Идеальный альфа

Чонгук долго пытался понять, что ему делать. Точнее почти целую пару, но она честно тянулась словно вечность! Ни к чему не придя, Чонгук побежал до аудитории Юнги. Пусть между ними ничего не понятно, но он обещал быть рядом на перерывах, чтобы всякие там не лезли — значит будет. Толпящиеся на проходе студенты неимоверно бесят, но Чонгуку везёт: в коридоре около аудитории друга он не встречает его, хотя студенты валят из двери. Ещё не успел выйти. Суен провожает его неоднозначным взглядом, но удерживается от колкостей. Чонгук, в своем отчаянном непонимании к близкому, мог бы ему как следует врезать. Даже немного жаль, что не выпустить истинную ярость, что он не провоцирует. Он даже почти замирает на месте, но быстро понимает, что если развяжет первым драку, будет не сдобровать — и не из-за выговора у ректора, а из-за двух омег. Уж они-то точно на уши присядут так, что те увянут. Добравшись до двери, Чонгук приваливается косяку и быстро находит Юнги взглядом: он отчего-то не на своём месте, собирает почему-то свои тетради, разбросанные по полу и столам. Последний остался в аудитории, даже преподаватель ушел. — Хочешь, я догоню его и выбью пару зубов? — Волна злости поднимается с новой силой. Все-таки стоило врезать Суену по пути. Даже не дрогнув и не подняв головы, Мин собирает свои несколько ручек в пенал. — Чтобы ты сам остался без пары зубов? Не такой красивый будешь, ни одна омега не посмотрит в твою сторону, — голос звучит ровным, как и всегда, кроме редких случаев, приводящих или к травме, или к интиму. — Мне и не надо никаких омег, смотрящих в мою сторону. Чонгук заходит и подбирает оставшиеся две тетради с пола, протягивая их Юнги. Стоит альфа достаточно далеко, так что ему приходится вытянуться, чтобы Юнги смог забрать их, но отчего-то ему страшно приблизиться — Юнги кажется грустным, еще б не быть таким, когда тебя постоянно задирают. Хоть Чонгук и не причастен, да и, напротив, пытается вовсю помочь. — Гук, я… — Юнги забирает тетради и делает шаг ближе, настолько, что руку протянет и положит ее на сердце альфы. — Не знаешь, что сказать, — Чонгук улыбается, когда так красноречиво молчит и не смотрит в глаза. — Я тоже, но мне легче, чем тебе, поэтому всё-таки скажу. Я люблю тебя. Да и как можно не любить, ты ведь моя семья уже давным-давно. Я хочу оберегать тебя, если ты хочешь, хоть посадить на свою шею и катать на себе. Знаю, что тебе сложно, твой… Твое прошлое давит на тебя, поэтому не торопись. Возможно нашей связи не суждено продлиться всю нашу жизнь, я буду рад в любом случае: если даже я просто за несколько месяцев или лет помогу тебе отпустить воспоминания и перестать бояться людей, стать открытым, чтобы дальше ты уже шел сам. Буду рад, потому что правда любл- Чонгук прерывает свой поток мыслей, потому что Юнги влетает в него. Он обнимает, прижавшись к груди и, сложив на нее небольшие, в сравнении с чоновыми, кулачки. И от этой крохотности Чонгуку хочется выть. Должно быть, так чувствуют омеги потребность в гнезде, как альфа в заботе. — Ложись ко мне хоть каждую ночь, Юн-а, — Чонгук шепчет ему в макушку и позволяет себе закрыть глаза и крепко прижать к себе. Ему так и чешется догнать Суена, но всё же обогреть хочется больше, чем отомстить. Юнги смущается от такого заявления — он даже задерживает дыхание, словно шелохнется, и Чонгук вспомнит о его существовании. Альфа лишь мягко улыбается и сгребает его сильнее в свои руки, мимолетно чмокнув в волосы. — Какие нежности, — бубнит в толстовку Юнги, снова прикрывая свою неловкость. — Во мне их много не растраченных. Всё ждали вот этого часа, — а Чонгук, напротив, довольно улыбается. Он словно тает внутри от тепла. Приятно чувствовать небольшое тело в своих руках, знать — если подхватишь на руки, он обхватит за шею и будет недовольно просить отпустить, но никак не вырвется. Возможно, Чонгук чуть-чуть, совсем на крохотную долю, влюбляется. — Мне надо будет зайти после обеда к профессору Киму, — Юнги неловко ведет плечом, будто робко прося отпустить. Чонгук не отпускает. Захочет уйти — вырвется, он может. А пока Чонгук погреет в объятиях. — Что он вам объявил, когда пришел? — Хочет проводить дополнительные занятия. По фортепиано точно. И думает еще сделать что-то такое, про работу в индустрии. Он ж опытный, продюсировал сам, знает шишек важных всяких. Хочет вот делиться, чтобы опыт не пропал. — Ты точно пойдешь на клавиши, — Чонгук даже не спрашивает. Он чувствует, как от его уверенности Юнги улыбается в толстовку. Должно быть слишком ярко, раз даже сквозь одежду ощущается. — И на второе тоже, думаю. Я бы пошел с тобой, интересно послушать, но мне надо работа- — Не ходи, — Юнги толкает его немного, но лишь для того, чтобы отклониться назад и заглянуть снизу вверх в лицо альфы. Какой он все-таки крохотный, Чонгук раньше и не придавал этому значения. — Я расскажу, если будет что-то интересное. Это не твое. Тебя ждут булочки в духовке. — Мои тирамису сейчас обиделись. Мин закатывает на это глаза, но его уголки губ дергаются вверх. Он не ухмыляется — улыбается, по-настоящему, но не очень ярко. Словно боится или привыкает, что так можно. Чонгук касается ладонью его щеки и водит по уголку глаза большим пальцем. Он может закрыть половину лица своей ладонью — такая она у него большая. — Откуда в такой горилле столько мягкости? Чонгук, да какие зубы выбивать, твой кулак точно застрянет у Суена в пасти как кусок мармеладки, ты слишком мягкий, — сузив глаза, Юнги продолжает улыбаться. Он колется, как и всегда. Только Чонгуку вот смеяться от него хочется. Пусть бубнит, что хочет. — Мне всего-то нужно было добро от тебя, — Чонгук снова первым наклоняется к нему и накрывает губы своими. Поочередно целует каждую, легонько тянет, но вовсе не нарушает границ. Уже почти отвалившаяся корочка на щеке словно жжется напоминанием — с Юнги только осторожно, только спросив разрешения. — Я на работу после пар, не угоди во что-то, пока меня нет. Вернусь — сделаю ужин, с тебя фильм. — Я у Кима буду, так что не угожу. Он в обиду не даст, — Юнги ухмыляется и теперь по-настоящему отстраняется. Он вдруг теряет свою несерьезность, лицо сереет, а пальцы неуверенно касаются губ. Будто забыл, что рядом Чонгук, потерялся в себе. Альфа аккуратно кладет руку на его спину и гладит по мягкой ткани вдоль позвоночника. Юнги отмирает, но не становится прежним. Он так серьезно заглядывает Чонгуку в глаза, что аж не по себе становится. — Спасибо, — шепчет на грани слышимости.