Несчастные

      Как известно, самые искренние намерения людей светских и культурных можно распознать лишь при трех обстоятельствах: когда угрожает смерть, когда угрожает брак или когда перед самым носом хоронят некогда знакомого человека.       Денек вышел на удивление приятным: прохладный воздух пробегался нежно по кронам деревьев, начинавших петь свою закатную песню, небо только-только заходилось прощальной синевой, а скромный луг, обсыпанный словно из лукошка мелкими цветочками, убаюкивал одинокий деревянный ящик, окруженный толпой снующих туда-сюда людей. Вой стоял невыносимый: кто рыдал, кто тихо перешептывался, кто вовсе не сбавлял голоса и напрямую высказывал собеседнику все, что думал о нем и о происходящем, что, впрочем, никого в сущности не интересовало       Возглавлял шумный парад священник, которого родственники умершего настойчиво упрашивали присутствовать при погребении, отчего поп уже был изрядно захмелевшим и подчас улыбался, когда его в который раз приглашали разделить застолье со всей собравшейся толпой. Он постоянно подтягивал подрясник, незаметно почесываясь, поскольку одеяние не было рассчитано на такого габаритного персонажа и неизбежно натирало филейные места.       Вот уже перед гробом собралась вся шумная толпа, вслушиваясь в глухое бормотание попа, пытавшегося всеми силами сдержать одышку и отрыжку.       — Как же я теперь… — трепетала дама в черном одеянии, очевидно, вдова покойного. — Кто же теперь о нас позаботится…       Отдать должное вдове, собой она была недурна, да и вдобавок тут же, не отходя от гроба, принялась обнажать тоненькие фарфоровые ручки, как бы призывая к себе божественную благодать и взгляды мужчин. Даже черную фату немолодая красавица надела перед церемонией, но буквально через несколько минут траурный убор оказался унесен коварным осенним ветром, которого кроме чувствительной дамы не заметил ни один гость.       — Как же дети… — продолжала она свои причитания, оглядываясь на троих высоких молодых парней, достаточно простоватого вида, широченных в плечах и как будто одинаковых. — Ребята, как же нам теперь с вами?       Все трое хлопали глазами и мычали что-то невразумительное, но гости прониклись глубоким сочувствием к судьбе трех мужичков, лишившихся кормильца.       Тут от толпы отделился брат покойного, мужчина рослый и крепкий, совершенно не похожий на виновника торжества, и подошел поближе к трем отпрыскам, по-отечески хлопая тех по плечам.       — Не печальтесь, ребята, семья вас не бросит, — тут же его взгляд встретился со взглядом вдовы. — Не горюй, Софья. Все будет хорошо.       Несмотря на трогательность утешения, Софья предпочла тут же броситься на шею к своему спасителю, который не постеснялся приголубить невестку на глазах у толпы, одобрительно закрякавшей, как по команде.       Пока горюющая пара лобызалась у гроба, а трое сыночков чесали затылки, не зная, куда деваться, из толпы стали выпячиваться, как ветки какого-то хищного растения, многочисленные ряды близких и очень близких родственников покойного. Каждый из них учтиво подходил к гробу, несколько секунд смиренно глядел на покойного, кое-кто перекидывался парой слов с попом, нервно начесывавшем с двух рук бороду, и направлялся тут же к вдове, дабы выразить свои искренние соболезнования.       — Еще раз глубоко сочувствую вам, Софья Михайловна... — говорил один из племянников покойного. — Если вам нужна будет помощь по хозяйству, может с какими-то денежными вопросами, вы всегда можете ко мне обращаться!       Софья благодарно кивала и обещалась на следующий же день вызвонить своего новоиспеченного родственника, дабы обсудить и с ним вопросы наследства, так остро вставшие после скоропостижной кончины ее супруга.       — Всячески соболезнуем вашей утрате, — на этот раз заговорила жена одного из троюродных братьев усопшего, муж которой, к сожалению, из-за проблем с коленями не смог приехать на похороны. — Софья Александровна, вы не подскажете, у вас часом не завалялось золотое колечко? Клянусь вам, пару лет назад муж мой был у вас на приеме и обронил его где-то в уборной, до сих пор ищем! Не могли бы вы вернуть его, ежели найдете? Оно очень дорогое!       