Как (не) надо лечить Акутагаву

Летнее солнце уже жарило во всю, хоть по местному времени не было ещё и восьми часов. Чуя расслабленно откинулся назад, нежась на надувном кругу, пока море заботливо покачивало его на волнах. Отпуск - разве есть слово прекраснее, чем это? Они отрезаны от всей деятельности мафии на целый месяц под "честное слово" Мори, что их не вызовут без крайней необходимости. Он расслабился и придвинул шляпу ближе к подбородку, пряча глаза от солнца, но тут на его живот опустилось что-то холодное, и, мать его, живое, что двигало множеством колючих ножек прямо по направлению к голове. Накахара удивлённо приподнял шляпу, замечая, как это что-то уже тянет к нему свои клешни и, вскрикнув от неожиданности, перевернул круг, уходя под воду. Отплевавшись, он убрал налипшую чёлку с лица, замечая Дазая, который готов был вот-вот исполнить свою мечту и умереть со смеху. - Чу, ты визжишь, словно девчонка! - шатен схватил круг, залезая внутрь, чтобы не сложиться пополам от смеха. - видел бы ты своё ли.. Пгфл.. Пока тот отряхмвался от первой атаки, Чуя уже подготовил второй шар воды, собираясь обрушить и этот снаряд на голову надоедливого напарника, но тот вскинул руки, мол "всё-всё, ты победил, сдаюсь", а потому поднырнул под круг, выбираясь внутри и хватая его за волосы, но на этот раз только чтобы поцеловать. Чужой язык мигом проникает в рот, а солёный привкус воды ничуть не мешает. Дазай кусает за нижнюю губу, оттягивает, и со стороны это больше подходит на борьбу, нежели на проявление чувств. Акутагава наблюдал за этим, прячась от солнечных лучей под большим зонтом, пока карманный вентилятор, работающий с помощью чудом не перегревшегося беспроводного зарядника, пытался вытащить юношу из могилы, в которой он уже стоял одной ногой. Жарко.. Как эти двое вообще находят в себе силы шевелиться? В такой день ему было в тягость даже лишний раз вздохнуть, а лезть в воду было страшно. Не так важно, что он плавал наравне с топором или молотком, как то, что об этом узнают оба исполнителя и будут стебать его всю оставшуюся жизнь. В целом свою принадлежность и роль в этой тройке он пока не определил, хотя имел.. Весьма смутное удовольствие участвовать в некоторых их любовных эксперементах, с согласия обоих и предупреждения его самого. Было ново и странно, но слушать похвалу ему понравилось больше всего. Покраснев, он закрыл глаза, отворачиваясь. Кажется, температура ударяет по мозгам, раз он бросился в философские суждения о своём половом опыте. Голова и правда закружилась, но эти мысли ушли на задний план, когда его окатило водой с ног до головы. Со стороны моря снова раздался смех, на этот раз синхронный. - Рю-кун, иди сюда и присоединись к нам! Он лишь демонстративно покачал головой, начиная выжимать влагу из волос, хотя избавиться от невыносимой сейчас жары это действительно помогло. Глупое прозвище было пооигноринованно, как и сотни просьб обращаться к нему более официально. Мальчишке было достаточно того, что он отогревает свои больные лёгкие тут, на берегу, отдельной пытки было не нужно. Он перевернулся на живот, одёргивая лёгкую рубашку, которая до сих пор покрывала плечи. Оставаться без защиты он попросту не хотел. Как и руки на бедре, почти не скрытом шортами. - Дазай-сан.. - а Рюноске и не сомневался, что это он. - мне и так жарко.. Шатен лишь хмыкает и сжимает белоснежную кожу чуть сильнее, но отпускает, сталкиваясь с сердитым взглядом Чуи. Это даже не ревность, просто желание показать, кто тут главный собственник. Акутагава только недовольно отворачивает голову. Сложно сказать, кого из них за кем Мори отправил присматривать. Этим двоим иногда доставляло веселье делить его. Рюноске старался умалчивать своё мнение до последнего потому что иначе Осаму никогда не решил бы быть к нему доброжелательнее, а это неплохой бонус за участие. Возможно, поспорь бы Накахара с ним, смог бы Дазай вести себя мило и обходительно с учеником неделю например, он бы из кожи вон лез, чтобы доказать, что и здесь победит рыжего. С другой стороны такие стычки нередко доставляли дискомфорт. У Акутагавы плохо с собственным