Вечерние разговоры худом не кончаются

— Хорошего дня, ваше величество, — девушка услужливо приклоняется перед королевой, собираясь выйти из ее кабинета после утреннего совещания. Хочется скорее убежать из этой комнаты, в которой, кажется, слишком жарко. А все из-за особы напротив. Все из-за нее. — И вам, генерал Старкова. Не желаете после работы заглянуть ко мне в покои? Есть один важный разговор. — Отвечает Назяленская в привычном повелительном тоне, который остался у нее со времен командерства и генеральства, да и просто пребывания солдатом Второй Армии, которым, к слову, она себя считать не перестала. — Извините, моя королева, к вам в покои? — будто пытается удостовериться в своем слухе и правильности услышанного, переспрашивает Алина, в извиняющемся жесте приклоняясь перед Назяленской. В сознании у девушки сразу же возникает несколько сотен непотребных, неприличных и чересчур сексуальных мыслей. Фантазии представляют ей десятки несбыточных картинок с её величеством. Без ненужных мантий, платьев и нижнего белья. Нервно сглатывает, пытаясь прогнать из головы все бесстыжие и беспутные догадки и собственные сексуальные желания. — Мне кажется, я достаточно четко и слышно говорю, — фыркает спрашиваемая, мерцая голубыми глазами в сторону своей подчиненной. — Зайдете ко мне в покои после ужина, генерал Старкова? — Извините, моя королева. Да, конечно, ваше величество, — приклоняется перед своей королевой, нервно прокашливаясь, сглатывая. Сбито, беспокойно молвит. Между ног предательски собирается тепло, заставляя продолжать думать не о том. — Можете идти, Алина, — нарочито тяжело и замученно выдыхает, уходя в сторону своей спальни, придерживая тяжелую королевскую юбку, сжимая ее в ладонях. Генерал повторно кланится, разворачивается и уходит, как можно спокойнее, когда хочется бежать, сносить все вокруг, лишь бы не думать о девушке. О своей королеве. А не думать не получается. Её Величество целый день из головы не выходит, заставляет представлять.. разное. Развратное. Неправильное. И работа- многочасовые физические тренировки, умственные занятия, составление планов и стратегий- не помогает. Не получается не мыслить о зрелом женском теле с пышными формами, о голубых глазах и кудрявых черных волосах. После ужина Алина неловко стучится в покои ее величества, и именно в этот момент вся ее, кажется, несокрушимая уверенность, которая проявлялась перед своими подчиненными, рушится, оставляя за собой хрупкие, нелепые осколки. Слышит одобрительную фразу королевы Назяленской, отворяет деревянную дверь цвета разных оттенков синего- естественно, могло ли это быть чем-то другим?- и делает несколько шагов вперед. Старкова на пару секунд замирает, когда перед ее взором предстают изящные плечи, оголенные от легкой ткани свободной вечерней сорочки светлого цвета. Дыхание пережимает где-то посередине глотки, заставляя сознание затуманиться и больше не соображать столь ясно и трезво, кровь перестает поступать к органам по венам и артериям и также застывает. Алина нервно и взволнованно отворачивается, теребит рукава своей кефты тонкими пальцами, громко сглатывает. Тяжело дышит, кусает губы- из сознания не выходят выпуклые лопатки и виднеющиеся позвонки, острая линия плеч и едва заметные шрамы на нежной, слегка смуглой спине. Неправильно. Непозволительно. Слишком развратно. Слишком сексуально. Старкова всей своей несчастной плотью чувствует ухмылку и насмешку своей королевы сзади, ее тепло тела, распространяющееся по всей комнате и обвивающее шею вокруг, душа. Генерал ощущает предательское, греховное покалывание внизу живота, заставляющее тепло собираться между ног. — Здравствуйте, моя королева, — кивает, приседает в реверансе, все еще не решается развернуться- мало ли, что она еще может там увидеть- и облизывает собственные пересохшие губы. — Вы говорили, у вас есть важный разговор, ваше величество. Назяленская усмехается, смотря на Старкову- такая милая, взволнованная, юная, невинная. Само