Беги. Спасайся.

— Жизнь несправедлива, верно? Вот я, скажем, не могу стать королём. А ты не сможешь встретить завтра новый день. А-дьё… Удивительно, что я смогла починить телевизор. Точнее, это не удивительно. Удивительно, что я сделала все правильно и он заработал. Не то, чтобы мне оно было нужно, но мне было так одиноко. Мне хотелось, чтобы кто-то говорил в этой загробной тишине. Мне хотелось чего-то светлого и, как мне казалось, Дисней вполне с этой задачей справиться. По-крайней мере он был намного светлее всего того, что было за окном и дверьми моей квартиры. Теперь моей. А тут больше никого и не было, чтобы я ее с кем-то делила или чтобы ее кто-то забрал. А для жизни тут было все нужное — кровать, диван, стол с парой стульев, кухонная утварь, тихо урчащий холодильник и телевизор. Обычно сидеть на одном месте долго опасно, но других вариантов я не видела. Одной уйти далеко будет сложно, особенно когда по улицам шаркают зараженные, а порой слышен вой и противный смех тварей. Что те, что другие искали жертв сутки напролёт. Кушать хотят все. Никто не знает откуда они взялись. Ну или по-крайней мере никто не знает откуда взялись последние. Больше, страшные… Черные как смоль с ярко-кровавыми глазами. От них несло смертью за километр и, наверное, хорошо что я ни разу с ними не сталкивалась. Уверена, наткнись я на такое чудо света, он бы питался моей тушкой уже через 30 секунд. Я ничего не смогу сделать. Я бегаю, а не сражаюсь. Я спасаю себя бегством. Я и только я. Если начать помогать другому, то через пару минут помощь уже нужно будет вам обоим. А она не придет. Здесь каждый сам за себя. Из меня точно отвратительный боец. Не проверяла, но что-то подсказывало, что это именно так. Мой отец был бойцом, военным. Он мог драться, он мог защитить и себя, и меня. Но я не боец, я даже себя защитить не смогу, как я могу защитить кого-то другого? Правильный ответ — никак. Ладно, хорошо. Я боец. Но очень плохой, просто отвратительный. Я умею бегать, я умею драться в рукопашную и с ножом. Я даже научилась стрелять из пистолета и дробовика! Отец хотел, чтобы я осталась жива в этом мире и заставил меня пройти ускоренный курс молодого бойца. Тогда подъемы в пять утра и отбой в полночь меня достали. Но отец говорил, что только в таких условиях их меня выйдет толк, что только так я пойму, как выжить среди зараженных и рионов. Но я не была смелой, чтобы все это делать, хотя я могла все это делать. Я умела это делать, хотя никогда не хотела уметь. Жизнь сыграла со мной злую шутку, если это так можно назвать. — О, кажется, я проболтался… Впрочем, ты всё равно узнал бы про это — ты ведь у нас такой смышлёный… Но окажи мне услугу: пообещай никогда не ходить в это жуткое место? — Обещаю, — я улыбаюсь уголками губ смотря на экран. Маленький львенок тоже обещает не ходить, но он ослушается. На это и был расчет. Завлечь, заинтересовать. Вызвать любопытство, а у ребенка оно большое и его ничто не остановит от узнавания правды, от утоления этой жажды. Я тоже обещала, что буду жива и не буду рисковать ради других. Я сдерживаю это обещание уже год. Отец хотел, чтобы я осталась жива. Хотел, чтобы я пережила этот кошмар. Хотел, чтобы я снова увидела, как все хорошо в этом мире и ничто не угрожает человечеству. Но так не будет. Точнее будет, но я этого явно не увижу! Впрочем, умереть тоже неплохой вариант. Лишь бы тварь убивающая меня сделала это быстро, чтобы я ничего не почувствовала. А раз мое желание было таковым, то нужно было оказать не в руках и ртах заражённых, а в когтистых лапах рионов. Один взмах и душа покинет тело. Всего один взмах. Но я хотела пожить еще. Не выживать. Я хотела жить. Если честно, тут было одиноко. Трехэтажное здание плюс участок на крыше и подвальный этаж, который был частично оборудован под гараж-парковку для жильцов. Но тут было пусто. В доме была только я. На парковке стояли машины, чужие, от которых не было ключей. Большинство квартир были закрыты, потому что я не решалась их отпирать, хотя у меня был отличный набор отмычек. Но я пооткрывала все отсеки подвалов