уроборос

1

Как обычно начинается всякая история — день пошёл не по плану с самого утра. По правилам, истории такие заканчиваются увольнением, случайной встречей или, наоборот, расставанием, но эта история грозила закончиться, как минимум, личной катастрофой. О масштабах максимума даже задумываться страшно. Кавех давно думал над тем, чтобы добавить к своему будильнику пульверизатор — в детстве он привык засыпать под звуки песен и бубна, поэтому звонкая трель действовала больше не как раздражитель, а как музыкальное сопровождение для сна. А вот брызги холодной воды помогли бы подняться вовремя. Возможно, стоило настроить систему автополива на себя. Возможно, просто нужно было ложиться спать раньше. Так или иначе, времени на завтрак не оставалось. Кавех чудом успевает привести себя в презентабельный вид прежде, чем часы на руке начинают пищать время выхода. Если поторопиться, то можно даже успеть на бесплатный кофе в столовой "Академии". Хоть он и имеет не самый лучший вкус (а точнее, не имеет горы сиропа и сливок), для пустого желудка это лучше, чем ничего. Но, как известно, проблемы не приходят по одной, и, уже сидя в автобусе и проверяя свои вещи, Кавех понимает, что вместо тубуса с графическим планшетом (больше всего он напоминает большой резиновый коврик с квадратной разметкой, но именно за счёт эластичности его удобно носить с собой), он взял телескопический — своей сожительницы, Лайлы. Черти бы кляли эту Систему с одной фирмой производителей на всех. Ну или не черти, а Верховный Судья — в кого там верит аль-Хайтам и 99.9 процентов населения? Подставлять подругу, да и себя, не хотелось, поэтому из автобуса Кавех вылетает на следующей же остановке — за кофе теперь точно не успеет. Обратно юноша добегает быстрее, чем к дому подъезжает следующий автобус, но времени все равно остаётся неприемлемо мало. Случайно задетый датчик на руке ровным голосом сообщает: "Ваш пульс: сто двадцать три удара в минуту, температура тела: тридцать семь градусов, высокий риск кровотечения из носа, настроение: паника." — Лучше молчи, — шипит Кавех, хлопая автоматической дверью. Каждое его опоздание это "паника", но не сообщать же об этом всем соседям по этажу. Проверять, на месте ли планшет, бесполезно — как оказалось, если не класть вещь на свое место, то её там не будет, поэтому тубус находится под кроватью спустя минут десять. Теперь бы, в принципе, попасть в "Академию" до закрытия главных ворот, поэтому юноша бежит пешком, ломая стройные ряды спокойно идущих прохожих. Давно пора было купить электромобиль. Он не может опоздать, только не снова, когда в табель ровными рядами вписаны рекордные семь замечаний. Но последний светофор загорается осуждающе-красным, и часы на руке пищат восемь утра. Гул закрывшихся массивных ворот слышен даже вдалеке, а сообщение от Администрации остаётся лишь вопросом времени — обычно, двух или трех минут. Их Кавех тратит на то, чтобы дойти до ближайшей скамейки и хотя бы отдышаться. Последний раз он так бегал лет семь назад, на учебных соревнованиях, и только из-за того, что ради них освобождали от занятий на два дня. Мехрак — персональный голосовой помощник в виде обычных часов — скорбным голосом сообщает о восьмом, последнем замечании. Кавех сам устанавливал для неё голосовые настройки, и интонация скорби использовалась лишь в двух случаях —  новости от Администрации и сообщения о превышении дневной нормы кофе. В остальное время её голос был весел, и во время работы Кавех с удовольствием отвлекался на разговоры с искусственным интеллектом. Хоть Мехрак и была частью Системы, её Кавех конструировал и собирал самостоятельно ещё в учебные годы — собственно, этот проект и стал стартовым, самой первой версией используемых сейчас голосовых помощников улучшенного типа. Что в них поменялось кроме появления скучнейшего дизайна и ряда бесполезных команд типа "проверь мой робот-пылесос на склонность к девиантному поведению", было неясно. База данных Мехрак ежедневно пополнялась локальными новостями от жителей Системы, и это, по мнению Кавеха, самое правильное улучшение, которое ей можно было сделать. Так он раньше узнавал о каких-либо новинках или просто об интересных историях от своих знакомых. Перебивая мысли, Мехрак зачитывает сообщение, в котором Кавеха приглашают на "личную беседу" новым днём с шести до семи утра. Делать нечего: ворота "Академии" не откроются до начала следующей рабочей смены, ИИ весело интересуется, заказать ли кофе на вынос в ближайшем к дому кафе, и это единственное, на что юношу хватит этим утром. По крайней мере, он честно старался. Кавех Систему не любил, и это чувство было взаимным.