чудо. Откидывает сорочку в сторону, на мягкое кресло возле рабочего стола, и остается в одних лишь спальных шортах длинной до колена, открывающие вид на пышные бедра и стройные, длинные ноги, и голубеньком бюстгальтере, позволяющий увидеть и разглядеть женскую грудь, очертания талии и живота. — Здравствуй, Алина. Развернись, проходи, что же ты у дверей стоишь? — делает несколько шагов вперед, одаряя Старкову собственным запахом. Алина. Ох, ее Алиночка. Маленькая святая и Заклинательница Солнца, потянувшаяся к роли генерала после уничтожения Каньона. Конечно, когда Назяленская стала королевой Великой Равки, пришлось расставить строгие границы и соблюдать дистанцию, субординацию. И тогда-то между двумя девушками все стало намного сложнее, чем было когда-либо до этого. Старкова приятно удивляется внезапному обращению на "ты" от своей королевы и выполняет приказ. Смотря на Назяленскую, во всем теле зарождаются новые лучи света, зажигается новый огонь, расползающийся вниз, к местечку между ног. И так было всегда. И так будет всегда. Но так нельзя- неприлично. Она вспоминает все моменты, связанные с Зоей. С ее Зоюшкой. И даже тот день, когда Алина сломала ей ребра со злости, а после бегала к целителям и спрашивала: "Как там Зоя Назяленская?" - волновалась и переживала, страшила мысль, как теперь голубоглазая к ней относиться будет. Разворачивается, резко втягивая воздух через нос. Слишком громко сглатывает, сжимая рукава гришийской-генеральской кефты. И куда делась ее прежняя уверенность и гордость? Делает несколько шагов вперед по приказу Назяленской, смотря в морские-синие глаза своими темно-карими с нотками светло-зеленого и серого вокруг зрачка. На мгновения кажется, что зрачки Зои вытягиваются, становясь нечеловеческими. Показалось. Назяленская не выдерживает и сама делает последние несколько шагов навстречу, прижимаясь к Старковой. Да, она сама воздвигла эту невидимую стену между ними, запретила приближаться. А все для чего? Теперь понять не может. Раньше сказала бы: "Для Равки". Но сейчас у Равки все хорошо. У Великой Равки все хорошо. Так почему же не разрушить эту стену порывом ветра или даже собственным кулаком? Останутся шрамы, но Зое не привыкать. Алина достойна остаться шрамом на ее теле. В ее душе. Старкова вздрагивает, поджимая губы, смотрит на чертовски привлекательную девушку напротив. Нет, только не это. Зой, не делай этого, прошу. Не разбивай мне сердце вновь. — Субстанциалы разработали новый парфюм для вас, моя королева, — пытается говорить, как можно обыденнее, как будто ничего не происходит, но ничего, Еретик бы ее побрал, не получается. Потому что невозможно уже делать вид, что ничего не происходит. — Как вы и велели прошлым ужином, моя королева. Зоя смотрит в ее глаза, кажущиеся золотыми под теплым светом светильников в покоях, ладонь на худую генеральскую щеку кладет и тянется к розоватым губам напротив. Прикасается своими, алыми и припухлыми, проводит кончиком мокрого языка и кусает, оттягивает, играясь. Целует, тянется ближе, обвивает Алинину талию и прижимает к своему полуголому телу. Старкова в губы королевские выдыхает, несколько секунд без движения стоит- опешила, - а после отвечает на горячие касания и тянущийся, сладкий, мокрый и до головокружения приятный поцелуй. Отстраняется, когда невозможно становится дышать, думать трезво, как и подобает каждому генералу всегда. — Алин.. — шепчет Зоя, не узнавая саму себя. Слабость? Ах, нет. Любовь. И вправду можно спутать. — Заткнись. — Отрезает Старкова слишком резко и следом сразу исправляется, — Прошу.. Пытается найти нужные слова, отыскать все те тысячи, миллионы фраз, которые она хотела проорать Назяленской прямо в лицо, в подсознании, но все безуспешно. Снова целует, забираясь длинными, тонкими пальцами в черные, кудрявые волосы, привстает на носочки, утыкаясь носом в нос. Дышат в такт, что кажется еще более интимным, чем поцелуи. — Моя королева... — на выдохе произносит генерал, когда ее