас невольно ощутил укол стыда, но тут же отогнал его. — Ты так и будешь стоять здесь? — недовольно спросил Леголас. — Нам нельзя отставать от остальных. Гимли распахнул глаза и покосился на Леголаса. — Боишься, что я сбегу? — Еще чего, — фыркнул эльф. — Это было бы глупо даже для тебя. Ты едва на ногах держишься. — Интересно, благодаря кому, — пробормотал Гимли. — Что ты сказал? — насупился Леголас. — Ничего, — невинно ответил Гимли — Так какая у нас на сегодня программа? Леголас закатил глаза, но поманил Гимли за собой. — Мы не поведем вас очень далеко, — сообщил Леголас, пробираясь сквозь деревья. Его острый слух уловил шум и копошение остальной группы, но Леголас хотел пойти другим путем. — Иди за мной. Я покажу тебе кое-что. Леголас свернул направо, углубляясь в лес, и заинтересованный Гимли последовал за ним. Шаги гнома были тяжелые и грузные, и он ежеминутно пыхтел и ворчал. — Какой ты шумный, — пожаловался Леголас. — Мне кажется, тебя можно подстрелить с закрытыми глазами. — Я уверен, что ты был бы не прочь это сделать, — едко ответил Гимли. — Не страшишься подставлять мне спину? — С чего бы? — Леголас снисходительно посмотрел на гнома. — Я обладаю отличной реакцией и острым слухом. — И невероятной скромностью, — фыркнул Гимли, отмахиваясь от веточек и листьев. — До чего недружелюбный у вас лес! Не зря его называют Лихолесьем. — Когда-то он был великим Зеленолесьем, — вздохнул Леголас. — Теперь же от прежде прекрасной пущи мало что осталось. Тьма обступает нас со всех сторон. Но мы почти пришли. Леголас отодвинул заросли кустарника и вышел в прелестную рощицу, одно из его излюбленных местечек для отдыха. Леголас часто приходил сюда, когда хотел потренироваться, побыть один или посмотреть на звезды. Вокруг все было по-осеннему золотым и желто-оранжевым. Поляну заливал солнечный свет, в котором кружились сверкающие пылинки. Воздух звенел от журчания ручья, что пересекал рощицу. Леголас присел у воды, и Гимли присоединился к нему, устраиваясь на некотором расстоянии. — Здесь очень мило, — вынес вердикт Гимли. Волосы гнома на свету казались такими яркими, что было больно смотреть. — Тебе нравится? — недоверчиво спросил Леголас. — Конечно, — пожал плечами Гимли. — Да будет тебе известно — гномы умеют оценить настоящую красоту, если видят ее. — Я не сомневаюсь в этом, но, что красиво для эльфа, вряд ли будет таковым для гнома. — И что же, на твой взгляд, является мерилом красоты для моего народа? — поинтересовался Гимли, прищурившись. — Драгоценные камни? — предположил Леголас. — Золото, серебро, алмазы. То, что вы добываете в своих скалах и горах. — Пожалуй, — согласился Гимли. — Но не только. У тебя очень поверхностное суждение, эльф. — Так мне говорили, — примирительно ответил Леголас. — Однако как я могу судить более глубоко? Вы, гномы, очень скрытная раса. — Как будто другие народы потрудились узнать о нас больше, — фыркнул Гимли. — Мы лишь хотим спокойно жить своей жизнью, заниматься торговлей и своей работой. Остальные народы относятся к нам враждебно — им есть дело лишь до наших сокровищ. Немудрено, что мы предпочитаем не посвящать чужаков в наши секреты. — Ты судишь поверхностно, — сказал Леголас, повторяя слова Гимли. — Мне, к примеру, нет никакого дела до ваших сокровищ. — Тебе может и нет, а твоему отцу? — спросил Гимли. Леголас хотел было заверить гнома, что и Ada не интересовался подобным, но это было бы ложью. Он потупился, и Гимли кивнул самому себе: — Об этом я и говорил. Мой народ всю свою историю пытается доказать, что так же имеет право на существование, но остальным интересны лишь плоды наших трудов, за которые они порой не желают даже платить. Леголас неуютно поерзал от мрачного тона и обвиняющего взгляда Гимли. Подумав, эльф сказал: — И все же ты не будешь отрицать, что редкий гном отыщет красоту в пении листвы или журчании ручьев. Мертвый камень для вас милее живого цветка. Вы не обращаете должного внимания на то, что зеленеет и цветет. — Почему же? — Гимли коснулся рукой растущего на берегу цветка с белыми лепестками. — Когда я жил в Синих горах, я часто забирался повыше и смотрел за тем, как солнце заходит за поросшие мхом скалы и виднеющиеся вдали зеленые луга, а потом ждал, когда выйдет луна, и любовался на звезды. За созерцанием на меня порой находило вдохновение, и я шел в мастерскую, чтобы нанизать собственные, рукотворные звезды на тонкую нить серебра. Мы жили не то чтобы богато, но моя мать — ювелир, и порой удавалось раздобыть достойные материалы. Леголас с интересом наклонил голову, наблюдая за гномом. Глаза Гимли смягчились, когда он упомянул о матери, и его рука мимолетно дернулась, словно желая дотронуться до талисмана, что она дала в дорогу. — Ты родом из Синих гор? — спросил Леголас. — Но они так далеко от этих краев! Я никогда не бывал так далеко на западе. — Почему нет? — полюбопытствовал Гимли. — Ты же принц Лихолесья! Я гостил у твоих сородичей по ту сторону Мглистых гор. — Ты про лорда Элронда? — спросил Леголас, и Гимли кивнул. — На самом деле, я редко выбираюсь за пределы родного леса — разве что в Эсгарот. Раньше я бывал в Дейле и Эреборе, но мой отец не любит, когда я уезжаю надолго. Да и мне не было в том нужды — я слишком привязан к Лихолесью. — Звучит очень скучно, — произнес Гимли. Возмущенный Леголас сложил руки на груди. — Что? Я не представляю, как можно долго сидеть на одном месте. Хотя я моложе остальных членов Отряда, но уже исколесил многие земли на западе с торговыми караванами. Наши основные рынки сбыта — это Пригорье и Бри, но я бывал и в Шире, и даже в Дунланде. — Правда? — восторженно спросил Леголас, и Гимли кивнул. — Мы с кузенами однажды отправились охранять торговые обозы в Дунланде и видели Огненную луну, — глаза Гимли подернулись мечтательной дымкой. — Что это было за зрелище! Вокруг темным-темно, даже гномьи глаза, привычные к темноте, не видят ни зги, а вокруг сплошь степь, только вдалеке виднеются горы. Созвездия в тех краях совсем не те, что дома, и само небо какое-то другое, кажется, что оно так близко, — протяни руку, и дотронешься. А потом вышла она — оранжево-красная, вся полыхает, как огонь, и степь полыхает вместе с ней. Старые гномы заохали, мол, дурной знак, и принялись возносить молитвы Махалу, но мы с кузенами не могли отвести глаз. И, к слову, то путешествие было для наших торговцев очень успешным. Леголас завороженно слушал глубокий, низкий голос гнома, и видение далекой ночи возникло перед его взором. Он вдруг подумал, полыхала ли та луна так же ярко, как волосы Гимли. Из леса послышался шум, словно кто-то пробирался сквозь деревья, и Леголас схватился за рукоятку кинжала. Глаза Гимли проследили за его рукой, однако Леголас тут же отпустил оружие, когда увидел среди листвы рыжие волосы Тауриэль. — Aranen-nín, — позвала она. — Мы вас обыскались. Время возвращаться. — Si, — сказал Леголас, поднимаясь с земли. Тауриэль кивнула и скрылась среди деревьев. — Пойдем, Гимли. Леголас обернулся, намереваясь поманить Гимли за собой, — и еле успел увернуться. Гимли сделал ловкий и быстрый выпад вперед, и ему удалось выхватить у Леголаса кинжал. Реакция эльфа, которую он оттачивал на протяжении столетий, не дала слабину и в этот раз — Леголас натянул лук быстрее мысли. Они стояли друг напротив друга в напряженных боевых позициях — Гимли сжимал в руках кинжал, но более не решался нападать. — Это было очень глупо, — разочарованно протянул Леголас. — Гимли, верни оружие. — И не подумаю, — процедил Гимли. — С какой стати мне это делать, эльф? Леголас мог бы одолеть гнома без особых усилий. Он был вооружен до зубов, а у Гимли — одинокий кинжал, к тому же, гном был истощен скудной пищей и длительным пребыванием в подземельях. Однако вместо этого Леголас ослабил тетиву и убрал лук за спину. — Гимли, — позвал он. — Поразмысли хорошенько. Я понимаю — сейчас в тебе говорят злость и отчаяние, но своими действиями ты подвергнешь опасности других членов отряда. Эльфам не понравится, если ты нападешь на их принца, а про моего отца я и вовсе молчу. — Не делай вид, будто тебе есть дело до моих сородичей, — фыркнул Гимли, но в его глазах читалось сомнение. — Послушай, — устало сказал Леголас. — У тебя еще будет шанс выбраться на свободу и отыскать дом своих предков, но делать это сейчас — слишком опрометчиво. — Почему я должен тебе верить? — Ты и не должен, — пожал плечами Леголас. — Я лишь говорю, как есть, но выбор за тобой. Между ними повисло напряженное молчание. Гимли прищурился, разглядывая эльфа, но наконец его плечи устало опустились. Гимли вздохнул и протянул Леголасу кинжал острием к себе, и Леголас осторожно забрал его.

***

Леголас разбирал нудные торговые декларации и письма, которые давно нужно было прочесть, и беспрестанно зевал. Не было ничего скучнее этого занятия, и сам Леголас с большей охотой отправился бы на вылазку или в подземелья — проведать Гимли, однако он все еще оставался принцем Лихолесья, и порой приходилось делать всю эту бумажную работу. Леголас раскрыл очередное письмо из Озерного города и поморщился, когда его пальцы коснулись засаленного пергамента. Он пробежал глазами письмо и нахмурился. Леголас отложил пергамент и поднялся из-за стола в Зале совещаний, намереваясь найти Галиона, их стюарда, что заведовал винными погребами. Он спустился на нижние уровни, однако на этот раз еще глубже, туда, где хранилось вино и осуществлялась транспортировка пустых бочек. Сегодня должен был быть большой праздник, и остальные были заняты делами, однако в погребах было пусто. Леголас прошелся по пустому помещению и заглянул туда, где стояли бочки. Старая партия все еще стояла на своем месте, и их ленивый стюард совершенно не торопился что-либо с этим делать. Леголас собирался было пойти в другое место в поисках Галиона, однако он остановился, когда рядом с ним кто-то чихнул. — Eglerio, — произнес Леголас, прежде чем осознал, что находился в абсолютно пустой комнате. Все органы чувств завопили, призывая быть в состоянии полной готовности. Леголас потянулся за кинжалом, ибо лук и стрелы оставил в своей комнате. Глаза Леголас обежали погреба, и он напряг слух и зрение до предела, прежде чем уловил диковинную тень перед собой. Тень, у которой не было владельца. Леголас наставил на призрака кинжал. — Покажись, — велел он. Призрак как-то очень уж устало вздохнул, и через мгновение перед Леголасом появился маленький человечек. Леголас изумленно заморгал. Это был совсем не призрак, а вполне реальный человечек из плоти и крови. У незнакомца были острые уши, почти как у эльфа, странные мохнатые ноги и шапка кудрявых волос. — Перианнат! — восторженно воскликнул Леголас. Он раньше слышал о жителях далекого Запада от отца, но никогда не встречался с ними лично. — Мои глаза обманывают меня? — Нет, принц Леголас, — весьма учтиво ответил человечек. Он был уставший и осунувшийся, но синие глаза горели проницательностью и умом. — Признаться, вы оказались наблюдательнее, чем ваши сородичи. Даже король Трандуил не нашел меня, а вот вы сумели. Хотя это я, болван, виноват. Совсем замотался, прячась по закоулкам и питаясь объедками, вот и утратил бдительность. Леголас вернул кинжал в ножны и наклонил голову, рассматривая любопытного незнакомца. — Вы знаете мое имя, — заметил эльф, — а я вот вашего не знаю. — Ох, простите мою невежливость, — спохватился хоббит. — Я Бильбо Бэггинс, к вашим услугам. Бильбо поклонился, и Леголас с улыбкой поклонился в ответ. — Что вы делаете так далеко на Севере, Бильбо? — поинтересовался Леголас. — Однако я догадываюсь. Не связано ли ваше появление с четырнадцатью гномами, что томятся в наших подземельях? — Ох уж эти мне гномы, — проворчал Бильбо. — Вечно попадают впросак, а мне их вытаскивать. Бильбо вдруг замолк и испуганно посмотрел на Леголаса, осознав, что сболтнул лишнее. — Вы расскажете обо мне королю? — спросил Бильбо, нервно заламывая пальцы. Леголас задумался. — Пожалуй, стоило бы это сделать, — произнес он. — Вы сказали, что вам нужно вытащить гномов, но, судя по вашему положению, вы все еще не возымели успеха. Я прав? Бильбо настороженно кивнул. — Что ж, — протянул Леголас. Он подошел к пустым бочкам и погладил пальцем деревянную окантовку. — Я не уверен, что моему отцу стоит досаждать подобным недоразумением. У нас ведь сегодня большой праздник. Все эльфы соберутся в Чертогах короля, чтобы пить, петь и танцевать под звездами, поэтому у меня очень много дел. Скажем, вот эти пустые бочки, которые мы сплавляем по реке в Эсгарот. Я намеревался разыскать Галиона и спросить, почему это еще не сделано. Он хороший стюард, но иногда слишком много прикладывается к кувшинам с вином. Дорвинионское вино — прекрасный урожай, способный напоить даже эльфа до невменяемого состояния. Вы знали об этом, Бильбо? — Полагаю, что нет, — пробормотал хоббит. Леголас повернулся к нему и подмигнул, и Бильбо расплылся в понимающей улыбке. — Будем считать, что я вас не видел, мастер Бэггинс, — сказал Леголас. Он собирался было уйти, но все же не выдержал и выпалил: — Простите мое любопытство, но вы владеете магией? Не каждый может обретать невидимость по собственной воле. — Я много чем владею, — уклончиво ответил Бильбо. В руках у него что-то блеснуло.

***

Леголас не знал, понял ли маленький перианнат его намек, но предчувствие шептало, что сегодня наверняка что-то произойдет. По случаю праздника Леголас облачился в легкую серую тунику и перехватил волосы серебряным обручем, однако не забыл взять с собой лук и стрелы — на всякий случай. Надвигались сумерки, и пора было идти на пир, но сердце его рвалось в подземелья. Решив, что не случится ничего страшного, если он навестит гномов, Леголас спустился на нижние уровни, по пути заглянув на кухни. В подземельях, помимо Гиритрона, охраняющего гномов, никого не было. Леголас быстрым шагом направился знакомой дорогой к темнице, за которой виднелись рыжие волосы. Гимли маялся от скуки и что-то тихо напевал себе под нос. Завидев приближающегося эльфа, Гимли замолк и удивленно посмотрел на него. — Что ты поешь на этот раз? — поинтересовался Леголас, останавливаясь перед решеткой. — Его остроухому Высочеству вряд ли подобает слушать подобное, — фыркнул Гимли. Глаза гнома оценивающе обежали Леголаса с ног до головы, и в их глубине вспыхнуло нечто странное. — Что? — занервничал Леголас. — Ничего, — ответил Гимли. — Просто ты выглядишь по-другому. Чего это ты так вырядился? — Ах, это, — Леголас приподнял краешек рта. — Во дворце сегодня большой праздник — Mereth-en-Gilith, Пир звездного света. — У вас в самом деле есть праздник в честь звезд? — Гимли приподнял бровь и снисходительно хмыкнул. — Впрочем, я не удивлен. — Свет звезд священен для эльдар, — возмутился Леголас, и гном примирительно поднял ладонь. — Не горячись, парень, — сказал Гимли. — Я ведь и сам большой любитель посмотреть на звезды. — Неужели? — Истинная правда, — Гимли улыбнулся, и эта улыбка была более искренней, чем прежде. Леголас заправил прядь волос за ухо, и Гимли сощурился, а потом добавил: — Хорошо выглядишь. Леголас благосклонно склонил голову, игнорируя внезапный прилив жара к лицу. — Спасибо, мастер гном. Воцарилась тишина, прерываемая лишь журчанием подземных ручьев и гулом голосов на верхних уровнях, где кипела жизнь и вовсю шла подготовка к пиру. Леголас неуверенно потоптался на месте, не зная, что ему следовало сказать или сделать. — Извини меня, — внезапно произнес Гимли, нарушая молчание. Леголасу поначалу почудилось, что он ослышался. — Извинить за что? — удивился эльф. — За тот инцидент на прогулке, — неохотно выдавил Гимли. Видно было, что признание давалось ему нелегко. — Мне не стоило нападать на тебя. Это было бесчестно и, что уж греха таить, довольно глупо. Леголас растерянно моргнул. — Что ж, — ответил он наконец. — Пожалуй, тебя можно понять. Если бы я был на твоем месте, я наверняка воспользовался бы подобным шансом, чтобы вырваться на свободу. Я не злюсь на тебя — по крайней мере, за этот случай. — И все же, я прошу у тебя прощения, эльф, — покачал головой Гимли. — То, что ты вывел нас, пленников, наружу, пусть и ненадолго, было великодушно, и мне не следовало платить за твое великодушие своей неблагодарностью. Волна тепла прошла сквозь тело Леголаса, но он отмахнулся от нее, вместо этого сосредоточиваясь на гноме. — Я повторяю, что не злюсь, но если тебе это так важно, то я принимаю твое прощение, — сказал Леголас, прижимая правую ладонь к груди. — Тогда, я полагаю, инцидент исчерпан? — поинтересовался Гимли, и эльф кивнул, соглашаясь. Леголас погрузил ладонь в карман, доставая сладкую медовую лепешку, его любимое лакомство, и вручил его Гимли через прутья решетки. Гимли удивленно приподнял бровь. — Что ты делаешь? — спросил гном. — А на что похоже? — пожал плечами Леголас. — У нас ведь намечается большой пир, а эльфийские повара знают толк в хорошей пище. Мы, конечно, стараемся исправно кормить пленных, но ничто на свете не сравнится с этим лакомством. Возьми. Гимли взял лепешку, осторожно надкусил, пробуя, а затем расплылся в улыбке. — Очень вкусно, — произнес он. — Похоже на бисквит, который делала моя мать в Эред Луин. — Я рад, что тебе понравилось, — сказал Леголас. Он обернулся, чтобы проверить, чем был занят Гиритрон, но страж был полностью увлечен проверкой своих стрел. Тогда Леголас подошел к решетке Гимли ближе, присел на корточки и шепнул как можно тише: — Сегодня ночью. Будь готов. — Готов к чему? — так же тихо спросил Гимли. — Я не могу сказать, просто будь начеку, — повторил Леголас. Гимли нахмурился и открыл было рот, но Леголас покачал головой. Выпрямившись, эльф поправил одежду и улыбнулся Гимли: — Что ж. Было приятно увидеть тебя, мастер гном, но я вынужден откланяться. — Но… — Увидимся позже. Кивнув Гимли, Леголас бросил на недоумевающего гнома последний взгляд и поторопился на праздник.

***

— Ortham sul athan aranen en Erin Galen! Эльфы согласно вскричали, поднимая тост за Леголаса. Трандуил довольно усмехнулся и отпил из своего кубка. Леголас застенчиво улыбнулся подданным и благодарно поклонился, впрочем, мысли его были заняты совсем другим. Например, не случилось ли ничего с хоббитом, ибо прошло уже достаточно времени, но ничего не происходило. Во дворце короля Трандуила было несколько местечек, что имели выход к открытому пространству, и эльфы любили устраивать на таких полянах пиры. Леголас поднял глаза к небу. Звезды почти погасли, рассвет был не за горами. Эльфы беззаботно плясали и пели, отдаваясь празднику, и Леголасу вдруг вспомнилась песнь Гимли. Как он там? Принял ли во внимание слова Леголаса или отмахнулся от них? В конце концов, Гимли не был склонен доверять эльфам. Леголас занервничал. Он хотел найти свою подругу, но понял, что Тауриэль нигде не было. — Что с тобой такое, ion-nín? — спросил Трандуил. — Я чувствую в тебе странное волнение и беспокойство. — Ничего, Ada, — заверил Леголас. — Il mae. Трандуил сузил глаза, пристально вглядываясь в лицо Леголаса, заставляя его потупиться и отвести взгляд. В этот момент послышался зов эльфийского рога, и все присутствующие встрепенулись и замолкли. На поляну вбежал переполошенный Гиритрон. — Владыка Трандуил! — воскликнул он. — Гномы! Они сбежали из подземелий.