Вдова, конечно, обещала сегодня же поискать колечко и вернуть его подруге семьи, которая тут же рассыпалась в благодарностях и ускакала обратно в толпу, вертясь меж своих подруг, приглашенных, видимо, тем же самым братом покойника.       Затем, к вдове подходило еще великое множество друзей семьи, родственников и просто пришлых гостей, искренне сочувствовавших постигшей семью беде, и обещавшие всеми силами помочь вдове и сыновьям снова встать на ноги и оправиться от столь ужасного удара судьбы. Конечно же, всех родственников очень интересовал вопрос разделения наследства, как людей порядочных и не держащих за душой никаких тайных помыслов, на что вдова неизменно отвечала утвердительно и соглашалась на все условия, выдвигаемые близкой родней, как и должен поступать в таком случае любой добрый христианин.       Тем временем, начало стремительно смеркаться: в наступающей темноте процессия стала выглядеть еще более пугающе, отчего было принято решение постепенно закругляться с выдачей соболезнований и переходить прямо к сути происходящего.       — Софья Сергеевна, — командовал священник. — Надо ложить.       Вдова вновь принялась смахивать с ресниц накатившие слезы и тут же бросилась на грудь покойника, оставшись, однако, на почтительном расстоянии от белого савана, покрывавшего сверху ее остывшего мужа. Еще какое-то время проплакав на глазах мычащих гостей, Софья отошла-таки от гроба, быстро отряхнув с себя мертвецкий дух некогда любимого человека и волевым жестом приказала укладывать гроб.       Трое рослых отпрысков встрепенулись, как петухи, и побежали к деревянному ящику наперегонки. Все трое схватились за гроб, но, поглядев на яму, опустили отца обратно на землю. Задача оказалась слишком сложной для трех мужичков, которые тут же принялись привычно почесывать затылки, раздумывая, как же лучше взяться за гроб, чтоб самим не провалиться в яму.       На выручку пришел их дядя, отлипший на минутку от своей невестки, и, подойдя к ногам покойника, быстро сориентировал молодежь.       — Значит так, — начал он, указывая пальцем на яму. — Сюда кладем, только аккуратно! Двое с одной стороны, один с другой. И, раз!       Все трое схватили гроб и со всей силы оторвали его от земли, пытаясь как-то обойти яму со стороны. С первого раза уложить не удалось, ящик то и дело вилял в руках, будто сопротивляясь своей несчастной судьбе, отчего клался то боком, то как-то криво, не помещаясь в заботливо вырытую ямку.       — Вертайте, ребята, вертайте! — прикрикивал дядя, разглядывая процессию. — Аккуратнее, не уроните!       После этих слов, естественно, будто услышав сигнал к действию, один из отпрысков, тот, что держал правый бортик, поскользнулся, и, пытаясь удержать равновесие, выпустил гроб из рук, отчего тот вылетел из хватки всех троих и с грохотом упал в могилу. Вроде бы все ничего, вот только ящик упал дном кверху, отчего по всей толпе прокатился изумленный вздох, кажется, кто-то даже попытался упасть в обморок от такого поворота, но быстро решил, что не стоит и дальше ломать трагедию.       — Теперь копаем! — прикрикнул дядя, будто бы ничего не произошло.       Пропустив ритуал посыпания землей из-за случившегося курьеза, сыновья принялись по очереди махать единственной лопатой, хотя и выходило у них все лихо. Вот уж где таланты!       Как только могила была засыпана землей, по всему кладбищу прокатился вздох облегчения. Казалось, что даже сам покойник выдохнул спокойно, наконец-то окончивший свой путь.       — Что же, — громко сказал поп, пряча крест за пазуху, — теперь пройдемте за стол!       Толпа вновь объединилась и мерным шагом двинулась торжествовать, вспоминая покойного, оставив за собой лишь тихий луг и бугорок земли, постепенно окутываемый дымкой ночи.