Даби тащит его в какие-то дебри на чёртовых санках и Шигараки не знает, чего на данный момент ему хочется больше — ничего, блять, не чувствовать, ибо тело едва дышит из-за сломанных ребёр. Или всё-таки рассмеяться во всю глотку, когда мимо них пробегают очередные герои, даже глазом не моргнув на того, кого, вообще-то, ищут в этом районе уже почти два часа.
Томура вместо этого сжимает губы, ибо холодно как собаке, а сломанные рёбра, сука, болят. Он, конечно, уже привыкший к боли и даже не такой, тем более холод хоть где-то пригодился, но всё равно терпеть уже сил нет.
Даби катит его на санках. Не просто санки — краденные у ребёнка санки! Даби стыбзил быстро и чётко, сделав так, что даже хозяин (сколько тому ребёнку было? Лет семь?) ничего не заметил.
А нечего было пускать по ледяной горке.
Томура растягивает губы в самодовольной улыбке, вспоминая, как лежал побитый между двумя переулками у мусорника, не желая попадаться людям на глаза, чтобы в Тартар не загреметь, когда сам Даби поплёлся, пытаясь спрятаться под снегом (несколько безуспешно, ибо сам он был чёрным как хрен знает кто, а снег дохрена белый, аж глаза болят) и уже у самой горки пизданулся на жопу.
Ох, как же смачно этот балбес упал. Лежал аж восемь секунд неподвижно — Шигараки специально считал.
Даби тащит его на санках мимо всех — героев, полицейских, самых простых гражданских. Шигараки только горбится и ноги под себя поджимает, прячась под то покрывало, что было в санях.
Жопу слегка теперь морозит.
Куда они едут Томура в душе не ебёт, к тому же башка трещит так, что даже запомнить дорогу не очень-то получается. К счастью, конкретно Даби хоть немого, но довериться можно — если уж тот будет убивать, то разведёт извечный драматизм, чтобы убиваемый знал всё-всё-всё: и за что решили убить, и почему сегодня, и почему именно таким способом.
И, конечно же, для этого жертва обязательно должна быть в сознании. Полном.
Шигараки на данный момент этим похвастаться не может.
Они наконец-то останавливаются — Шигараки молча наблюдает за тем, как этот кретин практически падает возле него самого, разве что только на снег. Дышит Даби так, словно сейчас вот реально помрёт, но Шигараки думает о другом:
— Мы где?
— Очнулся! — выдыхает огневик.
— Где мой бар? — сцепляя зубы, спрашивает он.
Даби снова выдыхает, после чего наконец поднимает голову. Шигараки смотрит прямо в эти бесячие синие глаза.
— Совсем головой стукнулся, — словно для себя говорит тот. — Тупица, наш бар уже как месяца два снесли нахрен, — уже громче.
Шигараки что-то такое припоминает, но данное место всё равно остаётся для него совершенно незнакомым.
Он ощутимо хмурится.
— Где мы тогда? — спрашивает он.
Даби сразу же внимательно осматривается по сторонам, резко став посерьёзнее. Даже из переулка с мусорными баками выглядывает, чтобы проверить, не подслушивает ли кто. Только после этого наклоняется к самому уху и Шигараки чуть вздрагивает от тёплого, практически горячего пара изо рта собеседника.
— Моя секретная база. — доверительно говорит он так, что едва-едва слышно. — Скажешь кому —
могила покажется благословением божьим.
Шигараки медленно кивает, кажется, впервые видя Даби таким серьёзным. Обычно тому просто похрен, но, видимо, не в этот раз. Значит дело действительно серьёзное.
— Тогда почему мы здесь? — он не без сожаления указывает рукой на голые стены переулка между двумя огромными высотками (сколько же тут этажей? Тридцать или всё-таки сорок? Или даже больше?)
— Я думаю, — огрызается тот на удивление уязвлённо. — Мы с тобой на камерах города засветились, там на улице герой ходит с проверкой.
Ага. Что же, тогда пусть Даби дальше думает — лично для Шигараки на данный момент это ещё задача сложная и его максимум понятий это то, что светить такое место Даби никак не хочет.
Оно и понятно. Томура припоминает, что после бара они пока на мели и живут в горных чертогах, а это очень даже центр богатого города, богатый район и всё такое. Такую точку потерять по глупости — это не просто глупость, это надо застрелиться.
Он, кажется, на несколько секунд закрывает глаза, когда чувствует болезненное похлопывание по щекам. А ещё голос:
— Вставай, спящая красавица.
Шигараки морщится, падая обратно в сладкий сон, когда неожиданно по щеке прилетает так, что сама голова разворачивается почти на сто градусов. Он резко распахивает глаза, дёргая всем телом, чтобы встать, но сильные руки удерживают за плечи, не давая даже привстать.
