Двести пятьдесят два

Шикамару отлично помнил момент, когда это стало традицией. Просто не был уверен, что ему хочется выделять в своём сознании отдельное место для памятной даты. Это… «Ритуал, привычка, необходимость» — монотонно перечислил он про себя и одним отточенным движением вставил ключ в замочную скважину и повернул им два с половиной раза до тихого щелчка. Потянул дверь на себя и услышал скрип петель, резанувший по слуху. Рассеянно подумав о том, что необходимо их смазать, юноша зашёл в квартиру. — Прошу прощения за вторжение, — произнёс Шикамару, зная, что ему не ответят. Дом встретил его тишиной, и каждое движение юноши звучало гулко. Шикамару оглядел полутемный коридор и, положив ключ вместе с пакетом свежих продуктов на комод, провёл пальцем по его поверхности. Пыли почти не было. Как и всегда за последние шестнадцать месяцев. Уже привычно вешая жилет на крючок и ставя обувь на коврик перед входной дверью, он взял с комода пакет и прошёл вглубь. Скрип половиц сопровождал каждый его шаг до маленькой кухни. Здесь было светло: отсутствие штор и расположение на солнечной стороне сыграли свою роль. Шикамару не раз рисовал в воображении образ Наруто, жмурящегося на яркий свет каждое утро перед завтраком. Наверняка подобные мелочи сглаживали ощущение одиночества. Быстро проверив поверхности и содержимое шкафов, юноша равнодушно заметил, что на кухне ничего не изменилось, только продукты с прошлого месяца испортились. Шикамару вынул просроченное из холодильника и выставил на стол. Достал свежее молоко, овощи и фрукты и начал аккуратно раскладывать их по полкам. «Мысли придут позже, когда я начну убираться в его спальне», — пронеслось в голове, пока он собирал испорченные продукты в освободившийся пакет. Отстранённо отмечая галочкой воображаемый список дел, подумал: «Теперь полки». В этом почти не было необходимости, но — традиции, а их следовало соблюдать. «И потом, после его возвращения, я больше не смогу так запросто приходить, чтобы убраться». Наверное, в этом было больше отчаяния, чем предполагалось обстоятельствами, но юноша ничего не мог с собой поделать. Да и не хотелось, если быть совсем честным. Вынеся мусор в коридор, Шикамару прошел в ванную, чтобы набрать в небольшой тазик тёплую воду. Добавил в неё немного порошка и, вернувшись на кухню, прошёлся смоченной в растворе тряпкой по всем поверхностям. Это бесполезно: когда Наруто вернётся, он не станет поддерживать чистоту в квартире, на это Шикамару мог даже поставить свой джоунинский жилет. Но ему так приятна была мысль о возвращении Наруто в чистое помещение, что каждый месяц Шикамару, как по расписанию, брал перерыв от миссий только чтобы почувствовать близость блондина. — Даже если близость эта эфемерна, — прошептал Шикамару, с силой выжимая из тряпки влагу. Он не привык обманывать себя, это нерационально, вредно и опасно. Врагов — да, это было его целью, но сколько можно отрицать наличие у себя чувств, далёких от дружеской поддержки? Шикамару вот продержался чуть больше месяца: разнообразных эмоций, которые вызывал Наруто, стало слишком много. Юноша открыл окно, впуская в спальню свежий воздух. Огляделся. Почти идеальный порядок. Почти — фотография в рамке не тронута, её стеклянная поверхность давно покрылась приличным слоем пыли. Шикамару испытывал перед ней близкий к сакральному трепет, если не сказать страх. Одно дело — честно признаться самому себе, что влюблён, но совсем другое — потревожить спокойствие возлюбленного. Коснуться фотографии — равносильно подтверждению своей жадности, посягнуть на безраздельное владение Наруто и дать волю надежде, что в данном вопросе чисто рационально была неуместна. Коснуться — значит дать себе обещание, в выполнение которого он не верил. Себя Шикамару оценивал строго объективно, без жалости или ложной скромности, не преуменьшая или приукрашивая собственные качества. Путём вычислений он выявил вероятность своей удачи обратить внимание Наруто на себя, заставляя того забыть идею вернуть Саске. Два целых и шесть десятых процента. Он не был настолько глуп, чтобы