Аладдин и потерянный брат

Они родились у потомственной ведьмы, которая до этого произвела на свет ораву сыновей на радость мужу. Лейла думала, что уже перешла в разряд пожилых женщин, как вдруг где-то внутри нее засучили ножками близнецы. Взрослые сыновья разлетелись кто куда, а у Лейлы наконец родилась долгожданная дочка, которой можно было передать по наследству магические способности, а через несколько минут у нее родился еще и сын. Назира была на несколько минут старше Джафара, но близнецы рождались глубокой ночью, и вышло так, что они появились на свет в разные дни. Назира часто подкалывала брата, говоря: «А когда я была в твоем возрасте...», а после рассказывала, чем занималась вчера, а Джафар всякий раз сердился, заявляя, что она была в его возрасте несколько минут назад. Вместе с тем Назира, считая себя старшей, нежно любила брата, заботилась о нем и поддерживала в любых начинаниях. Со старшими братьями близнецы знакомы не были, как и те не знали про их существование. Брат и сестра подрастали в доме, где родители доживали свой век. Они к десяти годам успели выучиться грамоте, математике, истории, биологии, географии и некоторым другим наукам, так как родители с младых ногтей их обучали. Жили они вчетвером не бедно, но и не богато, но однажды случилось так, что десятилетние близнецы потеряли все в одночасье. В тот день Джафар отмечал свой десятый день рождения, и как только дети вволю повеселились на местной ярмарке и наелись всяческих сладостей, Назира повела брата на птичий рынок, чтобы помочь ему выбрать себе пернатого друга, о котором Джафар давно мечтал. Внимание их обоих привлек маленький птенец, среди светлого пушка которого виднелись ярко-красные перья. Маленький попугай звонко верещал: «Попугай хочет сухарик», чем и обратил на себя внимание двоицы. Отойдя подальше от лавки торгаша и воспользовавшись примитивнейшим приемом перемещения, Назира телепортировала вожделенного птенца брату в ладони. Когда же они спустя несколько часов вернулись домой, их ждали обгоревшие руины. Неизвестно, что же именно послужило этому причиной — то ли из очага выпал уголек, от которого загорелся ковер, а родители слишком поздно это заметили и угорели от дыма, то ли старики родители внезапно скончались, а пожар начался после, то ли еще что, да и какая уж теперь разница… Хорошо только, что близнецов целый день не было дома и они остались живы. С тех самых пор началась уличная жизнь Джафара и Назиры. Практически с самого рождения они оба были скверными детьми, не признававшими никаких обязательных правил, а их независимая от взрослых жизнь вывела эти их личностные качества на совершенно новый уровень. Они были вольными птицами, бродили где вздумается и делали что заблагорассудится. Они не ходили ни в школу, ни в мечеть, они никого не должны были слушаться, над ними не было господина. Но при всех этих, казалось бы, заманчивых аспектах вольной жизни близнецов, жить им, точнее, выживать, было ой как непросто. Еду они или крали на рынке, или иногда ловили в речке, подолгу сидя с удочкой. Из одежды они носили мешки с прорезанными дырками для головы и рук — готовая одежда на базаре не продавалась, только ткани. Хорошо еще, что после Назире удалось силой магии украсть более-менее приличные вещи с чужого плеча и резиновые сандалии, чтобы не стирать ноги в хлам. В сухую погоду они ночевали под открытым небом, на крыше какой-нибудь глинобитной развалюхи, а в дождливую — в пустых бочках с проржавевшим дном. Хоть в Аграбе днем было очень жарко, однако ночи были пронизывающе холодными, и потому близнецы вместе с попугайчиком, получившим имя Яго, плотно прижимались друг к другу, чтобы сохранить каждую йоту тепла. — Когда-нибудь, Назира, все переменится. — мечтательно протянул Джафар, обхватив одной рукой сестру, а другую подложив под голову, смотря в ночное небо. — Мы разбогатеем, станем самыми уважаемыми людьми в Аграбе, а потом станем жить во дворце, и у нас вообще не будет никаких проблем.