***

Леголас понял, что Бильбо последовал его совету, когда увидел четырнадцать бочек, сплавляемых по реке. Солнце наконец взошло, и Леголас первым делом поискал среди гномов знакомые огненные волосы. Леголас оставался принцем Лихолесья и все еще подчинялся приказам своего отца, хотя сейчас ему не хотелось этого делать. Леголас посмотрел на выжидающего Эрегдоса и неохотно велел: — Holo in ennyn. Эрегдос кивнул и подал сигнал. Лихолесские стражи закрыли Врата и обнажили мечи, готовясь встретить гномов. Леголас неуверенно сжал в руках лук и стрелы. Все же гномы были совсем безоружные, в одних нательных рубашках, продрогшие и истомившиеся. Не станут же эльфийские воины нападать на беззащитных противников? Сомнения Леголаса развеялись, когда в одного из стражей попала стрела — черная и грубая, и на месте стража показалась отвратительная орочья морда. — Орки! — воскликнул Эрегдос. — Орки у наших границ! Леголас увидел, как из глубины дворца появилась Тауриэль, вооруженная луком и стрелами. Теперь уж эльфам было не до гномов. Гнев вскипел в крови Леголаса. Подумать только — орки посмели напасть на его королевство! Возможно, Тауриэль была не так уж неправа, когда усомнилась в действиях короля, ибо раньше орки не осмеливались на подобную дерзость. Леголас вскинул лук и выпустил стрелу, почти не думая, — она попала точно в цель. Леголас забылся в ритме сражения, посылая стрелу за стрелой и уворачиваясь от оркских ятаганов. Косы, которые он заплел для праздника, мешались ему и хлестали по лицу. Краем глаза Леголас заметил, как один из гномов выбрался из бочки и направился прямиком к рычагу, что открывал Врата. Рыжие волосы вспыхнули в свете солнца, как огонь. Один из орков, огромный и устрашающий на вид, достал из-за пазухи арбалет и прицелился. — Нет! — вскрикнул Леголас. — Гимли, осторожно! Каким-то образом Гимли услышал его в суматохе сражения, однако увернуться не успел, и стрела пронзила его в бедро. Лицо гнома скривилось от боли, и он упал навзничь, но, тем не менее, успел нажать на рычаг. Врата открылись, и гномы тронулись с места. Гимли в последний момент запрыгнул в свою бочку, наконечник стрелы отлетел от ее обода с неприятным звуком. Орки тут же позабыли про эльфов и направились следом за гномами, рыча и повизгивая. Леголас, недолго думая, отправился следом. Орков было много — несколько десятков обученных солдатов против совершенно безоружных гномов. Леголас невольно помогал отряду Дубощита, снимая одного орка за другим, впрочем, и сами гномы не сидели без дела. Они отнимали оружие у убитых орков и с его помощью расправлялись с другими. Леголас боялся только, как бы не кончились его стрелы. Сражаться на реке было неудобно, ибо ему нужно было держать в поле зрения оба берега. Леголас решил, что гномы не будут сильно против, если он использует их в качестве моста. — Полегче, парень! — прорычал суровый на вид гном с залысиной, когда Леголас запрыгнул на его голову. — Прошу прощения, — хмыкнул Леголас, провернувшись вокруг своей оси и снимая сразу двоих орков. Он перепрыгивал с одной бочки на другую, как белка, и наконец запрыгнул на обод бочки Гимли. — Спасибо, что не на голову, — проворчал гном. Он прерывисто дышал, и на его лбу выступил пот. — Тебя зацепили, — сказал Леголас, не отрываясь от сражения. — Насколько серьезна твоя рана? — Пустяки, — фыркнул Гимли. Он коснулся лодыжки Леголаса широкой ладонью и слегка сжал, привлекая внимание. Леголас вздрогнул от того, насколько горячей была его рука. — Дай мне оружие, эльф. — С какой стати? — спросил Леголас. — Просто дай мне оружие! Мне нечем защитить себя и сородичей! — Попроси хорошенько, — пожал плечами Леголас. Впереди ствол дерева пересекал реку, и Леголас вынужден был наклониться, чтобы его не задело. — И что это значит? — процедил Гимли. — У меня нет времени на эти игры! — У меня тоже, — парировал Леголас. — Ты не попросил у меня, а потребовал. Я не подчиняюсь твоим требованиям. Гимли проворчал что-то на кхуздуле. — Ладно, — наконец ответил он. — Дай мне оружие, эльф. Пожалуйста. — У меня есть имя, — напомнил Леголас. Гимли ущипнул его за щиколотку. — Ai! Гимли, казалось, был на грани от того, чтобы взорваться. Леголас тем временем выпустил еще несколько стрел. — Хорошо. Пожалуйста, дай мне что-то, чем я могу защититься, Леголас. — Отлично! — просиял Леголас, вынул из ножен один из кинжалов и подал его Гимли острием к себе. — Так бы сразу. Леголас перепорхнул на берег, расправляясь с орками там. Их оставалось около половины от изначального количества, но все еще было довольно много. Краем глаза он видел, что Гимли, даже будучи раненым и обездвиженным в бочке, умудрялся яростно сражаться. Леголас отметил, что гном был очень достойно обучен боевым искусствам. — Леголас! — вскрикнул Гимли и метнул эльфийский кинжал. Леголас обернулся. Кинжал вонзился в орка за его спиной — еще чуть-чуть, и орк бы сразил его. Они как раз подошли к границам Лихолесья. Далее уже начинались ничейные земли, а потом — Озерный город. Леголас остановился, глядя, как орки, точно муравьи, пустились в погоню за гномами. Должен ли он последовать за ними? Леголас колебался. Отец наверняка хотел бы, чтобы он вернулся во дворец, однако все существо Леголаса подталкивало его идти дальше. За его спиной Тауриэль занесла нож над последним из оставшихся орков, но Леголас прервал ее движением руки. — Dartho! Ú-no hono. Ho hebo cuin.

***

— Такова природа зла. Там, на полных невежества просторах оно плодится и множится, растет, словно тень на закате. Неусыпное зло, черное, как самая глубокая ночь. Так было всегда. И так всегда будет. В свой час всякая тварь выходит на свет. Пока Трандуил кружил вокруг захваченного орка, Тауриэль удерживала пленника, приставив меч к горлу. Леголас хотел было сам сделать это, но Тауриэль остановила его. — Нет, мой принц, — сказала она. — Твоим рукам не должно касаться этой мерзости. — Вы преследовали отряд из четырнадцати гномов, — произнес Леголас, с отвращением глядя на орка. — Зачем? Орка оскалился, совсем как зверь, и хищно ухмыльнулся. — Их не четырнадцать, — прорычал он. — Уже нет. Тот молодой, рыжеволосый. Мы всадили в него моргульскую стрелу. Яд уже в его крови. Скоро он ей захлебнется. Леголас судорожно вздохнул, его внутренности словно обдало холодом. Он вынул кинжал из ножен и произнес, цедя каждое слово в ледяной ярости: — Ты лжешь! Орк злобно расхохотался и забился в руках Тауриэль. Она еле удержала его на месте. — Не советую злить принца, тварь, — спокойно сказала эльфийка. — Может плохо закончиться. — Мне нет дела до мертвого гнома, — пренебрежительно протянул Трандуил. — Отвечай на вопрос. Расскажи, что знаешь, и я освобожу тебя. Тебе приказали убить гномов. Зачем? Чем вам досадил Торин Дубощит? — Этой гномьей твари не бывать королем! — рыкнул орк. — Нет больше Короля-под-Горой и не будет уже никогда! — Трандуил повысил голос. — Никто не посмеет войти в Эребор, пока дракон еще жив. — Ты ничего не знаешь, — процедил орк, и его тон звучал зловеще. — Твой мир пожрет огонь. Наше время снова настало! Наш хозяин служит ему. Понял теперь, эльф? Смерть идет за вами! Огонь войны поглотит вас. Орк не успел договорить — Трандуил вскинул свой меч и одним движением отрубил орку голову. Тауриэль сморщила нос, держа голову за отвратительные волосы, пока тело билось в конвульсиях на полу. Леголас нахмурился. — Зачем ты сделал это, Ada? — спросил он. — Ты обещал освободить его. — Я освободил, — отмахнулся Трандуил. — Я избавил его жалкие плечи от его убогой головы. Лучшей участи он не заслуживает. — О чем он говорил? — недоуменно спросила Тауриэль. — Что за огонь войны? Мой повелитель? — Это значит, что они хотят бросить в бой оружие, с которым не совладать никому, — отрезал Трандуил, однако больше ничего объяснять не собирался. — Удвойте охрану у наших границ, у всех дорог и рек. Никого не впускать без моего ведома. Никто не войдет в мое королевство — и никто не выйдет. — Но Ada! — воскликнул Леголас. — Если то, о чем говорил орк, правда, не лучше ли вступить в бой? Разве мы не достаточно прятались? — В нашем лесу мы будем в безопасности, — не терпящим возражения тоном ответил Трандуил. — Не спорь со мной, ion-nín. Я знаю, что делаю. — В безопасности? Ada, как давно ты выходил за пределы дворца? Наш лес хиреет и чахнет на глазах! Пауки безбоязненно оскверняют его, они бродят, где им вздумается! Орки посмели вторгнуться чуть ли не в самые чертоги! Что из этого ты считаешь безопасностью? Трандуил наклонил голову, пристально вглядываясь в лицо сына. Подойдя к нему, Трандуил приподнял его подбородок. — Ты боишься, ion, — произнес Трандуил задумчиво. — Но боишься не за себя. Леголас отвел взгляд, не желая, чтобы отец прочитал там что-то слишком сокровенное, и высвободился из хватки. Решение созрело в его голове, такое же ясное, как солнце в июньском небе, но Ada не должен был ничего узнать — по крайней мере, пока, иначе он ни за что не отпустил бы Леголаса. — Разумеется, я боюсь, — ответил Леголас, опуская глаза в пол. — В последнее время нас подстерегает много опасностей. Когда мы в последний раз жили спокойно? Трандуил обхватил его щеку ладонью. — Не стоит, мой маленький листочек, — сказал он. — Я смогу защитить нас всех, но тебе нужно верить мне. Просто… сделай, как я говорю, а потом возвращайся во дворец. — Хорошо, — солгал Леголас. Его кольнуло виной, ибо он никогда не умел и не любил врать отцу, но сейчас у него не было другого выхода.

***

— Закройте Врата, — велел Леголас. Он успел переодеться в более удобные зеленые одежды лихолесского охотника, в которых было бы сподручнее передвигаться по лесу. — Будет выполнено, — кивнул Эрегдос. Леголас покрепче перехватил верный лук и ступил на мост. — Куда вы идете, aranen-nín? — У меня остались дела, — уклончиво ответил Леголас. — Я вернусь, когда смогу. Эрегдос явно колебался, не зная, стоило ли ему отпускать Леголаса, но в итоге подчинился. Леголас углубился в лесную чащу, и вскоре очертания дворца Трандуила исчезли среди деревьев. Уши Леголаса дернулись, когда он уловил еле слышные шаги за спиной. Он улыбнулся, ибо уже знал, кто это мог быть. — Тауриэль, — сказал Леголас, оборачиваясь. Ее рыжие волосы ярко горели на фоне зеленой листвы. — Мне кажется, приказ владыки был вполне ясен. — И все же ты не последовал ему, — возразила Тауриэль, подходя к Леголасу. — Владыка Трандуил мудр, но сейчас сердце велит мне иное. Я догадываюсь, куда ты идешь, и отправлюсь с тобой. Так будет правильно — орки еще никогда не оскверняли эти земли так открыто. — Я рад, что ты здесь, gwathel, — произнес Леголас. Тауриэль мягко улыбнулась ему, и в ее глазах Леголас уловил то же, что чувствовал он сам. — Какой у нас план? — поинтересовалась Тауриэль, становясь серьезнее. — Поохотимся на орков, — ответил Леголас. — Они не особенно скрывались. Мы разыщем их следы. Тауриэль кивнула. — Я слышала, что говорил пленный орк, — заметила она невзначай. — Что Гимли ранили моргульской стрелой. Ты сталкивался с подобным ранее? — Baw, — покачал головой Леголас. — Но отец сталкивался. Он сражался при Дагорладе и рассказывал об этом. Я немного знаю, какое зло может причинить яд моргульского оружия. Он убивает медленно и мучительно, — перед лицом возникло видение корчащегося от боли Гимли. Леголас на мгновение зажмурился и встряхнулся, отгоняя непрошенные мысли. — Нам стоит поторопиться. Они оба хорошо знали Лихолесье и быстро миновали его окольными тропами, выходя к границам, где протекала река Лесная. Сейчас ее берега были осквернены орочьими трупами. До Леголаса донесся запах разлагающейся плоти, и он поморщился. По крайней мере, выследить отряд орков будет достаточно просто.

***

Леголас и Тауриэль шли по следам орков двое суток. Долгое озеро задержало их. Им пришлось ждать лодочника, что перевез бы их на другой берег. Они с Тауриэль прибыли в Эсгарот, когда солнце уже садилось, и людей на улицах оставалось мало, но те немногие, что были вне домов, удивленно смотрели на пожаловавших эльфов и отводили глаза, завидев их сияние, столь неуместное в этом городе. Леголас давно не посещал Эсгарот. Он не особенно любил это тоскливое, пропахшее рыбой место. Самый воздух здесь пропитался какой-то обреченностью и унынием, лица людей были уставшие, а глаза — выцветшие от непосильного труда и ужасных условий существования. Леголас как-то встречался с тамошним бургомистром во время подписания одной из торговых сделок, и тот сальный, одутловатый человек ему очень не понравился. — Как несчастны люди, что живут здесь, — заметила Тауриэль, оглядываясь. Солнце совсем село, и Озерный город окутала тьма. Хорошо, что глаза эльфов вполне неплохо видели в темноте. — Да, — согласился Леголас. — Раньше Эсгарот был довольно богатым, но после падения Эребора и исчезновения Дейла превратился в то, что ты видишь сейчас, meldis. — Но куда подевались орки? — спросила Тауриэль. — Город кажется совершенно обычным. Может ли быть такое, что орки оставили погоню? — Не думаю, — покачал головой Леголас. — Приглядись, прислушайся. Они должны быть рядом. — Все дома в этом городе совершенно одинаковые, — пожаловалась Тауриэль. Она собиралась сказать что-то еще, но Леголас жестом велел ей помолчать. Он обвел взглядом пристани и свайные постройки. На крыше одного из домов двигались довольно крупные тени. Леголас даже подивился, что орки могли быть столь тихими — впрочем, не для эльфийского слуха. Тауриэль вскоре тоже заметила врагов. Леголас сделал знак Тауриэль, и она кивнула. Эльфы бесшумно двигались следом за орками, но в какой-то момент они куда-то подевались. Леголас остановился, осматриваясь. — Где они? — спросила сбитая с толку Тауриэль. Внезапно ее уши дернулись, а глаза расширились. В одном из домов, очень скромном и неказистым на вид, послышались звуки сражения и глухие вскрики. Они сорвались с места одновременно. Тауриэль встретила врагов у двери, Леголас вспрыгнул на крышу и снял несколько орков там, прежде чем юркнул в открытое окно. Он оказался в небольшом помещении, бедном, но довольно чистом и опрятном. Леголас заметил несколько незнакомых человеческих детей, а также Фили, Кили, того гнома со слуховой трубой — кажется, это был дядя Гимли, Оин. Они отбивались от орков, как могли, но Гимли нигде не было видно. Леголас услышал сдавленный вскрик со стороны кровати в углу, и сердце его упало. Гимли, осунувшийся и посеревший, пытался бороться с орком, но для этого у него явно не хватало сил. Леголас прицелился и снял орка одним выстрелом. Оин подбежал к Гимли и подхватил его под локоть, чтобы тот не рухнул. Сражаться в столь маленьком помещении было неудобно, к тому же, нельзя было задеть кого-то из детей или гномов, но они с Тауриэль не зря были лучшими воинами в Лихолесье. Двое эльфов быстро расправились с орками, и враги поспешили удрать от более сильных противников. — Они направляются на север, — сообщила Тауриэль, встав у двери. Взгляд ее то и дело соскальзывал на Кили, и Леголас хорошо понимал метания подруги. — Север, — повторил Леголас, нахмурившись. — Но на севере располагается гора Гундабад. Я думал, те места давно заброшены. — Должны ли мы преследовать их? — неуверенно спросила Тауриэль. Леголас посмотрел на Гимли, тяжело осевшего на Оина. Темные глаза Гимли неотрывно следили за ним, и сердце Леголаса забилось чаще. — Да, — наконец сказал Леголас, отводя взгляд от Гимли. — Мы должны. Леголас приблизился к двери, когда послышался глухой звук падения. Леголас обернулся и с ужасом увидел Гимли, забившегося в припадке на дощатом полу. Лицо гнома исказилось от боли. Фили, Кили и Оин обступили Гимли со всех сторон, не зная, что предпринять. — Мы теряем его, — обеспокоенно произнес Оин, глядя прямо на Леголаса. — Aranen-nín, — позвала Тауриэль. Леголаса словно разрывало на части между долгом и его сердцем, однако если бы он ушел сейчас, то не простил себе этого никогда. — Мы остаемся, — решительно сказал он. В этот момент в дом вбежал еще один гном, на голове которого была нахлобучена странного вида шляпа. — Бофур! — воскликнул Оин. — Скорее! Ты нашел королевский лист? — Да, — ответил Бофур, потрясая пучком травы с белыми соцветиями у себя в руках. Глаза Леголаса расширились, когда он понял, что это такое. — Ацелас, — выдохнул Леголас, забирая у Бофура растение. Бофур недоуменно покосился на него. — Что это ты делаешь? — Нет времени, — отмахнулся Леголас. — Я знаю, как спасти Гимли, но нужно торопиться. Кладите его на стол, дайте мне чашу с чистой водой, тряпки и бинты. К удивлению Леголаса, никто не стал с ним спорить. — Вы слышали его, — резко сказал Оин, и Леголас уловил в его голосе нотки того же страха, что сковывал его самого. — Тильда, Сигрид, мои дорогие, принесите воды, пожалуйста. Фили, Кили, Баин, помогите мне поднять моего племянника. Пока гномы суетились, Леголас подозвал к себе Тауриэль. — Ты поможешь мне? — спросил он, и Тауриэль с готовностью кивнула. Леголас вымыл руки. Тауриэль быстро размельчила листья ацеласа, смешав их с водой, чтобы получилась вязкая кашица. Гномы и Баин уложили Гимли на стол, однако он так сильно брыкался, что его пришлось держать в несколько рук. Гимли издавал полные боли стоны сквозь сжатые зубы, и Леголас испугался, что он прикусит себе язык. Черты Гимли болезненно заострились, а под глазами залегли темные круги. Рыжие волосы пропитались потом и прилипли к изможденному бледному лицу. — Sedho, — шепнул Леголас, откидывая волосы гнома и мимолетно поглаживая его щеку. Ему показалось, что это сработало, во всяком случае, Гимли стал меньше извиваться. Леголас переместился ниже и разрезал его штанину, чтобы осмотреть рану. Она выглядела крайне плохо, ее края сочились кровью и гноем. — Все готово, мой принц, — сообщила Тауриэль, подавая Леголасу миску с измельченным ацеласом. Леголас кивнул и зачерпнул щедрую порцию, вспоминая заговоры, которым когда-то учил его отец. Леголас смазал рану снадобьем из ацеласа. Гимли промычал что-то нечленораздельное и выгнулся дугой, и Тауриэль схватила его за ноги, помогая удерживать. Леголас закрыл глаза и начал петь заговор: — Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o-ngurth. Гимли забился в конвульсиях, и держать его пришлось уже даже Сигрид и Тильде. Леголас занервничал. Только бы помогло, подумал он. Что, если он сделает хуже? Леголас смежил веки и постарался сосредоточиться. Отец всегда говорил, что, исцеляя кого-то, ты должен захотеть это сделать. Ослабить частичку своей фэа, передать ее другому. Леголас возвел в памяти мысленные образы — темные глаза, яростное дыхание жизни, исходящее от Гимли, их разговоры и взгляды друг на друга. Гимли, рассказывающий о своем доме и талисмане, данным ему матерью. Рыжие волосы в свете осеннего солнца. Глубокий, пробирающий до костей голос и песня. Все это вспоминал Леголас, не переставая напевать слова заклинания. Открыв глаза, Леголас наткнулся на пристальный взгляд Гимли. Что-то странное плескалось в темных глазах — от восхищения и благоговения до изумления и неверия. Леголас произнес последнее слово заговора, и оно нитью повисло в тихом доме. Только тогда он осознал, что Гимли больше не бился и не кричал. Теперь он лежал неподвижно и тяжело дышал. Оин так сильно вдавил в ухо слуховую трубку, пытаясь разобрать слова эльфа, что наверняка останется след. — Получилось, мой принц, — произнесла Тауриэль. — Получилось, — повторил Леголас, смаргивая наваждение. — Хорошо. Теперь надо промыть и перевязать рану. — Я займусь этим, — сказал Оин, но Леголас покачал головой. — Не нужно, я сам, — Леголас выдавил слабую, усталую улыбку. — Лучше наберитесь сил. Вы, наверное, устали. — Это точно, парень, — проворчал Оин. — Помотал же мне нервы племянничек своими выкрутасами! Я уж начал опускать руки, так плох он был. Еще немного, и было бы поздно. Не думал, что скажу это, но хорошо, что вы двое объявились! Я раньше слышал о чудесах эльфийской медицины, но никогда не был тому свидетелем. Это честь для меня. Леголас склонил голову, принимая похвалу. — Пойдемте, — сказала Тауриэль и подмигнула Леголасу. — Пусть Леголас закончит начатое. Надо прибрать беспорядок, что устроили орки. — Но я хочу удостовериться, что с Гимли все в порядке, — ответил Кили. — Зря мы, что ли, вывели из себя Торина, когда отказались идти в Эребор, пока кузен не поправится? — Пойдем-пойдем, — Тауриэль взяла Кили за руку. — Сейчас ему нужен покой. Убедишься потом. — Но… — Пошли уже, — не выдержал Фили, пихая брата в плечо. Кили насупился, а потом его лицо озарилось пониманием. — А! — воскликнул он. — Я понял. Так бы сразу и сказали, милостивый Махал. Тауриэль оттащила Кили, который был на седьмом небе, что эльфийка уделила ему внимание. Фили напоследок смерил Леголаса оценивающим взглядом, в котором, тем не менее, не было недоброжелательности, и последовал за ними. Леголас обмакнул тряпицу в чашу с чистой водой и принялся осторожно очищать рану от засохшей крови, гноя и остатков снадобья. Все это время он ощущал на себе пристальный взгляд. Как только рана была полностью промыта, Леголас ловко перевязал ее. — Леголас, — слабо позвал Гимли. — Туго? — всполошился Леголас. — Скажи мне, если я слишком затяну. — Нет, — покачал головой Гимли. — Все хорошо. Гимли потянулся, и кончики его пальцев дотронулись до пальцев Леголаса — прикосновение было едва ощутимым, как крыло бабочки. Леголас вздрогнул и посмотрел на Гимли. Глаза гнома все еще были затуманены, словно он не до конца осознавал происходящее. Вполне возможно, что Оин дал ему легкое успокоительное, однако не это поразило Леголаса. Гимли смотрел на него с таким восхищением, как будто не мог поверить своим глазам. — Дядя Оин накачал меня чем-то, или это правда ты? — спросил Гимли, расплываясь в блаженной улыбке. Леголас хмыкнул. — Очень трогательно. Ты просто поэт, — сказал он. — У тебя поистине серебряные уста! — Теперь я уверен, что это ты, — Гимли кивнул сам себе. — Когда ты объявился, весь объятый сиянием и светом, я подумал, что мне померещилось, и скоро уже я отойду в Чертоги Махала. Это было бы не самой плохой смертью для гнома. — Не говори так, — нахмурился Леголас. Только сейчас его затопило пониманием, что Гимли был на волосок от гибели, и это напугало его гораздо больше, чем он мог представить. Глаза Гимли слипались. Гном устало зевнул, и Леголас покачал головой. — Ты совсем измотан, — заметил он, наклоняясь над Гимли. Его волосы упали на грудь гнома, и Гимли пропустил их сквозь пальцы. — Гладкие, словно шелк, — сказал Гимли сонно. — И блестящие, как золото. — Ты бредишь, — констатировал Леголас. — Лучше тебе поспать и восстановить силы, mellon-nín. Гимли уже спал и не слышал последнее слово эльфа. Леголас неверяще коснулся своих губ тыльной стороной ладони. Это он только что назвал гнома своим другом?

