***
Поздняя осень. Вровень с идущим временем шагает погода: с вершины небесного купола летят, бесшумно кружась и разбегаясь в разные стороны, белоснежные хлопья. Молодой парень, лет 30-ти, прогулочным, но целеустремлённым шагом движется по вьевшемуся в голову маршруту. В левой руке красуется букет свежей, ярко-красной гвоздики, завёрнутый в полупрозрачный целофан. Парень серьёзен как никогда прежде. Он одет в деловой костюм: темно-серый пиджак, брюки, сильно выделяется галстук, более темный по оттенку, под пиджаком виднеется воротник рубашки. На голове его красуются синие очки с белыми стеклами, судя по всем это чисто аксессуар и ничего более. Но для него эта вещь имеет своё личное, известное только ему одному, значение. Все это напоминает ему об одном человеке, с которым ему предстоит увидеться прямо сейчас. Парень остановился. Он, даже не пытаясь расчистить себе место, буквально плюхнулся на колени на сырую землю. Ему было плевать, что на улице слякоть и что он может запачкать дорогостоящий костюм. Есть вещи и подороже какого-то расправленного, раскроённого куска ткани с ровными строчками. Взгляд изумрудных глаз юноши устремился прямо на слегка выцветшую фотографию молодого парня, которому на вид было около 24 лет. Ну вот. Увидился. Уголки губ брюнета потянулись вверх и так и застыли в глупой улыбке. —Привет, приятель. Я уже соскучиться успел.— совершенно спокойно, но с ноткой светлой грусти в голосе произнес юноша. Он и вправду пришёл позже, чем обещал. — На прошлой неделе не получилось прийти, дружище. Возникли трудности, отцу в последнее время нездоровится. Но вроде идёт на поправку, так что все скоро встанет на круги своя. Как урвал возможность - сразу к тебе. Пришлось уговорить начальство, чтобы отпустили с работы пораньше, ха. Вот, возьми, это тебе.—юноша вновь искренне улыбнулся, попутно аккуратно укладывая букет пестрых цветков прямо на землю перед надгробьем. — М-даа. Заскочить я, конечно, никуда не успел, кроме цветочного магазина. Надеюсь тебе понравится такое. Старею уже, не помню, что тебе нравится, хах. И всего за три прошедших года, какая была память - такая и осталась.— брюнет воздел указательный палец вверх и помахал им, самодовольно покачивая головой, а затем насмехаясь над самим собой. —У меня ничего нового. Кроме того, что некоторые интересные личности предлагали денег за мою камеру. Ну ты прикинь. Но свой трофей и молодость я ни за что не отдам, хоть уже давно не использую. М-да. В последнее время чем реже получается вырваться сюда, тем больше скучаю по тебе. С девушками у меня вообще не идёт. По шею в работе, даже во время отдыха пытаюсь себя чем-то занять, постоянно летаю в облаках, оставаясь на едине с собой. Юноша задумался. И, словно с дуновением ветра, на него нахлынула настольгия. Чем глубже он зарывался в поток воспоминаний, тем слабее начинал различать реальность от омута сознания. Парень довольно тяжко вздохнул, лёгким движением ладони провел по лицу. Не прошло и пяти минут, как его глаза оказались на мокром месте. Всхлипы сами по себе вырывались из него, уже не было сил контролировать себя. —Ох, черт. Твою ж..аргх.— парень агрессивно сжал в кулаки ткань брюк.— До чего я скатился. Уже даже это не вывожу.. Я чертовски сильно скучаю по мистике в моей жизни, по тебе, по нашим похождениям.— глаза парня покраснели от слёз, река горячих соленых капель стекала прямо на цветы, сырую землю, одежду. Даже с остервенением, небрежно потирая лицо руками, парень не смог сдержать поток разом обвалившихся на него эмоций. Парня начало передергивать, картинки прошлого яркими кляксами размазались и заиграли в голове, всхлипы незаметно плавно перетекли в рыдания. Он жалобно рыдал, тихо бормоча себе что-то под нос. Здесь он мог быть настоящим, ему не приходилось притворяться кем-то другим, кем-то счастливым, каким он мог быть в любой другой вселенной, с любой другой, безликой и не имеющей никакого значения, личностью. Но не здесь.***