2

С тех пор, как условия на Земле перестали быть пригодными для нормальной жизни, прошло достаточно много времени. Все последнее столетие было потрачено не на спасение Старого Мира, а на отстройку Нового — так появилась Система. Она представляет собой восемь городов, каждый из которых разделён на восемь секторов. Количество должно было символизировать бесконечность, бессмертие Системы, но практика показала, что это совсем не так — однако, об этом несколько позже. Самый первый город, самый большой, как начало успешного, беспроигрышного проекта, и получил его название — "Система", даже без соответствующего номера через дефис, как последующие "Система-2", "-3" и тд. Все, что осталось снаружи — за огромным прозрачным куполом и металлическими границами — это иссыхающие моря и бесконечная Пустыня. Она хранила в себе остатки жизни, но последние года три из неё совсем не было вестей. Конечно, небольшие островки жизни не смогли бы вместить в себя все население планеты, поэтому большая часть осталась там — в Старом Мире. Система выкачивала из него последнее, лишая пустынников шанса на выживание, и те брели к прозрачным куполам, как мотыльки летели на свет. Кавех родился в Пустыне и большую часть детства провел там, попав в Систему только к двенадцати годам — все это время его родители вместе с группой других людей держали к ней путь. Караваны двигались медленно, делая много остановок из-за бурь или жары, а голод и болезни уносили жизни одну за одной. Из Пустыни Кавех пришёл один. С собой он принёс мамины серьги, старые тряпки, именуемые одеждой, неровный загар и целое море вины — за то, что силы родителей были потрачены на его спасение, а не на собственное, за то, что он им помочь ничем не смог. Всем пустынникам выдавали временное жильё, но так как Кавех был подростком без родителей, его отправили в общежитие при Лицее. Был ли ему интересен новый мир или так играло чувство вины, но Кавех старался хорошо учиться и заводить как можно больше новых знакомств. Лишние два года ушли на восполнение всех пробелов — не то чтобы в Пустыне было время на изучение химии или физики —, поэтому в своём классе он оказался самым старшим. В спокойной Системе время быстротечно, оно не сыпется раскаленным песком под ногами — и, не успев оглянуться, Кавех уже празднует свое двадцатипятилетие. Он работает архитектором в "Академии" и проживает в одной квартире со своей лучшей подругой (что, на самом деле, обязывало к созданию семьи, но ни одному из них этого не хотелось). О чем ещё можно мечтать в таком возрасте? (Например, просыпаться вовремя по утрам.) Светло-песочные волосы — единственная вольность Кавеха, оставленная после Пустыни, но и та подлежит ежемесячному налогу, составляющему чуть ли не треть его зарплаты — считается, что выделяться нужно знаниями и складом ума, а не внешностью. А красную радужку глаз приходится прятать за серыми линзами. Красный вообще не особо жалуют в Системе — это цвет запрета или предупреждения, ни то, ни другое не является чем-то хорошим. Последним наследием матери из Пустыни остались её серьги — практически контрабанда из Старого Мира. Кавех хранит их дома, под подоконником, но даже так это грозит мгновенным изъятием и общественными работами, как минимум, на год. Неудачно совпало — все, что нравится Кавеху, незаконно по тем или иным причинам. Было сложно прятать серьги, когда он учился в Лицее, но сейчас юноша получает куда больше свободы. Как всякий мигрант из Старого Мира, Кавех привлекает повышенное внимание у Администрации даже после получения работы в "Академии". А своей скандальной манерой поведения пару лет назад он чуть не навлек на себя гнев руководителя высшего уровня по вопросу безопасности Системы. Правда, после решения всех проблем они с Сайно остались друзьями, и Кавех заручился небольшой поддержкой "сверху". Может быть, сегодня это спасёт его от очередного налога, и он отделается шестичасовой лекцией от аль-Хайтама о своём безответственном (подрывающем работу Системы!) поведении. Секретарь "Академии" не имел никакого отношения к сфере, в которой работал Кавех, но для занудных отчётов всегда подсылали его. И это не надоедало, потому что аргументы и контраргументы за время "разлуки" у каждого находились новые. Если "Академия" считалась сердцем Системы, то аль-Хайтам был, ну, ее вечно болящей парой зубов. Но, так