***

Гимли перетащили на кровать и расположили со всеми удобствами, которые могли предоставить. Леголас бдел у постели больного, дав другим гномам время на отдых, ибо они устали не меньше Гимли. Сигрид и Тауриэль наскоро приготовили похлебку, и теперь все, кроме Леголаса и Гимли, сидели за столом и негромко переговаривались, рассказывая, что случилось с ними за последнее время. Леголас прислушивался к беседе, впрочем, в этом не было особенной надобности — Кили разговаривал довольно громко. Леголас развлекался тем, что рассматривал лицо спящего гнома. У Гимли были суровые, северные черты, и он часто хмурился, что заставляло его выглядеть старше, но во сне гном казался безмятежным и по-настоящему юным. Леголас заметил, что на носу и щеках Гимли были рассыпаны веснушки. В густой брови Гимли и мочках его ушей поблескивали довольно многочисленные проколы. На скулах пробивалась щетина, но когда-нибудь она превратилась бы в роскошную бороду. Леголас представил себе более взрослого, заматеревшего Гимли, и улыбнулся про себя. Позади послышались грузные шаги. — Не хочешь ли поесть, дружок? — спросил Оин. Леголас обернулся и увидел пожилого гнома с миской похлебки и ложкой в руке. — Спасибо, — кивнул Леголас, забирая у Оина миску. Он зачерпнул немного и попробовал. Похлебка была густой и горячей. — Вкусно. — Да, Сигрид готовит очень недурно, — согласился Оин, а потом критически оглядел Леголаса. — А тебе бы есть побольше, это я тебе как целитель говорю. Такой тощий, что того и гляди ветром сдует. Где ты только силы для сражений берешь, а? Сражаться-то ты мастак. Леголас пожал плечами, не зная, что ответить на подобную реплику. Оин же с кряхтением уселся по другую сторону кровати Гимли, глядя на племянника. — Сейчас он выглядит получше, — заметил Оин. — Вчера в ночь Гимли лихорадило будь здоров. Я уже начал подозревать худшее. Как бы я посмотрел в глаза моему брату в такому случае? Я ведь еле убедил Глоина ехать вместе с Торином. — Вы говорите про отца Гимли? — Про кого же еще? — хмыкнул Оин. — Я своего брата знаю. Он над сыном трясется, если бы остался, то больше мешался бы, чем помогал, так что я отослал его. Все равно он сейчас нужнее подле Торина. Хотя, признаюсь честно, я не ожидал, что брат согласится. Сдается мне, Глоин не хотел подпускать сына так близко к Эребору, пока про дракона ничего не известно. — Как так случилось, что Гимли отправился с вами в поход? — поинтересовался Леголас. — Он кажется таким молодым. — Самый молодой в отряде, — ответил Оин. — Только пару лет назад достиг совершеннолетия. Когда встал вопрос, кому идти в поход, то Гимли, конечно, тут же подвизался. Глоин-то был не особенно рад, а мать Гимли и вовсе была против, но что тут поделаешь? Гном, достигший совершеннолетия, волен сам выбирать, что ему делать. Никто бы не заставил Гимли остаться дома, к тому же, он не менее упрям, чем Глоин. — Да, об упрямстве Гимли мне хорошо известно, — согласился Леголас. Оин хмыкнул, а потом посерьезнел, пристально глядя на Леголаса. — Что? — спросил Леголас, краснея. Оин покачал головой. — Ничего. Просто не думал, что когда-нибудь буду благодарен эльфу. — Не стоит, — отмахнулся Леголас. — Я не сделал ничего особенного, к тому же, Тауриэль помогала мне. — Не отбрасывай мою благодарность так легко, — тяжело ответил Оин. — Я сам целитель и хорошо знаю, какой безнадежной была рана Гимли. Ты спас моего племянника, а это для меня не пустой звук. Я теперь обязан тебе за жизнь моего родича. — Я уверен, вы бы сделали то же самое, будь я на месте Гимли, — неуверенно сказал Леголас. Оин пожал плечами и прищурился. — Ума не приложу, что побудило эльфа спасти гнома? Леголас отставил миску с похлебкой на прикроватный столик и посмотрел на спящего Гимли. Краем глаза он заметил, что Оин сделал то же самое. — Не знаю, — наконец ответил Леголас. — Просто мне показалось неправильным, что Гимли уйдет вот так. Он еще очень юн. — Это правда, — кивнул Оин. — А впрочем, какая разница, что заставило тебя это сделать? Главное, что мой племянник жив. За это я говорю тебе спасибо. Леголас приложил руку к сердцу и склонил голову, принимая благодарность Оина. Больше им не о чем было говорить. Они молча сидели вдвоем у постели Гимли, прислушиваясь к беседе за столом, однако это молчание не было тяжелым.

***

Фили и Кили сменили Оина и Леголаса, сказав, что присмотрят за Гимли. Леголас сопротивлялся, но Тауриэль была непреклонна — Леголас должен был немного поспать. После недолгого спора он наконец согласился, ибо и сам чувствовал, что устал. Сигрид непрестанно извинялась, что у них в доме было так мало места и они не могли должным образом принять гостей, но Леголас отмахнулся и устроился на полу, где она ему постелила, ступая на тропу эльфийских сновидений. На следующее утро Леголас проснулся гораздо более отдохнувшим. Когда он оторвал голову от подушки, в окно вовсю светило солнце, расцвечивая бедное убранство домика Барда. Сигрид и Баина не было дома. Тильда играла с Бофуром, показывая ему своих немногочисленных кукол, а за столом расположились Фили, Кили с Тауриэль, Оин и Гимли, который выглядел куда более здоровым, чем вчера. Леголас поднялся со своего ложа и потянулся. От него не укрылось, каким заинтересованным взглядом на него посмотрел Гимли. Внутри Леголаса проснулось озорство, присущее эльфам, он выгнулся и перекинул волосы за спину, непринужденно красуясь. Гимли, который в этот момент пил чай, подавился и закашлялся. — Чего это ты, племянничек? — спросил Оин, похлопывая Гимли по спине. — Я, кажется, знаю, в чем дело, — насмешливо протянул Кили. — Или, точнее, в ком, — пробормотал Фили. Гимли состроил ему рожицу. — Доброе утро, мой принц, — Тауриэль лукаво улыбнулась Леголасу. — Ты голоден? Леголас кивнул, усаживаясь за столом подле Кили и своей подруги, напротив всех остальных. Тауриэль налила ему чай и пододвинула хлеба и сыра. — Как ты себя чувствуешь, Гимли? — поинтересовался Леголас, откусывая немного сыра. Жаль, зелени на столе не было, но все же лучше, чем ничего. — Очень хорошо, — ответил Гимли. — Почти не хромаю. Это поистине чудеса. — Все равно не слишком напрягай раненую ногу, — посоветовал Леголас. — Я бы еще несколько дней не опирался на нее. И тем более никаких сражений. — Посмотрим, — проворчал Гимли. — Возражения не принимаются, — сказал Леголас. — Я не буду исцелять тебя во второй раз. — И не нужно, — парировал Гимли. Леголас недовольно уставился на него, и Гимли вернул взгляд. Они смотрели друг на друга, и воздух вокруг потрескивал от напряжения. Присутствующие за столом неловко заерзали — все, кроме Тауриэль, которая невозмутимо пила чай. — Махал, — Фили возвел глаза к потолку. — Он не будет тревожить рану, я ручаюсь. Все равно еще пару дней никуда не пойдем. — Кстати, об этом, — подала голос Тауриэль. — Какие у вас дальнейшие планы? — Присоединимся к дяде, — ответил Кили, заискивающе глядя на эльфийку. — Еще парочку дней выждем, чтобы дать Гимли время поправиться. Нам, конечно, не терпится увидеть Эребор, но до сих пор все было тихо, а, значит, дракона в горе давно нет. Можно подождать еще немного. У Леголаса были сомнения на этот счет, но он не стал высказывать их вслух. Впрочем, он видел, что остальные — во всяком случае, Гимли, Фили и Тауриэль — не были так уверены в словах Кили. — А что же вы с принцем Леголасом? — спросил Кили. — Куда направитесь дальше? — Мы пока не обсуждали это, — произнесла Тауриэль. — Мы поедем на север, — одновременно с ней ответил Леголас. Все взгляды тут же устремились к нему. — На север? — повторила Тауриэль. — В Гундабад, — кивнул Леголас. — Надо наведаться в это место. Долгое время мы думали, что оно заброшено, но лучше удостовериться лично. Я боюсь, сейчас это совсем не так. — Вам нельзя ехать туда вдвоем, — нахмурился Гимли. — Это может быть опасно. — И что же ты предлагаешь? — Леголас приподнял бровь. — Мне самому не хочется отправляться туда, но таков долг. — Это не долг, а безумие, — парировал Гимли. Леголас ощутил внутри знакомое раздражение. — Безумие — это соваться в логово дракона, — парировал он. — Мы с Тауриэль лишь проверим, что творится на севере, вот и все. — Мы не суемся в логово дракона, а возвращаем дом, что принадлежит нам по праву, — Гимли сложил руки на груди и сердито сверкнул глазами. — А вот отправляться в горы, возможно кишащие орками, — по-настоящему безумно. — Не помню, чтобы я спрашивал твоего разрешения, — холодно ответил Леголас. Он отставил кружку с чаем и поднялся из-за стола. Ему вдруг очень захотелось выйти на свежий воздух. — Леголас, — позвала Тауриэль, но он лишь отмахнулся. — Ú-si. Леголас вышел наружу и спустился вниз, направляясь к кромке воды, что начиналась прямо у дома. Он всегда любил воду, лесные ручьи и озера, и мечтал когда-нибудь увидеть Море. Вода придавала ему сил и дарила покой, подобно растениям и звездному свету. Леголас присел на влажные доски, поджав под себя ногу, и всмотрелся в свое отражение. Он выглядел так же, как обычно, но в зеленых глазах — таких же, как у его матери, — появилось новое выражение. Леголас догадывался, что оно означало, но боялся признаваться даже себе. Он всколыхнул воду пальцами, и отражение раздробилось на сотни осколков. Рядом с ним послышались тяжелые шаги, и Гимли со вздохом присел рядом с Леголасом. — Я же говорил тебе не тревожить ногу, — отозвался Леголас. — Тебе тоже не стоит сидеть на холодном, так что мы квиты, — пожал плечами Гимли. Леголас фыркнул и повернулся к гному всем телом, отмечая виноватое выражение на лице Гимли. — Прости, — вырвалось у гнома. — Я не должен был так с тобой разговаривать. — Пустяки, — отмахнулся Леголас. — Может быть, когда-нибудь мы сможем общаться друг с другом без того, чтобы поссориться через несколько реплик. — Боюсь, в этот день моря выйдут из берегов, горы рассыплются в прах, а деревья оживут, — пошутил Гимли, и Леголас слабо улыбнулся. — Я в свою очередь должен извиниться, — вздохнул Леголас. — Не стоило называть ваш поход безумием. Я сказал, не подумав. На самом деле, я считаю, что ваша цель благородна. — Спасибо, конечно, но ты прав, — неожиданно отозвался Гимли. — Этот поход — форменное безумие. Четырнадцать гномов и полурослик против огнедышащего дракона — изначально не слишком успешная идея. — В таком случае, хорошо, что у вас есть мастер Бэггинс, — фыркнул Леголас. — Он показался мне более сговорчивым и разумным, чем все вы. — Ты виделся с Бильбо? — Гимли приподнял брови. — Когда? — Во дворце, — ответил Леголас. — Мастер Бэггинс прискорбно выдал себя, и мы с ним очень приятно побеседовали. — И ты не рассказал о Бильбо своему отцу? — изумленно спросил Гимли. Леголас покачал головой, и выражение лица Гимли подобрело. — Что ж. Это удивляет меня, но делает тебе честь. С другой стороны, ты вчера излечил мою рану, а это еще более удивительно. — Почему ты так думаешь? — поинтересовался Леголас. — Я бы не оставил тебя умирать. — Тогда я благодарю тебя за твое великодушие, — Гимли наклонил голову. — Теперь я обязан тебе своей жизнью. Леголас улыбнулся. — Вчера твой дядя сказал то же самое, — поведал он. — Если это какой-то гномий обычай, то я не против, конечно, но это излишне. — Это самое малое, что я могу сделать, — произнес Гимли с неожиданным жаром. — Не каждый эльф найдет в себе милосердие и сострадание по отношению к гному. — Я был тем, кто схватил тебя и твоих родичей под стражу, — напомнил Леголас. Он сам не знал, зачем это сделал, и ожидал, что Гимли рассердится, но гном только пожал плечами. — Я думаю, своим вчерашним поступком ты достаточно искупил свою вину, — сказал он. — Во всяком случае, я не держу на тебя зла. — И все же я должен извиниться за это, — произнес эльф. — Это было не слишком благородно. — Ты выполнял приказ своего короля, — ответил Гимли. — Не то чтобы я был согласен с ним, но я могу понять, почему ты это сделал. Леголас дернул ушами, довольный, по его телу разлилось тепло. Он улыбнулся Гимли, и гном улыбнулся ему в ответ. — Ты и твоя подруга все же отправитесь на север? — поинтересовался Гимли. — Через пару дней, да, — кивнул Леголас. — Чутье шепчет мне, что нельзя мешкать, но я все же останусь еще ненадолго, чтобы проследить, как заживает твоя рана. — Вы направляетесь в плохое место, — заметил Гимли. — Когда-то в Гундабаде пробудился Дурин Бессмертный, мой предок, но потом эту священную для гномов гору осквернили орки. Я бы отправился с тобой, если бы мог. — Твой предок — Дурин Бессмертный? — полюбопытствовал Леголас. — Да, — подтвердил Гимли. — Я принадлежу к роду Дурина — по отцу. По матери я из Огнебородых. Голос, подозрительно похожий на голос Трандуила, шепнул про Ногрод и разорение Дориата, но Леголас прогнал эти мысли. Что бы ни было в далеком прошлом, нельзя было цепляться за это вечно. Во всяком случае, Гимли не казался ему коварным, жадным или грубым, как обычно описывали гномов. — Я бы отправился с тобой на север, если бы мог, — произнес Гимли, прерывая молчание. — Ты нужнее в Эреборе, — пожал плечами Леголас. — Я поеду не один, а с Тауриэль. Вдвоем мы достаточно грозная сила, пусть это и прозвучит нескромно. — Вынужден согласиться, — хмыкнул Гимли. Леголас всмотрелся в их отражение на воде и снова уловил в своих глазах это странное выражение. Вокруг было шумно, с рынка доносились крики торговцев, и повсюду сновали люди, но здесь, в тени дома Барда, было довольно спокойно. — Моя мать погибла там, — вырвалось у Леголаса. — У подножия Гундабада. Она была лесной воительницей. Ее вместе с другими эльфами взяли в кольцо, и численное превосходство было на стороне орков. У нее нет могилы, нет воспоминаний. Мой отец не говорит об этом, ибо скорбь его слишком сильна. Когда naneth погибла, он едва не угас от горя. Думаю, он справился только ради меня. Я тогда был очень мал. — Мне жаль, — сказал Гимли, и это прозвучало искренне. Леголас уязвимо посмотрел на него. В глазах гнома плескалось то же выражение, что Леголас видел в собственных. — Спасибо, Гимли, — ответил он, слабо улыбнувшись. — Я рад, что ты больше не называешь меня гоблином-мутантом, — поддразнил Гимли. Краска залила лицо и уши Леголаса, и Гимли хмыкнул. — Думаю, нам пора возвращаться. Фили взвоет, если я оставлю его наедине с моим кузеном и Тауриэль слишком надолго. Леголас рассмеялся, и волны озера всколыхнулись, словно вторя его смеху. Гимли поднялся, протягивая ему руку, — и Леголас вложил в нее свою ладонь.

