Спящий доминант

Кружка с недопитым кофе оставила на одном из важных документов неровный коричневый след. Лестрейд поморщился: этот отчет он готовил около трех часов. Будто бы других проблем у него не было… Одной из проблем был Шерлок Холмс, который, как всегда, так ожидаемо и вместе с тем так неожиданно (для самого Грегори) появился в участке: - Андерсон, Вы абсолютный тупица! Лестрейд поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Когда-то за звук этого голоса он готов был отдать не только все свое движимое и недвижимое имущество, но и позволить снять с себя кожу живьем. Когда-то… Сейчас этот голос будил в нем только горькое послевкусие воспоминаний. Заставлял лезть в телефон, перечитывать СМСки и делать прочий романтический бред, характерный скорее для сабов. Когда Лестрейд увидел Шерлока впервые, он еще не знал, что является так называемым «спящим» доминантом. И вполне успешно старался не обращать внимания на насмешки окружающих. Его не трогали разговоры ярко выраженных доминантов о пресловутом ощущении контроля . Но он не понимал и сабов, которые рассказывали о том, что нет ничего лучше подчинения. Не принимая участия во всех этих «брачных играх», инспектор был по-своему счастлив. До определенного момента. Почти прозрачные, как весенние ручьи, глаза смотрели на него в упор. Грегори откашлялся и засунул руки в карманы брюк: - С кем имею честь?.. По губам молодого человека скользнула кривая усмешка, словно капля яда по стеклу пробирки: - Пока еще не имеете, инспектор. И почему, почему в устах этого юнца слово «иметь» прозвучало… нет, не пошло и даже не развратно… а так уверенно, так честно? Холмс первым протянул руку: - Шерлок Холмс. Первый в мире консультирующий детектив. Почему-то инспектор ожидал, что прикосновение ладони Шерлока будет нестерпимо холодным – словно погружаешь руку в воду, в которой плавает ледяная крошка. Но пальцы Холмса оказались на удивление горячими, почти обжигающими. Грегори невольно вспомнил, как его отец, типичный доминант, гладил по щеке его мать, говоря: «Мотылек слишком близко подлетел к пламени». Лестрейд мотнул головой, прогоняя наваждение. Шерлок ответил ему понимающей улыбкой. Словно он знал все. И Грегори осознал, что он впервые в жизни не хочет уступать. Ответом ему была приподнятая бровь – Холмс оценил. С этого дня Лестрейд перестал себя узнавать - начал ловить себя на мысли, что ему хочется заломить Шерлоку руку, уложить животом на стол, а потом… а что потом – он не знал. У него не было любимых «игрушек», которые приличествовало иметь любому уважающему себя доминанту, теоретические знания - вкупе с только зарождающейся ментальной силой - пробуждали в нем смутные признаки не оформившихся еще желаний. Они жучками-древоточцами превращали его самоконтроль в труху. Гром грянул, когда их команду вызвали на очередное место преступления. Не спавший всю ночь инспектор жутко разозлился на молодого констебля, который умудрился схватиться за орудие убийства, не надев предварительно перчаток. Воздух вдруг стал прозрачным и звонким – таким, что Лестрейду казалось: при желании он может слепить из него все, что угодно. Покалывание в пальцах – такое бывает только перед оргазмом. И приказ, отданный тоном человека, точно знающего, чего он хочет от других: - В машину, живо! Когда приедешь в участок, напишешь заявление - и чтобы завтра я тебя здесь не видел! Стало тихо, очень тихо. Лестрейд, сообразив, что он сделал, посмотрел на остальных сотрудников и усмехнулся. Так вот, что называют контролем. Грегори не думал, что это может быть так приятно и так естественно. Субботний вечер. Тот вечер, когда обыватели сидят перед телевизором или ходят в кино. Лестрейду в кино было идти не с кем, поэтому вечер он проводил, смотря какую-то глупую мелодраму с совершенно неправдоподобным сюжетом. Безотчетно Грегори подумал, что его жизнь сейчас напоминает всего лишь фильм, снятый не слишком талантливым режиссером по сценарию нерадивого писаки. Шерлок не стал утруждать себя звонком в дверь – ведь не зря же он, в конце концов, сделал слепок с инспекторского ключа. Повернув голову к открывающейся двери и увидев мистера Холмса, Лестрейд не выказал никакого удивления: ведь у каждой плохой мелодрамы всегда должен быть хотя бы один неожиданный поворот, и плевать было на то, что в груди сразу же стало подниматься уже знакомое желание – подчинить. Губами – по шее, зубами – по плечам, руками – по спине, плеткой – по бедрам. Оставить как можно больше меток, пока это худое бледное тело не превратится во флейту, в тот музыкальный инструмент, на котором может играть только инспектор. Холмсу достаточно было одного взгляда, одного мысленного импульса, чтобы понять, что произошло с Грегори – осознание… становление… как же ему повезло, что он встретил детектива именно сейчас. Да, Шерлок знал и понимал, что связь двух доминантов всегда была противоестественной, но