мнением, куда легче просто следовать приказам, но когда встаёт вопрос о выборе лучшего их двух его начальников, хочется пустить пулю в лоб. Эмоционально он отдаёт голос в сторону Дазая. Шатен, как его учитель, играл большую роль в воспитании и правил мозги юноши, как самому нравилось, да и пойти против него означало почти предательство. А отдать голос Осаму, значит, расстроить Чую. Тем более, что в последнее время их связь выросла почти втрое - желая утешения или поддержки, можно было зайти в кабинет рыжего, чтобы молча слушать его голос, лёжа на коленях головой, пока рука в чёрной перчатке медленно перебирает пряди волос. Сперва Рюноске противился, но иногда перезагрузка действительно была важна особенно после тяжёлой тренировки или проваленного задания, когда ресурса проглотить обидные слова учителя и забыть не остаётся. Сейчас же они были больше похожи на нормальных семнадцатилетних подростков, устраивающих шуточные поединки с перерывами на жаркие поцелуи, а не убивающих врагов или пытавших их же в подземельях. Рюноске соврал бы, сказав, что это ему не нравилось. - Рю-кун, - Чуя наклоняется почти к его уху, заставляя вздрогнуть. Тон его звучит даже слишком довольным. - мы хотим поехать в центр сейчас, ты с нами? Акутагава хмурится, медленно качая головой. Он согласится двигаться только ближе к вечеру, когда солнце скроется. О толкучке в общественном транспорте не может идти и речи, он не суицидник. - я хочу обратно в номер.. - Эй, ты в курсе, что мы тут ради тебя торчим? - Дазай, в отличие от напарника, совсем не церемонится, пихая Рюноске ногой в бок. - если бы кое-кто не кашлял, как сапожник, никому не пришлось бы терпеть трудности! - простите, Дазай-сан.. Голос ученика звучит до правдивого горько и удручённо, ведь он действительно не хотел причинять кому-то неудобства, но а самого Рюноске кто-нибудь спрашивал? Можно подумать, юноша так уж рвался в этот отпуск, ему и у себя дома было хорошо.. Да, болезнь прогрессировала, повышался шанс умереть в первой попавшейся подворотне от сильнейшего приступа, но легче уж с этим смириться, чем со злобными криками сенсея. Он ведь правда не из плохих побуждений.. Накахара бьет напарнику звонкую затрещину, решив, что на сегодня с парня хватит, можно и отпустить его в номер. Начав собирать вещи, рыжий даже не сразу обратил внимание, что Рюноске тоже поднялся, всё ещё стоя в тени, и сейчас щедро смазывал кожу кремом от солнца. По дороге было видно, как Акутагаве трудно идти в такую жару, поэтому он осторожно коснулся ладони парня, одаривая его красным свечением гравитации, чтобы убрать тяжесть тела, но с другой стороны тут же легла рука Дазая, эту самую способность отключающая. До номера они снова добираются чуть ли не в драке, и, оставляя их обоих разбираться друг с другом самим, Рюноске прячется в душе, обливая себя ледяной водой. Стало немного легче, но голова всё ещё ходила ходуном. Лишь выйдя оттуда в одном только халате, пытаясь высушить волосы полотенцем, он замечает, что драки больше нет. Да, в комнате полный хаос, но такое ведь бывает часто.. Вместо этого его в четыре руки хватают, усаживая на сдвинутые вместе кровати и покрывая тело поцелуями, даже это умудряясь превращать в соревнование. Рубашка была скинула на пол, а при контакте с мокрыми бинтами по спине пробежали мурашки. Непривычно. Особенно, когда Дазай ловит его за подбородок, вовлекая в горячий поцелуй, но от этого было совсем не плохо, пока Чуя не перетягивает на себя, отчего Рюноске нечаянно кусают за язык. Объективно в поцелуях Чуя был лучше, потому что делал всё неспешно, позволяя ему самому участвовать, а не смиренно поддаваться, хотя Дазай так редко бывает к нему мил, что юноша отдал бы всё, чтобы пересесть ближе к нему сейчас, наслаждаясь таким нечастым хорошим настроением наставника. Отрываясь от чужих губ, Акутагава непроизвольно облизывается, чтобы сглотнуть слюну, но тут же вздрагивает, когда руки сводят за спиной. Такая практика ему уже не нравилась, это точно был загон от Осаму, потому что больше просто некому. Обездвиживать, подчинять, властвовать, вдалбливать в постель до искр в глазах и