Томура вспоминает Даби и переулок, после чего быстро оглядывается.
Огромный телевизор, кофейный столик, на котором куча медикаментов, где-то висят какие-то картины. Сам он, видимо, лежит на большом диване. Где-то даже шумит душ.
Даби, видимо, именно там.
Он невольно расслабляется, не собираясь больше вставать, но не теряя всей настороженности. Тогда же и замечает, наконец, видимо, врача: у него белые, как снег, волосы, стоящие дыбом и серые глаза. Он также высокий, — приходит понимание к Томуре, когда человек его отпускает и на пару секунд разворачивается к большой аптечке, — и не только высокий, но ещё и сильный, если судить по большой мускулистой фигуре. Вся фигура как-то придаёт этому человеку немалое внушение силы.
— … Говорил этому тупице, говорил, а он всё равно привёл сюда какого-то преступника… — ворчит тот, но так, что даже отдаётся болью из-за громкости. Шигараки поражается тому, как не услышал этой гневной речи раньше — видимо, мозги ему, ударом головой о землю со всего маху от Мируко ногой, отшибло сильно.
Где-то там выключается вода и этот человек снова разворачивается к нему лицом, хотя орёт куда-то вглубь квартиры:
— Сука, только попробуй одеться! Я ещё не осмотрел тебя, так что тащи свою голую задницу! И только попробуй накапать кровью на этот ковёр!
— Специально сейчас в банку буду капать, чтобы тебе потом пришлось его в химчистку нести!
— Я потом посмотрю, как ты это чудо будешь забирать оттуда! Или, пиздабол, думаешь, что я сам буду туда переться?
— И нихрена не пиздабол! — обижается Даби, появляясь в комнате. Стоит он, надо сказать, в одним только боксёрах и даже то, видимо, не его — затягивает резинку на поясе, чтобы не падали. К тому же новое, чистое.
— А кому я говорил не водить сюда кого попало? Если сюда сейчас герои припрутся, ты что делать будешь? Глазёнками своими моргать, мол, отпустите пожалуйста, больше сюда не приду?
Томура с интересом смотрит вначале на одного, потом — на второго, словно какой-то теннисный матч. Между прочим, это очень даже интересно, а он ещё так и не услышал имени этого врача.
Врач, между прочим, вертит его голову из стороны в сторону, недовольно цокает языком и потом выносит вердикт:
— Сойдёт.
Вердикт этот ему совсем не нравится, ибо боль всё не утихает, но как раз в этот момент снова вмешивает Даби:
— Осмотри у него рёбра, а то совсем плохо было.
В рёбра ему тоже от Мируко прилетело.
Там из героев, вообще-то, только одна эта Мируко и была.
— Уже осмотрел, всё там нормально будет, перелома нет.
— Ну и зачем я тогда сюда его пёр? — возмущается Даби.
— На кой хрен мне знать? Чтобы я осмотрел его повёрнутую лодыжку? Или сломанное запястье?
— Чего? Сломанное? — спрашивает Шигараки, вмешиваясь в спор, ибо сам как-то он этой травмы не заметил.
— Да-да, — кивает белый врач, наконец-то обращая на него всё своё внимание. — Увы, всё, что сделать можно, я уже сделал. Я, кстати, много здесь сделать не могу, так как профиль немного другой, но там вроде всё нормально, так что не бойся, через месяц-другой будет как новенькая.
Томура хмурится, разрываясь: то ли радоваться, что сломанное не так уж плохо, и удалось с такими лёгкими травмами сбежать, то ли устроить мини-истерику, что ещё целый месяц оно будет сломано и проще сдаться, чем пытаться вылечить это за месяц, ибо врачей он никогда не слушал и слушать не будет, кто бы там что не говорил.
Врач снова обращает всё внимание на Даби, кажется, они спорят насчёт одного шва, который очень серьёзно разошёлся:
— Ты совал туда свои руки?!
— А вот и нет!
— Да как нет, если я вижу, что да! А если инфекцию занесёшь?
— Зараза к заразе не липнет, — вставляет он свой комментарий, смотря за тем, как доктор отходит от тощей фигуры Даби.
Доктор выше Даби аж на целую голову и шире раза в два. Смотрится это неожиданно так внушительно (Шигараки вспоминает, что сам он как бы на полголовы ниже Даби, хотя и имеет большую мускулатуру, но это тоже не так внушительно, как у этого доктора), что даже не совсем верится, что этот человек — врач. Обычно они какие-то невзрачные старики, а не такие вот… высокие и сильные мужчины.
— Ещё не дорос он до того уровня заразы, на котором находится инфекция, — вмешивается в его мысли голос врача. — И хватит чесаться! — неожиданно раздаётся хлопок. Томуре отсюда не видно, но Даби резко отшатывается, попадая в его поле зрения, поглаживающий руку.