пару месяцев назад и теперь двери там были на распашку. Просто хотелось есть, а на улицу было выходить опасно. Зараженные бегали туда-сюда и не давали выйти. А патронов было мало, чтобы пробиться к какому-нибудь магазину… Сейчас патронов для пистолета уже больше, но я все равно время от времени не решаюсь выходить, когда это нужно. Не хватает смелости. Но если не выходить есть все шансы, что рионы учуят застоявшийся запах человека. Поэтому раз или два в месяц я уходила из квартиры на неделю и шла в другой район. Заодно тренировалась. Иногда я чувствую себя, как Леон в Resident Evil 4. Тот тоже постоянно бегал с дробовиком наперевес и ножом в руке, искал припасы и убивал врагов. Последнего я не делаю, зная, что из передряги я живой уже не выйду. Зараженных будет слишком много, времени будет мало. Вот только в этой игре не было сохранений и нельзя было начать заново откуда-то конкретно. Иначе я бы не сидела здесь. Если бы можно было я бы уже давно покинула Берлин и была там, где реально безопасно, а не сидела бы здесь. Но вот она я, сижу в старой потрепанной одежде, кроссовках, которые разваливаются, ем какой-то сэндвич из магазина недалеко от дома. Мне нужна новая одежда. Ладно одежда. Нужно было сменить кроссовки, которые чуть ли не разваливались. Да и все равно завтра я на неделю уйду, оставили окна открытыми, чтобы проветрить помещение, чтобы не было моего запаха.

***

Полдень. Солнце палило так, что даже дуновение ветра не казалось спасительным. На небе ни облачка, что уж говорить про дождевые тучи. Последних вообще не было уже пару недель, отчего вся зеленая трава стала приобретать какой-то противный желтоватый оттенок. Спастись можно было только в тени, но я упрямо сидела на крыше соседнего здания, устроившись на краю и свесив ноги вниз. Здесь зараженные меня не достанут, да и не смогут учуять. Они слишком глупы, чтобы поднять головы и посмотреть вверх. Они делают это только тогда, когда появляются рионы или бьют колокола Берлинского кафедрального собора. Без понятия, кто бьет в колокола, которые установили в башнях. Возможно зараженные не настолько глупы и сумели построить какой-то механизм. Вот только я в этом очень сильно сомневаюсь. Вообще, я почему-то сомневалась в том, что в кафедральном соборе были колокола, я не помнила чтобы они там были. По-крайней мере я их там не видела, так что они вполне могли бы быть там. Возможно будь мне не так плевать на этот факт, я бы пошла и посмотрела, но мне было все равно. Какая собственно разница, если меня это никак не касается? Тем более, когда бьют колокола эти твари собираются вместе, в одну кучу, и идут в сторону собора. Тогда улицы становились совсем пустые и те немногие выжившие в нашем районе выходили из укрытий. И я в том числе. Все шли по магазинам, добывали себе провизию, воду, топливо и нужные вещи для существования. Кто-то, кто умел что-то чинить, за еду чинили генераторы, вырабатывавшие электричество. Или же чинили водопроводы. Хорошо, что мне это было не нужно и вся моя еда доставалась мне. Мне нужно было только ее найти и топливо для моего генератора. Нужно будет вечерком составить список того, что мне нужно будет найти за ту неделю, пока я буду снова слоняться по улицам Берлина. Возможно получиться добраться на машине до центра, а потом вернуться сюда. — В безопасность, — наверное, для постороннего человека это будет странно. Я уже давно перестала контролировать то, что говорю, поэтому порой я произносила отрывки фраз и слова, продолжая мысль уже про себя. Ладно, даже для меня это странно, но мне было уже все равно. Я живу одна, так что все мои странности оставались наедине со мной. Наверное, не стоило так открыто сидеть на крыше. В конце концов это лишь зараженные меня не видели, но вот рионы. Она чуяли, они летали, они лазали по стенам, они видели. Порой мне кажется, что они могут увидеть меня находясь в другом конце города, но этого никто не происходило. Но я слышала их отдаленный рев, который пробирал все тело, заставлял бояться и дрожать. От этого рева по телу бежали импульсы и меня начинало