****

Однажды, спустя три с лишним года беспризорной жизни, удача улыбнулась близнецам — когда они прогуливались по базару, прикидывая, что бы такого стащить, их заметила хорошо одетая пожилая женщина. — Есть хотите? — спросила она, поняв, что ребятишки бездомные, и проникнувшись к ним жалостью. — ХОТИМ! — в один голос воскликнули близнецы и ринулись в тень ближайшего дерева, под которым находились булыжники, на которых можно было разложить еду и усесться самим. Женщина вытащила из сумки каравай заварного хлеба, небольшую головку сыра и несколько яблок — все то, что у нее было в сумке, — и разложила на одном из камней. Брат и сестра разделили краюху пополам, предварительно оторвав кусочек и для Яго, и принялись жадно есть. — Меня, кстати, Мириам бинт Омар зовут. — представилась благодетельница. — А меня — Назира. — ответила девочка, слизывая последние хлебные крошки с худых грязных ладошек. — А меня — Джафар. — представился мальчик, деля сыр. — А это — Яго. — Да вы, ребята, похоже, неделю не ели. Я даже помолиться не успела, а вы уже хлеб сжевали. — Мы, тетенька, вчера ели. — ответила Назира. — Просто у нас аппетит хороший. — А зачем молиться перед едой? — озадачился Джафар. — Что, еды от этого больше становится или она вкуснее будет? — Конечно. Мальчик от изумления даже перестал жевать. — Я пошутила. Молятся, чтобы Аллах благословил пищу, которую он нам дает. А после трапезы нужно Аллаха поблагодарить… — Никто нам еду не дает. — возразила девочка. — Мы сами ее достаем. — Нам благодарить некого. — продолжил ее мысль брат. — Вы — первый человек, который решил нас покормить, поэтому только Вас и можем поблагодарить. Мириам некоторое время молчала, что-то обдумывая, а после выдала: — Решила я вас к себе забрать. Хватит вам бродяжничать. Как только Мириам оформила опекунство над близнецами, те поначалу радовались тому, что будут жить в уютном и светлом доме, но затем поняли, что их привычная вольная жизнь катится в тартарары из-за жизненного уклада Мириам Ферраджи, следовать которому она заставляла и воспитанников. Разумеется, им не могло не понравиться жить в чистоте и комфорте, когда есть возможность умываться, причесываться, ходить в чистой и нарядной одежде и спать на мягких и чистых постелях, а не в бочке. Да даже учиться бродяжкам нравилось, не говоря уже о том, чтобы чинно есть при помощи ножа и вилки и пользоваться посудой. Все-таки до десяти лет близнецы жили в уютном доме с любящими родителями. Но что им не нравилось, так это порядки благочестивой вдовы. Ложиться спать на одной кровати и спать в обнимку, как они привыкли с самого рождения, деля между собой колыбель, близнецам не позволялось. Вставать, ложиться спать, есть, еще что-либо делать — только по звонку, и плевать, что ты еще не хочешь, а если захотел вставать, есть или спать раньше, ничего не поделаешь — жди звонка. У Мириам было специальное приспособление — огромная свеча, расчерченная на равные части, а к черточкам крепились маленькие металлические шарики. Когда свеча догорала до нужной отметки, шарик падал вниз, вызывая в затейливом механизме цепную реакцию, которая приводила к звонку. А как сядешь за стол — слюнки так и текут при виде замечательной еды, а притрагиваться к ней нельзя, пока не помолишься. Мириам постоянно молилась и воспитанников принуждала к тому же, а также регулярно водила их в мечеть. Близнецы чувствовали себя скованными оковами благочестия по рукам и ногам. — Так, братец, мне все это не нравится! — возмущенно начала Назира в один из дней. — Ничего нельзя! Драться нельзя, из лука стрелять нельзя, спать с братом на одной кровати нельзя… У этой Мириам какие-то уж слишком замшелые жизненные принципы! Раз я родилась женского пола, то значит, я должна только убирать, готовить, рожать детей и ходить в мечеть! — И не говори — я ей сказал, что мечтаю разбогатеть, а она ответила: — с этими словами Джафар принялся кривляться и нелепо жестикулировать, передразнивая Мириам: — «В богатстве ничего плохого нет, главное — правильно им распорядиться. Ведь деньги, как и все остальное, человеку дает Аллах. А если ты будешь жадничать, забирать все себе и не делиться с теми, кто обездолен и обделен, то Аллах богатство отнимет и тем передаст, кто больше в этом нуждается, а ты еще и по шее получишь в лучшем случае». — И что ты ей на это ответил? — А когда я заявил, что если я сам заработал это богатство каким-либо образом, приложив для этого определенные усилия, то делиться ни с каким отребьем не буду — с нами же, когда мы с тобой были уличными детьми, ни одна богатая падла своим богатством не делилась! Она на это сказала, что я дрянь, испорченный мальчишка! — Может быть, сбежим назад на улицу? — предложила Назира. — Так жить нельзя! — И снова голодать, спать в бочках и бегать от стражей? Нет уж, у меня есть идея получше. — Ну-ка, ну-ка... — Мириам не имеет своих родных детей, поэтому по законам Аграбы мы с тобой унаследуем имущество Мириам после ее смерти! — Ну и? — Это можно устроить! Если мы убьем Мириам, то станем независимыми ни от кого, так еще и будем располагать шикарным домом и немаленьким капиталом! Почему мы должны плясать под дудку этой женщины, если можно избавиться от нее и продолжить жить самим по себе, но теперь имея крышу над головой и средства к существованию? Если мы раньше жили сами по себе на улице, то и здесь не пропадем! — Джафар, ты гений! А так как мы теперь — носители знатной фамилии, то сможем найти место под солнцем!