Парень жадно глотал воздух, продолжая судорожно трястись. За спиной послышались какие-то шорохи, но брюнету явно было не до этого. А как тогда реагировать?Поворачиваться и смотреть? Не хочется, чтобы кто-то видел его таким жалким. Шаги приближались и резко остановились в паре метров от обладателя изумрудных глаз. Он пытался успокоиться, прийти в себя, шлёпал себя по щекам и бормотал: —Ты же Егор Линч, приди в себя, мать твою!. Вокруг стояла полная тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра и непрерывным шёпотом брюнета. —Как думаешь, перерождение возможно?—донеслось из-за спины. —Чего?—будто не услышав, переспросил юноша.—А..Ну..Нет. Брюнет даже улыбнулся незнакомцу, усмехнулся, но, естественно, тот даже не видел его лица, продолжая неподвижно стоять за спиной. Наступила неловкая тишина. Незнакомец будто бы обдумывал что сказать. В это же время Егор тоже думал. Голос неизвестного не казался ему чуждым. Даже наоборот - до жути родным и теплым. —Видимо это вновь мистика. До сих пор, даже сейчас преследует тебя, приятель, вха. —В голосе незнакомца слышалась улыбка, возможно даже небольшая насмешка. Но незнакомца ли? Егора будто парализовало. Он, пытаясь осознать происходящее, просто нечитаемым взглядом пилил могилу. Юноша был в ступоре. Значение такого прозвища было известно только им двоим. Тем самым, некогда беззаботным и увлечённым искателям приключений. Человек, из уст которого было произнесено это прозвище, говорил его уверенно, не поддельно, по-настоящему искренне, словно это слово не было для него чем-то необыденным. —Кто вы, черт возьми, такой?..—в брюнете безосновательно начала бурлить злоба, будто тот специально пытался надавить на больное место, явно зная больше, чем вообще должен знать незнакомец. Резкая боль с очередным ударом сердца прошлась по всему телу. Тот резко согнулся от боли, сжав зубы и слегка прошипев. —Это я. И я здесь.-неизвестный будто видел журналиста насквозь. —Тот, за кого ты себя выдаёшь, парень, уже как три года лежит под этой самой землёй.— Егора начинало это дико раздражать, боль отпустила, но не до конца. Что-то препятствовало ей полностью отступить. —Боже правый..не строй из себя дурачка. Как я тогда стою за твоей спиной..Линч..?—Голос парня начал слегка дрожать, в голосе слышалась неуверенность и такая до дрожи знакомая, родная ворчливость. Бывшего журналиста, будто, прошибло электрическим током. Резко повернувшись, от того, насколько невозможно то, что кружилось в голове, словно пчелиный рой, он инстинктивно приоткрыл рот, дыхание сбилось, сердце забилось в горле. Перед ним стоял..Джон!. Тот самый Джон.. Тот Джон, пропитаное горечью и погребенное тело которого было закрыто в гробу. Тот самый кошмарный и привычно ворчливый Джон, с которым они пережили неимоверно много, тот Джон, которому темноволосый открыл самого себя. Парень был повзрослевшим. На нём не было привычных для этого лица очков. Но эти глаза..Линч узнает их из миллионов и миллиардов. И эти непослушные вьющиеся волосы.. Всё это..могло быть только у настоящего Джона. Этот наполненный интересом искренний блеск в его глазах и широкую улыбку можно узнать из тысяч миллионов. —Джон..Это..я..я..—Егор буквально бросился на шатена, голубые глаза в миг промокли. Это были слёзы. Слезы счастья, слезы умиротворения. Долгожданное счастье. Оно наступило, стоило лишь почувствовать тепло человека, с исчезновением которого, казалось, мир рухнул. Брюнет крепко обнимал писателя, прижимая к себе, ощупывая того за плечи, руки, да вообще за всё, за что можно было ухватиться! И всё это чтобы убедиться: сладкий это сон, после которого журналист проснется в слезах, подскочивши на кровати, или реальность, пропитанная негаснущим огоньком надежды.***
Это правда..это счастье не фантомное. Ощущается теплое дыхание на коже, которым писатель пытается согреть руки журналиста, онемевшие от мороза пальцы которого, кажется, скоро отвалятся.***
Теперь все будет иначе, всё будет по другому. Ведь столько испытаний им предстоит ещё пройти плечом к плечу.