трясти. Я боялась. До жути боялась того, какими сильными и противными они были. И даже то, что в мире нет всесильных меня не успокаивало. Против них было какое-то средство, но никакие пули их не брали. Никакое оружие им было не страшно. Но ведь было что-то, что могло их победить. Что-то, чего не было у людей. Поэтому они теперь властвовали на земле. Они были «богами», а люди были в низу цепи питания. Мне кажется, что даже жалкие букашки живут лучше, чем любой человек, где бы он не находился. Но при этом мы все еще были живы, а значит все не так плохо. Все таки при большом желании от зараженных модно избавиться, если найти «мать» или «отца». Ну то есть нужно найти точку, откуда эта пакость вылезает и эту точку уничтожить. Тогда новым будет неоткуда браться. Тогда останется добить тех, что уже есть. Но один человек против тысяч зараженных это ничто. Все равно, что зайти в горящее здание без какой-либо защиты. Ты зайдешь, но никогда уже не выйдешь. Тебя оттуда вынесут ногами вперед те, кто понимают что с этим всем делать. В возникшей ситуации даже выносить будет нечего. Больше была вероятность того, что человека пустят на пропитание зараженные или что он станет одним из них. Я не смотрела в небо, хотя хотелось стать одной из тех птиц, что кружили там. Они были свободны, живы. Не боролись за кусок хлеба. Они могли полететь в самый отдаленный уголок мира, где будет безопасно. Я не могла всего этого. Кажется, я была птенцом, который только вылупился, который не умеет летать, которого бросили. Нет, меня не бросили. Отец никогда бы не оставил меня одну. Отца убили. Эти гнусные твари убили его. Разорвали на куски. Рион просто смотрел на это. Играл с ним. Они убивают ради забавы. Не ради пищи. Я смотрела на землю. Мне нужно было следить за врагами. Нужно было сохранять свою жизнь. Поэтому я смотрела на то, как там бродили зараженные, как они накидывались друг на друга. Как убивали друг друга хотя казалось бы — они должны быть заодно. По асфальту пронеслась тень. Мои глаза округлились, а по спине прошел холодок, который так контрастировал с знойной жарой. Может мне показалось? Это же не может быть рион! Слишком… Слишком нет. Слишком большая тень для зараженных. Я бы могла сказать, что это облако. Вот только на небе не было ни тучки. За углом дома в конце улицы мелькнул угольный хвост и послышался скрежет когтей по бетону. О, нет. Нужно убираться. Что я говорила? Завтра с утра? Нет. Сегодня. Сейчас. Если я не уйду сейчас, то шансы уйти потом будут очень невелики. Рука потянулась к рюкзаку лежавшему рядом. Эта дурацкая привычка таскать везде с собой рюкзак, даже если он пустой, осталась еще с старшей школы. Правда последние два года, и тем более последний, там лежали лишь патроны для пистолета и дробовика. А еще кое-какая провизия и пара бутылок воды. Все что ей понадобится, если ей резко понадобится скрыться и убежать. Точнее наоборот, убежать и скрыться. И видимо это был именно такой случай. Что ж, не получиться еще денёчек провести спокойно. Жизнь — несправедлива, как сказал Шрам. А ведь он был прав. Жизнь и впрямь была очень несправедлива по отношению к некоторым. Не знаю, сто на счет меня самой, но я была уверена, что мой отец не заслужил такой смерти. Он должен был прожить дольше, умереть в глубокой старости от какой-нибудь болезни или потому отведенное ему время закончилось. Должен был помогать мне с трудностями, должен был познакомиться с моим молодым человеком (если бы таковой был), должен был отвести меня к алтарю и говорить, какая я красивая и как мне идет белое. Жизнь была очень несправедлива. Сбегаю по лестнице вниз. У меня с собой есть все нужное, пистолет в кармане, отцовский армейский нож в чехле на поясе. Патроны еще должны быть. Дробовик… Дробовик в машине. Да. У меня есть все, чтобы сделать отсюда ноги и спастись сегодня. Быстрые тихие шаги по направлению к подземной парковке и моя тень пропадает в темноте этого места. Приходиться достать небольшой фонарик, чтобы пройти к машине. Оставалось надеяться, что та заправлена и бензина хватит, чтобы свалить