как он был единственной парой зубов во всем рту, от него не могли избавиться — терпели, молча осуждали, но при малейшей неприятности сразу обращались за помощью. Аль-Хайтам был классическим представителем Системы — умный, спокойный, не тратящий свои силы по пустякам, и расписание дел и целей у него составлено, наверняка, до конца жизни. Что-нибудь про тихую старость подальше от центра, без жены, детей и аквариумной рыбки. Кавех был совсем не таким, поэтому любое их общение заканчивалось спором, ушедшим далеко от первоначальной темы. Аль-Хайтам является умнейшим человеком, но таким невероятным занудой, что Кавеху всегда приходится говорить ему: — Чтобы не выглядеть глупо, тебе достаточно всего лишь не открывать рот. — Тебе это не помогает, — качает головой аль-Хайтам обычно, — даже во сне ты — синоним глупости. — Много ли ты видел? — с вызовом интересуется светловолосый юноша. — Уж достаточно, пока собирался на учёбу, а ты храпел в кровати, пропуская занятия. Что ж, это было почти правдой — во время учёбы в Лицее они были соседями не по лестничной площадке, как это было сейчас, а по комнате, но вот занятия Кавех проспал всего один раз. Какое-то время он искренне считал аль-Хайтама своим другом, пока не оказалось, что тот не знает его имени из-за того, что был в наушниках на момент знакомства. Возможно, это и стало началом бесконечного спора, начинающегося из ниоткуда и заканчивающегося ничем. Помимо Кавеха, в Системе были и другие пустынники — например, Сайно. Это легко определить по цвету волос, глаз, по смуглой коже. Может быть, прошлое было основной причиной начала их дружбы, ну или снисходительного отношения от руководителя по вопросу безопасности точно. Сайно рассказывал, что его налог забирает почти всю зарплату, и даже высокое положение не позволяет этого избежать. Лично Кавех знал лишь ещё нескольких — Дэхью и Кандакию (обе они служили в отделе защиты прав населения), и ещё о двоих только слышал — парень и девушка, проживающие в Первом и Втором секторах города соответственно. Но последние три года людей из Старого Мира не приходило — кто-то говорил, что жизнь там стала совсем невозможной, а кто-то связывал это с уходом Лизы. Лиза была одной из самых успешных работниц "Академии", но неожиданно изъявила желание покинуть Систему — причины она особо не объясняла, собрала вещи и отправила заявление сразу Верховному Судье. Мнения о её судьбе снова разошлись — некоторые верили, что её сослали в Пустыню, некоторые говорили про Систему-5. Прощание перед судом было грустным — они часто виделись не только в рабочие перерывы, но и в свободные дни, и Кавех тяжело расставался с людьми. Особенно, когда человек этот не просто переехал в другой сектор, а подставил свою жизнь большому риску, затем исчезнув навсегда. Кавех не верил в версию со Старым Миром: Система всем даёт второй, третий, десятый, сотый шанс — она съедает и переваривает своих людей раз за разом. Она не позволяет умереть, но и жить не даёт тоже. В прочем, хоть ранее и использовалось сравнение с человеческим телом, внешне Система напоминает не его, а мандалу: наружним кругом является граница, разделяющая город и Пустыню, вписанным в него квадратом является сухопутная территория, а внутренний круг представляет собой "Академия" — главенствующее здание. Название "Академия", кажется, является аббревиатурой, но Кавех забыл расшифровку уже после двух букв: "А — административное, К — квалифицированное, А — а-а-а....". Может быть, не "квалифицированное", а "каторжное", иначе зачем рабочий день там начинается в восемь утра. Помимо серых зданий и более интересных сооружений (но тоже серого цвета), спроектированных Кавехом и группой других архитекторов, в городе есть и зелёные зоны — искусственные парки и скверы, фальшивые озера и фонтаны с рыбками. Но животных и птиц на улицах нет, они содержатся лишь в специальных зверинцах, а те, что идут на еду — на фермах. На улицах всегда чисто, на столбах висят рекламные баннеры, возле скамеек стоят автоматы с водой или соком, а вся Система больше похожа на утопический сон, который, вопреки здравому смыслу, тебя душит. Особенно, это чувство сильно, когда который месяц подряд на прозрачном куполе нет капель дождя. Когда умирает одно, на его месте рождается новое, всякое растение питается перегноем, а змея снова кусает себя за хвост, замыкая цикл.