***

Когда Леголас менял Гимли бинты в следующий раз, на месте старой раны остался лишь небольшой шрам. Гимли шел на поправку семимильными шагами — то ли чудеса эльфийской медицины сделали свое дело, то ли крепкий гномий организм, то ли юный возраст, а, может, все это вместе взятое. Они провели в доме Барда двое суток, собираясь с силами и готовясь разойтись в разные стороны. Хотя их приняли и разместили с большим гостеприимством, каждый был как на иголках. Все ощущали, что вскоре должна была разразиться великая буря, и готовились к ней. Сигрид постоянно торчала у окна, надеясь, что ее отец вернется домой из тюрьмы, в которую его заключили. Без Барда роль главы семьи перешла к ней и Баину, но Леголас видел, что оба были растеряны и встревожены. Тильду же, хоть она и волновалась, почему отец так долго не появлялся дома, было проще отвлечь. Леголас давно не встречал настолько маленьких детей. Девочка была в восторге от гномов и эльфов — она сильно привязалась к Бофуру, а на Леголаса и Тауриэль смотрела застенчиво и восхищенно. Особенно девочке понравилась эльфийка, за которой она ходила хвостом. Гномы же готовились вскоре отправиться в Одинокую Гору. Они чистили мечи и топоры довольно грубой работы, и по несколько раз перекладывали содержимое походных мешков. На удивление Леголаса, гномы приняли его и Тауриэль весьма благосклонно. Даже Фили, более серьезный, чем его брат, быстро оттаял, и однажды он даже обсудил с Леголасом преимущества кинжалов и мечей перед луком и стрелами. Последняя ночь в доме Барда была напряженной. Леголаса не отпускало ощущение, что вот-вот должно произойти нечто ужасное, но он старался отгонять эти мысли. Никто не мог уснуть. Сигрид заварила чай, и Оин добавил в него травяной сбор. — Зверобой, боярышник и ромашка, — объяснил Оин заинтересовавшемуся Леголасу. — Хорошо успокаивает нервы. Сигрид и Баин переговаривались у окна. Тильда играла с Бофуром, а остальные расположились за столом. Леголас присел подле Гимли. — Твои волосы, — внезапно произнес Гимли, обращаясь к нему. — Они совсем растрепались. — Неужели? — растерянно отозвался Леголас, проводя рукой по эльфийским косам, которые он давно не переплетал. — Это вполне поправимо. Давай-ка я тебе помогу, — предложил Гимли. — Повернись спиной. Леголас не стал спорить — у него не было на это сил, да он и не хотел. Развернувшись на скамье, он наклонил голову назад, чтобы Гимли было удобнее. Эльф вздрогнул, когда Гимли прикоснулся к его волосам, прочесывая их с великой осторожностью. Удивительно, как пальцы, привыкшие работать с кузнечным молотом и топором, могли быть настолько деликатными. Руки Гимли порхали в его волосах, заплетая замысловатые косички. Гимли ненароком задел острое ухо, и Леголас дернулся. Пальцы гнома остановились на мгновение, а затем опустились ниже и погладили нежную кожу шеи. По спине Леголаса пробежали мурашки, но, прежде чем он успел что-то понять, Гимли уже отстранился. — Готово, — сообщил Гимли. — Можешь проверять. Леголас коснулся рукой новых кос. Он не узнавал плетение, но оно было вполне удобным и хорошо подходило для долгой дороги и сражения. Леголас повернулся на скамье, садясь в исходное положение. — Спасибо, — кивнул он. — Это было очень любезно с твоей стороны. Леголас вдруг понял, что гномы притихли и теперь смотрели на них во все глаза. Бофур был сбит с толку, Оин покачал головой, а Фили и Кили выглядели позабавленными. — Да, — насмешливо протянул Фили и подмигнул Гимли. — Очень любезно, маленький кузен. И где ты только такого нахватался? — Может, кому-нибудь еще надо заплести косы? — спросил Кили, с надеждой глядя на Тауриэль, но эльфийка не уловила его сигнала. Внезапно инстинкты Леголаса забили тревогу. Он нахмурился, прислушиваясь к своим ощущениям. Тауриэль казалась такой же встревоженной. — Тауриэль? — позвал Кили, обеспокоенно глядя на эльфийку. — Что-то не так? В этот момент что-то произошло. Пол хижины содрогнулся, а с потолка посыпалась труха. — Это со стороны горы! — воскликнул Баин. В его голосе был страх. Снаружи доносились крики и панические возгласы людей. Гномы и эльфы были на ногах через секунду. Леголас схватил свой лук и проверил колчан со стрелами. Краем глаза он следил за Гимли, который собрался в мгновение ока. Гном почти не хромал, в руках у него был молот человеческой работы. — Быстро, — поторопила Тауриэль растерянных Сигрид и Тильду. Эльфийка повернулась к Баину: — У вашей семьи есть лодка, не так ли? — Да, — подтвердил Баин. — Наш отец — лодочник, у нас есть в распоряжении небольшое суденышко. — Хорошо, — произнес Леголас. — Загружайтесь туда все, скорее. Надо уходить. — Что? — переспросил Баин. — Но мы не можем уйти. Мы должны дождаться отца. — Останетесь — твои сестры погибнут, — резко ответила Тауриэль. — Разве твой отец хотел бы этого? Баин опустил глаза в пол, колеблясь, но через мгновение сдался. — Хорошо, — сказал он. — Следуйте за мной. Они спустились вниз, к причалу, у которого была привязана компактная лодчонка. Улицы были запружены паникующими людьми, не знающими, куда податься в поисках спасения. Леголас ощущал разлитый в воздухе страх, который иголками оседал на его коже. С городской башни раздавался тревожный колокольный звон. Сначала в лодку загрузились девочки и Баин, потом — гномы, и последними — Тауриэль вместе с Леголасом. Суденышко, явно не рассчитанное на подобную нагрузку, взвыло от натуги, но все же выдержало. Фили и Леголас взялись за весла и отчалили по узкому речному ходу. Чутье Леголаса предупреждающе завопило, и он вскинул голову. Город накрыла гигантская тень, и люди закричали от ужаса. Леголас никогда раньше не видел живого дракона. Зверь казался неуязвимым и огромным — одним взмахом крыльев дракон покрывал чуть ли не весь город. Он летел низко, задевая брюхом дома и разрушая их с поразительной легкостью. Дракон взревел и изрыгнул поток пламени, одним движением поджигая чуть ли не половину Эсгарота. Леголас и Фили едва успели повернуть влево, чтобы их не задело огнем. — Берегись! — вскричал Фили. Их лодка врезалась в другую, более крупную, из которой в воду посыпались монеты. Леголас сузил глаза, когда увидел перед собой бургомистра. — Thaur adan, — сказал Леголас. — Полностью согласна с тобой, aranen-nín, — ответила Тауриэль. — Но нам нужно плыть дальше, к Долгому озеру. В этот момент дракон пролетел прямо над ними. Леголас передал весло Кили и перескочил на корму, натягивая лук и прицеливаясь. В суматохе и темноте было плохо видно, к тому же, дракон летел очень быстро и хаотично, но Леголас не зря был лучшим стрелком в Лихолесье. Он выпустил стрелу, и она попала точно в цель, однако не нанесла дракону никакого ущерба. — Rhach! — выругался Леголас и пустил еще несколько стрел, но их постигла та же участь. — Бесполезно. Ничто не может пробить драконью шкуру. Боюсь, выход лишь один — покинуть город. — Смотрите! — перебил Гимли и указал на городскую башню. — Это же Бард там, на колокольне! Леголас прищурился и разглядел человека с колчаном за спиной. Человек выпускал стрелу за стрелой и вскоре привлек внимание дракона. — Отец! — вскричали Сигрид и Тильда. Баин же упрямо сжал челюсти, и в следующий миг лодка накренилась, когда он соскочил на причал. Они проплывали как раз мимо статуи бургомистра. — Баин, вернись! — позвал Фили. — Не глупи, парень, — добавил Гимли, но мальчик покачал головой и сорвался с места. Вскоре течение скрыло его из поля зрения. — Не останавливайтесь, — произнесла Тауриэль, хотя лицо ее было печальным. — Возвращаться нельзя. — Он поспешил на выручку своему отцу, — сказал Леголас. — Но я согласен с Тауриэль. Надо плыть дальше. Эсгарот был небольшим городом, и у них не заняло много времени, чтобы добраться до Долгого озера. Леголас расширенными глазами смотрел на полыхающий город, наполненный криками боли и отчаяния, и покрывающую его огромную тень. Положение было безнадежным. Дракон взмыл в поднебесье, расправив крылья, и оглушающе взревел. Леголас закрыл ладонями уши от ужасного рева, как вдруг дракон начал падать. В падении он корчился и извивался, словно в муках. — Ты видишь это, Тауриэль? — спросил Леголас. — Мне кажется, или… — Нет, не кажется, — ответила эльфийка. — Смауг сражен. Дракон мертв.

***

На берегах Долгого озера воцарился хаос. В утреннем свете картина была еще более ужасной. Растерянные и перепуганные люди сновали по берегу в поисках родных. Повсюду были разбросаны кучи тряпья, вывезенного из города, обломки лодок и домов, донесенные течением. Раненые стонали, дети рыдали, собаки лаяли, и все это сливалось в оглушающую какофонию. В воздухе разлился запах смога и серы — тот самый, о котором говорил Гимли. Леголас нашел взглядом притихшего гнома и подошел к нему. — Как ты, Гимли? — спросил он. Гимли встрепенулся и заморгал, приходя в себя. — Я не знаю, — ответил он. — Я смотрю на все это и не могу не представлять. — Что же? — Падение Эребора и Дейла, — произнес Гимли. — Было ли это так же? Ведь мои родители были там. Звали ли они своих родичей, надеясь, что они выжили, и при этом зная, что шансы невелики? — Гимли, мне очень жаль, — прерывисто сказал Леголас. — Мне тоже, — Гимли на мгновение закрыл глаза. — Ты хорошо держался. Помог спастись Сигрид и Тильде, да и мне с сородичами тоже. Я не забуду этого. За спиной Гимли замаячил Оин. — Гимли, — позвал целитель. — Мы отправляемся в Эребор. Надобно переправиться через озеро. Попрощайся с эльфом. — Дай мне минуту, Irak’Adad, — попросил Гимли. Оин смерил Леголаса пристальным взглядом, но не стал спорить и присоединился к другим гномам, которые готовили к отплытию лодку. Чуть в стороне от остальных Кили прощался с Тауриэль. Между Леголасом и Гимли повисло выжидательное молчание. Повинуясь порыву, Леголас опустился на колени, чтобы быть с гномом одного роста, и посмотрел ему в глаза. — Тебе стоит идти, mellon-nín, — произнес Леголас. — Твое место рядом с твоим народом. — Ты прав, — вздохнул Гимли. — Но что, если ты пойдешь со мной? Отправляйся со мной. Мне не нужны сокровища Эребора. — Что же тебе нужно? — У меня было время подумать, — ответил Гимли. — Я не привык врать самому себе. Мне нужен ты, Леголас, amrâlimê. Леголас судорожно вздохнул. — Что это значит? — спросил он тихо. — Это значит — возлюбленный, — произнес Гимли. — Но я думаю, ты уже и сам догадался. Ты — мой Единственный, Леголас. Леголас зажмурился, по его лицу пробежала судорога боли, а сердце заныло. Больше всего он хотел бы последовать за Гимли, но он знал, что не мог этого сделать, — не сейчас. — Как и ты для меня, — наконец сказал Леголас, открывая глаза. — Я хотел бы пойти с тобой, но долг зовет меня на север. Да и как ко мне отнесутся твои сородичи, если я пожалую в Эребор? Твой отец? Ai, все это слишком сложно! — Это касается только нас двоих, и больше никого, — упрямо ответил Гимли. — Для меня в этом нет ничего сложного. Я не боюсь и не стыжусь своих чувств. Пойдем со мной, ghivashelê. — Я не могу, Гимли, — покачал головой Леголас. — Я желаю этого, но не могу отправиться с тобой, по крайней мере, сейчас. — Гимли! — позвал Оин. — Мы ждем только тебя. Леголас посмотрел на гномов, которые были готовы к отплытию. Кили уже попрощался с Тауриэль, и выражение его лица было грустным и несчастным. — Иди, Гимли, — подтолкнул Леголас. — Ты мечтал вернуть дом своих предков — так сделай это. — Но мы еще встретимся? — Гимли заглянул ему в глаза. — Сердце подсказывает мне, что да, — улыбнулся Леголас. Гимли потянулся к карману своей туники и достал оттуда талисман, который дала ему мать. — Тогда пусть это побудет у тебя до следующего раза, — сказал Гимли, беря Леголаса за руку и вкладывая в его ладонь талисман. Он был гладким и теплым — совсем не безжизненный камень. — Гимли! — слабо произнес Леголас. — Это ведь дар твоей матери! — Я хочу, чтобы он был у тебя, — настаивал Гимли. — Сохрани его для меня, kidhuzurâl. Гимли сомкнул пальцы Леголаса вокруг камня. — Хорошо, — ответил он. — Это будет для меня честью. Тогда… до встречи? — До встречи, — согласился Гимли. — Я буду ждать с нетерпением. — Я тоже, — прерывисто произнес Леголас. — Береги себя, meleth-nín. — Я постараюсь, — усмехнулся Гимли. — Будь осторожен в своем путешествии на север, ghivashelê. Гимли обхватил узкую эльфийскую ладонь своими широкими руками, поднес к губам и запечатлел на костяшках легкий поцелуй, касаясь с такой великой осторожностью, словно Леголас был хрустальным. Эльф затаил дыхание, хотя сердце его затрепыхалось, как пойманная в силки птица. Это длилось всего мгновение. Гном отпустил его руку, и Леголасу показалось, что след от губ Гимли горел на ней, как пламя. Леголас беспомощно наблюдал, как Гимли вспрыгнул в лодку, — теперь уже совсем легко, словно и не было никакого ранения. Гимли повернулся, чтобы напоследок посмотреть, и кивнул ему. Одинокая лодка отчалила от берега. — Im henion ma le mathach, — сказала Тауриэль, подошедшая к Леголасу сбоку. — Я чувствую то же самое. Леголас поднялся на ноги и взглянул на подругу. Уголки ее губ были опущены, а глаза немного повлажнели. Внезапно послышалось лошадиное ржание, столь неуместное на этих покрытых пеплом и страхом берегах. Леголас и Тауриэль одновременно обернулись и увидели двух лихолесских эльфов верхом на конях. В поводу они вели третьего скакуна — великолепную белоснежную лошадь. — Эрегдос, — поприветствовал Леголас. — Гиритрон. Suilad. — Мой принц, — склонил голову Эрегдос. — Король гневается. Он послал нас с сообщением. Владыка Трандуил желает, чтобы вы вернулись домой. — Это просьба или требование? — нахмурился Леголас. — Король волнуется, — вставил Гиритрон. — Владыка простит вас, если вы вернетесь, мой принц. Мы привели вашу лошадь. Идемте с нами. — А что же Тауриэль? — спросил Леголас. — Желает ли владыка видеть ее? Эрегдос и Гиритрон переглянулись. — Не совсем, — осторожно начал Гиритрон. — То есть как? — Король изгнал Тауриэль, — ответил Эрегдос, неодобрительно глядя на эльфийку. — Тауриэль больше не допускается в его владения. — Изгнал! — гневно воскликнул Леголас. — Я не вернусь туда, где нет места для Тауриэль. Можете так и передать Ada. — Это ваше последнее слово? — спросил Эрегдос. Леголас кивнул. — Что ж. Будь по-вашему. — Примите хотя бы лошадь, мой принц, — предложил Гиритрон. — На случай, если вы все же передумаете. Леголас не стал отказываться. В любом случае, для их с Тауриэль задания им требовался добрый скакун. Гиритрон отпустил лошадь, и она подошла к Леголасу, тычась мордой в плечо. Леголас приветственно погладил лошадь по белоснежному крупу. — Здравствуй, Арфэн, — проворковал он. Леголас вскочил на лошадь, и Тауриэль запрыгнула следом, усаживаясь позади него. Они кивнули сородичам, и эльфы разъехались в разных направлениях. Эрегдос и Гиритрон направились обратно в лес, а Леголас и Тауриэль — на север, к подножию горы Гундабад.

***

Эльфийская лошадь скакала без устали, и по прошествии суток они прибыли в Гундабад. Местность была унылая и тоскливая, повсюду виднелись лишь горы да скалы, и ни травинки, ни былинки не росло на многие мили вокруг. Леголас и Тауриэль нашли укромный уголок, скрытый скалами, из которого удобно было наблюдать, и спешились. Эльф велел Арфэн ждать их и не высовываться, и обученная лошадь послушалась его. — Крепость выглядит совершенно заброшенной, — заметила Тауриэль. — Я не вижу ни малейшего движения. — Придется подождать, пока они явят себя, — сказал Леголас, устраиваясь на скале поудобнее. Его рука потянулась к карману, в котором он хранил талисман, и Леголас выудил его. Он не понимал гномьих рун, но камень нравился ему — он переливался, словно радуга, даже в таком гиблом месте, и словно впитывал в себя тепло и свет. Леголас погладил талисман подушечкой пальца и подумал, как там поживал Гимли. Он и его сородичи уже должны были добраться до Эребора. — Красивый, — сказала Тауриэль, разглядывая камень. — Это дар твоего гнома? — Он не мой, — слабо запротестовал Леголас. Эльфийка фыркнула. — Ты можешь не притворяться рядом со мной, Леголас, — произнесла она. — Ведь и я испытываю нечто подобное к представителю его народа. Я понимаю, почему тебя мог пленить Гимли. Его дух горит ярко, как огонь. Правда, мне больше по душе смешливая натура принца Кили. — Я заметил, — кисло сказал Леголас, убирая талисман обратно. — Ты так легко об этом говоришь, gwathel. — Что же в этом сложного? — пожала плечами Тауриэль. — Мы — эльфы. Ты сам знаешь, Леголас, что мы любим лишь раз в нашей долгой жизни. — Вот именно, — согласился Леголас. — Мы — эльфы, а они — гномы! Я не представляю, как подобное могло случиться. — Никто не выбирает, кого ему любить, — ответила Тауриэль. — Мы не хозяева своему сердцу. — И тебя не беспокоит, что твой избранник — гном? — спросил Леголас, пытливо глядя на подругу. Тауриэль покачала головой. — Не думаю. Я знаю, мой принц, что у синдар сложные отношения с гномами, но я простая лесная эльфийка, и старые предрассудки не действуют на меня так, как на твоего отца или тебя, Леголас. Враги — это орки, гоблины и прочие порождения тьмы, но не гномы. Леголас рассеянно дотронулся рукой до кос, что заплел ему Гимли. — Я говорю не об этом, — сказал он. — Ведь гномы смертны, Тауриэль. Я раньше никогда не задумывался, какой хрупкой на самом деле является смертная жизнь. Гимли едва не погиб на моих глазах. Боюсь представить, что было бы, если бы мы не подоспели. — Эльф тоже может умереть, mellon-nín, — заметила Тауриэль. — Пасть в битве или угаснуть от тоски. — Это не одно и то же. — Нет, — покачала головой Тауриэль. — Не одно. Но это пустые размышления. Пусть мне и Кили даровано всего несколько столетий, а не вечность — я буду ценить и лелеять выделенное нам время еще больше. Никакая вечность не нужна мне вдали от него. — Как ты поняла, что Кили — тот самый? — полюбопытствовал Леголас. Тауриэль тепло улыбнулась. — Я не могу объяснить, — ответила эльфийка. — Кили так отличается от всего, к чему я привыкла. Иногда мне кажется, что он может поднять настроение даже камню. Ты не замечал? От Кили словно исходит свет. И, что скрывать, мне льстит то, как он смотрит на меня, словно я — самое прекрасное, что он видел в своей жизни. На меня никто… никто никогда так не смотрел. Леголас вспомнил восхищенные взгляды, которые порой бросал на него самого Гимли, и понимающе кивнул. — Я не знаю, почему Кили, — добавила Тауриэль, хмурясь. — Видимо, Эру было угодно сделать моим избранником гнома, но причина скрыта от меня так же, как горная пещера скрыта от солнца. И не годится мне вмешиваться в волю высших сил. — Другие эльфы вряд ли поймут, — вздохнул Леголас. — Ну и пусть, — упрямо сказала Тауриэль. — Меня не волнует, что скажут другие. Хотя тебе не позавидуешь, мой друг. Представляю, как отреагирует король. Леголас невесело хмыкнул. — Alae! — воскликнула Тауриэль. — В крепости горит свет! Леголас вскинулся. Действительно, одно из окон озарилось бледно-зеленоватым свечением. Изнутри донесся сигнал военного рога, врата крепости распахнулись и изрыгнули несметные полчища орков. Над ними проносились летучие мыши, а вел войска тот крупный, устрашающий орк, которого Леголас уже видел ранее, — это он ранил Гимли. — Это Болг, отродье Азога Осквернителя, — сказала Тауриэль. — Не может быть, чтобы это было случайностью. Он ведет всех этих орков к Одинокой Горе! — Нам нужно предупредить остальных, — произнес Леголас, подзывая Арфэн. — И сделать это как можно скорее.

