о чувствах, старших братьях и сигаретах

он и сам не понял в какой момент это произошло. просто однажды осознал, что его динамика развития отношений с олегом разогналась до небывалой скорости — буквально спустя неделю после начала съемок «сильнейших» они уже успели стать хорошими друзьями, спустя еще пару недель — дима утонул в нем. утонул в серо-голубых глазах, что мягко щурились, когда лицо расплывалось в смущенной улыбке. утонул в низком бархатном голосе, который хотелось записать на диктофон, а после — никогда не вынимать наушники из ушей, переслушивая и переслушивая драгоценную запись. утонул в прикосновениях, которых оказалось недостаточно — олег не был тактильным человеком и лишь изредка мог хлопнуть по плечу, пожать руку после прохождения испытания, но не более. дима утонул в олеге шепсе очень легко, словно так и было задумано по сценарию, словно это было предрешено еще задолго до их встречи. осознание этого не принесло ему никаких душевных метаний — чернокнижник давно уже не был тем неуверенным мальчишкой из двадцатого сезона. сейчас он ясно осознавал свои чувства, принимал их и планировал действовать дальше. в чувствах к олегу было прекрасно все — все, кроме его фамилии. на самом деле дима и подумать не мог, что главной проблемой станут не гетеросексуальность олега (он еще не был уверен в этом) и нежелание начинать романтические отношения с другом, а его гребанный старший брат. олег, вероятно, убил бы его за эти слова (дима помнил его полыхающие огнем глаза в конфликте с череватым), но сказать по-другому было нельзя — саша и правда очень сильно мешал. изначально дима и не замечал, что старший шепс ходит за братом чуть ли не по пятам — и даже если они находятся в одной комнате, общаясь с разными людьми, спина олега всегда под присмотром саши. не то чтобы это сначала имело значение. когда дима только познакомился с олегом, он подумал, что это круто — иметь брата, готового постоять за тебя в любой ситуации. у него у самого был младший брат, а потому чувства саши он разделял и понимал. однако потом это стало жутко неудобным. дима хочет выловить олега и поговорить наедине, наконец признаться, но саша всегда рядом. цербер, охраняющий свое сокровище, блять, думает дима, вспоминая очередную ситуацию, когда старший шепс влез в их разговор. — олег, отойдем в сторону, надо кое-что обсудить, — дима сумел выловить его одного после окончания съемок. пока саша доказывал шевченко что-то о вреде осины, он утащил олега из готического зала. — это по поводу оценок? — олег действительно был хорошим другом, готовым поддержать в любой ситуации, — слушай, дим, не переживай. вот зрительское голосование начнется, увидишь- — я не об этом, — перебивает его дима, — на самом деле это личный разговор, никак не относящийся к проекту. я давно хотел это обсудить, но обстоятельства как-то не складывались. — да? — олег еще больше нахмурился, — что случилось? дима вздохнул, готовясь произнести заветные слова. — слушай, я знаю, что мы знакомы не так давно и нас сложно назвать лучшими друзьями, — дима нервно усмехается, — на самом деле мне бы и не хотелось этого… то есть, я хочу сказать, что ты классный друг, и я- — олеж! — голос старшего шепса эхом раздается по всему особняку. матвеев вздыхает, незаметно сжимая кулаки. через секунду появляется светящееся лицо саши, резко меняющееся на недоуменное при виде матвеева. — вы чего тут прячетесь? — он прищуривается, словно опасается, что дима затащил его брата в темный угол с целью убить. — саш, привет, — олег выглядит так, будто увидел солнце посреди дождливой осени. спустя секунду лицо саши становится точно таким же. — я тебя искал, — саша улыбается уголками губ, но глаза все еще пристально смотрят на матвеева. — дим, поговорим позже? если это не срочно, — олег смущенно почесывает голову, надеясь не обидеть друга. чернокнижник залипает на его мягкие