3

Кофе Кавех заказывает, уже подходя к дому, чтобы тот не успел остыть и оставался свежим. Кофейная больше напоминает полупрозрачный куб с терминалом и несколькими окошками для выдачи товара. Юноша прикладывает карту личного доступа к считывающему устройству, чтобы подтвердить и оплатить заказ, но покупка внезапно отклоняется. — Э-э, — Кавех озадачен, пробует приложить карту ещё несколько раз, повернув её разными сторонами, но это все равно не приносит нужного результата, — вот ведь, не могли же мне за опоздания заблокировать счёт?! — бездушная коробка остаётся бесстрастной к чужим страданиям. Ладно, кофе можно и дома попить, не просить же прохожих оплатить его заказ — это не столько унизительно, сколько привлечёт ненужное внимание. Но ситуация все равно глупая. Внезапно налетевший ветер, больше походящий на пыльную бурю из-за кучи песка в нём, чуть не сносит с головы берет, и Кавеху приходится придержать его рукой, морщась от неприятных ощущений. Сперва подумав о том, что снова придётся мыть голову, лишь затем он задумывается, откуда в Системе может взяться песчаный ветер — ветров здесь не бывало, в принципе. Буря утихает также неожиданно, как начинается, не оставив после себя ни следа. Кавех оглядывается по сторонам, на всякий случай отряхивает пальто, поправляет волосы и списывает все на усталость. После того, как Восьмой сектор был полностью разрушен виной живущих там людей, работы по его восстановлению начались сразу же — но не по старой программе, а сразу по обновленной, которая до этого была только в стадии разработки. Из-за этого на Кавеха и его коллег пришлось много работы, из-за этого он и проспал сегодня, взяв часть заданий на дом и задержавшись с ними до ночи. Проблемой сектора оказалось вольнодумство, распространившееся в нём — попытки изменить город, попытки построить отдельный организм внутри уже существующей системы. Но Восьмой сектор не пережил собственный паразитизм, начались беспорядки, и всего за пару дней жизнь там стала невозможной. Система лишь добила оставшихся. И сразу взялась за отстройку нового сектора, как когда-то построили Новый Мир. Чуть не забыв у кофейной тубус, Кавех следует домой — можно поспать лишние пару часов, а затем выпить кофе и вернуться к работе над проектом с новыми силами. Нет, сначала позавтракать. Или послушать новости от Мехрак. Дверь подъезда не открывается. Хоть значок на карте и горит зелёным, она почему-то не работает, сначала не оплатив счёт, теперь — не пропустив в собственный дом. Потеря доступа к карте в Системе — настоящая катастрофа. Блокируются все счета, пропуска, проездные, что делается в первую очередь для поимки преступника (если человек сам совершил преступление или сделал это с чужой картой). Но что такого мог совершить Кавех, что его приравняли к грабителям и убийцам? Юноша озадаченно дергает дверь, на всякий случай проверяя, не передумала ли та его не пускать, а затем обращается к Мехрак — отправляет сообщение Администрации. Уж если он совершил преступление, то хотя бы нужно знать, какое. Мехрак долго обрабатывает сообщение, но все-таки отправляет его. Все другие устройства, включая даже датчик на руке, не работают — Кавех щёлкает по нему пальцами, но экран остаётся чёрным. — Снова портишь имущество Системы? — раздаётся голос за спиной, и, конечно, он не может принадлежать кому-то другому — он принадлежит самой противной личности во всем городе. — Если бы взялся его портить, в первую очередь разбил бы тебе лицо, — Кавех ждёт, когда дверь откроется, чтобы, толкнув соседа плечом, пройти вперёд. Намеренно медленно поднимается по ступенькам, высоко подняв подбородок. Аль-Хайтам равнодушно идет следом. Ответа от Администрации все ещё не поступает, хотя обычно они не задерживались дольше, чем на пару минут. Дверь в квартиру, конечно, не открывается, а Лайла не реагирует на стук, либо пребывая во сне, либо все ещё не