***

— Angeleg, — торопил Леголас, понукая Арфэн ускориться. Лошадь недовольно фыркнула. — Garo. Осталось чуть-чуть. Звуки сражения донеслись до него издалека, и Леголас выругался. Припорошенные снегом склоны Одинокой горы и руины Дейла сплошь кишели орками и отбивающимися от них людьми и гномами. — Что здесь происходит? — голос Тауриэль сочился страхом. — Я вижу эльфов Лихолесья! — Ada, — догадался Леголас. — Вероятно, он привел войско к подножию Эребора. Мы опоздали. — Пока еще нет, — возразила Тауриэль. — Присмотрись повнимательнее, mellon. Эльфы, гномы и люди сражаются бок о бок. Мы еще можем изменить исход битвы. Леголас направил лошадь к Дейлу, одновременно натягивая лук и поражая сразу нескольких орков. Тауриэль обнажила меч. — Смотри, Леголас, — сказала она. — Это Митрандир. Вот, кто нам нужен. Леголас заметил в гуще сражающихся высокого старца в сером плаще и поспешил к нему. Они с Тауриэль спешились почти на ходу. — Митрандир! — позвал Леголас. Гэндальф обернулся, изумленно глядя на него. — Леголас Зеленолист, — удивленно произнес маг. — Я не ожидал, что твой отец отпустит тебя в битву. — Вы видели Ada? — поинтересовался Леголас. — Впрочем, сейчас важно не это. К вам приближается еще одно войско — Болг ведет орков Гундабада. — Гундабад, — Гэндальф выплюнул это слово, как ругательство. — Я должен был догадаться. Они давно спланировали это. Пока Азог отвлекает нас, Болг наносит удар с севера. — А что у нас на севере? — послышался высокий голос, и Леголас узнал в говорящем Бильбо. Правда, сейчас хоббит был еще более похудевшим и истощенным, чем раньше. Бильбо наскоро поприветствовал Леголаса, кивнув ему. — На севере располагается Воронья Высота, — поведал Гэндальф, и Бильбо сдавленно охнул. — Но ведь Торин сейчас там, — слабо сказал он. — И Фили, и Кили, и Гимли. Их всех заманивают в ловушку. — Гимли сейчас там? — спросил Леголас, волна паники и страха поднялась в нем, путая мысли. Тауриэль выглядела такой же обеспокоенной. — Нужно предупредить их, — произнесла эльфийка. — Я отправлюсь туда. — Не говори глупостей, — отрезал Гэндальф. — Это слишком опасно. Удар орков будет жестоким и беспощадным. Надобно послать подкрепление. Где сейчас король Трандуил? Как только он сказал это, послышался звук эльфийского рога, и Леголас тотчас узнал знакомый лихолесский сигнал. — Это Ada, — воскликнул Леголас, срываясь с места. Тауриэль, Гэндальф и Бильбо поспешили за ним. Леголас пробежал несколько кварталов, сплошь усеянных трупами орков, эльфов и людей. Он старался не смотреть на оскверненные черной орочьей кровью тела своих сородичей — своих подданных. Свернув направо, Леголас увидел отца в полном боевом облачении, с двумя клинками в руках, а позади него — Эрегдоса и других лихолесских эльфов. — Ada! — позвал Леголас. Трандуил резко обернулся. — Ion-nín, — сказал он. — Тебя не должно здесь быть! — Нет времени, отец, — покачал головой Леголас. — Я объясню позже. Нам надобно торопиться. Необходимо послать на Воронью Высоту подкрепление. — Для чего? — Трандуил наклонил голову. — Я только что объявил отступление. Мы уходим, Леголас. Я пролил достаточно эльфийской крови, защищая эти проклятые земли. — Но гномов же просто сметут! — подал голос Гэндальф. — Милорд, послушайте вашего сына. Надо предупредить Торина и остальных. — Предупреждай кого хочешь, Митрандир, а с меня хватит, — отрезал Трандуил. Гэндальф выругался настолько нелюбезно, что эльфы смутились и потупились. — Пойдем, Бильбо, — позвал Гэндальф. — Здесь нам не найти помощи. Волшебник и полурослик скрылись за поворотом. Тауриэль выступила вперед, в ее глазах горел решительный огонь. — Вы не бросите их в беде! — воскликнула эльфийка. — Мой король, они же погибнут! Все гномы погибнут там! Трандуил внимательно вгляделся в глаза эльфийки. Его лицо удивленно вытянулось, а затем он снисходительно усмехнулся. — Ах, вот, в чем дело, — сказал он. — Я вижу, ты решила, будто любишь молодого принца гномов. Позволь мне развеять эти иллюзии. Твои чувства к этому гному — ненастоящие. Он все равно когда-нибудь умрет, ибо гномы смертны, так зачем множить страдания? Я лишь предостерегаю тебя от дальнейшей боли, — Трандуил повернулся к Леголасу. — Padam, ion-nín. — Я никуда не пойду, — заупрямился Леголас. — Я отправлюсь на Воронью Высоту один, если понадобится. — Не говори глупостей, — ответил Трандуил, хмурясь. — Ты — мой сын. Твое место подле меня. Леголас вскинул голову, глядя своему отцу в глаза и зная, что он легко прочтет по ним о его истинных чувствах. Глаза Трандуила неверяще расширились. — Леголас, — слабо произнес Трандуил. — Не может быть. — Ты мудр, Ada, но иногда бываешь удивительно слеп, — в голос Леголаса просочилась горечь. — Это просто блажь, — сказал Трандуил, словно пытался убедить самого себя. — Возвращайся домой, ion, и мы найдем способ справиться с этой напастью. — Нет, — покачал головой Леголас. — Ничто теперь не изменит моего сердца. Ты волен делать все, что пожелаешь, Ada, но я свое решение принял. — Я пойду с тобой, aranen-nín, — добавила Тауриэль. Леголас кивнул и отвернулся от своего отца. Трандуил замер, ошарашенный, не зная, что должен был предпринять. — Постой, — попросил Трандуил. Леголас обернулся, и король протянул ему великолепный клинок, который, как знал Леголас, принадлежал Дубощиту. — Возьми это. Леголас кивнул и сомкнул пальцы на эфесе Оркриста. — Hannad, — сказал Леголас. Он подозвал к себе Арфэн, и вдвоем с Тауриэль они направились на Воронью Высоту.

***

Гимли нигде не было. Леголас видел сражающегося Кили, к которому поспешила Тауриэль. Он видел Дубощита, который бился сразу с дюжиной орков, а неподалеку от него ухмылялся огромный, устрашающего вида бледный орк. Леголас заметил даже Бильбо, невесть откуда взявшегося на Вороньей высоте. И, разумеется, повсюду кишели орочьи отряды. Леголас сражался с орками, но постоянно поглядывал по сторонам, не мелькнут ли где знакомые рыжие волосы. Посреди льдов и снега их было бы нетрудно заметить. На момент, когда Леголас схватился с Болгом на мосту, он сразил уже полсотни орков, но отродье Азога было не так просто победить. Леголас уворачивался и парировал, как мог, но Болг был сильнее, чем обычный орк, и намного хитрее. Клинок из Гондолина, что дал ему отец, был идеально сбалансирован, но Леголас чувствовал, что он принадлежал не ему. Удивительное дело, но Оркрист выбрал своим хозяином Дубощита. Леголас увидел, как один из орков Азога занес над гномом кривой ятаган и, недолго думая, метнул в орка меч. Тело орка упало с обрыва, но Дубощит успел забрать Оркрист. Леголас отвлекся всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы Болг одержал верх в их схватке. Он пнул его в живот и торжествующе вскинул над его головой булаву с шипами. Леголас сделал подсечку, и орк споткнулся. Пока он не успел опомниться, Леголас вскочил, сделал сальто и всадил эльфийский кинжал прямо в незащищенную орочью голову. Глаза орка закатились, а мост, на котором они стояли, затрясся. Леголас едва успел отпрыгнуть, когда мост обрушился, унося с собой мертвое тело орка. В небе вдруг послышался клекот, и из-за облаков показались гигантские птицы. — Theryn, — выдохнул Леголас. — Орлы прилетели! Эльф посмотрел на низины Дейла, где все еще шла битва. Орлы разметали целые полчища орков одним взмахом широких крыльев, а на земле им помогал диковинный огромный медведь. Союзники радостно вскричали при виде подкрепления. Орки были повержены. Далеко внизу блеснули серебряные эльфийские доспехи — значит, отец все же остался. Битва подходила к концу, союзники добивали последних орков, а те немногие, что уцелели, разбегались кто куда. Враги были побеждены, но на сердце у Леголаса было неспокойно. Он вернулся к тому месту, где они с Тауриэль разделились. В тишине послышались глухие звуки рыданий, и Леголас поспешил на них. Он прошел через запутанную сеть пещер и увидел Тауриэль, которая склонилась над телом Кили. — Тауриэль! — воскликнул Леголас, его сердце сжалось. — Что случилось? Эльфийка подняла на него заплаканные глаза. От слез они казались прозрачными и выцветшими. Леголас присел подле Кили и проверил его пульс. — Он все еще жив, — сообщил Леголас. Тауриэль судорожно вздохнула. — Ему нужен целитель, и как можно скорее. — Жив, — повторила Тауриэль, и в ее глазах зажглась решимость. — Я доставлю его к лекарю. — Подожди, — попросил Леголас. — Ты не видела Гимли? Тауриэль отвела взгляд, и сердце Леголаса упало. — Что с ним, gwathel? — потребовал эльф. — Скажи мне! — Его и Фили окружили, — ответила Тауриэль. — Противников было слишком много, но они сопротивлялись до последнего. Мы с Кили были отрезаны от них. Мне жаль, мой принц. Леголас стремглав вскочил на ноги и бросился на поиски своего гнома. Он снова углубился в сеть пещер, которые вели выше. Каждый дюйм скал усеивали тела орков. Леголас страшился увидеть среди убитых рыжие волосы. Он выскочил на каменную площадку и сдавленно вскрикнул при виде изломанного тела принца Фили, рядом с которым покоился Гимли. Вокруг них полукружием лежали трупы орков. — Гимли! — воскликнул Леголас, бросаясь к гному. Его лицо было мертвенно-бледным и неподвижным, а в руке он сжимал топор. На голове у него кровоточила рана. — Baw! Из горла Леголаса вырвался глухой звук, и он припал к груди Гимли. Щеки обожгло от слез, которые моментально застывали в морозном воздухе. В этот момент Леголас услышал слабый стук. Он замер, фокусируясь на нем, но ошибки быть не могло. Сердце Гимли все еще билось — едва слышно, но билось, однако могло остановиться с каждой секундой. Леголас поднялся и вытер слезы тыльной стороной ладони. Нужно было спешить. Леголас склонился над Фили, проверяя у него пульс, когда сзади послышалось недружелюбное ворчание. — Что это ты делаешь, эльф? — прорычал сурового вида гнома — кажется, его звали Двалин. Леголас обернулся. Двалин был не один — с ним был гном с пышной рыжей бородой. Леголас узнал отца Гимли, Глоина. Глоин хмуро смотрел на Леголаса, но его глаза скользнули правее, и гном сильно побледнел. — Inùdoy! — воскликнул Глоин. — Он жив, — успокоил гнома Леголас. Он запрятал собственный страх поглубже, ибо сейчас важнее было оказать помощь. — И Фили тоже, но их нужно как можно быстрее доставить целителю. Я отвезу их. — С какой стати нам тебе доверять? Однажды ты уже доставил нам немало проблем, — процедил Глоин, но, как ни странно, на помощь Леголасу пришел Двалин, хотя и неохотно. — Пусть едет, — сказал он. Глоин засомневался, но, посмотрев еще раз на бездыханное тело сына, не стал спорить. Леголас свистнул и услышал неподалеку ответное ржание. Арфэн, умная лошадь, примчалась к хозяину в мгновение ока. Леголас осторожно взял Гимли на руки и забрался на Арфэн, усаживая Гимли перед собой. — Помогите мне с принцем Фили, — сказал Леголас, поддерживая Гимли руками. — Нет, — покачал головой Двалин. — Ты не справишься сразу с двумя. Я сам довезу Фили. Здесь поблизости ждет мой боевой козел, а ты поторапливайся с Гимли. Леголас кивнул и наклонился к Арфэн. — Pado, — велел он. — Скачи как можно быстрее!

***

На пустоши перед Эребором вовсю кипела работа. Уцелевшие опознавали павших, разыскивали друзей и сородичей, помогали раненым и очищали землю от орочьих трупов. Наскоро разбили палатки, в которых хлопотали целители. Их было слишком мало, учитывая количество пострадавших, поэтому принималась любая помощь — к счастью, желающих помочь было достаточно. Леголас напряг слух. — Клади, клади, — послышался ворчливый голос Оина. — Да не так! Что ты его как мешок волочишь! Переверни его на спину, да поживее. Леголас с Гимли на руках на ходу спешился с Арфэн и поспешил на голос Оина. Он доносился из дальней палатки — более просторной и богато украшенной, чем остальные. Когда Леголас откинул полог, он наткнулся на отряд гномов, сгрудившийся вокруг одной из кроватей, — на ней лежал Торин Дубощит, без сознания и с кровоточащей раной на груди. Рядом с ним суетились Бильбо с посеревшим от горя лицом и напряженный Гэндальф. Бильбо первым заметил эльфа. — Леголас! — воскликнул хоббит. — И, милостивые Валар, это Гимли у тебя на руках? Оин охнул и поспешил к Леголасу. — Ему нужна помощь, — произнес эльф. — Куда я могу положить его? — Сюда, — Оин указал на кровать напротив койки Торина. Леголас с великой осторожностью уложил Гимли, и Оин тут же засуетился, принимаясь осматривать племянника. Оин досадливо цокнул. — Нехорошо. Очень нехорошо. Удар пришелся по голове. — Я могу помочь, — вызвался Леголас. — Я уже исцелял Гимли однажды. Скажите, что я должен сделать, и я это сделаю. Оин на мгновение оторвался от Гимли и оценивающе посмотрел на Леголаса. — Хочешь помочь? — Леголас с энтузиазмом кивнул. — Что ж, у меня нет причин не доверять тебе. Я смогу оказать лишь первичный уход, однако без королевского листа дело не пойдет. Мне нужен ацелас, столько, сколько сможешь найти. Он растет на восточных склонах горы, но надо поторапливаться. — Я мигом, — отозвался Леголас. — Только… присмотрите за ним, пока я не вернусь. — Уж постараюсь, — проворчал Оин. — Я, знаешь ли, тоже кое-что понимаю в исцелении. Леголас кивнул ему и вышел из палатки, направляясь к Одинокой горе. Вскарабкаться по скалам было легко для эльфа, хотя горы были ему не по душе. Леголас поводил носом из стороны в сторону и различил слабый отголосок характерного для ацеласа сладковатого запаха. Леголас приметил скрывшийся под скалой куст со знакомыми белыми соцветиями и достал кинжал. — Aranno, — сказал Леголас. — Мой возлюбленный ранен, и мне требуется ваша помощь. Соцветия сочувствующе зашелестели и позволили ему срезать себя. Леголас рыскал по склону несколько часов и собрал внушительный урожай. Когда он закончил, тени удлинились, и ночь уже заявляла свои права. Когда Леголас вернулся, в палатке горел яркий свет, а на противоположных от Гимли и Торина койках лежали Фили и Кили. Народу в палатке значительно поубавилось. Бильбо сидел у кровати Торина, Тауриэль — у Кили, а Глоин — у Гимли. Гэндальф в углу помешивал снадобье, а Оин осматривал Фили. — Мой принц, — кивнула Тауриэль, когда он вошел. Вид у его подруги был усталый, и даже ее сияние эльдар немного померкло. Леголас направился прямиком к Оину, и целитель одобрительно заворчал, когда Леголас разложил перед ним собранный ацелас. — Очень хорошо, — сказал он. — Я надеюсь, этого пока хватит. — Я соберу еще, если понадобится, — пожал плечами Леголас, подходя к кровати Гимли, чья голова была обмотана бинтами. Глоин покосился на эльфа, но ничего не сказал. — Он не приходил в сознание? — Нет, — печально ответил Оин. — Но, в отличие от остальных, Гимли подавал хоть какие-то признаки жизни. В основном он нес горячечный бред, но уж лучше лихорадка, чем мертвенная неподвижность. С лихорадкой-то я знаю, как управиться. Он звал тебя, дружок. — Правда? — нежно спросил Леголас. Глоин фыркнул. — Видимо, его сильно ударили по голове, — сказал гном, заработав недовольный взгляд Оина. Целитель принялся размешивать ацелас в миске. Леголас и Тауриэль вызвались ему помочь. Леголас был рад занять руки — все лучше, чем бесполезно сидеть и гадать, очнутся раненые или нет. Втроем эльфы и Оин быстро приготовили снадобья. Пока Гэндальф выхаживал Торина, а Оин — Фили, Леголас и Тауриэль обрабатывали ранения своих гномов. Леголас развязал бинты на голове Гимли и осмотрел рану. По всей видимости, Гимли получил удар орочьей палицей или чем-то похожим. Это вполне можно было вылечить — во всяком случае, куда проще, чем ранение моргульской стрелой, главное, чтобы удар не сказался на зрении или слухе Гимли. Леголас аккуратно очистил рану, обработал ее мазью из ацеласа и перевязал наново. Глоин все это время наблюдал, как он ловко орудовал бинтами. — Мне известно, что однажды ты уже спас моего сына, — негромко произнес Глоин. Леголас покосился на гнома, и Глоин хмыкнул. — Интересно. Если память не подводит меня, ты был тем, кто заключил нас под стражу, а потом я вдруг узнаю, что ты дважды спас Гимли. С чего вдруг приключилась такая перемена? — Я полагаю, вы и сами догадываетесь, — тихо ответил Леголас. — Ты прав, — согласился Глоин. — Не то чтобы это было трудно, учитывая, что у Гимли только и разговоров было, что о некоем эльфийском принце. Я уж подумал, не околдовал ли ты его своей эльфийской магией. — Я не владею колдовством, — пожал плечами Леголас, заканчивая перевязку. — Да и нет на свете такой магии, что заставила бы кого-то полюбить против его воли. Глоин прищурился, пристально разглядывая эльфа. — Не ты ли называл моего сына гоблином-мутантом? — спросил он. Леголас покраснел. — Я прошу за это прощения, — ровно ответил эльф, присаживаясь на краешек кровати Гимли. — Мне не стоило так говорить. Это было недостойно, но я изменил свое мнение. — Отчего же? — нахмурился Глоин. — Послушай-ка, дружок. Я благодарен тебе за спасение сына, хотя ты мне не нравишься, но если это какая-то эльфийская блажь, что взбрела тебе в голову от скуки или сумасбродства, то лучше оставь это. Я не хочу, чтобы мой сын потом страдал из-за твоего легкомыслия. Леголас хотел было рассердиться на подобные слова, но в тоне Глоина не было желания оскорбить или унизить его. Сейчас Леголас видел лишь пожилого, уставшего отца, беспокоящегося за сына. Леголас посмотрел на спокойное лицо Гимли и накрыл его недвижную ладонь собственной. — Я бы никогда не причинил ему боли — по крайней мере, сознательно, — наконец произнес Леголас. — Отныне и впредь наши с Гимли судьбы связаны. Я знаю, вы хотели бы для сына другого, но этого уже изменить, ибо если эльф отдал кому-то сердце, то это навсегда. — Неужели? — удивился Глоин. — Я всегда думал иначе. У вашего народа тоже есть Единственные? — Мы не называем их так, но да, это очень похоже, — согласился Леголас. — Эльфы любят лишь раз в жизни. Пусть мы с Гимли знаем друг друга не так давно, и наша первая встреча была… не самой дружелюбной, но я люблю его. Я знаю это так же хорошо, как-то, что солнце восходит на востоке и заходит на западе. Я люблю Гимли. Леголас перевел взгляд на Глоина и бесстрашно встретил его испытующий взгляд. Пожилой гном долго вглядывался в него, прежде чем кивнуть самому себе. — Хорошо, — отозвался Глоин. — Правда? — удивился Леголас. Глоин пожал плечами. — Я вижу, что твои глаза не лгут, — ответил он. — И потом, я знаю своего сына. Если он выбрал в спутники тебя, то бесполезно препятствовать ему. Он ведь настоящий гном из рода Дурина, и упрямство он впитал с молоком матери. — О, я осведомлен о его упрямстве, — улыбнулся Леголас. Глоин фыркнул, и напряжение между ними уменьшилось. — Как ты думаешь, он очнется? — спросил Глоин, и они оба посмотрели на безмятежное лицо Гимли. Леголас осторожно коснулся щеки Гимли кончиками пальцев. — Он очнется, — убежденно ответил Леголас. — Иного исхода я не допущу.