пшеничные волосы, в которые ему самому хочется зарыться, вдохнув их запах. — терпит, — кивает дима, наблюдая как шепсы уходят в сторону. он закуривает сигарету, стараясь не зацикливаться. впереди минимум два месяца совместных съемок, шанс возобновить этот разговор равняется девяноста девяти процентам. и с каждым разом цифры все меньше. саша не призрак и не дух — изгнать его заклинанием не получится, хотя очень бы хотелось, потому что диме это уже порядком выносит мозг. всю следующую неделю старший медиум только и делает, что появляется в ненужный момент, постоянно трется где-то рядом, крадет олега прямо у него из-под носа. самое нелепое в этой ситуации, что олег не против. он добровольно идет с братом, мило улыбаясь ему, позволяя трепать свои шелковистые волосы — он позволяет ему касаться себя и делает то же самое в ответ. дима пытается побороть обиду, ботинком придавливая третью по счету сигарету. эта ситуация начинает порядком действовать на нервы и разорять его кошелек на покупку табака. дима чувствует раздражение, когда видит как в очередной раз в попытке поговорить их перебивает саша, подходя к ним с нелепой, по его мнению, отмазкой — сфоткаться для фанатов. — саш, — окликает его дима, когда братья вместе разглядывают получившуюся фотографию, — давай выйдем, поговорим. он видит, как олег напрягается. и кто из них еще цербер — мелькает в голове димы. — все в порядке, мы просто покурим, — пытается успокоить его матвеев, но выходит наоборот. — саша не курит. — олеж, — старший шепс кладет руку ему на плечо, мягко сжимая в успокаивающем жесте, — выдыхай. мы просто поболтаем. олег не верит, но послушно отходит в сторону. дима чувствует, что ему придется искать оправдание перед ним. — что? — голос шепса меняется. из ласкового и нежного он переходит в низкий и напряженный. саша складывает руки на груди и больше не выглядит спокойным и уравновешенным мужчиной. — что происходит? — дима действительно не понимает, почему вынужден бороться за внимание олега с его братом. — о чем ты? матвеев сжимает кулаки. — ты прохода ему не даешь. по крайней мере, когда я рядом. ты против нашего общения или что? у тебя какие-то претензии ко мне? — я не против вашего общения, — саша специально подчеркивает последнее слово, — пока оно не выходит за рамки дружбы. дима выглядит немного удивленным. это действительно так очевидно? — не думай, что я не вижу. не думай, что я не чувствую, — саша приближается к нему ближе, переходя чуть ли не на шепот, — и не думай, что я позволю тебе. он резко отстраняется от него. — синдром старшего брата? — дима дерзко выгибает бровь. им, что, по пятнадцать лет, и они должны оправдываться перед родителями? — если тебе проще так думать, — соглашается он, — ты для олега только друг. не рассчитывай на большее. он уходит, оставляя диму раздраженным и нервным. и если первое оттого, что ему хочется врезать старшему шепсу в лицо, светящееся самодовольством и превосходством, то второе — от гадкой мысли, что все, что он сказал — правда. дима прокручивает это в голове снова и снова, когда идет в ларек за сигаретами. прокручивает, когда стоит у себя на балконе, выкуривая их. прокручивает, когда через пару часов возвращается за новой пачкой. это ни к чему не приводит. ответ олега сам собой в голове не появляется — дима вообще без понятия, что тот чувствует. зато появляется четкое понимание того, что саша самодовольный придурок. с того разговора он стал более спокойным (словно убедился в своих словах и стал более уверенным). теперь дима мог говорить с олегом более пятнадцати минут наедине — ура, победа, блять. в один день, перед началом съемок, он шастает по особняку в надежде найти укромное место, чтобы успокоиться. в последнее время он стал слишком нервным — тремор не отпускал его, пока он не получал никотиновую дозу. поэтому он искал место, где можно в тишине выкурить