отсюда. Ближайшая заправка в соседнем районе же. Я просто не представляю почему есть электричество, почему есть вода, почему заправки работают, хотя там нет людей. Я не знаю всего этого, но это все было. Тут даже волей не волей начнешь верить в магию. Возможно рионы, которые нас убивали, сделали нам очень большое одолжение. Просто чтобы продлить себе удовольствие. Они не всемогущие, но никто и не знал предел их способностей. Так что это имело место быть. Я подбегаю к машине, постоянно оглядываясь, уверяясь, что рион не следует за мной. Надеюсь, он не учуял меня, хотя на это надеяться было глупо. Стоило больше надеяться на то, что он не предаст моему запаху значения, что проигнорирует и не последует за мной. Я не слышала скрежета когтей, не слышала рычания и шагов. Я слышала только пульсацию в ушах и стук собственного сердца. Он слишком близко. Мне нужно уходить. Я кидаю рюкзак на пассажирское сиденье, сама занимаюсь водительское и завожу машину. Мотор приятно заурчал, мой взгляд внимательно заскользил по парковке и в уезду из нее. И вот послышался шум зараженных, послышался скрежет, которого я ждала. Близко, очень близко. Я проверяю обойму пистолета, следом дробовика. Патроны уже были достаны из рюкзака и лежали рядом. На всякий случай. Это просто перестраховка. — Три… — я слышу рев зараженных. Черт бы их побрал. — Два… — они совсем близко. Я подъезжаю ближе к выезду с парковки. — Один… — пара зараженных встают у на пути машины. Моя рука опускает на коробку передач и сжимает ручку. Один из зараженных кричит и я газую. Машина чуть ли не вылетает с парковки, стремительно набирая скорость. Я только и делаю, сто успеваю повернуть налево, чтобы не врезаться в здание напротив. Так резко выезжать с парковки было чревато тем, что я не успею повернуть, но я всегда успевала. Быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Они там. Он там. Но я так просто не дамся. Позади раздается рев. Громкий, пронизывающий, так что в ушах звенело. Зараженные побежали за машиной. Почему они так быстро бегают? Как вампиры в Сумерках. Почему они не как тупые зомби в любом дурацком фильме каких-нибудь 90-тых или еще лучше 80-тых? Что это за смесь вампиров и этих тварей из четвертого Resident-а? Почему именно так?! Нет, я конечно, хотела оказаться во вселенной сумерек… Да даже во вселенной резидента была бы не против. Но я не просила смешивать эти два мира. Это было бы дико. И эта дикость происходила сейчас на моей спиной. Как хорошо, что зараженные не могли догнать машину, хотя упорно следовали за мной. Надо прибавить газу. Будь здесь полицейский патруль меня бы уже оштрафовали. Зараженные не могли догнать. А вот рион, который видимо давал мне фору мог. Я включила музыку, делая ее громче. Лучше я буду слышать музыку, а не раздавшийся за спиной рев. О, да. Бритни Спирс — Criminal. Очень подходит. — Бат мама айм ин лав виз а криминал… — я подпеваю, просто чтобы не думать о том что я на волосок от смерти, которая стала стремительно приближаться за мой спиной, отталкиваясь от асфальта и оставляя на нем трещины и следы от своих острых белых когтей. Хотя казалось бы надо думать как раз о том, что за мной по пятам гонится рион и стайка зараженных. — О, да, молодец, Мика. Пой дальше, пока за тобой несется смерть, — я криво усмехаюсь. Я вздрагиваю, когда позади раздается грохот. С языка срываются нецензурные слова и я ускоряюсь, вцепившись обеими руками в руль. Рион позади меня рычит и нагоняет, оставили свою «армию» позади. Он перепрыгивает машину, а мои глаза наполняются ужасом и страхом. Ну все, доигралась. Рион разворачивается ко мне… Я бы сказала лицом, но это не было лицо. Эта была противная морда, вся в крови и чем-то чёрном. Они сами по себе угольного черные, потому не мудрено, что их морда черная. Он раскрывает пасть, высовывая длинный змеиный язык, облизывается. У меня от этого зрелища мурашки по коже и я даже забываю о том, что вообще-то сижу за рулем и на огромной скорости несусь на это чудо природы. Я нажимаю на тормоза, чтобы не влететь в риона, а рука тянется к пистолету. Я