— Так чешется! — оправдывается пациент.
— А ты всё равно не чеши!
Шигараки фыркает.
— Привёл сюда незнамо кого, — снова начинает тот. — Хоть бы представился, что ли? — это уже голова поворачивается к нему.
Шигараки приподнимает брови так высоко, как только может, чтобы при этом его глаза не вылетели из орбит.
— Ты что, совсем глупый? — цыкает Даби и врач, кажется, недоумённо, поворачивается к тому. — Это Шигараки.
— Я на его рожу в интернете не пялюсь, чтобы в таком виде с полувзгляда узнавать, — отмахивается тот, закатывая глаза. — И я сказал: не чешись!
Даби резко разводит руки в стороны, но по ним всё равно прилетает не слабо. Тот аж шипит, сморщившись, но на удивление послушно всё сносит.
Шигараки снова смотрит на доктора; тот кажется ему каким-то неземным, что ли. Ненастоящим и в то же время таким реальным, что даже странно и как-то непонятно.
— Мало ли что ты там сказал, — отмахивается Даби, хотя стоит так послушно, что, кажется, даже пытается не дышать, ибо грудь не дёргается под осмотром серых глаз. Видно, что спорит из-за своего чистого упрямства.
— А если клизму поставлю? — ухмыляется врач.
— Ты — что? — сипло спрашивает Даби. — Совсем мозгов нет? Тебе же эту клизму и делать!
— Вот ещё, — доктор снова внимательно осматривает каждый шов и скрепку. Какие-то меняет. — Сам себе будешь делать, — внезапно хмурится и аккуратно снимает сразу три, после чего берёт медицинский степлер и, не предупреждая, резко сцепляет кожу. Даби шипит сквозь зубы и просит быть помедленнее, но его снова скрепляют без предупреждения. К третьей Даби пытается инстинктивно уйти, но другая рука, словно зная всё заранее, уже держит его за талию на месте, так что за какие-то секунды все три заменены прекрасно.
Даби снова ёжится.
— Почему ты так жесток ко мне?
— Только то, что ты заслуживаешь, — закатывает доктор глаза. — А теперь валите отсюда. Видеть вас — то ещё удовольствие.
***
Во второй раз Даби даёт ему адрес своего врача лишь бы уже где-то получилось спрятаться. За Шигараки снова след из героев (из Мируко, если быть точнее, потому что это её район) и пока он бежит, скрываясь, по телефону можно услышать только матюки и предупреждения от Даби, что, мол, он делится с ним самым драгоценным сокровищем и пусть только Шигараки что-нибудь сделает не то — не только его тело, а саму душу сожжёт так, чтобы отдельные части остались и не могли существовать без мучительной боли каждая.
Шигараки только кивает. Он не знает, что связывает этого доктора и Даби, но уже с первой встречи понял, насколько те близки — это не Лига, где Даби когда-никогда бывает и помаленьку принимает их всех. Здесь сразу ясно, что связь формировалась годами.
Доктор живёт в очень богатом районе и дорогу найти неожиданно сложно. Томура вспоминает про себя, как ехал здесь на санках по снегу и ему очень интересно каким же таким образом Даби незаметно поднял его на — подумать только! — двадцать второй этаж сорокаэтажного здания, когда за ними двумя героев гналось несколько больше и холод был такой, со снегом, что глаза дальше носа родного не видели.
Его сложно называть доктором, хотя в мыслях именно так Шигараки этого мужчину и называет. Врач разве что иногда, доктор звучит как-то солиднее, но, опять же, доктора всегда выглядят по-другому в его разуме и сейчас это вносит некий диссонанс в его мысли, даже если с их первой и единственной встречи прошло уже почти три месяца.
Шигараки честно без понятия, как подняться на двадцать второй этаж без лифта, когда дыхалка итак не работает вовсе. Он представляет как по этой огроменной лестнице пытается подняться Даби — который тот ещё хиляк, скажем честно, — и сдаётся сразу. Однако смерти ему тоже не хочется, поэтому приходится на первом этаже раздобыть шапку и кое-какую куртку, которые потом проще расщепить, чем вернуть и именно так он и планирует сделать.
Нервно, он стучит в большие железные двери, как-то даже оробев, вспоминая единственные сказанные о нём слова доктора, мол, не пялится на его рожу в интернете, чтобы с одного только взгляда узнать самого разыскиваемого преступника Японии ещё на тот момент.
Что уж сейчас говорить?
Дверь, к счастью, открывается спустя секунду. Рука быстро хватает его за плечо, — она такая большая, широкая, сильная. Тянет его внутрь, словно какую-то травинку гнёт, — засовывая внутрь и дверь снова хлопает.