***

Ночь была беспокойной. Оин вытолкал падающего от усталости Глоина идти отсыпаться в собственную палатку. Целитель попытался было убедить Леголаса, что ему тоже надо поспать, но эльф наотрез отказался уходить. Леголас собирался лично проследить за состоянием Гимли. Впрочем, Гимли шел на поправку быстрее остальных. Он погрузился в исцеляющий сон, зато Кили и Фили лихорадило вовсю, и Тауриэль не отходила от постели младшего принца. Торин же вовсе не подавал признаков жизни. Он просто лежал, мертвенно-серый и неподвижный. Дыхание гнома было хриплым, прерывистым и надсадным. Бильбо становился все более печальным, а Оин с Гэндальфом — встревоженными. Леголас даже вызвался помочь с лечением Торина, но подобная рана была ему не по силам. Однако Леголас знал, кто мог с ней справиться. На рассвете Леголас отправился на поиски отца. Он прослышал, что эльфы еще не возвращались в Лихолесье, и намеревался во что бы то ни стало уговорить Трандуила помочь. Леголас издали заметил роскошную серебристо-зеленую палатку, которую охраняли несколько эльфов. Когда Леголас приблизился, стражи сомкнули перед ним мечи, закрывая вход, впрочем, Леголас чувствовал их неуверенность. С одной стороны, мятеж Леголаса был им известен, с другой, он все же оставался их принцем. Леголас надел на лицо лучшее холодное выражение Трандуила и надменно посмотрел на эльфов. — Пропустите меня к отцу, — велел он. Эльфы переглянулись. — Si! — Принц Леголас… — Пустите его, — послышался голос Трандуила из палатки. Стражи подчинились и расступились, открывая проход. Леголас фыркнул и отодвинул полог палатки, заходя внутрь. Трандуил обнаружился здесь не один — подле него сидел человек со строгими чертами лица и настороженными серыми глазами. Леголас не сразу узнал того лучника, что бросил вызов дракону. — Король Бард, — поприветствовал Леголас, и Бард поморщился. — Терпеть не могу этот титул, — поведал он. — Здравствуй, принц Леголас. Мои дети рассказывали мне о тебе. Позволь выразить тебе благодарность за спасение моих дочерей. — Мне помогала моя подруга, Тауриэль, и другие гномы, — сказал Леголас. — Они достойны благодарности не меньше. — Я учту, — Бард улыбнулся, и его суровое лицо стало чуть более дружелюбным. — От тебя пахнет смертью и лекарствами, — произнес Трандуил. — Мне поведали, что ты сейчас помогаешь выхаживать гномов. Леголас кивнул, стойко выдерживая внимательный взгляд отца. — Это правда. — Я догадываюсь, зачем ты пришел ко мне, — сказал Трандуил, вставая со своего места и подходя к Леголасу. — Ты просишь меня за этого своего гнома, не так ли? — Нет, — возразил Леголас. — Жизнь Гимли вне опасности, слава Элберет. — Гимли, — протянул Трандуил. — Я знаю, о ком идет речь. Тот молодой, рыжеволосый гном, которого поразила моргульская стрела, не так ли? Что он сделал с тобой, lass-nín? Чем гном мог привлечь тебя? Он вынудил тебя? Как-то повлиял? — Нет, Ada, — Леголас закатил глаза. — Ничего подобного. Отправиться за ним было моим собственным решением, но сейчас дело не в Гимли. Его сородичам требуется твоя помощь. Торин Дубощит находится на грани жизни и смерти. Он… Трандуил презрительно фыркнул. — Дубощит поплатился за свою гордыню и безумие, — произнес отец. — Он мог бы избежать столь печальной участи, если бы послушал меня с самого начала. С какой стати мне помогать ему, ion-nín? — Потому что так будет правильно, — настаивал Леголас. — Я знаю, ты на самом деле не настолько жесток, Ada. Трандуил наклонил голову, задумавшись. Повисло долгое молчание. Леголас выжидал, а Бард переводил взгляд с одного эльфа на другого. — Ты просишь меня помочь Дубощиту, но я отказываюсь, — наконец ответил Трандуил. — Если Дубощиту суждено выжить, он выживет, а мне надобно возвращаться в наш лес. Трандуил обхватил скулу Леголаса рукой и нежно посмотрел на него. — Я жду, что ты последуешь за мной, ion. Пойдем со мной, Леголас. Этот твой гном как-нибудь проживет без тебя. Леголас рассерженно вывернулся из хватки отца и отбросил его руки. — Я не могу поверить! — воскликнул Леголас. — Неужели все, что произошло, ничему тебя не научило, Ada? Ты вернешься в Лихолесье — и что потом? Снова закроешься от мира? Ты уже избрал подобную стратегию однажды, и посмотри, к чему это привело! — Леголас, — предупреждающе начал Трандуил, но на этот раз Леголас не желал его слушать. — Я хочу, чтобы ты знал, отец, — произнес Леголас. — Я никогда не брошу Гимли. Ты знаешь, что не блажь и не сумасбродное желание. Я люблю его и буду следовать за ним все время, что нам отведено. Ты можешь противиться нашему союзу, но тогда… тогда ты потеряешь меня навсегда. — Леголас! — Пожалуйста, Ada, — умоляюще сказал Леголас. — Неужели ты не найдешь в своем сердце понимания и сочувствия для меня? Трандуил страдальчески скривился, и Леголас видел, что он колеблется. — Излечи Торина, я прошу тебя, — воззвал Леголас. — Ты учился у лорда Элронда. Только ты сможешь вернуть его из небытия. — Я… — Трандуил беспомощно посмотрел на сына, но через мгновение его лицо стало привычной бесстрастной маской. — Я уезжаю завтра. Ты волен делать, что хочешь, ion. Пока что ты уверен в себе и своем гноме, но так будет не всегда, а я терпелив. Сотня лет для гнома — целая жизнь, но для нас с тобой — мгновение. — Отец, — слабо произнес Леголас, но Трандуил покачал головой. — Я все сказал. Прости, ion-nín. Меня ждут неотложные дела. Трандуил вернулся за стол переговоров к Барду, а Леголас развернулся и опрометью бросился вон из палатки. Глаза защипало от обиды и горечи.

***

Леголас не отходил от постели Гимли, но усталость в итоге сморила даже его, выносливого эльфа. Он уснул здесь же, у кровати гнома. Закутавшись в плащ, Леголас ступил на тропу эльфийских снов. Впрочем, глаза он все же закрыл, не желая пугать остальных. Ему снилось, как они с Гимли бродили по сверкающей светлой пещере, до того прекрасной, что у Леголаса перехватило дыхание. За его ухом болталась необычного вида коса, а у Гимли была роскошная борода, и гном казался гораздо взрослее. Сквозь сон Леголас услышал возмущенные восклицания и споры. Поморщившись, он неохотно выбрался из своих мечтаний и разлепил веки. Палатку заливал рассеянный утренний свет. — Вам сюда нельзя, — отрезал Оин, складывая руки на груди и недоброжелательно глядя на эльфийского короля. С Леголаса слетели последние остатки сна. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Трандуила, возвышающегося перед возмущенным Оином посреди палатки. Бильбо пытался успокоить целителя, Тауриэль топталась на месте, неуверенно поглядывая на короля, а Гэндальф сидел в углу и безмятежно попыхивал трубкой, словно зрелище его ничуть не заботило. — Ada! — Леголас подскочил со своего места и подошел к отцу, с надеждой глядя на него. — Я думал, ты собираешься возвращаться в Лихолесье. Трандуил невесело ухмыльнулся. — Я передумал, — ответил он. — Ты говорил мне, что Дубощиту нужна помощь в исцелении. Я поразмыслил хорошенько и явился на твой зов. — Не мечтайте, Ваше Величество, — фыркнул Оин. — Вы не подойдете к милорду Торину, пока я жив. — Пока вы живы? Мы легко можем это исправить, — пожал плечами Трандуил, и Оин ощетинился. Леголас поспешно встал между ними двумя и примирительно поднял руки. — Отец может помочь, — сказал он Оину. — Дайте ему осмотреть Торина. Ada учился у самого лорда Элронда. — И не подумаю, — упирался Оин. — Ты — это одно дело, но мало ли что взбредет в голову бледному пауку? Вдруг он задумает навредить моему королю? Нет, я не могу допустить этого. — Как ты меня назвал, гном? — прищурился Трандуил. Леголас чуть не застонал от досады. — Что он сказал? — спросил Оин, прочищая слуховую трубу. — Я не расслышал. — На самом деле, — подал голос Гэндальф из своего угла. — Я склонен согласиться с Леголасом. Сейчас не время лелеять старые обиды, мой друг Оин. Состояние Торина тяжелое, а наших с тобой умений недостаточно, чтобы исцелять подобные раны. Король Трандуил оказал помощь гномам в Битве Пяти Воинств, я думаю, ему можно доверять. — Он прибыл к Эребору не с добрыми намерениями, Гэндальф, если ты не забыл, — проворчал Оин. — Я помню, — тяжело ответил Гэндальф. — Но у нас нет выбора. Я хочу спросить тебя, Оин, — разве ты позволишь Торину скончаться из-за своего глупого упрямства? Оин открыл рот, возмущенный сверх меры, и выместил раздражение на слуховой трубе. Все присутствующие выжидающе посмотрели на него. — Что ж, — наконец произнес целитель. — Хорошо. Ладно. Я даю свое разрешение. Пускай бледный паук осмотрит узбада, но если он замыслил что-то недоброе… — Да-да, мы поняли, — закатил глаза Бильбо, а потом обратился к Трандуилу: — Вы можете помочь Торину? — Я не знаю, — ответил Трандуил. — Это зависит от характера его раны. Для начала мне нужно взглянуть на нее, но я ничего не могу обещать. — Я не смел надеяться на большее, — любезно ответил Бильбо, хотя Леголас хорошо ощущал его нетерпение. — Сюда, пожалуйста. Трандуил склонился над кроватью Торина и принялся развязывать бинты на его животе. Остальные не могли читать Трандуила так же хорошо, как Леголас, и для них выражение лица эльфа оставалось непроницаемым, но Леголас видел, что отец на мгновение поморщился. — Что скажете? — испытующе спросил Бильбо. Трандуил покачал головой. — Я сделаю, что в моих силах, — уклончиво ответил он. — Мне нужен ацелас. Леголас, ты поможешь мне. — Конечно, — с готовностью ответил Леголас. Тауриэль и Оин засуетились, принимаясь подготавливать рабочее место. Леголас положил ладонь на плечо Трандуила. — Hannad, Ada. — Пока не за что благодарить, — произнес Трандуил и добавил тише: — Я надеюсь, ты понимаешь, что я делаю это только потому, что ты попросил меня. — Неважно, почему — главное, что ты пришел. Я рад, что ты прислушался ко мне, Ada, — ответил Леголас, принимая из рук Оина чашу с ацеласом. — Итак. Что я должен делать?

***

Заговоры, которые использовал Трандуил для лечения Торина, были незнакомы Леголасу. Это были сложные, мудреные заклинания, которые он не смог бы повторить без должной подготовки. Леголас помогал отцу в лечении, ибо Трандуил не захотел принимать помощи ни от Тауриэль, ни от Гэндальфа, ни тем более от Оина. Они надолго засели у постели Торина, и, когда Трандуил закончил, на улице стемнело, а в палатке зажгли факелы. — Я сделал, что мог, — сказал Трандуил, вытирая руки. — Дальнейшее выздоровление будет зависеть от самого Дубощита. Мастер Бэггинс? — Да? — удивленно отозвался Бильбо. Трандуил внимательно посмотрел на хоббита. — Советую почаще быть рядом с раненым. Говорите с ним — неважно, о чем, просто пусть он слышит ваш голос. Я думаю, это должно сработать. И не забывайте своевременно менять повязки. — Разумеется, — ответил Бильбо, сбитый с толку. — Я не уверен, каким образом мое присутствие посодействует исцелению, но, если это поможет Торину, я готов. — Еще как поможет, — произнес Гэндальф. — Тут я соглашусь с владыкой Трандуилом. Впрочем, Бильбо и без того не отходит от Торина. — Значит, пусть продолжает в том же духе, — пожал плечами Трандуил. Закончив с Торином, Трандуил осмотрел Фили и Кили. Состояние принцев было лучше, чем у их дяди, однако они до сих пор не очнулись. — Здесь мое вмешательство не требуется, — вынес вердикт Трандуил, удовлетворенно кивнув. — Они поправляются достаточно хорошо. Последним Трандуил подошел к постели Гимли и остановился подле гнома, пристально рассматривая его. Леголас занервничал, вставая за плечом отца. — Ada, — позвал он. — Sen le hadhodrim, — негромко сказал Трандуил. — Надо же. Я даже не обратил на него особенного внимания, когда приказал заключить гномов под стражу. Ho sin neth. — Да, это правда, — согласился Леголас. — Но он уже сейчас выделяется среди остальных. Однажды Гимли станет лучшим воином и одним из самых прославленных гномов, что когда-либо ходили под небом Средиземья. — Почему ты так уверен? — изумился Трандуил. Леголас пожал плечами. — Я не знаю. В Гимли есть что-то, отличающее его от других. Я чувствую, что он добьется немалых высот. — Посмотрим, — тяжело произнес отец. — Сейчас ты слишком ослеплен, чтобы мыслить здраво. Когда ты собираешься вернуться домой, ion? Трандуил повернулся к Леголасу, пытливо вглядываясь в лицо сына, и Леголас опустил глаза. — Только не говори, что ты не вернешься в Лихолесье! — неверяще воскликнул Трандуил. — Конечно, я вернусь, — успокоил отца Леголас, — но не могу сказать, когда. Гимли наверняка захочет остаться со своим народом, и я буду подле него. Гномы отвоевали Эребор, но теперь им предстоит задача не меньшей сложности — пережить голодную зиму в разрушенном королевстве. Я хочу помочь им, чем смогу. Скоро наступят холода, а ты сам знаешь, какими они могут быть на севере. Зима будет суровой. — Не забывай, что ты все еще принц Лихолесья и нужен в своих владениях, — напомнил Трандуил. — Я всегда об этом помню, Ada. Я проведу в Эреборе только эту зиму, а потом мы с Гимли рассудим, как лучше поступить. В конце концов, от Одинокой горы до Лихолесья всего несколько суток езды. Я не бросаю ни тебя, ни свое королевство, отец. — И все же теперь твое сердце всегда будет стремиться к твоему гному, тогда как раньше оно принадлежало дому, — произнес Трандуил, его лицо стало печальным. — Как я могу отпустить тебя, ion-nín? Мне известно, как гномы обращаются со своими сокровищами. Я бы не доверил им самого последнего чахлого цветка, не говоря уже о собственном сыне. — Тогда доверься мне, — попросил Леголас. — И я ведь говорил, что Гимли отличается от своих сородичей. Я уверен, мне будет хорошо рядом с ним. — Лучше бы это было так, иначе этому гному не поздоровится, — проворчал Трандуил. — Mae, ion-nín. Будь по-твоему. Но следующей весной я жду тебя дома! — Конечно, — Леголас рассмеялся и порывисто прильнул к отцу. Это был редкий момент их близости — обычно Ada был скуп на эмоции и прикосновения, но на этот раз он с готовностью прижал Леголаса к груди и погладил сына по золотым волосам.

***

После того, как Трандуил присоединился к исцелению Торина, дела пошли на лад. Дубощит перестал походить на живой труп, однако вместо былой неподвижности его начало лихорадить. Впрочем, Оин говаривал, что это добрый знак, а уж с лихорадкой он как-нибудь справился бы. Хотя Леголасу выделили собственную палатку, все свободное время он проводил, присматривая за Гимли, лишь изредка отвлекаясь, чтобы омыться или набрать еще ацеласа. А тем временем зима начала вступать в свои права. Остальные члены Отряда периодически навещали раненых, но в основном были заняты тем, что готовились к долгим холодам и переезду в Эребор. Бедный Бильбо чуть ли не разрывался на части, стремясь успеть везде и всюду. Леголас же был полностью занят исцелением Гимли. Они негласно поделили, кто за кем присматривал. Леголас выхаживал Гимли, Тауриэль сосредоточилась на Кили, Оин — на Фили, Бильбо и Трандуил — на Торине. Гимли очнулся первым, учитывая, что его ранение было наименее опасным. Оин в тот день был особенно ворчливым и наказал Леголасу приготовить несколько снадобий, так что эльф был с головой погружен в работу и не сразу услышал голос, зовущий его. — Леголас, — прохрипел Гимли во второй раз, и тогда Леголас встрепенулся, как птица, мгновенно забывая о работе. — Гимли! — воскликнул он, бросаясь к кровати. На столике рядом с постелью стоял графин с водой и кубок, и Леголас поспешно наполнил его. — Вот, выпей, только не налегай слишком сильно. Леголас поднес кубок к губам Гимли, и гном осушил его в несколько глотков. Когда кубок был пуст, Леголас отставил его в сторону и наклонился над Гимли, жадно рассматривая его. Гимли был бледен и слаб, и его глаза оставались немного затуманенными. — Сколько пальцев я показываю? — спросил Леголас, оттопыривая указательный и средний пальцы. Гимли нахмурился. — Эм, два? — Верно, — кивнул эльф. — Как ты себя чувствуешь, meleth-nín? Твое зрение в норме? — Чувствую себя так, словно по мне прошлось стадо горных козлов, — Гимли слабо фыркнул. — Зрение в порядке. — Хорошо, — Леголаса затопило такое облегчение, что он почти обмяк. Он осторожно обхватил лицо гнома ладонями. — Я сейчас кое-что сделаю, meleth, и надеюсь, что ты не будешь против. — Что? — Гимли приподнял брови, но мгновенно замолчал, когда Леголас склонился над ним и легко коснулся его губ. Его длинные волосы занавесом упали на грудь Гимли. Леголас едва знал, что нужно делать, но решил довериться инстинктам. Гном разомкнул губы, целуя его так нежно, что у Леголаса все внутри затрепетало. Леголас отстранился от губ Гимли, запечатлевая поцелуи на его скулах, носу и подбородке. Гимли с усилием поднял руку и погладил эльфа по гладкой щеке. — Я счастлив, что ты наконец пришел в себя, — произнес Леголас. — О, если бы я знал, что мое пробуждение будет таким, то бросился под орочьи мечи сотни раз, — хмыкнул Гимли. — Не говори так, — прерывисто сказал Леголас. — Я с ума сходил от беспокойства. Гимли заправил прядь его волос за ухо и погладил острый кончик, и это бесхитростное прикосновение заставило Леголаса задрожать. Он наклонился, намереваясь снова поцеловать Гимли, когда сзади них послышалось раздраженное покашливание. Леголас отстранился от гнома и наткнулся на весьма недовольного Трандуила, который держал в руках чашу с каким-то питьем. Леголас, который совсем позабыл, что они были не одни, порозовел. Краем глаза он заметил, как Тауриэль, Бильбо и Оин изо всех сил старались сохранять непринужденный вид. — Ada, — позвал Леголас. — Govado melethron-nín. — Мы уже виделись с ним, если ты помнишь, ion-nín, — произнес Трандуил. — Значит, наконец очнулся, Гимли, сын Глоина? — Полагаю, что да, — настороженно ответил Гимли. Он был не то чтобы напуган, но явно не знал, чего ожидать от сердитого эльфийского короля. — И ста лет не прошло, — нелюбезно сказал Трандуил. — Мой сын спас тебе жизнь дважды. Ты даже не представляешь, какая честь тебе оказана, гном. — Ada, дай Гимли хоть немного прийти в себя, — попросил Леголас. Трандуил фыркнул и с силой поставил кубок на прикроватный столик. — Я как раз поэтому и подошел. Вот. Пусть выпьет это. — Что это? — поинтересовался Гимли, осторожно беря кубок и поднося его к носу. Леголас ощутил терпкий аромат заваренных трав. — Снадобье, — коротко ответил Трандуил, выжидающе глядя на гнома. Гимли с опаской посмотрел на содержимое кубка, словно подумав, что король эльфов вознамерился его отравить. Трандуил поторопил его: — Пей же! Гимли обреченно вздохнул и отпил немного. Он осушил кубок в несколько присестов. С каждым глотком к его лицу возвращались краски, и оно уже не казалось таким бледным и истощенным. — Лучше? — спросил Трандуил, наклонив голову. — Намного, — кивнул Гимли, отставляя кубок. — Большое спасибо. — Можешь оставить благодарность при себе, — произнес Трандуил, отворачиваясь и возвращаясь в свой угол. Его великолепная мантия развевалась за ним, словно знамя. — Что это было? — шепнул ошарашенный Гимли. Леголас приподнял уголок губ. — Это был добрый знак, — ответил он. — Ada дал понять, что принимает наш с тобой союз. — Неужели? — скептически переспросил гном. — Мне так не показалось. — Не обращай внимания на слова, — посоветовал Леголас. — Обращай внимание на действия. Отец помог тебе, изготовил исцеляющее снадобье, а он делает это не для каждого, поверь мне. А теперь, meleth-nín, дай мне перевязать твою рану.