если не сигарету, то виноградную электронку. он забредает в одну из комнат. и слышит знакомые голоса. подглядывать нехорошо, но дима и так святым себя никогда не считал. он видит обнимающихся шепсов: олег буквально навалился на брата, чьи руки уверенно расположились на чужой талии. он что-то говорит, но его плохо слышно — лицо зарыто в плечо саши, который мягко гладит его волосы в успокаивающем жесте, что-то шепча. дима хоть и не слышит, что они обсуждают, но одного только вида достаточно, чтобы понять, что это нечто важное и личное. они отстраняются друг от друга, и матвеев видит красные глаза олега, опухшие от слез. сердце пробивает беспокойство, и ему хочется рвануть в комнату и обнять медиума. конечно, саша делает это за него. он проводит пальцами по его щекам, целуя в висок. это действие настолько нежное, что дима чувствует себя странно и неуютно. — все будет хорошо, — говорит саша, гладя щеку брата, — скоро будем дома. дима уходит. он чувствует небольшую вину за то, что стал наглым свидетелем этой сцены, но больше все-таки — боль от осознания, что никогда не сумеет стать человеком, на плече которого будет плакать олег шепс. он никогда не сможет занять его место. он становится все более молчаливым, замыкается в себе. они также общаются с олегом, только теперь диме хватает и десяти минут. и если младший шепс замечает его отстраненность, то молчит, лишь изредка кидая встревоженные взгляды на друга. однажды его странное поведение замечает и лина. — ты чего такой кислый? — она вылавливает его, не желая отпускать без ответов. — твое паршивое настроение чувствуется издалека. — все в порядке, — отточенная до безупречности фраза. — ага, а мы с череватым враги, — саркастически бросает джебисашвили, — говори правду. — почему я должен? — я переживаю, дим, — лина вздыхает и, глядя ему прямо в глаза, кладет руку на плечо, — ребята тоже. не все, конечно, но многие. — кто, например? — олег, например, — парирует лина, наклоняя голову в сторону и видя секундую боль в глазах матвеева, — дим? он молчит, собираясь с силами. — это глупо на самом деле, — он отводит взгляд в сторону, чувствуя себя школьником, — это просто… просто чувства. — чувства не глупые, — лина понимающе улыбается, — если они есть, не молчи о них. сделай уже то, что хочет твое сердце. я скоро за километр буду чувствовать твои метания. он решает с этим покончить. саша улетает на испытание, а дима пишет олегу с просьбой встретиться. младший шепс быстро соглашается, желая скрасить время в ожидании возвращения брата и наконец провести время с другом. они договариваются прогуляться на патриарших прудах вечером. — это одно из моих любимейших мест в москве, — рассказывает олег, активно жестикулируя руками, — говорят, мол оно самое мистическое. хоть они и не аргументируют это ничем, кроме булгакова, я все равно согласен. дима молча слушает, изредка кивая. его мысли сосредоточены на другом — на том, как сказать другу, что ты, блять, не прочь его поцеловать. чувствуя, что дима где-то не здесь, олег замолкает. — дим, все ок? — он выглядит встревоженным из-за его состояния, отчего у чернокнижника в груди расплывается тепло. — ты какой-то рассеянный. это еще мягко сказано. — слушай, я тут хотел поговорить, — дима замолкает, почесывая затылок рукой. окей, а что говорят в таких ситуациях? — о чем? — олег расплывается в подбадривающей улыбке, параллельно делая фото своего любимого места и отправляя его кому-то в телеграмме. — о нас. шепс убирает телефон в карман, с лица сходит улыбка. его глаза медленно наполняются смесью эмоций — и смущением, и грустью, и виной, и какой-то странной уверенностью. дима читает во всем этом понимание. — ты знаешь? — сказать, что он удивлен — это не сказать ничего. у шепсов, что, способность видеть людей насквозь и молчать? олег выглядит смущенным, но настроенным решительно. — знаю, — кивает, не отводя