вернувшись с работы. — Поверить не могу, что должен принимать помощь от эталона безвкусицы, — бормочет Кавех, ожидая, когда его сосед откроет дверь в свою квартиру. — Поверить не могу, что снова её оказываю. Что не так с моим вкусом? — аль-Хайтам пропускает его вперёд. — Как можно так убого одеваться? — чтобы хоть как-то отыграться за укол в сторону своей неудачи, Кавех кривится, глядя на рабочую форму аль-Хайтама. В ней нет ничего особенного, но блондин никогда бы не выбрал льняные брюки в качестве повседневной одежды. — Я одеваюсь по уставу. — Как можно так убого одеваться по уставу?! Взгляни на меня, — он снимает пальто и обводит свою фигуру руками, — Стиль. Практичность. Утонченность. — Всегда думал, что эти шаровары ты украл в музее скифов. — Принёс с собой из Пустыни, — злится Кавех, понимая, что должного впечатления на непробиваемого секретаря его слова не производят, — попробуй почистить себе карму — сделай хоть раз в жизни кому-нибудь комплимент. — Ты веришь в карму? — неискренне удивляется аль-Хайтам, оставляя обувь на пороге и указывая Кавеху на нужную комнату, как-будто он не был тут несколько десятков раз. — Я верю во все, что гипотетически может заставить тебя страдать, — тот сбрасывает с ног слиперы, проходит и по-хозяйски плюхается на один из диванов. — Меня заставляет страдать только твоя безграничная глупость. Тем самым завершая разговор, секретарь покидает комнату, чтобы переодеться в домашнее. Кавех бы с удовольствием ответил ему, если бы не проверял в это время ИИ: Мехрак перестаёт работать тоже, и он не может ни посмотреть новости — а вдруг, его уже ищут по всей Системе, ни поболтать с кем-то разумнее академической плесени. Это все очень глупо, и очень странно. Не зря Лайла прогнозировала ему сегодня неудачный день. Система климат-контроля почему-то не переключается, и в квартире довольно прохладно. В целом, с последнего пребывания здесь ничего не изменилось — тот же прозрачный столик, тот же мягкий плед на диване, те же абстрактно-геометрические картины на стене и нелепые вазочки на полках. Квартира как-будто не была обжита уже несколько лет, а только-только поступила на продажу. Мысли Кавеха редко сходились в одной точке, когда дело касалось его соседа. Их отношения, хоть и длились долго, были довольно непростыми из-за большого количества противоположностей — начиная с происхождения, заканчивая мнением об устройстве этого мира. Он знал этого человека без малого тринадцать лет, но так и не узнал до конца, каждый раз злясь, оказываясь рядом, и скучая на расстоянии. Вернувшийся аль-Хайтам, уже в домашних штанах и майке, ставит на стол две чашки кофе и тарелку с жульеном в маленьких корзиночках. Кавех не торопится двигаться, даже если расстояния между ними, когда сосед садится рядом на диван, остаётся не больше пары сантиметров. — Я предпочитаю начинать свой день с чего-то менее сытного, — блондин скептически осматривает завтрак, но не то чтобы он сильно недоволен, скорее привычка. — Почему бы тебе не отправиться к себе домой и не позавтракать, как хочется? — Почему бы тебе хотя бы на минутку не перестать вести себя как говнюк? — Я веду себя как обычно. — Вот именно. — Так что с твоей картой? — Не знаю, — отвечает Кавех, прожевав первую и сразу взявшись за вторую корзинку, — возможно, я убил пятнадцать человек, а тебя возьму в заложники. Аль-Хайтам понимающе кивает и берётся за кофе. Дальше они завтракают в тишине, нарушаемой только тихим гудением пылесоса, до тех пор, пока не раздаётся сообщение от Мехрак: — Уважаемый Кавех, Администрация Системы приглашает вас в сектор номер Восемь для устранения проблем, связанных с картой личного доступа. Рекомендуется отправляться на место незамедлительно с момента прочтения приглашения. Геоданные будут высланы следующим сообщением, — небольшая пауза, — Уважаемый Кавех, место встречи: Обсерватория-2, третий зал. Аль-Хайтам, до