кусать, кусать, кусать.. Это всё так похоже на характер первого исполнителя. Чуя никогда не позволял вести себя подобным образом с ним, но на самом деле это не пропадёт. Рыжий и сейчас попытался отговорить напарника от этой затеи, но импровизированное шибари из бинтов никуда не делось, как и всегда: пока Акутагава не скажет, что ему не нравится, он ничего не сделает, а он не скажет ни-ког-да. Чуя оставляет руки на его талии, притягивая ближе и снова целуя. В животе пожар, а после прохладного моря так и тянуло разжечь его сильнее лаской любимых тел. Шатен ловким движением стягивает трусы с мальчишки, звонко, до едва различимого мычания, шлёпая по ягодице, а потом переходя и к напарнику. Сегодня у него в планах было стать самым обходительным человеком на свете, потому что, если Рюноске уговаривать не стоит, то Накахара соглашался не на все его "заманчивые предложения", что разумеется не хорошо. Лёгкие поцелуи осыпали шею и плечи Чуи, пока тот всё же предпринял попытку дотянуться до тюбика смазки, который опрометчиво бросил дальше, чем планировал до этого. Акутагава не сопротивляется, позволяя себя растягивать сразу с двух пальцев, пока неожиданно шатен не выкручивает его соски, заставляя прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Такой контраст боли и удовольствия неприменно заводил, особенно сейчас. Со временем он просто открыл в себе умение выключать здравый смысл, чтобы не смущаться и не злиться, портя этим удовольствие остальным. Третий палец проскользнул слишком быстро, вызывая рваный вздох, но пришлось только тяжело сглотнуть, чувствуя руку Осаму на своей шее. Он лишь завёл прядь волос за ухо, но смотрел на него так, словно Рюноске совершил какое-нибудь вселенское зло, но всё вернулось в норму быстро, словно этого осуждающего взгляда секунду назад не было, оставалось только неприятное ощущение сухости во рту от переживаний. Дазай немного спешит, быстро перемещаясь ближе к рыжему и, игнорируя вопросительный взгляд, затягивая его в глубокий поцелуй, проталкивая холодные от смазки пальцы на три фаланги сразу, чем вызвал приглушённый стон. Оставляя Рюноске в покое, Накахара чистой рукой тянется и хватает напарника за волосы, оттягивая от себя. - что ты, чёрт побери, делаешь? - на его губы кладут палец, прося быть тише, Дазай и не планировал останавливаться. - скоро узнаешь.. Чуя утробное рычит, но чужие пальцы ловко давят на простату, пробуждая в нём послушного котёнка. Акутагаву почти за шкирку притягивают ближе, намекая слегка помочь им, так что юноша, быстро смекнув, что он явно не в выигрышном для спора положении, склоняется ниже, обхватывая чужой член губами и посасывая головку, втянув щёки. Двигаться по стволу вверх-вниз без помощи рук было до слёз не просто, но стоны Чуи где-то наверху и неожиданные удары по заднице вызывают только урчание. Горло приятно вибрирует, что явно не остаётся без внимания, и Чуя стонет только громче, хватаясь рукой за тёмные волосы, так что Рюноске мог ощутить, как он дрожит от возбуждения. Юноша вылизывает член до основания, давит на уртеру, и.. Дазай просит отстраниться. На него одновременно устремляются два непонимающих взгляда, и Акутагава ловит себя на дрянной мысли, что успел войти во вкус, а Накахара только злится, насколько это возможно, пока глаза закрывает пелена нечеловеческого возбуждения, от и до заполненная желанием кончить. Осаму это забавит, он и не скрывал. - и что ты вылупился? Давай, помоги ему кончить своей задницей! - Рюноске отводит взгляд, пытаясь убедить себя, что не слышал этого. Он осторожно переступает коленями, чтобы оседлать бёдра рыжего и смотрит на него в ожидании. Было бы куда лучше, освободи они руки, но, очевидно, лучше знают абсолютно все, кроме него, так что Чуя просто придерживает его за бедро, помогая насадиться. Лицо юноши хмурится, он пытается опускаться ниже, но им в последний раз интересовались так давно, что привыкать придётся просто целую вечность! Акутагава наконец садится полностью, расслабленно выдыхая. Старое чувство заполненности уже начинало приносить удовольствие, но Дазай уж точно не станет ждать просто так, пусть