***
Шлюпка покачивалась на волнах, вода ритмично отбивалась от боков суденышка, а мужчина размеренно греб, чувствуя как напрягаются плечи, солнце кровавым диском медленно опускалась за горизонт окрашивая воды в красный, словно алая кровь. Остров был небольшой, всего-то несколько миль, но при этом был любим когда-то контрабондистами из-за подводных пещер, которых хранили немало сокровищ в своих затопляемых пещерах. Гибкие пальмы скрывали темные провалы гротов и пещер, а лес скрывал руины некогда великого замка. — А вот и мой смелый моряк, — пропел женский голос совсем рядом. Мужчина опустил весла и обернулся, на волнах в свете закатного солнце и в мерцании маленьких флюорисцентных медузок, покачивалось то самое морское чудище, которого там боялись моряки. — Здравствуй, сестра. — Здравстуй, братец.***
Мать не знала, о том куда пропадает ее сын с того самого момента, когда он научился отстаивать свое мнение и ставил под сомнения все слова ею сказанные. И она не знала и о том, что ее дети встретились века назад, еще до ужасного шторма который навсегда затопил Зендермейн, и унес в пучину все тайны башни прорицателей. Отголоски того страшного шторма повлекли за собой не только разрушения древнего города, но и цунами, что обрушились на портовые города смыв их или же частично разрушив. Многие суда в те ужасные часы были погребены под страшными волнами, навсегда найдя свой последний порт на морском дне. Северная Фьерда лишилась куска суши и навечно покрылась льдами. Александр помнил, как тучи сгустились над их небольшим караваном. Люди испуганно косились на почерневшее в одном мгновение небо, кони перепугано ржали и пытались сорваться с места. Раскаты грома словно звучали словно молот о наковальню, растекались по земле гулким звуком, что казалось, будь он ниже раздробил бы кости. В какой-то момент все замерло, а в следующее мгновение люди в ужасе закричали когда молнии с ужасной силой ударилась о землю высекая искры. Башня прорицателей, что виделась издалека опасно накренилась, а затем гигантская волна обрушилась на скалу, смывая ее в беснующееся море. Позже, когда природа усмирила свой гнев, всем стало понятно, что Фьерда навсегда изменила свой облик. Александр не сомневался, его сестра была причиной этой бури. Надеялся он только лишь на то, что юная полукровка все же осталась в живых. Прошло немало лет когда они встретились снова. Очнулся Александр на нагретом камне, чувствовал как солнце нещадно печет его лицо и руки, как чешутся раны от соленой воды. Его корабль попал в шторм и только лишь его сила возможно уберегла от гибели. Он смертен, как и все, только жизнь его длиннее жизни простого смертного. Внезапного его окатили водой. — Ты не изменился, — чей-то силуэт заслонил солнце. Голос казался ему знакомым, словно он уже слышал его. Давно. — Все так же прекрасен. — Улла? — Имя юной сильдойры всплыло в памяти мгновенно, пусть он и сомневался. — Давно я не слышала своего имени. — Я знал, что ты жива. — Не ври, — хохотнула Улла, прикладывая к его губам кубок с водой, — не знал, но надеялся. Каким ветром тебя занесло в эти воды? — Путешествовал, — ответил мужчина. Он неуклюже приподнялся и сел. Солнце в зените пекло нещадно и освещало живописный берег утопающий в зелени, волны омывали берег и аппетитно пахло фруктами. Сильдройра не отводя взгляда рассматривала молодого человека, которого встретила много лет назад, когда она и понятия не имела кем он ей приходится. На тот момент, все что она о нем знала, что он ученик провидца. Беззымянный ученик, который так и не представился, но сказал, что она его младшая сестра, а потом и вовсе исчез, когда Улла ответила отказом уйти с ним. Пожалуй, она жалела о том выборе. — Ты устроила бурю? — Исполнила желание мятежной души, только и всего. — Это ты делаешь? Исполняешь желания? Какова цена? — Для кого-то непомерная. — Пожала худыми плечами морская ведьма. Дрюсье, как называли фьерданцы.***
Их вторая встреча была куда длиннее чем предыдущая, он произнес свое имя, а она рассказала ему почему сильдройры никогда больше не поднимаются наверх к людям. И в этот раз, по прошествии нескольких недель он просил пойти с ней. — Моя месть еще не свершилась, — томно произнесла девушка, поедая сладкий фрукт, от сока которого слипались пальцы. Они сидели на берегу и смотрели в бескрайнее небо, усыпанное мириадами звезд. Александр рассказывал ей о малой науке, а Улла отмечала на карте места захоронений пиратских, наполненных сокровищами, кораблей. — Александр, не влюбляйся. — Провожая его, произнесла сильдойра, — береги свою душу и своё сердце, — она приложила узкую ладошку к широкой груди, слушая как гулко бьется сердце гриша. — Я на это не способен, — усмехнулся Александр и обратил внимание на горизонт. К острову приближался один из равкианских торговых судов. Александр вернулся в Равку, снова став гришом на службе у царя, а Улла вернулась в северные воды, в скалистые и мрачные чертоги, куда заплывали жаждущие исполнений своих алчных желаний.***