ничего не мог с собой поделать – сабы в большинстве своем были отвратительно скучны, легко ломались. Холмс выкидывал их после первой же проведенной вместе ночи, словно надоевшие игрушки, а вот доминанты… Те, кто обладал особой ментальной силой, те, кто мог что-то противопоставить ему, – это было уже куда как интереснее. Лестрейд был особенно лакомым куском еще и потому, что до этого он был «спящим». Такого материала для экспериментов у Шерлока еще не было. - Я наслышан о том, что случилось с Вами, инспектор. – сказал Холмс, медленно развязывая шарф. - Да? Именно поэтому Вы решили проткнуть своей отмычкой мой замок? – усмехнулся Лестрейд. Последняя фраза прозвучала крайне уместно – инспектор тоже быстро учился. Напряжение в воздухе стало густым и почти осязаемым. В глазах Холмса зажглись довольные огоньки, его движения приобрели гибкость и осторожность, характерные только для дрессировщиков, которые работают с особо опасными дикими зверями. Лестрейд и был особо опасным диким зверем, тигром, выросшим на воле, опытным и закаленным в боях. Это была уже не просто борьба за доминирование, за право помахать плеткой, а что-то гораздо большее, что-то, что раз и навсегда перевернет жизнь одного из них. Шерлок понимал это так отчетливо, будто эту прописную истину выжгли каленым железом на внутренней стороне его век. - Хочешь меня? – хрипло спросил он, усиливая ментальный нажим. Лестрейд дернул шеей, чувствуя определенный дискомфорт – ему еще никогда не приходилось меряться силами с другими доминантами, но скрывать что-либо было глупо, поэтому он только кивнул и сжал кулаки. - Да. Холмс подошел на шаг ближе, чувствуя, как под его напором рвется, рвется сама суть мира инспектора. - Давай так: десять на сегодня, и тогда ты меня получишь. - Десять чего? – спросил Лестрейд, невольно отступая, понимая, что его ментальной силы недостаточно, но, задавая этот вопрос, он почему-то уже знал, каким будет ответ. Черный стек лег в руку Холмса привычно, словно и был создан только для этого, только для этой руки, только для консультирующего детектива. Лестрейд отшатнулся – он и в страшном сне не мог представить, что все произойдет настолько быстро и что он… будет готов согласиться. Будет готов согласиться, уступая ментальному напору, уступая обещанию Шерлока. - На колени. Приказ прозвучал так обыденно и вместе с тем так органично, что его невозможно было не исполнить. Грегори медленно опустился на колени. Шерлок подошел еще на шаг и провел большим пальцем по нижней губе инспектора, выражая тем самым свою пренебрежительную нежность. Первый удар пришелся в район лопатки, несильно, будто бы пробуя на вкус. - Считай. – напомнил Шерлок. – Сегодня только десять. - Два… Три… Четыре... Пять… Холмс действительно знал, как это делать правильно. Грегори ничего не оставалось, кроме как закусить губу и считать. Но после восьмого он неожиданно вскинулся: - Шерлок, хватит! Неповиновение?.. А Холмс уже было действительно разочаровался. Грегори попытался выпрямиться, но консультирующий детектив молча пригнул его голову к полу. Достаточно было всего лишь легкого нажатия рукой, подкрепленного сильным ментальным посылом. - Девять… Десять… Все закончилось так же быстро, как и началось. Инспектор резко выпрямился, втягивая воздух раздувшимися от напряжения ноздрями. Шерлок был абсолютно невозмутим. И Грегори прочел в его глазах, что так просто прощать этот маленький бунт ему не станут. - До скорого. – сказал Холмс и, развернувшись, вышел из квартиры. На следующий день инспектор, чувствовавший себя, будто встал с постели после долгой и продолжительной болезни, услышал звонок в дверь. За ней стоял мальчик-посыльный, типичный саб. Грегори подумал было о том, что он делает все неправильно. Почему бы ему не взять вот этого прекрасного мальчика и не жить так, как хочет того его сущность? Остановила его записка, которую вместе с пакетом протянул ему посыльный. Там было всего три слова: «Выбор за тобой». Закрыв дверь, Лестрейд заглянул в пакет. Внутри лежал строгий кожаный ошейник. «Выбор за тобой». Эти слова эхом отозвались в черепной коробке Лестрейда, прошлись по спинному мозгу, замерли в основании шеи. Шерлок не появился ни в этот день, ни на следующий. Он пришел только через неделю. Эта неделя была для Лестрейда самой сложной за всю его жизнь: он то надевал ошейник, то снова снимал его. Черная кожа жгла, словно была меткой, каким-то особым тавро. Это было против природы, против негласных правил, но Грегори хотел Шерлока, хотел так, как никого и никогда. Где-то в глубине самого себя он таил надежду, надежду на то, что потом тот позволит ему сделать то же самое с ним. Уже привычный звук, с которым отмычка открывает замок. Шерлок. Как всегда, спокойный и невозмутимый. Шерлок, который подходит ближе. Проводит длинными пальцами по шее Лестрейда, натыкается на черную кожу ошейника. Все становится