величество прижимает ее к круглому столу для срочных переговоров и принимается кусать, вылизывать своим змеиным языком девичью шею, снимая кефту с плеч. — К чертям все эти принципы, — присасывается к шее, оставляя темно-алый засос на белоснежной и чувствительной коже. — Я не могу больше видеть, как все эти тупые князья, сержанты, полковники, гриши, солдаты и просто люди смотрят на тебя. Ты только моя. — Ты чертова собственница, Назяленская.. — кусает губы, цепляясь ногтями за деревянную поверхность, пытаясь удержаться на ногах. — Ах, какая жалость, — наигранно вздыхает шквальная, откидывая генеральскую кефту куда подальше. Та со стуком падает на пол. Алина решает ничего не отвечать, а лишь откидывает голову назад, закинув руки на шею ее величества, наслаждаясь ласками. Стонет, когда горячие руки королевы касаются ее голой груди, язык обводит соски. Святые, когда она успела снять с нее рубашку и топик? — Мне придется долго молиться святым за эти развратные деяния.. — пытается сфокусироваться на глазах напротив. Сознание затуманивается от возбуждения. Между ног становится мокро и тепло. Старкова непроизвольно сжимает собственные бедра, пытаясь побороть желание. От Назяленской не скрывается ничего. Она проникает ладонью под солдатские штаны, расстегнув ремень, и проводит пальцами по ткани нижнего белья. Усмехается тихому, протяжному стону, заглушенному кулачком Заклинательницы. — Не зря народ прозвал меня "Санкта-Зоя", дорогуша, — сладко, на протяжном выдохе проговаривает голубоглазая, опаляет горячим дыханием, закусывая мочку уха Алины. Невольно кулаки Старкова сжимает и закрывает глаза, помогая Зое снять с себя штаны, оставляя лишь в трусиках. Ну что ж, Зоюшка, раз у нас сегодня такая игра, то я согласна принять твои правила. — Хочу ощутить твои пальцы внутри себя.. — стонет, когда рука королевы сжимается на ее бедре, оставляя красные следы ногтей. Сработало, значит. — Хочу почувствовать твой язык между моих ног.. ты же представляешь, как громко я могу стонать? Какие-то бумаги слетает со стола порывом ветра, и Старкова "ойкает", невинно улыбнувшись. Переборщила? Ну, а с другой стороны, Назяленская сама виновата. Это все она. Тянется руками к застежке бюстгальтера королевы и ловко справляется с ней, откидывает, вероятно, очень дорогую вещицу на стол. — За такие слова.. — впервые за все время знакомства со шквальной Старкова видит, как та пытается подобрать слова, мнется. И вправду "ой". — Я могу и наказной приговор вынести, Алиночка. — Я постараюсь извиниться перед вами, моя королева, — проводит кончиком языка от линии скул до груди, лаская соски. А святым все же стоит помолиться после этаких деяний... Зоя не выдерживает. За талию ее хватает и на свою кровать, укрытую синим бархатным покрывалом с несколькими такими же подушками, укладывает. — Прошу, моя королева.. — выдыхает Алина, ерзая под ней. Довела все же. Что поделаешь, как говорится. Хотя в этой ситуации явно не до шуток.. Назяленская обхватывает ее грудь одной ладонью, а второй ласкает промежность, заставляя раздвинуть ноги шире, тихо постанывать. Входит в ее лоно одним пальцем, осыпая тело поцелуями и комплиментами- с ней точно что-то случилось- Зоя Назяленская и комплименты другим людям- эти фразы не могу стоять рядом. Наверное, это все Старкова. Это все любовь. У Алины дыхание пережимает, во рту сухо становится до жути, будто после бала у князя Крыгина. Хватается за темноволосую макушку и сжимает королевские волосы. — Пожалуйста.. я хочу... — не договаривает, громко стонет, когда ее величество начинает двигать уже двумя пальцами внутри нее. И до этого Старкова не осознавала на сколько сильно она возбуждена- пошлые хлюпанья дали о себе знать. — Прошу.. моя королева.. — Что же ты хочешь, моя дорогая? — наигранно спрашивает Зоя, делая вид, будто и вправду не догадывается. — Посмотри на меня, или не уж толь так приятно? Генерал старается сфокусироваться на очертаниях прекрасного лица с острыми линиями, хмурится и