Не прошло и четверти века, прежде чем Александр вспомнил предупреждение сестры. Она не была столь категорична, как их мать, но слова были одинаковы. «Александр, не влюбляйся». «Привязанность делает нас слабее». — Повторяла его мать. Она сама была привязана только к нему, ни к одному из других детей она не чувствовала ничего, кроме опустошающего разочарования. Александр не предполагал, сколько у его матери было детей, он знал только об Улле, потому был там, когда девочка родилась и напугала до одури суеверную повитуху. Необычное дитя с рыбьим хвостом, сероватой кожей и черными глазами, как у матери. Женщина, увидев её, потеряла всякий интерес к своему чаду, даже не дав ей имени. Урсула. Улла, так назвал ее Александр. Прошло пятнадцать лет с того разговора на безымянном острове и не произнеси Люда тех заветных слов, мужчина и не вспомнил бы о совете, сказанном Уллой при прощании. Наивный дурень. Что он тогда сказал, усмехаясь? Что неспособен любить? «Только любовь может причинить такую боль» сказала ему однажды встреченная старуха в одном из путешествий. Она была невероятно стара, по меркам отказников, конечно. Своими подслеповатыми глазами, казалось, смотрела прямо в душу и тогда Александр был невероятно удивлен, что сморщенная, словно урюк, женщина, покосилась на его мать и скривила тонкие губы. — Что ты видишь, старуха? — Его мать была красивой женщиной и несомненно пользовалась ею, чтобы добиться своих целей. — Худшая из матерей, — проскрипела старуха. — Твои дети дохнут в одиночестве, на которое ты обрекла их. Александр был уверен, не будь они у всех на виду, на площади городка, старуха бы была уже мертва за свой длинный язык. Мать была в ярости, но лишь изогнула губы в издевательской усмешке. Любопытства ради, Александр через пару дней, вернулся на площадь, нашел старуху там, где она и сидела. — Вы сказали, что… — А, юный странник, — усмехнулась старуха. — Помню тебя. Боишься остаться один. Все мы рождаемся и умираем в одиночестве, юный странник. — Я не это хотел узнать. — Резко оборвал ее речь Александр, — ты сказала, что ее дети… — Ты не один такой, — старуха перекатывала в руке бусины старых четок, — вечный. Однако безмерно одинокий. — Они… Сколько их? — В сравнении с матерью, он прожил всего-то одну жизнь отказника, и пусть он не особо верил словам провидцев, слабая надежда трепыхалась в груди, в надежде узнать, был ли кто-то еще? Может мать ошиблась, и кто-то из его братьев и сестер унаследовал их силу? Хоть кто-то? — Этого мне не давно узнать. — Тогда какой от тебя толк, старуха? — Только любовь может причинить такую боль. — Что? — Душа твоя болит, — некогда яркие голубые глаза оценивающе прошлись по заклинателю. — Свежа еще рана, не так ли? Привязался, полюбил. Такая же одинокая, неприкаянная душа, как ты. Другая. Старуха говорила о его сестре. О сильдройре-полукровке. Александр не был глупцом, провидица явно знала, о чем говорила. И кому. Ее дар был реальным. — Бесполезная старуха, — процедил Александр, разворачиваясь, чтобы уйти. — Их трое. — Произнесла провидица. — Где одна из них, ты знаешь. Где остальные мне неведомо. Но она узнает, — махнула в сторону моря старуха. — Стоит подождать. — Я терпелив. И я подожду. Он был терпелив, ждал, но годы шли и он нашел только Уллу и почти моментально ее потерял. Она была слишком юна и так была похожа на него, с ее наивными надеждами быть не одной, быть как все. Десятилетиями позднее Александр узнал о трагедии, о боли своей сестры и жгучая ненависть кольнула еще пока трепещущее сердце. Она познала предательство так же как и он, окунулась в него с головой. И она до сих пор живет местью, что жаждет свершить, у нее терпения не меньше. В следующий раз Александр посетил безымянный остров уже после создания каньона, что черной уродливой стеной разделила Равку надвое. Он был сломлен, раздавлен и единственное, что ему нужно было — спокойствие. Нравоучения матери и упрек в ее голосе, были ему в тягость. Улла встретила его на заре, все такая же чуждая этому миру и прекрасная, такая же отравленная материнской тщеславностью. — Это пройдет? — тихо спросил Александр. — Нет. — Честно ответила Улла. — Время сточит углы, но боль, — слишком равнодушно ответила сестра, — она так и будет тлеть. Всегда.