картина его тщетных попыток отпустить напряжение по всему телу и приносила толику садистского удовольствия. А таком случае они выбрали немного странную позу, ему просто никак не присоединиться, кроме как.. Рюноске встряхнул головой. Нет-нет, опускаться до такого уровня он не посмеет! Начинать с Чуей всегда было приятнее. Он давал столько времени привыкнуть, сколько требовалось, пытался учитывать то, что чувствует партнёр, да и после этого Акутагава был растянут достаточно, чтобы не кричать от боли при игрищах со вторым. Его мнением нарочито как бы забывали поинтересоваться, просто сообщая дату или время, будто бы данность. И следовало просто научиться с этим жить. Ведь, как оказалось, в почти регулярном сексе нет ничего плохого, вот и сейчас неспешные движения по всей длине доставляли удовольствие, как только он к этому привык. В конце концов, теперь Рюноске куда ближе с этими двумя, и Дазай почти не злится на него, вымещая всё недовольство тогда, когда Чуи нет рядом, или он слишком расслаблен, чтобы мешать ему наслаждаться. Стоило о нём вспомнить, как Дазай подошёл сзади, звонко шлёпая по ягодице, да так, что там остался яркий след. Рюноске тихо промычал. Пришлось остановиться, ведь тот, кажется, решил, будто подготовки ему достаточно, так что надавил на спину, чуть ли не сваливая на чужую грудь и упираясь сзади своим членом, недвусмысленно проводя им между бёдер, заставив его вздрогнуть, кусая губы, чтобы не застонать в голос от такой глупой вещи. Но стало совсем не до смеха, когда уже вторая головка протолкнулась внутрь. Рюноске вскрикнул, не в силах даже закрыть рот руками, лишь снова кусая губы и, сквозь болезненные всхлипы, прося его подождать хоть чуть-чуть. До этого они пробовали многое, в разных позах, но такое точно было первый раз, и Акутагаве уже сейчас не нравилось. Внутри слишком узко, и трение сразу двух членов внутри даже отдалённо не походило на что-то приятное, его разрывало изнутри, пока только и оставалось, что жалобно постанывать, уткнувшись Чуе в плечо. И если с первым всё было в порядке - рыжий пытался хоть как-то успокоить его, поглаживая по плечам и спине, перебирая тёмные волосы, то безучастность Дазая даже немного пугала. Привыкать к этому приходилось дольше обычного. Члены иногда задевали простату, но это не уменьшало степень боли, лишь заглушало её на время.. И всё же, чем быстрее они двигались внутри, тем легче становилось привыкать к этому, вздрагивая и выгибаясь колесом, когда чужие руки касаются собственного возбуждения, переплетаясь пальцами и так же в две руки двигаясь в такт толчкам. Ладно, в этом что-то есть.. Чуя кончает быстрее, выходя и позволяя им закончить вдвоём, под расслабленный стон облегчения. Рюноске двигается навстречу, больше не чувствуя излишней заполненности, внутри было просторно, и даже очень грубые движения отдавались только удовольствием, заставляя его вскрикивать больше и выгибать спину, кончая с громким стоном удовлетворения, Осаму изливается следом, кусая шею юноши так сильно, что на ней выступили капельки крови. Переворачиваясь на спину, Акутагава с горячего живота падает на холодные простыни, покрываясь мурашками от неожиданности. Расслабить путы и вытащить руки не составило труда, это дело на полминуты, но двигать ими сейчас было так приятно и свободно, что красные следы на запястьях совсем не интересовали. По лбу стекает капля пота, да и всё тело теперь такое до мерзости липкое, впитавшие в себя чужие ароматы, что даже тошнит. Через силу приходится подниматься, чтобы снова дойти до душа, но цепкие руки его останавливают, приваливая к себе и заставляя уткнуться в грудь наставника, отчего щёки приобретают малиновый оттенок. Акутагава хотел было выбраться, но его больше обнимают со спины, целуя одновременно в лоб и затылок. - ты тут не лишний, можешь отдыхать, сколько влезет, - трудно поверить, что это говорит Дазай, и вот сейчас правда хочется его обнять крепче, прижать к себе и просто просить, чтобы никогда не отпускали. Он провалялся без дела почти весь день, вырубившись аккурат перед ужином, а, когда проснулся, обнаружил, что проспал и завтрак