***

Принцы Фили и Кили пришли в себя через сутки после Гимли. Кили чувствовал себя достаточно хорошо и все порывался встать с кровати, пока Тауриэль осматривала его, а вот Фили досталось больше, и его правая нога все еще заставляла Оина морщиться. Гимли поправлялся быстрее остальных, и вскоре ему наскучило безделье. Леголас видел, как гном изнывал от постоянного пребывания в постели. — Почему я не могу пойти с тобой? — проворчал Гимли, когда Леголас сообщил, что намеревается отправиться за ацеласом. — Я хочу помочь. — Я знаю, meleth, но ты все еще слаб, — ответил Леголас. — Восточный склон Одинокой горы может быть коварен. — Для эльфа — да, но не для гнома, — пожал плечами Гимли. — Я отлично себя чувствую. Пожалуйста, Леголас, ghivashelê, позволь мне пойти с тобой. Я скоро сойду с ума, слушая ворчание Фили и наблюдая за постоянными щенячьими взглядами Кили на твою подругу. Горный воздух пойдет мне на пользу. — Ты ведь не отстанешь? — вздохнул Леголас. Гимли расплылся в улыбке и покачал головой. — Ладно. Но сегодня мы не будем забираться очень высоко! Палаточный городок, что развернули у подножия Одинокой горы, кипел жизнью. Повсюду сновали гномы, эльфы и люди, готовящиеся отправиться в Эребор, как только наступят настоящие холода. Впрочем, зима ощущалась уже довольно отчетливо — воздух стал более хрустальным и звенящим, и в нем разлился особый зимний аромат. Люди вокруг кутались в многочисленные одежды, но Леголас не чувствовал холода подобно смертным. Они с Гимли удалились от лагеря на достаточное расстояние, и его шум затих в отдалении. Гимли с удовольствием втянул в легкие горный воздух. — Как будто заново родился, — сказал довольный Гимли. — Когда мы были здесь с отрядом, я не обращал особенного внимания на восточный склон, но здесь довольно красиво. — На закате он особенно впечатляющ, — поделился Леголас, срезая несколько соцветий ацеласа и складывая их в поясную суму. — Если хочешь, можем подождать его. Я захватил с собой немного еды. — С радостью, amrâlimê. Пока Гимли и Леголас собирали ацелас, гном поведал ему, что произошло с их отрядом, когда Леголас и Тауриэль отправились в Гундабад, а опоздавшие гномы присоединились к остальным. Гимли заметно погрустнел, когда говорил о состоянии Торина. — Это было тяжело — наблюдать, как он все больше скатывается в пучину безумия, и не иметь возможности ничего сделать, — произнес Гимли. — Уж не знаю, что случилось в Тронном зале, но, когда Двалин вышел оттуда, вид у него был одновременно раздраженный и печальный. — Я слышал, Дубощит первый из его рода, кто смог избавиться от недуга, — сказал Леголас. — Во всяком случае, он в итоге вступил в битву и одолел Азога. — Это большой подвиг, — ответил Гимли. — Как только Торин придет в себя, мы наконец сможем отправляться в Эребор. Холода вот-вот начнутся. — Говоря об этом, — Леголас неуверенно потоптался на месте. — Гимли, я тут подумал и решил — я собираюсь пойти в Эребор вслед за тобой и твоими родичами, чтобы перезимовать вместе с вами. Гимли удивленно воззрился на эльфа — руки гнома были полны белыми цветками ацеласа. — Правда? — спросил он. — Твой отец не будет сердиться? — О, я говорил с Ada по этому поводу, — успокоил его Леголас. — Не скажу, что он был в восторге, однако он не может решать за меня. — Но как же твое королевство? — поинтересовался Гимли. — Не подумай, я буду только рад, если ты останешься вместе со мной, но я не хочу отрывать тебя от твоего народа. — Я вернусь в Лихолесье весной, — пожал плечами эльф. — Наши с тобой дома находятся так близко, что разлука не будет ощущаться тяжелым бременем, но до тех пор я хочу побыть с тобой. И я не буду единственным эльфом — Тауриэль наверняка тоже останется вместе с Кили. Надеюсь только, ваш новый король не воспротивится этому. — Я сомневаюсь, что он сможет в чем-то отказать Кили, — хмыкнул Гимли. — Что ж, âzyungâl. Я буду счастлив показать тебе чертоги моих предков. Леголас просиял и расплылся в улыбке. Они вернулись к собиранию ацеласа, но вдвоем это заняло меньше времени, чем у одного Леголаса, да и Гимли все же не следовало нагружать сверх меры, так что вскоре Леголас объявил перерыв. Он выбрал скрытую от ветра укромную площадку близ горного ручья, с которого открывался потрясающий вид на северные пустоши, и расстелил там покрывало. Леголас помог Гимли сесть и расположился рядом, подобрав под себя длинные ноги и с наслаждением потянувшись. Здесь, рядом с природой и Гимли, вдали от шума лагеря, ему было привольнее всего. Внимание Леголас привлекли цветы, росшие поблизости, — одни из немногих, что могли выжить в подобном климате. Леголас благоговейно погладил белые лепестки. — Эдельвейс, — сказал он. — Ты знаешь, что символизирует этот цветок, meleth? — Я никогда не интересовался символикой цветов, если честно, — признался Гимли. — Гномы, — фыркнул Леголас. — Эдельвейс растет в чистом горном воздухе, в столь труднодоступных местах, что диву даешься, как он смог выжить в подобных условиях. Среди эльфов говорят, что если кто-то дарит тебе этот цветок, то тем самым он признается в самой чистой и искренней любви, что дала всходы на неплодородной почве. Леголас благоговейно погладил белые лепестки. Он попросил у цветка разрешения позаимствовать стебелек, и растение зашелестело, соглашаясь. Леголас аккуратно сорвал его, любуясь на белоснежную чашечку цветка. — Леголас? — позвал Гимли, и эльф вплотную подсел к нему, вплетая цветок эдельвейса в волосы Гимли. Белые лепестки красиво сочетались с яркой рыжиной. — Вот, — сказал Леголас, критически осматривая свою работу и оставаясь довольным. — Готово. — Это ты так признаешься мне в чистой любви? — хмыкнул Гимли, хотя его скулы немного порозовели. — Возможно, — улыбнулся Леголас, беря лицо Гимли в ладони и нежно касаясь его губ. Гимли неуверенно ответил ему. Поцелуй вышел неумелым и неловким, ибо ни у кого из них не было должного опыта, но зато столь сладким и трепетным, что у Леголаса все потеплело внутри. Гимли отстранился от него и погладил острый кончик эльфийского уха. Тепло превратилось в жар. Леголас прильнул к ласкающей ладони, наклонив голову, и посмотрел на гнома из-под полуприкрытых ресниц. — Ты сохранил мой талисман, amrâbê? — спросил Гимли. Его рука скользнула ниже, на шею, и уютно устроилась там. — Да, — выдохнул Леголас. Он потянулся к нагрудному карману, доставая переливающийся граненый камень. — Ты просил меня сохранить его до следующей встречи, и я сохранил. Леголас протянул талисман Гимли, но тот покачал головой. — Пусть он отныне будет у тебя, ghivashelê, — сказал гном. — Как символ нашего с тобой союза. Гимли сомкнул его пальцы вокруг камня и огладил косточку на запястье. — Но ты говорил, что это подарок твоей матери! — воскликнул Леголас. — О, она не будет против, если он будет храниться у тебя, — заверил Гимли и коснулся цветка эдельвейса в своих волосах. — Если эльфы дарят избранникам цветы, то для гномов привычнее драгоценные камни. Я надеюсь, что этот талисман будет дарить тебе утешение так же, как ты делаешь это для меня. — Тогда я сохраню его, — произнес эльф, убирая камень обратно в нагрудный карман. Солнце клонилось к закату и раскрасило суровые пустоши в алый и розовый. Леголас прильнул к груди Гимли, любуясь красками уходящего дня, и Гимли с готовностью прижал его к себе.

***

— Я жду тебя в Лихолесье, как только потеплеет, — решительно сказал Трандуил. — И никакие гномы не помешают тебе вернуться домой. Леголас чуть не закатил глаза, но не стал лишний раз выводить отца из себя. Ada и так был на взводе. Лось Трандуила чувствовал недовольство своего наездника и сердито топтал мерзлую землю. Беспокойство лося передавалось и Арфэн, которую держал за поводья Леголас. Торин Дубощит наконец очнулся, и гномы спешно свертывали палатки, намереваясь перебраться в Эребор. Тогда же и эльфы засобирались, торопясь вернуться в Лихолесье до наступления холодов. Торина, который стал молчаливым и замкнутым, решили перевозить на носилках, к огромному неудовольствию гнома, но Бильбо был непреклонен на этот счет. Фили, правая нога которого до сих пор порой не слушалась владельца, тоже уложили на носилки, а Кили и Гимли шли своим ходом. Вокруг царили хаос и суета, и Леголас поспешил попрощаться с отцом, пока остальные не выступили к горе. Тауриэль неуверенно топталась за его плечом. — Тауриэль, — позвал Трандуил, его глаза впились в эльфийку и неожиданно потеплели. — Я жду и тебя тоже. — Мой король, — прерывисто выдохнула Тауриэль, но Трандуил поднял ладонь, останавливая ее. — Признаюсь, я погорячился, когда издал указ о твоем изгнании, — произнес король. — Я был опечален и раздосадован уходом моего сына и обвинил в том тебя. Но последние недели показали мне, что в сумасбродствах Леголаса нет твоей вины, — Трандуил недовольно посмотрел на сына. — Так что я отменяю предыдущий указ. Ты вольна вернуться в Лихолесье, если пожелаешь. — Hannad, taur-nín, — сказала Тауриэль. — Я намереваюсь отправиться с Леголасом в Эребор этой зимой, но я хотела бы иметь возможность навещать Лихолесье. Трандуил легко склонил голову, и Тауриэль отзеркалила жест. Леголас прижал руку к груди, прощаясь с отцом. — Teitho nín, Ada, — попросил Леголас, и Трандуил кивнул. — Mae. No govannen, ion-nín. Трандуил подал знак Эрегдосу, и эльфы Лихолесья повернули коней, возвращаясь домой. Леголас провожал их до тех пор, пока отряд эльфов не скрылся за горизонтом. Тауриэль положила ладонь ему на плечо. — Пойдем, aranen-nín, — сказала она. — Обозы уже тронулись. Леголас велел Арфэн следовать за ними, и они присоединились к веренице людей и гномов, направляющихся в Эребор. Двое эльфов привлекали внимание остальных, особенно гномов, которые перешептывались, почти не скрываясь. Леголас поспешно надел на лицо невозмутимую маску Трандуила. Впереди вспыхнули рыжие волосы, и Леголас протиснулся туда, ведя в поводу Арфэн. Тауриэль следовала за ним. — Meleth-nín, — позвал Леголас своего гнома. Гимли и Глоин, что шел подле него, встрепенулись. — Это ты, Леголас, — произнес Гимли. — Я уж было потерял тебя. Ты попрощался с отцом? — Да. Как продвигается исход? — Медленно, — ответил Глоин. — Не так-то просто перевезти всех раненых. — Фили надулся, что ему не позволили идти самостоятельно, — поведал Гимли, вставая справа от Леголаса и настороженно косясь на Арфэн. Лошадь весьма привлекли яркие волосы гнома, и она то и дело наклонялась к нему, намереваясь сжевать их. — Sedho, Арфэн, — рассмеялся Леголас, отваживая любопытную лошадь от ворчащего Гимли. — Боюсь, гномьи волосы для тебя неприкосновенны. — Мой принц, — подала голос Тауриэль. — Я оставлю тебя. Хочу проведать, как себя чувствует Кили. — Конечно, ступай, — кивнул Леголас, и Тауриэль ринулась вперед, ибо Кили, как принцу, следовало идти впереди всех остальных наряду с Торином и Фили. Продвигались они и вправду медленно, и в Эребор прибыли только к полудню. Леголас осмотрелся. Он навещал Эребор с визитом однажды, когда Под Горой еще правил Трор, и в тот раз темные давящие своды горы, полные блеска золота и сокровищ, не пришлись ему по душе. Конечно, Эребор был богат и величественен, но здесь не было растений, и свет звезд не проникал сквозь толщу камня, заставляя Леголаса чахнуть и тускнеть. Но зрелище, что он увидел сейчас, заставило его поежиться. Хотя Эребор старались подготовить к приходу гномов и людей, запустение и следы погибели нельзя было изгнать так скоро. Под Горой было темно, только тусклый свет факелов освещал ее. Леголас судорожно выдохнул. — С тобой все нормально, amrâlimê? — спросил Гимли, внимательно наблюдая за реакцией эльфа. Леголас слабо улыбнулся. Присутствие Гимли придало ему сил в давящей тьме Эребора. — Да, meleth. Немного не то, к чему я привык, но я освоюсь со временем, — заверил Леголас. — Эребор сейчас не тот, что раньше, — посетовал Глоин. — Но я уверен, что узбад Торин восстановит его былое великолепие. Впрочем, я похлопотал немного, и вам выделили очень недурные покои. Пойдемте, я провожу вас. Леголас оставил Арфэн на попечении одного из гномов, что отвечал за размещение горных козлов. Гном с опаской перехватил Арфэн за поводья, и лошадь дружелюбно боднула его в плечо. Гимли взял Леголаса за руку, и они последовали за Глоином, который на удивление ловко передвигался во всеобщей суете и толчее. Он принялся петлять переходами, коридорами и лестницами, и вскоре Леголас перестал пытаться запомнить направление. И как гномы ориентировались в подобном лабиринте? — Поскольку я, мой брат и мой сын принадлежим роду Дурина, то нам выделили покои в королевском крыле, — поведал Глоин, заходя под арку, имитировавшую вороньи крылья. Они оказались в длинном коридоре, что даже сейчас производил впечатление своим великолепным убранством. К концу коридор раздваивался. Глоин указал на правое крыло: — Там располагаются комнаты Торина, Фили и Кили. А наш путь лежит сюда. Глоин свернул в левое крыло, которое было очень похоже на главный коридор, но покороче и поменьше. По обеим стенам расположились по две резные, богато украшенные двери. Глоин подвел их к последней. — Вот, прошу пожаловать сюда, — сказал он, распахивая дверь. — Это ваши покои на первое время. Я надеюсь, вы не против, что вас заселили в одну комнату. Людей и гномов в горе хватает, а жилые кварталы сильно пострадали от дракона, поэтому мы стараемся размещать по несколько человек в одни покои. — Я не против, — пожал плечами Гимли. — Я тоже, — поддакнул Леголас. Глоин усмехнулся. — Я так и подумал. Что ж, если я понадоблюсь, — я здесь, поблизости. А теперь прошу меня простить. Надобно написать твоей матери, Гимли, а то она с меня три шкуры спустит. Надеюсь, вам будет удобно. Глоин откланялся и скрылся за соседней дверью, а Леголас и Гимли вошли внутрь своей комнаты, осматриваясь. Это было довольно просторное, изящно обставленное помещение, в центре которой покоилась огромная кровать с синим балдахином. У одной стены располагался камин, который, впрочем, не горел, а напротив него — несколько потрепанных кресел. Окон здесь, конечно, не было, но хотя бы стены были сделаны из светлого мрамора и не давили на Леголаса слишком сильно. Леголас подошел к кровати и потрогал синий бархат обивки. Когда-то он был великолепен, но со временем немного потускнел. — Как тебе? — поинтересовался Гимли, снимая походную суму и подходя к эльфу. — Мне нравится, — ответил Леголас. — Хотя я бы предпочел чуть больше света. — С этим могут быть сложности, — сказал Гимли. — Надо будет сводить тебя на парапет, что на верхних уровнях. Там много света и воздуха. Я знаю, тебе они дороги больше, чем драгоценные камни и сокровища. Леголас уловил печальные нотки в голосе гнома и прикоснулся к плечу Гимли. — Я чувствую, что ты расстроен, — произнес Леголас. — Не стоит, meleth-nín. Я уже говорил и повторю еще раз — я сам пожелал остаться в Эреборе. Это был мой выбор. — Я знаю, — кивнул Гимли. — Но я беспокоюсь, что тебе может быть плохо здесь. Предпочтения наших народов несколько отличаются, если я не ошибаюсь. Вам, эльфам, милее всего свет звезд и шелест листвы. — Я думаю, что смогу привыкнуть к твоему образу жизни, — пожал плечами Леголас. — Меня не страшат трудности, если мы с тобой будем рядом. Для меня главное, чтобы ты был жив и здоров. — Для меня тоже, — согласился Гимли. — Но я бы хотел, чтобы ты еще был счастлив. — Я буду счастлив рядом с тобой, — заверил Леголас, расплываясь в улыбке. — А теперь скажи мне, есть ли какая-нибудь работа в гномьем королевстве для эльфа?

***

Вскоре после того, как они перебрались в Эребор, ударили сильные морозы. Здесь, на севере, зима была достаточно суровой и снежной. Дороги замело, и теперь к горе было труднее подступиться, что усложняло торговлю, которую старались поддерживать изо всех сил. Гномы сохраняли сообщение с Железными Холмами, которые помогали пополнять припасы, и, как ни удивительно, с Лихолесьем. По всей видимости, Трандуил не хотел, чтобы его сын испытывал недостаток в пище или тепле Под Горой, а потому исправно высылал помощь. Леголас и Тауриэль все свободное время проводили в лазарете, помогая Оину в исцелении раненых и лечении больных. Холода сделали свое дело — многие люди и гномы простыли, и теперь в разных уголках горы то и дело кашляли и чихали. Временами Леголас выходил поохотиться, в те дни, когда снега было поменьше. Легконогий эльф оказался неоценимым помощником, ибо он не проваливался в сугробы, как неуклюжие люди и тяжелые гномы. Гимли же помогал расчищать завалы и исправлять последствия долгой гегемонии дракона. Иногда гном помогал своему отцу в казначействе, но сам Гимли это дело не очень любил. Леголаса радовало, что рана Гимли почти совсем затянулась, и Гимли повеселел и приободрился. Кили и Фили шли на поправку семимильными шагами, однако Торин выздоравливал медленнее. Леголас поймал себя на мысли, что сочувствовал ему. На Дубощита свалилась тяжесть управления королевством, и гном, хотя не поправился до конца, взвалил на себя все заботы о своем — и не только — народе. Леголас начал привыкать к Эребору, и он уже не давил на него всей своей массой, как раньше. Когда ему становилось слишком тяжело, он выбирался на верхние ярусы, где в склоне горы был вырезан парапет, походивший на просторный балкон. Иногда он бывал там вместе с Гимли или Тауриэль, но чаще ему хотелось просто побыть там одному, вдохнуть свежего воздуха и спеть звездам, но вскоре он начинал скучать по своему гному и возвращался в их покои.