этого не слышавший скорбный голос Мехрак, удивлённо поднимает брови — его выражение лица смешит Кавеха, так что на пару секунд он даже забывает о странном сообщении. — Тебя там хоронить собираются? — Расстроен, что не позвали? Юноша жмёт плечами и поднимается, чтобы проводить Кавеха: — Звучит совсем ненадёжно. Я знаю, что в Восьмом секторе сейчас никого нет, поэтому идти туда для решения каких-либо вопросов — особенно, вопросов личного доступа, что напрямую связано с "Академией" — это дурость. Да и как ты туда попадёшь, если твоя карта заблокирована? — Возьму твою. Теперь я обязан попасть туда, хотя бы назло Самому Порядочному Секретарю "Академии". Вздохнув, Самый Порядочный Секретарь "Академии" совсем не порядочно отстегивает от запястья плоский браслет и вкладывает в протянутую руку Кавеха, нарушая тем самым сразу кучу правил. Они уже делали так, когда учились в Лицее и аль-Хайтаму нужен был доступ к библиотеке старшего класса, но это возвращение к старой привычке оказалось приятным — все-таки, они уже давно не считали друг друга друзьями, чтобы совершать подобные поступки. — Не влипай в бóльшие неприятности, Кавех, — качает головой аль-Хайтам и отходит к столу, чтобы подобрать с него планшет. — Если влипну в неприятность с твоей картой, проблемы будут не у меня одного, — Кавех цепляет браслет на руку, чуть выше своего. — У меня и так будут проблемы. Единственная причина, по которой я беспокоюсь. Если потеряешься в Восьмом секторе, я не смогу даже из дома выйти. — Пожертвовать собой и спасти остальных от твоей заурядной личности? Я подумаю над этим, — хихикает Кавех, обуваясь, — пока-пока. Присмотри за моими вещами. Аль-Хайтам провожает его долгим взглядом, но ничего не говорит.

4

На станции Кавех проводит от силы пару минут. Карта аль-Хайтама имеет больше уровней доступа, чем его собственная, и это играет на руку, позволяя проехать сразу в Восьмой сектор, без лишних проблем. На станции снова поднимается песчаный ветер, но юноша уже не обращает внимания, лишь прикрывает уши ладонями. Геометка на карте горит красным, указывая на заброшенную обсерваторию. Хоть она и расположена недалеко от вокзала, идти по заваленной дороге непросто, а тишина вокруг нагоняет неприятных ассоциаций — он словно вновь оказался в Пустыне, где на долгие километры лишь песок и руины. Песка не было, только строительная пыль. Некоторые здания были уничтожены до основания, некоторые ещё сохранили прежние очертания, но Кавех знает, что и им осталось недолго стоять — со дня на день начнётся снос. Чего Кавех не знает, так это — зачем он пришёл сюда? В место, где нет и намёка на жизнь. Вряд ли это какая-то проверка на беспрекословное подчинение граждан, вряд ли в обсерватории из него сделают подопытную крысу, вряд ли это просто розыгрыш. Система никогда не сбоила и не отправляла сообщения просто так, ведь контролировалась большой группой людей и машин. Но Восьмой сектор это кладбище человеческих амбиций, признание несовершенства Системы, торжество человеческой глупости над машинным разумом. Вход в обсерваторию завален, и Кавеху все меньше нравится перспектива идти туда. Третий зал приходится искать, потому что большая часть дверей выбита, экраны, которые должны показывать план помещения, отключены, а Мехрак работает со сбоями. Через дыру в потолке можно увидеть небо за прозрачным куполом. Юноша перешагивает через сломанные пластиковые стулья, чтобы пройти к интерактивной доске — "До места прибытия осталось четыре метра". Под едва уцелевшим столом находится картонная коробка, заклеенная скотчем. Да, это просто неудачный квест. Наверняка Сайно надоело выгораживать Кавеха после всяких неприятностей, поэтому он решил глупо пошутить. В коробке оказывается колье-пластрон, странно схожее с серёжками из Пустыни, и, не успевает Кавех подумать над этим, как его оглушает, стоит к нему прикоснуться. Он спешно