взгляд. — откуда? — действительно, откуда? интуиция, блять, читает саркастический ответ в его глазах чернокнижник. они молчат какое-то время. дима пытается прийти в себя и принять тот факт, что на протяжении всего этого времени был настолько очевидным, что не пришлось даже произносить ничего вслух. олег же пытается правильно подобрать слова, чувствуя вину, что не начал этот разговор раньше. не стоило так долго мучить диму, надо было во всем разобраться еще в тот момент, когда саша впервые поделился своими наблюдениями и ощущениями по поводу поведения чернокнижника. он вздыхает, собираясь с мыслями. не каждый день приходится разбивать сердца. — слушай, я не могу. я не- — не гей? — дима приподнимает бровь. — да нет, просто- — то есть, гей? — да блять! — олег зарывается пальцами в волосы, оттягивая их, — я не могу, потому что я не свободен. я не хочу этого, потому что у меня уже это есть. ты хороший друг, дима, давай оставим все как было. диме давно не шестнадцать, и это не первый раз, когда его отшивают, но это, черт возьми, все еще больно. сердце стучит где-то в ушах, ком подкатывает к горлу, еще и олег выглядит таким виновато-встревоженным — дима и правда сейчас расплачется. — извини, — шепс приближается к нему ближе, переходя на шепот. дима чувствует дрожь в теле, — за то, что делаю больно. если тебе сложно, я не буду настаивать на дальнейшем общении. дима вздыхает. — все в порядке, — это действительно так. не сейчас, но будет — он уверен. — останемся друзьями, — он незаметно смаргивает влагу на ресницах. олег все, конечно, замечает. он резко обнимает его. это происходит неожиданно, и первые секунды дима стоит неподвижно. когда приходит в себя, то осторожно кладет руки на плечи, чувствуя, как его сжимают сильнее. он так долго мечтал об этом, но совершенно при других обстоятельствах — это не делает объятия менее приятными. он утыкается носом в его плечо, не закрывая глаз — хочет запомнить этот момент навсегда. олег мягко гладит его по спине, успокаивая, словно ребенка. матвеев чувствует себя морально истощенным, чувствует усталость, навалившуюся разом, чувствует, как силы покидают его и он ослабевает в руках медиума. хватка олега твердая и решительная — в его объятиях действительно хочется остаться навсегда. дима знает, что, вероятнее всего, это последний раз, когда они настолько откровенны друг с другом, когда они чувствуют друг друга кожей, когда они прижаты настолько близко, что чувствуют сердцебиение другого. он это знает, поэтому зажмуривается, позволяя слезам наконец скатиться по щекам. когда они отстраняются, диме уже не так больно. олег выглядит печальным, и чернокнижник не хочет взращивать в нем еще большее чувство вины, поэтому улыбается. — все нормально, олег. я все понимаю. может быть, я сам виноват, что раньше не подошел. вдруг успел бы занять место в твоем сердце, — шутит он, чтобы развеять напряжение. олег выглядит смущенным. прости, но у тебя в любом случае не было бы и шанса — мы любим друг друга всю жизнь, мелькает в его голове, но рот не издает ни звука. — ладно, пошли, дружище, — дима закидывает руку ему на плечо, шутливо толкая. — покурим? — смеется олег, прижимаясь к нему ближе и доставая из кармана пачку винстона. сердце димы чувствует странное облегчение. где-то внутри все равно болит, но это больше не ощущается оковами — он наконец освободился от давящих чувств, выплеснул их наружу. олег не отвернулся от него, не сбежал и не бросил; и даже если он не разделил его чувств, дима был ему благодарен. они сидят поздно вечером на патриарших прудах, раскуривая горькие сигареты. олег рассказывает очередную байку про это загадочное место, а дима молча слушает, краем глаза наблюдая за тлеющей на асфальте сигаретой и надеясь, что однажды его чувства также растворятся в воздухе. исчезнут, оставив после себя лишь легкую дымку воспоминаний. так и будет.