****

Назира обернулась коброй и проползла под дверью в спальню вдовы, где укусила ее, чем вызвала практически мгновенную смерть. Вскоре избавившись от Мириам, близнецы стали полноправными хозяевами роскошного особняка. Четырнадцатилетний подросток, который выглядел гораздо старше своих лет, отправился на службу во дворец, и там началась его карьера. Поначалу он работал помощником на кухне, нарезая продукты и моя посуду, но ему за это сравнительно неплохо платили, заодно выходило красть еду, которой кормили слуг. Сам наедался до отвала, да еще и сестру удавалось накормить — та силой магии отправляла себе полную тарелку похлебки, овощей или каши, а затем возвращала пустую, в которую Джафар накладывал себе новую порцию из общего котла. Прочие слуги жалели тощего болезненного мальчика и стремились его подкормить, да и когда парень обнаглел еще больше, то решил, что можно разжиться более роскошной пищей из кладовой и остатками со стола султана и его верных приближенных. Через некоторое время Джафар дослужился до писаря и заведующего библиотеки — платили больше, кормили лучше, а в свободное время можно было читать книги, теснившиеся на полках. После он стал помощником главного визиря, и благодаря стараниям Джафара он устранил своего учителя и к шестнадцати годам сам стал главным визирем. Это стало потолком — выше него был только султан, а избавиться от него и самому стать султаном было проблематично. — Братишка, хочешь, я сделаю для тебя чародейский посох? — спросила Назира, погладив по голове брата, пришедшего в родные пенаты, чтобы пожаловаться ей на жизнь. — Ты сможешь с его помощью подчинить себе волю султана! Джафар ответил утвердительно и через каких-то пару минут овладел великолепным золотым жезлом в форме кобры. — Считай, что это подарок в честь твоего повышения. — ответила Назира довольному брату, заключившему ее в объятиях. Сама Назира, оставшись одна в фамильном особняке Ферраджи, начала встречаться с Фазиром, нырнув с головой в омут любви. Фазир стремился наставить на путь истинный как саму возлюбленную, так и ее младшего брата, но его попытки не увенчались успехом, и они с Назирой через некоторое время разошлись. Спустя время Назира произвела на свет свою старшую дочь Айлу, которая вышла точной копией матери.

****

Близнецы были друг для друга всем. Джафар всякий раз принимал роды у сестры, Назира же помогала разрешиться детьми тем любовницам и женам брата, с которыми он надеялся построить счастливую и долгую семейную жизнь. Будучи двумя половинками одного целого, они взаимно дополняли друг друга. Хоть они и были разного пола, что диктовало каждому из них совершенно разные увлечения, но близнецам было все равно, женское или мужское их хобби. Джафар не уступал сестре в рукоделии, — например, в бисероплетении или вышивании, — гимнастике и кулинарии, а в свою очередь Назира могла составить конкуренцию брату в верховой езде, стрельбе из лука, фехтовании и шахматах. Игра в шахматы вообще была любимейшей у близнецов и занимала в их жизни особое место: в пользу победителя в очередном домашнем турнире решались споры, например, о том, чему посвятить день, а также ему доставалось почетное право первым ознакомиться с новым приобретенным свитком или книжным томом.