потерять друга ради призрачного шанса на успех. «И потом, разве меня нынешнее положение дел не устраивает? Наруто нужен друг, а не горе-поклонник, строящий планы по его завоеванию». Шикамару уважал Наруто и его чувства. Уважал даже вопреки собственному счастью. — Именно поэтому — чистота, — отмахнулся Шикамару, вытирая углы подоконника. Он подумал о том, что стоит помыть и окна, но отмахнулся от этой мысли, оставляя себе оправдание на будущее прийти сюда ещё раз. Аккуратно, не касаясь тряпкой фоторамки, юноша протёр и комод. Взгляд то и дело возвращался к недовольному лицу Наруто на фото. Шикамару мог ярко представить события, при которых была сделана картинка, даже не зная подробностей наверняка. И такая своя способность его тоже радовала: юноша нередко воображал, через какие тренировки сейчас проходит Наруто, какие раны получает и как их лечит, как растёт и как меняется его мировоззрение благодаря путешествию с Джирайя-доно. — Только одно не изменится, правда ведь, Наруто? — голос, обращённый к фотографии был тихим, и Шикамару не хотелось его повышать. Тревожить. Шикамару вовсе не было стыдно любить Наруто или неудобно. Ему не хотелось менять блондина, обременять своими чувствами. Юноше было достаточно знать, что Наруто в порядке и будет с тем же непоколебимым духом идти вперёд, к своим целям. Даже больше, Шикамару сделает всё, чтобы приблизить своего друга к мечте. — Этого достаточно, — прошептал он, разглядывая лица на фотографии. Вздохнув и сказав себе, что он отвлёкся, Шикамару бросил тряпку в тазик и подошёл к кровати Наруто. Встряхнул одеяло и подушку, по-новому заправляя кровать. Постельное бельё у Наруто Шикамару ещё ни разу не менял, даря себе извращенную возможность дотрагиваться того, что касалось его возлюбленного. Пожалуй, во всём своём поведении только эта деталь по-настоящему тревожила юношу в начале, но, проиграв в голове двести пятьдесят два возможных варианта развития событий и убедившись в своей способности не переходить черту, перестал волноваться. «В конце концов, я не железный». Другой слабостью Шикамару был шампунь на полке в ванной комнате, который юноша неизменно нюхал после чистки раковины и душевой. Это стало для него своеобразной наградой или, в особенно тоскливые дни, стимулом быстрее разобраться с уборкой. Этот раз не стал исключением: Шикамару с несвойственной для себя энергией протирал губкой кафель, захватывая как можно больше площади. Проходясь влажной тряпкой по мыльным разводам, он уже предвкушал навязчивый, запредельно родной аромат «Морского бриза», указанный на этикетке. Слишком приторный для подобного названия. Борясь и одновременно наслаждаясь болезненно сладким спазмом ниже живота, Шикамару медленно, сдерживая себя от срыва, отложил тряпку, слил грязную воду из тазика в унитаз и подошёл к полке с ванными принадлежностями. Узел внизу живота затянулся туже, причиняя дискомфорт и сбивая сердце с ритма. Шикамару отдышался, приводя дыхание в норму и протянул руку к флакону. «Шампунь» — сказал он себе, и эта единственная мысль вытеснила все остальные, громко крича о своём существовании, лопаясь и током передаваясь по нейронам, чтобы застыть дрожью во всём теле. Шикамару привычным за все шестнадцать месяцев движением открыл крышку флакона и, не чувствуя в себе абсолютно ничего, кроме жадной до отчаяния нужды, поднёс его ближе к носу, вдыхая сладкий, щекочущий нюх аромат, совершенно далёкий от обещанного «Морского бриза», и вбирая его в лёгкие, наполняясь им. Досчитав до десяти, он резко закрыл крышку и поставил шампунь на полку. Грани. Рамки. Черта. Шикамару сделал глубокий вдох и на выдохе зашагал прочь из ванной. Захватив пакет с мусором в коридоре и закрыв окно в спальне, обулся и оделся. Выйдя из квартиры, юноша закрыл дверь и, вставив ключ в замочную скважину, повернул им два с половиной раза до тихого щелчка. Это… «Традиция, ритуал, привычка, необходимость… оправдание» — перечислил Шикамару про себя. Уборка нужна не для того, чтобы Наруто вернулся в чистое помещение. Она нужна Шикамару, чтобы справиться со своей тоской.