высовываюсь руку в окно и пару раз стреляю. Это ничего не даст, но вдруг это его отвлечет. Зверь взревел и понесся на меня. Отлично. Я его разозлила. Все, теперь я труп на машине. — Очешуенно, — я выдохнула, кидая пистолет на сиденье рядом и резко тормозя, чтобы войти в поворот, меняя улицу. Газ в пол. Винчестеры, будь они реальны, меня бы позвали за такую находчивость. Охотник на нечисть из меня бы получился отвратительный. Я еду дальше, изредка кидая беглый взгляд на зеркала, чтобы посмотреть где рион. По-крайней мере зараженные отстали от меня и больше не бежали. Я осталась со смертью наедине. Если умру, то не буду съедена. Меня просто разорвут на мелкие кусочки в какой-нибудь подворотне. Или рион просто раздавит меня своей лапой с когтями. Господи, какие же острые у них когти были. Наверное, клыки у них не менее острые. — Пиздец, пиздец, пиздец, — я только чудом входу в следующий крутой поворот. Честно, я без понятия как мне скрыться от них. Я в ловушке. Рион найдет меня везде. Я уже чувствую, как его когти разрывают мое тело на части. Машина неслась по улицам, без разбора поворачивая направо и налево. Оставалось лишь надеяться, что я не заеду в тупик. Время перестало иметь какое-либо значение, осталось лишь желание остаться живой. Впереди показался Европа-центр. Без понятия сколько я шаталась по городу. Но я доехала до ближайшего к себе торгового центра и я даже не знала радоваться мне или нет. И я направляю машину к нему. Рион стал от меня отставать и теперь я не понимала это была такая уловка, тактическое отступление или эта тварь так со мной играла? В любом случае я скроюсь в торговом центре. Что бы там ни было на моей спиной я въезжаю на парковку и глушу мотор машины, закидывая на плечи рюкзак, забирая ключи и оружие. Нужно было зайти в здание. Мой взгляд скользит по парковке, пока я лавируя между машинами. Было уже плевать на зараженных. Главное, что бы рион отстал от меня. И я нигде не вижу его, но все равно ускоряют шаг, чтобы побыстрее оказался в неработающем здании. Ночь перед здесь, даже если дракон будет поджидать меня всю ночь у самого входа. Эту ночь я переживу. Я слышу позади себя скрежет. Да ладно?.. Серьезно. Его же нигде рядом не было. Откуда он только взялся. По спине пробежал холодок и я развернулась, чтобы посмотреть. Вдруг это просто так сильно разыгралось воображение? Нет, не разыгралось. И замерла. До входа остались какие-то жалкие 50 метров, но я не могла пошевелиться. Я оцепенела от страха, как это сделало бы любое животное в свете фар. Ноги словно приросли к земле. И я просто смотрела. Смотрела как рион медленно идет в мою сторону. Смотрела как он слизывает со своей пасти кровь. Смотрела как его когти оставляют на асфальте полосы. Дыхание участилось, сердцебиение заглушало все вокруг. Мне словно медленно перекрывали подачу кислорода. Я не видела ничего, кроме риона перед собой. Во рту пересохло так, что я даже не могла закричать от страха. А мне было страшно. Очень страшно. Он подходит совсем близко и я встречаюсь с ним взглядом, отчего приходится задрать голову. Тварь в длину метров шесть и высотой в холке метра три-четыре. Если не больше. Он горделиво выпрямился, хищно облизываясь и изучая меня взглядом ярко-красных глаз. А я смотрела на него с нескрываемым испугом. Рион резко поддается вперед, а я сжимаю в руках дробовик. Когда стреляешь нужно держать глаза открытыми, но я зажмурилась не зная куда попала. Но один патрон точно попал в его раскрытую пасть. Рион взревел. Больно было всем, вот только через пару часов он будет здоров. Я была в этом уверена. Я рванула с места, преодолевая расстояние до входа за какие-то секунды. Бежать. Бежать. Оставалось однозначно бежать. Прятаться. И молиться, чтобы он не пошел за мной. Пускай убьет завтра, но не сегодня. Я забежала в какой-то ресторан и села за какой-то перегородкой между двумя столиками. Дыхание сбилось, я закрыла глаза, сжимая в руках дробовик до побеления костяшек. Мне было страшно. Я до сих пор слышала рев риона в своих ушах. До самого утра я не сдвинусь никуда из этого ресторана.