выдергивает наушник и затыкает уши руками, но громогласные голоса как-будто транслируются сразу ему в голову. — И волей Бога встретились мы здесь, встречать последний день Системы. Как рухнет купол, стены, будет мир свободен от оков, и радостью наполнятся сердца людей. Природе человек вновь будет другом. Мехрак тревожно пищит, сообщая об ошибке, и даже датчик, до этого мертвым грузом висящий на руке, загорается огромными показателями пульса и температуры. Кавех чувствует себя вновь оказавшимся в раскаленной Пустыне. — Мы долго ждали, день этот настал, — продолжает один голос, уже более спокойно, — прости за встречу здесь, не так-то просто встретиться в Системе. — Чудно, — с трудом шепчет Кавех, разжимая уши и опускаясь на колени около коробки, — у меня начались слуховые галлюцинации. — Испуг твой понятен, но излишен, — голос становится чуть раздражённым, — возрадуйся — быть Избранным Богом это великая честь. Твоя роль в мировой истории будет благородна — жизнь в, как вы называете, Старом Мире должна восстановиться. — Я не- С десяток голосов перебивают его: — Планеты и Солнце строятся в ряд, Из космоса мёртвые звёзды глядят. Уже совершается тёмный обряд, В чаше алтарной плещется яд. Кровавые слёзы по щёкам текут. В камерах птицы стаей ревут, Когтями и клювами трупы дерут, Умéршим в Системе спать не дают. — Это какой-то бред, и рифма идиотская, — стонет Кавех. Голова от этого гула идёт кругом, — не могут птицы реветь. Да их вообще не осталось! Он просто переработал — восстановление Восьмого сектора требовало много сил, поэтому он устал, верно? Голоса, не обращая на Кавеха внимания, продолжают сотрясать стены, если не обсерватории, то черепной коробки точно: — Любовью отравлен юноши взгляд, Ему подготовлен особый наряд. Трупы в Пустыне в ворота стучат, Избранника Бога видеть хотят. Он примет проклятье, Систему убьёт — Природа вернёт свой обыденный ход, Отправятся птицы в свободный полёт, Животных ряды заведут хоровод. И избранный Богом навеки заснёт. Себя похоронит — других он спасёт. Кавех молчит, ожидая продолжения, но стихи закончились. Вместо этого, уже прозой, продолжает только один голос, не тот, что был первым: — Боги живы до тех пор, пока вера есть в людских сердцах. Здесь веры нет ни на квадратный метр, мертва она, мертва природа, и Солнце выжигает то, что жить пыталось. Третий, еще не знакомый голос подхватывает: — За куполом хранятся Запретные Знания. Пусть будут потрачены годы, века, вернётся мирской порядок, стоит принять проклятье. Четвёртый: — Наш Бог многое отдал за Знания эти, ибо любим им род людской, несмотря ни на что. И Природа любима, и вся Земля. Вновь третий: — Но, чтобы выпустить, открытым должен быть сосуд. Как Бог не может умереть, так смертный отдает себя в угоду миру. Видимо, поняв смятение Кавеха, второй голос решает добавить: — Дитя Пустыни, разум твой чист, и жалеешь ты Мёртвый Мир, ибо загублен тот несправедливо. Система уничтожит себя сама, оглянись вокруг — это лишь вопрос времени. Четвёртый: — Можно не верить словам, ведь вера у всякого своя, но не верить фактам нельзя — ровно рыба, гниющая с головы, Система будет развалена людьми, что её создали. Первый: — Украшения эти, колье и серьги, станут проводником, ибо принадлежали самому Богу. Все произойдёт само собой. — Это все, конечно, здорово, — Кавех вновь проводит по колье пальцами, с трудом подавляя желание съязвить насчёт всего, что ему сказали, — но я совсем не-- Перебивает его видеозвонок от внезапно заработавшей Мехрак. Юноша испуганно дёргается, будто его вырвали из глубокого сна, от которого потом долго не можешь отойти — никаких голосов, а вот колье вполне себе реальное, лежит в коробке, немного поблескивая на свету. Кавех не знает, стоит ли принимать звонок, он быстро отщёлкивает с пояса зеркальце, чтобы проверить себя на наличие возможной седины — потому что, что это вообще было? — или