Крыша, слёзы — не прощаю

      Ветер свободно гуляет в волосах, залетает под черную футболку оверсайз кроя, обволакивает всё худощавое тело, покрывая мурашками. Ночной город с крыши выглядит мерзко, прямо как собственные сбитые в кровь костяшки и тонкие пальцы, не первый раз за этот вечер держащие сигарету. Дима зол. Точно не знает — на себя ли, на юношу, на жизнь, но уверен, что сдерживаться не может. Стоит уже пол часа в одних лишь домашних шортах и футболке, даже не чувствуя холод из-за потока нежелательных мыслей, без конца лезущих в голову, и очерчивает пустым взглядом мерцающий свет от проезжающих машин. Перед тем, как подняться на крышу, он пару раз ударил ни в чём не повинную подъездную стену, вымещая на ней всю накопленную агрессию и вызывая беспокойство у напуганных соседей.       Андрей всегда действовал на брюнета подобным образом. Уходил куда-то посреди ночи, обрывал все связи на продолжительное время и после возвращался, будто ничего не произошло. А Дима нервничает. Понимает, что отношения у них уже не те, и что блондин находит ему замену, но при этом всём эту «шлюху очкастую», как он часто выражается во время очередных ссор, любит и терпит. В этот раз, по всей видимости, случилось чудо — он не смог просто смолчать и подавить недовольство. Андрей получил по своему приторно-милому личику, как только переступил через порог в час ночи, услышал все разновидности русского мата и вскоре остался наедине со своими мыслями в пустой квартире. Что он снова сделал не так? С его стороны этот вопрос звучит постоянно, но остаётся без ответа по сей день. Дима, мать его, никогда не говорит о своих чувствах. Будто их подавляет, или терпит, или боится уязвимости. Андрей же позволяет себе в отношениях слишком много, учитывая то, что границы никем не обозначены. И налево ходить себе позволяет, и убегать из дома на какой-нибудь тусняк с друзьями. Его, как правило, никто и не останавливал. Даже мысли закрадывались, что брюнет его и не любит вовсе, значит эту пропасть между ними можно заполнить чем-то или кем-то другим.       Дима себя ненавидит за страх потерять любимого человека, но своими же руками делает для этого всё возможное. Уже бесполезно себя винить — Андрей должен уйти. Наверное, уже ушёл, после разъяренного удара так точно. Разглядывать дома и маленькие улочки на пару с самобичеванием со временем наскучили парню, и он решает перевести взгляд на дверь, через которую сюда поднялся, но какого же было его удивление лицезреть там заплаканного, скромно стоящего сбоку юношу. Тот переминается с ноги на ногу, руками теребит край наспех застёгнутой рубашки, не решаясь подойти, но пересиливает все сомнения, как только ловит ответный взгляд, и подбегает к любимому человеку.       Дмитриев же грубо запускает ладонь в чужие волосы, другой рукой обхватывает талию и притягивает к себе. Жадно вдыхает родной аромат парфюма, зарываясь носом куда-то в шею, но внутри разгорается пламя из далеко не позитивных чувств. Андрей безобразно рыдает, падает перед возлюбленным на колени и молит о прощении, захлебываясь собственными слезами.       Тлеющий фильтр, плотно прижатый к щеке заплаканного юноши, прожигает нежную кожу и оставляет болезненный след, после чего летит небрежно куда-то в сторону, вслед за чужим рассудком. Брюнет проводит рукой по влажному от слёз лицу, любуясь своими заслугами, но юноша резко отворачивается, за что ему пригрожает чужая крепко сжатая ладонь в волосах, заставляя вернуть голову в исходное положение. — Ты такая сука, — сквозь зубы цедит старший, приставляя большой палец к припухшим губам. Андрей послушно пропускает его, позволяет хозяйничать у себя во рту, выглядит при этом распутно и жалко. Теперь терпит он. Дима не отказывает себе в том, чтобы спустить штаны, оголить налитый кровью член и свободной рукой провести вдоль всей длинны, повторяя это действие несколько раз и поддерживая зрительный контакт. В глазах стоящего на коленях читается страх, но тело предательски реагирует на увиденное возбуждением. Всё вокруг становится неважным: ни шумный ветер, ни тот факт, что их запросто могут увидеть.       Брюнет приставляет головку к приоткрытым губам, ждёт, пока юноша среагирует и хоть как-то проявит инициативу, ведь мудаком, который заставляет заплаканного мальчишку сосать свой член, быть не хочется. Зрительный контакт при этом сохраняется — у них это что-то на подобии эмоционального обмена. Блондин неуверенно обхватывает половой орган рукой у основания, глазки отводит в сторону, смущаясь собственных действий, но не медлит и вбирает его в заранее расслабленный рот. Дмитриев не сдерживает вздох, ловит эйфорию буквально только от открывшейся взору картины. Андрей красивый. Сейчас особенно — освещенный лунным светом и стоящий на коленях. Словами не передать, как брюнет его любит, но это очень больно.       Юноша языком обводит головку, пробуя на вкус, насаживается ртом почти до упора и делает паузу, чтобы увидеть во взгляде сверху твёрдое и чёткое «продолжай». Блондин начинает двигаться, постепенно увеличивая скорость и слушая в ответ томные вздохи, но всё ещё не слишком быстро. Дима решает сам задать нужный темп, зарывается рукой в крашеные волосы и слегка натягивает, теперь уже откровенно вдалбливаясь в чужой рот. Андрей переживает, что недостаточно опытен для такого напора и вот-вот подавится или появится рвотный рефлекс, хотя это не первый минет в его жизни. Он уже абстрагировался от прохладного ветра и боли в коленях. Теперь главная цель — самому не потерять рассудок.       С неба начинает капать. Дима проводит по чужим волосам, поглаживает, давая этим понять, что юноша всё делает правильно. Тот, в свою очередь, размашисто скользит ладонью по стволу, посасывая головку и кончиком языка рисуя воображаемые узоры. Дождь усиливается. На секунду небо озарила яркая вспышка света где-то вдалеке, и через некоторое время прогремел раскат грома. Брюнет на грани. Теперь на смену сдержанным вздохам пришли чётко слышимые стоны. Андрей не может описать чувства, которые его переполняют в данный момент. Он был сильно расстроен, когда пошёл на крышу вслед за парнем, думая, что на этом всё кончено. А после так вообще разрыдался и был унижен. Ещё и рана от окурка на щеке начинает печь, напоминая о своей никчемности. Но видеть Диму таким — явно того стоит. — Я сейчас.. — несдержанно между глухими стонами выпаливает парень, готовясь вытащить член, чтобы кончить себе в руку, но блондин не останавливается. Он готов ощутить брюнета на вкус, лично своим ртом довести его до разрядки. Волосы промокли, одежда на разгоряченных телах сырая и липнет к коже. Шум дождя прекрасно дополняет финальный стон. У Димы мутнеет перед глазами, когда приятное тепло волнами разливается по всему телу. Андрей сглатывает заполнившую глотку сперму и осторожно отстраняется от чужого паха, когда брюнет касается его лица и бережно убирает взмокшие волосы. Оба тяжело дышат и пристально смотрят друг на друга, но осознание произошедшего постепенно заставляет их возненавидеть эту жизнь. Блондин не сдерживает слезы, подрывается с колен и заключает стоящего напротив в крепкие, безнадежные объятия, повисая у того на шее. Дмитриев же думает, что этот день, сопровождающийся запахом дождя и сигарет, ещё не раз всплывет в его воспоминаниях.       Если это и был финал их отношений — он, во всяком случае, закончился красиво.