сжимает бедра. Хныкает, уже жалея о том, что сделала. — Не заставляй меня говорит это снова.. — заливается краской смущения. И от куда она взяла решимость на такие слова в прошлый раз? — Нет, дорогая. Говори, — касается ее губ в нежном поцелуе, замедляя действия пальцами. — Хочу... — кусает губы, еще раз заглядывая в небесные глаза, будто ища в них пощады. Не находит. — Хочу почувствовать твой язык между своих ног.. — Хорошая девочка, — утягивает в очередной поцелуй. Через несколько секунд проводит языком, собирая соки Старковой, нежно посасывая клитор. Девушка протяжно, громко стонет. Черт, слуги могут услышать. — Бедняжка. Сделай усилие над собой и будь немного потише. Несмотря на то, что твои стоны- самое чудесное, что мне удавалось слышать, — целует ее. И этот поцелуй кажется таким тактильным, близким, интимным. Слишком. Слишком хорошо. Алина кивает и снова ощущает чертов язык, двигающийся между ее стройных ног, пальцы, заставляющие стонать громче и закрывать собственный рот ладошкой. Сжимает макушку Назяленской бёдрами, старается думать о чем-то максимально несексуальном, но в мыслях лишь ее королева между ее ног совершает своим чертовым языком, тем же, что и отдает приказы, разные непотребности и через несколько предательских минут кончает. Сводит ножки сильнее, потрясывающимися пальцами слабо сжимая волосы ее величества. — Моя прелестная девочка, — выцеловывает все тело генерала, чувствуя где-то глубоко внутри тепло и невероятное желание сказать слишком нужные слова.. и говорит. — Я люблю тебя, Алин.. — Я тебя тоже люблю, Зоюшка.. — улыбается, и пока ее королева не успела начать ругаться на такую форму имени, переворачивается, меняясь местами с возлюбленной, усаживаясь между ее ног. Зоя не успевает ничего возразить, да и не хочется. Слабость и усталость накрывают с головой, но желание удовлетворить любимую женщину берет верх. — Моя королева.. — слегка, совсем аккуратно надавливает на плечи Зои, безмолвно прося лечь на подушки, снимает с нее оставшуюся одежду. Спускается мокрыми поцелуями и иногда, позволяя себе шалости, легкими укусами. Ну, а что? То есть Назяленской ей засосы ставить можно, а Алине ей нет? Старкова облизывает ее соски, сжимает пышные женские груди в ладошках. Переходит ниже и наконец-то, неуверенно, касается пальчиками ее местечка между ног, мокрого и горячего. Зоя удовлетворительно мычит, веля продолжать. Ну и кто же Старкова такая, чтобы ослушаться свою королеву? — Можно?.. — неуверенно спрашивает Старкова, проводя носом по тазовым косточкам и внутренней части бедра ее величества. — Святые, Старкова.. я не могла подумать, что ты такая стеснительная, — сжимает белые волосы девушки, накрученные на кулак, и притягивает к своему органу, так и пышащему желанием в удовлетворении. Алина недовольно цыкает, но слегка улыбнувшись проводит языком, собирая влагу, словно кошка воду из плошки. Сладкая. Поднимает взгляд полный покорности, преданности и искренности на свою королеву, сверкая губами, блестящими ее соками. Вставляет второй палец, принимаясь быстрее двигать ручкой и макушкой, стараясь удовлетворить свою возлюбленную. У нее было столько мужчин и женщин до Алины.. мало ли она разочаруется? Думать об этом сейчас совершенно не хочется. Шквальная кончает с громким стоном и падает на кровать. Прикрывает отяжелевшие веки, все еще сбито дыша. Тянет на себя Старкову, обнимает и устало целует. Накрывает одеялом, жмется ближе, не желая отпускать. Боясь, что уйдет. Сбежит. — Ты лучшее, что у меня есть и было.. — шепчет Назяленская, утыкаясь носом в местечко Старковой, где шея переходит в плечико. — Я не умею красиво говорить, но прикажу Толе утром, чтобы он отрыл какие-нибудь любовные, красивые стихотворения... Алина счастливо улыбается, наблюдая за уже спящей Зоюшкой. Прижимает к себе свою королеву, дышит с ней в такт, слышит, как сердца бьются одновременно, не опаздывая и не спеша ни на секунду. Прикасается губами к ее лбу и погружается в царство Морфея.