просто и понятно. Грегори еще пытается огрызаться, пытается вернуть себе потерянный контроль. Но Холмс берется за кольцо и тянет инспектора к себе. Он ничего не говорит, да это и не нужно, не тогда, когда руки скользят по плечам, разминая одеревеневшие мышцы, заставляя покориться. Наручники оказываются на запястьях инспектора так быстро, что он даже не успевает среагировать. Шерлок терпелив, он медленно снимает с Грегори его домашние штаны и нижнее белье, медленно проводит рукой по бедрам. Лестрейд снова вскидывается, снова пытается применить свою ментальную силу, но это больше последний жест отчаяния. И Холмс понимает это. Понимает, укладывая инспектора на диван лицом вниз, понимает, жарко кусая его шею. - Сегодня начнем с малого. – произнес Холмс, доставая из кармана пиджака две канцелярские резинки. Обычные резинки, которыми бухгалтера обычно перевязывают пухлые пачки банкнот. Вскоре резинки оказываются на ступнях Лестрейда. - Ничего страшного, правда? - голос Шерлока становится еще более глубоким. – Но, ты знаешь, эффект… поразительный. С этими словами цепляет резинку пальцем, оттягивает ее и резко отпускает. Лестрейд стонет, ёрзает по дивану… и Холмс улыбается, улыбается довольно, словно мальчик, которому подарили железную дорогу, о которой он давно мечтал. Лестрейд чувствует, как по его спине течет что-то холодное и вязкое. Руки Холмса почти ласково втирают субстанцию в загорелую кожу, спускаются к ягодицам. Еще один шлепок резинки. Инспектор теряется, задыхается от ощущений, облизывает пересохшие губы, мир разлетается сотнями тысяч маленьких осколков, и теперь, если он попробует заново собрать его, он не сможет узнать свое отражение. - Ты же знаешь, что это? – тихо шипит Шерлок, проводя по спине инспектора кожаными узелками следующего девайса. Не дав Грегори возможности ответить, он замахивается и бьет. Это не кажется таким уж болезненным, скорее удивляет Лестрейда. Сотни тысяч маленьких осколков… теперь они вонзаются ему в спину. Еще… и еще. Грегори совершенно пропускает момент, когда Холмс вводит в него палец, с трудом преодолевая сопротивление мышц. Грегори снова безуспешно пытается вернуть контроль над ситуацией, но снова терпит поражение и обмякает. Пройдет еще достаточно времени, прежде чем он научится действительно получать от этого удовольствие. Перевернув Лестрейда на спину, Шерлок тут же оказывается между его коленей, не давая свести их вместе. Зажимы для сосков смотрятся в его ладони так же органично, как и все остальные девайсы. Очередной ментальный нажим – Грегори только шире распахивает глаза и замирает. Шерлок улыбается. Теребит пальцами соски, ласкает, чтобы потом резко защелкнуть на них зажимы. Пропустив цепочку через кольцо ошейника, Шерлок на миг отстранился, любуясь представшей его взору картиной. Лестрейд закрыл глаза и отвернулся к спинке дивана, подавив болезненно-обиженный стон. Но от Холмса не укрылось и это. Наклонившись, он потеребил языком зажатый сосок. Капля нежности в этом море безумия. Так вот, что возбуждает Вас, инспектор. Потянуть за цепочку и одновременно с этим толкнуться внутрь. Да, вот так, лицом к лицу. Поза вроде бы как для равного. Вроде как. Холмс не надеялся, что инспектор оценит этот намек. Возможно, как-нибудь вспомнит, не сейчас. Толкаться все глубже, быстрее. Чтобы, войдя до конца, тихо приказать: «Посмотри на меня». Распахнувшиеся в немом подтверждении его прав карие глаза определенно стоили потраченных ментальных сил. Холмс даже замер. Браво, инспектор, Вы можете стать отличным доминантом. Если я Вам это позволю. Мы же так похожи – ты даже кончить не можешь, данное положение кажется тебе слишком унизительным… противоестественным. А что, если я сделаю так? Шерлок обхватил ладонью член Грегори и одновременно с этим затянул потуже ошейник. Лестрейд забился под консультирующим детективом, завис будто бы на секунду и бурно кончил. Шерлок закатил глаза и только теперь отпустил себя. Привычное физическое удовольствие. Выигрывать ментальную схватку было гораздо интереснее, хотя, может, стоило подождать? Пока Грегори оформится в качестве доминанта полностью? С этими мыслями Шерлок приводил в порядок себя и своего нечаянного любовника, бережно снимал с него зажимы, расстегивал наручники и старался не смотреть ему в глаза, он ненавидел моменты излишней близости после того, как оба получили то, что хотели. Лестрейд закатал рукав и посмотрел на никотиновый пластырь, усмехнулся, снял его и зашвырнул в мусорное ведро, избавляясь от последнего воспоминания о консультирующем детективе. Сегодня же он назначит свидание мисс Смит из отдела нравственности. Наверное, во всем была виновата чашка кофе, из-за которой ему теперь придется переписывать отчет. А может быть, и коротко стриженный молодой человек с выправкой военного – Джон Ватсон. Ведь Вы достаточно сильный доминант, инспектор, чтобы понимать, что к чему?