***

В камине потрескивал огонь, и комнату окутывал уютный полумрак. Леголас, уставший после целого дня в лазарете, с облегчением закрыл дверь, отрезая себя от всех треволнений и забот. Гимли сидел на кровати и читал свиток пергамента. — Что ты читаешь? — поинтересовался Леголас. — Счета, — недовольно фыркнул Гимли. — Adad поручил мне выполнить эту работу. Возможно, он все еще надеется, что я продолжу его дело. Терпеть не могу цифры. Леголас присел на постель рядом с Гимли, заглянул в начертанные на пергаменты столбцы и поморщился, вспоминая, как сам разбирал подобные отчеты в Лихолесье. — Действительно, не слишком занятно, — произнес он. — И давно ты над этим корпишь? — С полудня, — вздохнул Гимли. — Мне кажется, у меня уже двоится в глазах. Леголас покачал головой и забрал свиток из рук Гимли. — Я почти закончил, — проворчал Гимли, хотя сопротивлялся он больше для вида. — Закончишь завтра, — пожал плечами Леголас, отставляя пергамент на прикроватную тумбочку. — Тебе не стоит перенапрягаться. Не забывай — ты только недавно перенес ранение. Леголас посмотрел на шрам Гимли у линии роста волос. Пока что он был довольно заметным, но с течением времени превратился бы лишь в напоминание о былых днях. — Я прекрасно себя чувствую, — заверил Гимли. — И все равно тебе не стоит загонять себя, — заупрямился Леголас. — И раз уж ты так хорошо себя чувствуешь, то удели мне немного внимания. Мы с тобой давно не были вместе. Леголас перекинул ногу через бедра Гимли, оседлал его и обхватил за сильные плечи. В свете камина черты Гимли казалось старше, острее и суровее. — Твоя борода так выросла с того дня, как мы впервые встретились, — сказал Леголас, и Гимли довольно ухмыльнулся. — Это хорошо, — сказал гном. — Я жду не дождусь, когда она наконец отрастет должным образом. — Интересно, как она ощущается на коже, — произнес Леголас, подаваясь вперед. Он был так близко к лицу Гимли, что мог чувствовать жар его дыхания на своей щеке. Леголас поцеловал Гимли, и гном тотчас же ответил ему. Отросшая борода гнома немного кололась и оставляла следы на его коже, но это было приятно. Леголас раньше не подумал бы, что столь густая растительность на лице так хорошо чувствовалась во время поцелуев. — И каков твой вердикт? — спросил Гимли, отстраняясь от эльфа и тяжело дыша. Темные глаза гнома поблескивали от желания. — Неплохо, — снисходительно улыбнулся Леголас. — Но, думаю, нужно проверить еще раз. Как считаешь? — Я полностью за, — усмехнулся Гимли, целуя его жадно и напористо. Леголас поерзал на нем, ощущая небывалое доселе тепло внизу живота. Гимли переместился на линию его челюсти и прикусил нежную кожу, вырывая у Леголас вздох. — А вот так тебе нравится? — спросил Гимли, целуя его в шею, посылая табун мурашек по позвоночнику. — Нравится, — выдохнул Леголас. — Очень нравится. Руки Гимли скользнули по его спине, огладили лопатки и остановились на пояснице. Губы Гимли прочертили влажную дорожку вверх по его шее и остановились у эльфийского уха, дернувшегося в нетерпении. Гимли прикусил мочку, а затем приласкал острый кончик. — Ai! — вскрикнул Леголас, закрывая глаза. Все тело словно прошил разряд молнии. — Не знал, что эльфийские уши настолько чувствительны, — пробормотал Гимли, прежде чем вернуться к своему занятию. Руками он обхватил Леголаса пониже поясницы и прижал еще ближе. У Леголаса закружилась голова, и он впился ногтями в плечи Гимли в поисках опоры. Повинуясь порыву, Леголас толкнулся бедрами напротив Гимли, и они оба застонали в унисон. Поглощенный Гимли и их досугом, Леголас не обратил внимания на голоса в коридоре, пока дверь в их комнату не открылась и не раздалось удивленное восклицание. Леголас неохотно оторвался от Гимли и увидел очень смущенного Кили, за плечами которого маячили Фили и Тауриэль. Кили густо покраснел. — Простите! — выпалил он, стараясь не смотреть на них. — Я не хотел помешать. Фили, очень заинтересованный лепниной потолка, фыркнул. — Я говорил, что нужно хотя бы постучать, если не хочешь ослепнуть, — сказал Фили. — Тебе стоит слушать меня хоть иногда, nadadith. Махал, я теперь не смогу нормально смотреть на моего маленького кузена Гимли. Гимли приподнял Леголаса за талию и одним движением ссадил с себя. Леголас, недовольный тем, что их прервали на самом интересном, сложил руки на груди. — А я предупреждала, что лучше не заходить, — произнесла безмятежная Тауриэль. Леголас обвинительно посмотрел на подругу, но та оставалась совершенно невозмутимой, только глаза эльфийки смеялись. — Ну, раз уж пожаловали, то заходите, — пригласил Гимли, поправляя растрепанные волосы. Леголас с сожалением посмотрел на гнома, но его прежний пыл все равно уже схлынул, так что он вздохнул и принялся также приводить себя в порядок. Кили и Фили зашли внутрь, а Тауриэль закрыла дверь. Оба принца проигнорировали кресла, усевшись прямо на ковре перед камином. Тауриэль грациозно опустилась рядом с Кили и непринужденно оперлась на его плечо. — Мы просто хотели проведать вас, — сообщил Кили. — Восстанавливать Эребор бывает довольно непросто, и здесь нет гномов нашего возраста, кроме Гимли. Дядю Торина сейчас едва можно выловить — он вечно занят. — Кили заскучал, — перевел Фили. Гимли и Леголас присоединились к гостям на полу. Гномы вытащили свои трубки и закурили, принимаясь делиться тем, что у них произошло, и обсуждать последние новости Подгорного королевства. Леголас уловил запах крепкого табачного листа и сморщил нос. — Не понимаю, как можно добровольно вдыхать это зелье, — сказал он. Фили снисходительно улыбнулся. — Вы, эльфы, такие странные. Хотя я соглашусь, что это не лучший табак, но сейчас нос воротить не приходится. — А я иногда вспоминаю Лонгботтомский табак, которым нас потчевал Бильбо, — мечтательно произнес Кили. — Ничего лучше этого табака еще не придумали в Средиземье. — Я уверена, много что лучше, чем табачное снадобье, — произнесла Тауриэль. — Свет звезд, например. Или журчание ручья. Я склонна встать на сторону принца Леголаса. Не понимаю, чего ради вы курите табак. Отвар табака или мазь из него гораздо полезнее, иногда они используются в медицине. Ты знал, Кили? Кили покачал головой, восхищенно ловя каждое слово Тауриэль, которая принялась рассказывать про ее помощь Оину в лазарете. От камина было довольно тепло, в воздухе оседал табачный дым, и Леголас разомлел. Он прильнул к Гимли, позволяя гному поддерживать его вес. Гимли положил руку на его бедро, легко пожав, и Леголас посмотрел на него с намеком и обещанием. — Кошмар, — вздохнул Фили, глядя на брата и кузена. — Никогда бы не подумал, что мой младший брат и мой маленький кузен найдут Единственных в эльфах. Да еще и дядя с Бильбо… Видимо, мне теперь придется железно жениться на гномке. Вы оба меня подставили! — Сочувствую, nadad, — фыркнул Кили. — Amad теперь от тебя не отстанет. — Как раз Amad беспокоит меня меньше всех, она сводничеством не занимается, — возразил Фили. — А вот Балин!..

***

Когда Леголас в следующий раз выбрался на парапет, там уже кто-то находился. Леголас удивленно воззрился на величественную фигуру Торина Дубощита в тяжелой черной шубе, и гном так же изумленно уставился в ответ. Вместо короны на голове Торина был простой обруч из черной с серебром стали, вырезанный в форме вороньих крыльев. Леголас заметил, что Дубощит выглядел гораздо лучше, чем раньше. Он немного набрал вес, и к его лицу вернулись прежние краски, однако вид у гнома был по-прежнему хмурый и суровый. Торин окинул Леголаса недобрым взглядом. — Прошу прощения, — пробормотал Леголас, топчась на месте. — Я не знал, что здесь занято. Пожалуй, приду в другой раз. Торин фыркнул. — Видимо, моя личность настолько неприятна тебе, раз ты не можешь вынести рядом со мной и нескольких минут, эльф, — произнес Торин. — Это не так, — возразил Леголас. — Если бы это было правдой, я бы вряд ли остался в вашей горе, владыка. — Я знаю, что ты остался не из-за меня, — пожал плечами Торин, отворачиваясь от Леголаса и подставляя лицо холодному свежему ветру. — Оставайся, раз уж пришел. Леголас замялся, не зная, что ему следовало предпринять, но и впрямь — не убегать же. Он неуверенно встал на почтительном расстоянии от Торина и позволил ветру обвевать его лицо. Леголас рассеянно коснулся своего теплого серебристого плаща, подбитого мехом. Не то чтобы он был ему нужен, ибо эльфы не были подвержены холоду так, как смертные, но это был подарок от Гимли, поэтому Леголас носил его всякий раз, когда выбирался наружу. Торин покосился на Леголаса. — Впечатляющая работа, — заметил Торин, указывая на плащ Леголаса. — Это подарок Гимли. — Я и сам догадался, откуда у эльфа гномья одежда, — усмехнулся Торин, разворачиваясь к Леголасу. — Как поживает Гимли? Как проходит его выздоровление? — Хорошо, Ваше Величество, — кивнул Леголас. — Гимли в полном порядке, рана практически не беспокоит его. — Я рад этому, — кивнул Торин, мимолетно прикасаясь к груди, где было его собственное ранение. Торин оценивающе посмотрел на Леголаса. — Я смотрю, ты неплохо владеешь манерами, не так ли, эльф? Правда, когда мы виделись в прошлый раз, ты звал меня не «владыкой», а «вором» и «лжецом». Леголас залился краской до кончиков ушей, волна стыда окатила его. — Я прошу прощения за мою прошлую резкость, — сказал он. — И за то, что поместил вас и ваш отряд под стражу. — С чего ты взял, что мне нужны твои извинения? — фыркнул Торин. — Гимли и мой племянник еще слишком юны, но я живу достаточно давно и прекрасно знаю, что представляет из себя раскаяние эльфа. Сегодня ты просишь у меня прощения, а завтра так же легко откажешься от своих слов. — Ни в коем случае! — воскликнул оскорбленный Леголас. — Я никогда не нарушаю данного мной слова. И я бы не стал приносить вам извинения, если бы это не было искренне. — Я верю, что ты делаешь это вполне искренне — по крайней мере, сейчас, — пожал плечами Торин. — Но мне хорошо известно непостоянство эльфов, которые сначала дают клятву, а потом отворачиваются от своих союзников, не моргнув глазом. Леголас снова покраснел — на этот раз от гнева. — Вы говорите о том, что сделал мой отец, но не я, — отрезал Леголас. — И, прошу прощения за мои дальнейшие слова, но и гномы не всегда держат свое слово. Вам, как никому другому, должно быть хорошо об этом известно. Торин так грозно сдвинул брови, что Леголас поежился. Этот гном внезапно напомнил ему отца, когда тот сердился. Во всяком случае, пронизывать взглядом Дубощит умел не хуже Трандуила. — Ты смеешь оскорблять меня в моем же королевстве, эльф? — процедил Торин. — Ни в коем случае, — ответил Леголас, вскидывая подбородок. — Я лишь постарался указать на то, что вы предвзяты. — И есть за что, — презрительно фыркнул Торин. Ветер бросил волосы Леголаса в лицо, и он раздраженно отбросил их. От глаз Торина не укрылось гномье плетение его кос. — Интересно, какими словами ты и твоя подруга заморочили головы моему кузену и племяннику? — спросил Торин. — Ни я, ни Тауриэль не делали ничего подобного! — возмутился Леголас. — И я думаю, что наша с Гимли любовь вас никак не касается. Это наше личное дело. — Любовь, — повторил Торин задумчиво. — Что эльф может знать о любви? Вы переменчивы и непостоянны. Однажды ты уйдешь. Я не хочу видеть, как Гимли будет страдать, когда ты это сделаешь. — Что? — возмутился Леголас. — Я бы никогда так с ним не поступил! — Возможно, ты и сам в это веришь, — пожал плечами Торин. — Сейчас тебе кажется, что твои чувства настоящие, но однажды новизна схлынет и ты наконец наиграешься, ибо такова природа эльфов. Однако сердце Гимли будет разбито. Да будет тебе известно, эльф, что гномы любят только раз в своей жизни. Леголас прищурился, внимательно разглядывая Торина. Хотя гном не скрывал своего недружелюбия к Леголасу, было в нем что-то еще — он беспокоился. Дубощиту действительно была небезразлична судьба Гимли, и в этом они были схожи. Леголас устало вздохнул, весь его гнев мигом улетучился, унесенный зимним ветром. — Вы вольны думать об эльфах, как вам угодно, — начал Леголас. — Я осведомлен, что когда-то у вас был конфликт с моим отцом, — хотя у Ada были свои причины поступить так, как он поступил, — но вы ничего не знаете обо мне. И о моем народе, если уж на то пошло. Я люблю Гимли, а для эльфа это не пустой звук, ибо мы, как и гномы, любим только один раз. — Не заговаривай мне зубы, эльф, — произнес Торин, озадаченно хмурясь. — Леголас. — Что? — Прошу вас, называйте меня по имени, — попросил Леголас. — Послушайте, милорд. Вы можете не одобрять мои чувства к Гимли, но это ничего не изменит. Мы будем вместе — с вашим благословением или без него. Ни у кого не получится забрать его у меня, если на то не будет воли Гимли, — даже смерть не смогла это сделать. Торин отвернулся от Леголаса, задумчиво поглаживая короткую бороду. На парапете воцарилось молчание, только ветер свистел промеж скал. — Да, я наслышан о том, как ты спас его, — произнес Дубощит наконец. — Пожалуй, за это я могу поблагодарить тебя, ибо Гимли — мой родич. Для меня он все равно, что третий племянник. — Я знаю, — кивнул Леголас. — Он высоко отзывается о вас. Гимли был бы рад, если бы вы одобрили его выбор — и не только он. Я уверен, что для Кили это тоже очень важно. Торин поморщился, когда Леголас упомянул Кили. Очевидно, Тауриэль беспокоила его куда больше, чем даже Леголас. — Я не уверен, что могу это сделать, — вздохнул Торин, и в его царственный облик просочилась усталость. — Я не могу побороть многолетнее недоверие к эльфам. Гномы сделаны из прочной породы и не меняют своего мнения так легко. — Я думаю, если получилось у ваших племянников и Гимли, получится и у вас, — пожал плечами Леголас. — Вы уже проявили больше терпения, чем я ожидал. — О чем ты? — Торин покосился на него, и Леголас улыбнулся. — По крайней мере, вы не выставили меня и Тауриэль вон из Эребора. Это уже говорит о том, что вы… стараетесь. Торин фыркнул, и его плечи немного расслабились. Поразительно, как гном нес на своих плечах столько невзгод и напряжения и до сих пор не сломался под их тяжестью. — Если бы я это сделал, Кили ныл бы, не переставая, — заметил Торин, а потом добавил чуть тише: — И никогда бы не простил меня после этого. — Может быть, настало время отпустить старые обиды, — осторожно произнес Леголас. Торин окинул его неодобрительным взглядом, но ничего не сказал, и Леголас приободрился. — Даже мой отец смягчился по отношению к гномам, а ведь он умеет гневаться столетиями, поверьте мне. Я знаю, у наших народов сложные отношения, но мы можем исправить это. Вы можете исправить это. Гномы прислушаются к вашему мнению. — Это непросто, — вздохнул Торин. — Отвоевать Эребор у дракона с отрядом в четырнадцать гномов и одним полуросликом тоже было непросто, но вы сумели сделать это, — сказал Леголас. — Если кому и под силу сломить многовековую вражду между эльфами и гномами, то это должны быть вы. К тому же, вы не понаслышке знаете, как это сложно, — любить кого-то не из своего народа. К удивлению Леголаса, Торин не стал злиться или раздражаться на последнее замечание, вместо этого погрузившись в меланхолию. Сцепив руки за спиной, Торин устремил взгляд вдаль, на сияющие белизной пустоши. — Да, — кивнул Торин. — Да, я знаю. Что ж, я подумаю над тем, чтобы ты сказал. Не думай, что ты сообщил мне что-то новое, — Бильбо твердит мне об этом по несколько раз на дню, но ты прав. Полагаю, я мог бы попытаться. Торин закутался в свой черный плащ и повернулся к Леголасу. — Мне пора возвращаться, — произнес Дубощит. — Дела сами себя не сделают. Я вынужден откланяться. — Конечно, — ответил Леголас. — Я надеюсь, между нами больше нет недопонимания. — Посмотрим, — уклончиво ответил Торин. Поколебавшись, он добавил: — Еще увидимся, Леголас Трандуилион.

***

— И что, он так и сказал? — недоверчиво спросил Гимли. — Слово в слово. Они лежали на постели, зарывшись в ворох одеял и шкур. К ночи за пределами горы разразилась снежная буря, ветер скорбно завывал, бросаясь штурмом на склоны Эребора, но в их с Гимли покоях было тепло и уютно. В комнате воцарился полумрак, нарушаемый лишь пляской огня в камине. Пригревшийся Леголас удобно устроился на плече Гимли, оглаживая татуированную кожу. — Если это так, то я рад, — произнес Гимли. — Мне важно, чтобы узбад одобрил наш с тобой союз так же, как Adad и дядя Оин. — Я думаю, что рано или поздно Торин Дубощит примет нас, — сказал Леголас. — Во всяком случае, Бильбо сможет повлиять на него. Меня больше беспокоит, как к нам отнесется твоя мать. Когда она переберется в Эребор? — Весной, как только снега растают, — ответил Гимли. — Но тебе не стоит волноваться на ее счет. Я уверен, ты понравишься Amad. — Я надеюсь на это, — промурлыкал Леголас. Гимли пропустил сквозь пальцы золотые эльфийские пряди, и в свете камина глаза гнома странно блеснули. — Bunmel. Я хотел попросить тебя кое о чем, ghivashelê. — О чем же? Гимли замялся, и Леголас почувствовал исходящие от гнома волны неуверенности. — Что такое? — поинтересовался Леголас, приподнимаясь на локте. — Только не гневайся, — сказал Гимли. — Я хотел бы попросить у тебя прядь твоих волос. — Зачем? — удивился Леголас. — Я не гневаюсь, meleth, но для чего они тебе? — Как обещание, — ответил Гимли. — И напоминание. Для гномов волосы имеют особенную ценность, а таких чудесных волос, как у тебя, я никогда не видел. Я хочу обрамить их в самую искусную оправу, которую сделаю сам, чтобы отныне это было моим талисманом. Сердце Леголаса наполнилось теплом и обожанием, и он поцеловал Гимли в губы. — Конечно, — произнес Леголас, отстраняясь. — Все, что захочешь.

***

3018 г. Третьей Эпохи

Отряды гномов Эребора и эльфов Лихолесья встретились под сенью великой пущи. Леголас еще издали завидел яркие рыжие волосы. Арфен, которая тоже почуяла приближение Гимли, радостно фыркнула. Леголас успокоил лошадь и спешился, намереваясь встретить своего мужа, которого давно не видел. — Здравствуй, meleth-nín, — поприветствовал Леголас Гимли, опускаясь на колени и пылко целуя мужа. Эльфы из свиты Леголаса рассмеялись, видя нетерпение своего принца, а гномы, сопровождающие Гимли, зашумели и засвистели. Гимли неохотно отстранился от Леголаса и прижался своим лбом к его лбу. — Вы уже можете замолчать, — осадил гномов Гимли. — Suilad, Леголас. Я соскучился. — Я тоже, — улыбнулся Леголас, поднимаясь на ноги. — Думаю, пора отправляться. — Да, — согласился Гимли. Леголас оседлал Арфэн и помог Гимли забраться следом. — Прости, мы немного задержались. — Ничего, — заверил Леголас. — Мы успеем в срок, если поедем прямо сейчас. До Ривенделла несколько дней пути. Вереница из эльфов верхом на великолепных скакунах и гномов на пони тронулась в путь по тропинкам Лихолесья. Гимли привычно обернул руки вокруг талии Леголаса, и на широкой ладони гнома блеснуло колечко с золотой прядью. — Какие новости с горы, meleth? — спросил Леголас. — Посланец из Мордора не возвращался? — Возвращался, — проворчал Гимли. — Вот уже второй раз он досаждает нам своими пустыми угрозами и сладкими обещаниями. Все расспрашивал про хоббитов. Мы уже порядком встревожились и сами собирались ехать в Ривенделл, когда пришло сообщение от лорда Элронда. Ты знаешь, зачем Элронд призвал нас в Имладрис? — Нет, — покачал головой Леголас. — До меня донеслись лишь отдельные слухи, будто это связано с мастером Бэггинсом, но ничего более. — Бильбо! — воскликнул Гимли. — И ведь посланец из Мордора интересовался хоббитами. Это нехорошо. Я надеюсь только, что Торин сейчас рядом с Бильбо. Может быть, и мне доведется встретиться с узбадом — мы не виделись с тех пор, как Торин сложил королевский сан и отправился в Шир. — Я думаю, если Бильбо в Ривенделле, то и Торин сейчас тоже подле него, — пожал плечами Леголас. — Я буду рад увидеться с ними, но у меня дурное предчувствие, meleth. В Лихолесье сейчас неспокойно. — Как и в Эреборе. Мы еле уговорили короля Фили не ехать вместе с нами, так он рвался. Кили тоже хотел, но остался подле брата. — Хорошо, — кивнул Леголас. — Одинокая гора нуждается в добрых воинах. Как Тауриэль? Хорошо ли она поживает? — Вполне, — ответил Гимли. — Передавала тебе привет. Мои Adad и Amad присоединяются к ней. — Я надеюсь, они в добром здравии, — Леголас вздохнул. — Признаюсь, меня немного тревожит сообщение лорда Элронда. Я чувствую, что на Средиземье надвигается великая тьма, и я боюсь того, что может последовать за ней. — Я тоже, ghivashelê, — отозвался Гимли и утешающе сжал ладонь Леголаса. — Не тревожься понапрасну, kurdulê. Что бы ни выпало на нашу долю, мы справимся со всем — вместе, как и всегда. Леголас улыбнулся и дотронулся до нагрудного кармана плаща, в котором хранил талисман, что даровал ему Гимли. — Да, meleth. Как и всегда.