тоже. Лениво протерев глаза, Рюноске поднялся, щурясь от яркого солнечного света из окна, и тут же закрывая жалюзи. Полумрак тут приветствовался куда больше. Чуя и Дазай вновь где-то пропадали, не решив его беспокоить, что удивительно, но предчувствие у парня было просто кошмарным. Акутагава снова забрался в кабинку, стирая с себя следы вчерашнего позора, ведь к потному ещё с прошлого дня телу липла пыль.. Ощущения не из приятных, но после тело прямо-таки дышало. Ленивое потягивание кофе, восседая на столе в одной только рубашке и бесконечных попытках заставить себя открыть глаза этому миру, прервали двое его соседей по спальне, которые забежали прямо в шлёпках, мокрые с головы до ног, и громко смеющиеся. Акутагава только вздохнул. Доброе утро было испорчено. Оказалось, море сегодня штормило сильнее обычного, а небо заволокло тучами, накрапывал мелкий дождик. Должно быть, упоминать о том, что этих двоих психоз погоды нисколько не возмутил, не придётся. Чуя заказал еду прямо в номер, так что пришлось запихнуть в себя ранний обед, а потом отправиться обратно спать, таки получив по заднице, что уже стало чем-то привычным. Непривычным оказался среднего размера вибратор, заботливо укомплектованный в нужное место и включающийся время от времени. Распогодилось лишь к вечеру, тогда же, не раньше, не позже, как только закончился дождь и выглянуло солнышко, его потащили на пляж "лечиться". И хотя от избытка сна Акутагава чувствовал себя гораздо лучше, на улице ему стало плохо с первых минут дороги. От приятных стимуляций паренька слегка пошатывало время от времени, но это лишь верхушка айсберга. Тратуары, напитавшись влагой, отдавали тепло, и Рюноске проклеймил себя овощем в пароварке, но поделать ничего не мог. Пляж встретил их мертвецкой пустотой, и Акутагава готов был уже заползти на какой-нибудь шезлонг под зонтиком, но его спихнули на круг, отправляя в плаванье, ведь им через пару дней уезжать, "а ты море даже не потрогал ни разу ". Колыхаться на волнах было не так уж плохо, пока Рюноске не заметил, что с каждой волной по-немногу отдаляется от берега сильнее и сильнее. Раньше это не то чтобы волновало, он с удовольствием закрыл глаза и поддавался приятным движениям, пока не излился, пачкая бельё. Звать кого-то достать его было бы просто стыдно, так что между наставниками и странным тёмным пятном, как можно было предположить, из водорослей, было выбрано именно пятно. До него оставалось совсем не много, когда юноша соскользнул в воду, тут же уходя под волну в головой и теряя весь воздух от крика боли. Тело словно прожгло тысячами спичек, поднесённых вплотную, и огромных сил стоило вынырнуть, чтобы схватить круг и грести как можно дальше от странного пятна, всё ещё чувствуя новые ожоги, особенно на ногах. Выбросив круг на песок, Акутагава с трудом вышел из воды, подходя ближе к хихикающим старшим и садясь на соседний шезлонг, пытаясь давать спокойнее и унять наконец дрожь во всём теле. Огромные красные тянет по всему телу не давали покоя, как и непонимание их происхождения. - Эй, Рю-кун, ты чего это, вода холодная? - рука в бинтах тянется к его плечу, касаясь бледной кожи, и на лице Дазая эмоции сменяют друг друга со скоростью света. - лихорадит нехило так, ты в норме..? - угу.. Я наверное пойду в номер.. Он не успевает сделать и пары шагов, как перед глазами темнеет, а мир валится из-под ног. Последнее, что Акутагава помнил, это тёплый влажный песок, в который хотелось окунуться с головой. Чуя подскочил к нему, проверяя пульс, но то был лишь слабый обморок. - Мори нас убьёт.. Очнулся Рюноске уже в кровати, первым делом чувствуя просто ужасную головную боль, от которой в ушах звенело. Он провалялся с температурой и мигренями ещё два дня, мастерски отказавшись от звонка Мори-сана, уверив его, что всё в норме, и получил не меньше сотни обещаний о том, что никаких эксперементов больше не будет. Им-то босс с таким счастьем быстро поводки укоротил, но всё обошлось. Домой он летел ещё более уставшим, на удивление, не беспокоясь о лёгких совсем. Главное, никто так и не узнал, что Акутагаву на самом деле всего лишь ужалили медузы.