— Хвоста нет? — тут же спрашивают его.
— Неа, оторвался ещё в квартале Роз, — честно отвечает Шигараки, в то же время пытаясь отдышаться, хотя, вроде бы, только-только в лифте привёл дыхание в норму.
Его плечо тут же отпускают и помогают снять кепку с пальто. Шигараки внезапно чувствует смущение, но старается его не показывает, молча двигаясь так, как от него хотят. Хотя в любом другом случае не постеснялся распылить только за попытку.
Ну, доктора Даби только попробуй тронуть. Эти мускулы кого угодно могут ввести в заблуждение, но только не Томуру — если Даби кого уважает настолько, что позволяет собой командовать, значит, есть за что и уж точно не самому Томуре с этим спорить.
— Отлично, — согласно кивает доктор. — Шигараки, верно? — в ответ он только кивает, входя в знакомую гостинную. Доктор останавливается на пороге, на миг окидывая его взглядом. — Даби за тебя поручился, так что веди себя хорошо — ничего пятью пальцами не трогать, быть ниже травы и тише воды, а завтра днём чтобы и следа присутствия твоего не было, ясно?
Шигараки ошеломлённо кивает. Он даже, честно говоря, ошеломлён настолько, что попросту не представляет, как и что чувствовать — никто никогда раннее в таком тоне с ним не разговаривал, да ещё и с такими требованиями.
Серые глаза снова смотрят на него немного строго, но после хозяин удаляется, сообщая, что ходить можно везде, кроме комнаты в конце.
— Телек тоже можно врубить, но тихо, а с холодильником не наглеть — деньги за твои продукты мне возращать никто не будет, а с сумками на этот этаж ещё хрен поднимешься.
Шигараки тупо кивает и глаза его как-то сами собой опускаются на накаченные ноги.
Он вспоминает свои мысли про лестницу и внезапно думает, что вот этот человек наверняка на свой этаж и сам поднимется — ну, ломается же иногда лифт, верно?
***
С третьего по пятый визит к доктору тот говорит просто и ясно «Правила те же» и снова уходит куда-то в свою комнату. Шигараки всё также кивает и старается слишком сильно не наглеть, всегда достаточно отвлечённый мыслями о том, что, вообще, он опять скрывается от героев (от чёртовой Мируко, какого хрена этой суке от него вообще надо?).
На шестой его «визит» доктор не разрешает включить телевизор, вместо этого усаживая его на диван и вручая… книгу? Учебник. По медицине. Шигараки смотрит на него и пытается понять хоть слово из всех этих терминов но оно настолько запутанное, что понятны только предлоги и то с натягом, потому что они вроде как не сходятся с его мыслями о том, что там пытались написать.
— Мне надо рассказать вот это, это, ещё это и вот это. Будешь меня проверять, — «радуют» его новостью, после чего начинается цирк.
Доктор ходит взад вперёд, рассказывает со скоростью пулемёта и Томура честно пытается отработать свои задолженности, но его разум попросту не успевает за всем этим и единственное, на что его хватает, так это искать те слова, которые произносит этот мужчина. Надо ли говорить, что это достаточно трудно даже в таком простом с виду деле?
Доктор сначала рассказывает первое — потом начинает сомневаться в том, что он говорит и спрашивает, правильно ли идут его мысли. Томура пытается эти самые «мысли» найти по совпадению с терминами в учебнике, но, понятное дело, ничего не находит и ему приходится показывать книгу доктору, который устаёт ждать и сам подходит и ищёт. Сам доктор находит в своём рассказе ошибку и начинает это с самого начала.
Первое на семь страниц, второе — на пять, третье — на десять, четвёртое — на семь. Всё без картинок и мелким текстом.
Томура внезапно проникается огромным уважением к этому самому доктору, который работает не покладая рук и разбирается во всей этой непонятной херне. Понятное дело, что он живёт каким-то нелегальным доктором и получает за это немалые деньги (иначе бы хата точно была поменьше), но при этом мужчина действительно работает и прикладывает усилия для получения диплома в университете для своего гражданского прикрытия.
Хотя он может просто купить его и дело с концом, но нет же — реально будет его получать своими силами.
Томура никогда не считал себя таким глупым, как сейчас, держа в руках эту книгу и вспоминая собственное чтение по слогам. Ну, про себя-то он читает быстро, просто вслух ему произносить несколько сложно.
Ни в какое сравнение с этим доктором. Его попросту невозможно заткнуть.
***
Восьмая встреча считается Шигараки очень важной встречей. Он узнаёт, что доктора зовут Нацуо, правда, Даби зовёт его просто «Нацу».
Шигараки вспоминает книги и решает обойтись простым «Нацуо-сан».
Даби и Нацуо-сан смеются, но Шигараки всё равно.
