парапет.

Серое небо, — он не помнит, что здесь было иначе, — не вселяло воодушевления. Грегор мог поклясться, в этом городе все устроено так, что первым делом приехавший сюда человека сопьется или что похуже. Родя, кажется, не замечала вездесущего уныния, она болтала весело, почти нараспев. Он время от времени поглядывал на шанель, слишком большую, оттого бесформенно висевшую на нем. Увидит ли кто? Со стороны казалось, что он просто накинул ее на плечи по новой моде, пока не слишком прижившуюся, может, поэтому на него и смотрели так странно. А может еще по еще какой-то причине. Не понимали, почему такая девушка шла под руку с таким, как он? Родион вдруг останавливается. Она отпускает его руку, чтобы опереться на парапет. Родион улыбается. Она, конечно, часто улыбается, но в ее улыбке никогда не было глупой мечтательности. У нее всегда на губах было что-то такое лукавое, чего она никогда не произносила вслух. Но эта улыбка, легкая, непринужденная, даже немного озадачивала. — Мне нравится, — говорит она, вглядываясь в мутную воду с радостью, которую Грег не понимает. Грег подходит и скептически смотрит, пытаясь найти в воде что-то, что может заставить его улыбнуться. Иссиня-черная, как разлитые чернила — кровь клерков, она лилась бурным потоком, впитывая смрад этого города. Он невольно вздрагивает, представляя, что еще может скрываться в ее потоках, кроме стеклянных бутылок. — В этом и очарование, — она подпирает щеку и усмехается. — Только не говори, что нам придется… — Не волнуйся, нам не придется там ничего искать. — Мне казалось, что ты наоборот — бежишь от всего такого со всех ног. — Ну ты же мне нравишься. Он решил слишком долго не думать над искренностью сказанного: быть косвенно сравненным с местной достопримечательностью не слишком тешило его самолюбие, если оно вообще у него было. Вместо этого он пытается порыться во внутреннем кармане, прижав плечо к шее, чтобы не дай бог шанель не спала, обнажив его лапу. Ничего не найдя, он устало вздыхает. — Будет четвертак? — А ты не слишком цинник, чтобы бросать монетки на удачу? — удивлённо спрашивает она. — Отнюдь. Родион протягивает ему монету с вырезанными на ней бороздами правления. — Местная валюта? Когда успела? — Секрет, — приставив палец к губам, шепчет Родион, виновато улыбаясь, хотя очевидно, что ничего подобного она не испытывает. — Обменные слишком замудренные, поэтому ты вчера ночью ускользнула в казино, потому что там принимают все? — О! А ты хорошо меня знаешь! — Родя приобнимает его за плечи, отчего он на мгновение тушуется. — Этим не стоит злоупотреблять… — Ой, не нуди! Бросай уже! Будет чего рассказать. «Грегор Замза во время миссий бросает монетки в канавы, рассходая наш и так скромный бюджет». Это правда, подобное он считал глупостью. Неужели в этом действительно есть что-то притягательного? Вряд-ли. Опять шутит, хотя отчего то хотелось верить, что нет. Он рассматривает монету слишком долго, прежде чем наконец кинуть ее. — Ого! Неужели еще желание загадал? Он улыбается и пристает палец к губам, повторяя ее жест. — Секрет.