Спонтанное самовозгорание

безобразная Эльза, королева флирта, с банкой чистого спирта я спешу к тебе. нам по 27 лет, и все, что было, не смыть ни водкой, ни мылом с наших душ. ведь мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть. мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть. безобразная Эльза, ну что ты шаришь глазами и, как зверушка когтями, скребешь по стеклу? все, что было — прошло, значит, надо добавить еще, чтобы стало светло, хотя бы на миг.

Рассвет как всегда наступает незаметно и слишком внезапно. Первый луч из-за задернутых штор лижет наши переплетенные тела, обнажая всему миру наш грех. Ты очень громко дышишь даже во сне, какой-то слишком живой для этого мира, в то время как я — ходячая развалина, смотрю на тебя и почти не дышу. Ночью ты разбудил меня, чтобы убедиться, что я жива, так тихо я существую. Слишком много боли для одного маленького тела. От войны подростково-детского кризиса я так и не вылечилась: слишком много мертвых друзей, слишком много трагедии, слишком много боли. А тут ты: вечно юный, ходячий праздник с неменьшей болью на душе и десятками прожитых лет за спиной. Так просто относящийся к самым сложным вещам. На потолке то и дело мелькают солнечные зайчики, день сегодня ясный. Для зимы в нашем городе это как-то слишком непривычно. Ночью ты плакал. Плакал и просил прощения у всего мира. Ты смотрел на меня полными боли глазами и шептал: «Милая, я чертей вижу. Как же я виноват перед этим миром…». Все, как и всегда. Я привыкла. Знаю, что тебе со мной плохо. Несмотря на болезненную привязанность, из жизни самых дорогих мне людей я ухожу первой. Как-то так сложилось. Поэтому сегодня я четко знаю — это последнее наше утро. Я оцениваю свое место в твоей жизни в намного меньшую цену, чем это делаешь ты, но ты-то романтик. А я инфантилка с синдромом спасателя и горстью блеклого цинизма и отчаянья 50летней бабы, потерявшей все. «Я тебя люблю-люблю-люблю» — ты так часто это повторяешь. На подсознательном уровне знаю: это кончится с твоим отъездом. И в нашем открытом диалоге мое «как хочешь» останется не последней, финализирующей все точкой, а чертой, под которой уже нельзя продолжить писать и из которой нельзя выжать запятую. Это не уродливая история моей жизни и не прекрасный эпизод, о котором я буду вспоминать. Возможно, я никогда не пойму, как относиться ко всему, что осталось с тобой на улицах этого города, в этих стенах и в этом временном промежутке. Кадры, словно не из этого мира проносятся в голове — вот ты льешь мне на лицо водку, вот целуешь мои руки в такси, вот обнимаешь мои ноги, стоя на коленях в дверях квартиры, а вот бьешь по лицу и тут же целуешь. Я задвину все это в самый дальний ящик своей памяти, чтобы не думать. Потому что я не знаю, что я чувствую от всего происходящего. Я тебя тоже очень люблю, поэтому это конец. Тебе направо — дальше нести свой крест, мне бы пойти прямо, но, кажется, земля под моими ногами превращается в омут. Еще немного и она поглотит меня. Я оскорбляю этот мир своим присутствием и скорбной миной на лице. Ты уже открываешь глаза, что ж, мне пора.