болезненной бледности, как минимум. Светит фонариком себе в глаз — мало ли — и только после этого отвечает. — Успел соскучиться? — По своей карте? Ещё как, — аль-Хайтам зевает — очевидно, он уже должен был спать после нескольких полных суток работы в "Академии", — со мной связывался Сайно. — Поэтому? — Поэтому я сказал, что хочу сам оценить масштаб будущего сноса. — Как можно так бессовестно врать? — наигранно возмущается Кавех, прикладывая руку к груди и картинно вздыхая, — могу сказать, что здесь все очень плохо. — Беру пример со старших, — хмыкает аль-Хайтам с намёком, — спасибо за профессиональную оценку. Значит, всё-таки ошибка? Ты всегда привлекаешь неприятности. Не задерживайся особо, я не собираюсь ждать тебя весь день. — О-о, конечно, я буду торопиться. Не нарушать же мне нежный дневной сон нашего любимого секретаря. — Тогда захлопни дверь, когда будешь уходить. — Мгм. Глупый аль-Хайтам, ложится спать и не знает, что тут решаются вопросы мировой (без преувеличения) важности. Точнее, не совсем решаются, едва-едва вошли в стадию обработки. В Системе ни у кого нет чувства юмора (Сайно не в счёт, у него оно явно искажено после Пустыни). Почему все всегда происходит так быстро? Кавех не успел задать ни одного вопроса — а их собралось много. Он садится на край стола и пытается разложить все услышанное на две чаши весов. На одной — вернуть чудесный природный мир, но вывести из строя Систему. Юноша понимает, что при перестройке Старого Мира на Новый было много жертв, без них не обойдётся и сейчас, все начнётся с самого начала. Кавех виноват — перед своей семьёй, которой должен был помогать, перед людьми в Пустыне, друзьями, которые составляли компанию в их нелёгком пути, но так и не увидели лучшей жизни. Когда Кавеха не будет, не будет Старого Мира, только новый, совершенный, это будет достаточным искуплением его вины? На второй — Система. Его спокойная жизнь, его друзья, его работа, его увлечения, его чувства. Спокойная жизнь многих тысяч людей, которых все устраивает и за которых Кавех решать не вправе. Хоть Восьмой сектор и стал доказательством несовершенства Системы, но жизнь в ней продолжается, а сектор будет восстановлен в кратчайшие сроки, и нет никакой гарантии, что ситуация повторится. Покидая обсерваторию, ожидая электропоезд, заходя в вагон, просматривая новости на Мехрак, вздыхая, Кавех думает о решении, что ему нужно принять. Прислушивается к себе — ничего, ни единой мысли. Кто-то другой на его месте точно бы знал, что делать и почему: забыть обо всем, как о глупой шутке, и поспешить избавиться от украшений, или же принести себя в жертву ради благих целей. Возможно, рождённые в Системе никогда и не задумывались о внешнем мире как о том, что нужно вернуть, потому что никогда там не были, но Кавех пришёл из Пустыни, и на него давит чувство вины. Лайла уже дома, открывает дверь, не задавая вопросов, потому что больше торопится вернуться к своему проекту — её интересует положение планет сегодня. Кавех достаёт серьги, вставляет их в практически заросшие проколы в ушах, примеряет колье, смотрится в зеркало, замечает, что все утро проходил без линз, снимает украшения и снова прячет их в схрон, переодевается, выпивает чашку кофе, бокал вина, ещё один, ещё, порывается рассказать кому-нибудь о произошедшем, на всякий случай пьёт ещё, после чего закрывает список контактов. У него все ещё есть карта аль-Хайтама, с которой можно пройти к самым воротам Системы, спуститься под землю, разблокировать все уровни и подняться прямо внутри стены, где единственное, что отделяет от Пустыни — дверь с массивным вентилем на ней. Кавех вздыхает — ещё утром он думал о проблемах более прозаичных, о своей работе, о штрафах, о друзьях, но никак не о собственной жертве ради мира, который он не увидит. И какой выбор сделать ему сейчас, вновь оказавшись перед воротами Системы, лишь с другой стороны?