Инцидент Q42.6

Я шёл по густо заросшему тротуару. Шёл и прислушивался к звукам, окружающим меня – щебетанию птиц, шуршанию в траве, к собственным шагам, дыханию и сердцебиению. Меня донимал едва слышимый стук, я не мог понять, откуда он исходит. Периодически крутил головой, но не находил источник шума. Оставалось только ускорять шаг. И лишь минут пятнадцать спустя я понял, откуда исходило постукивание. Это бился о стальной корпус ДПА камушек, свисающий с карабина и непонятно как вывалившийся из кармана. Продолговатый полудрагоценный минерал по форме и цвету напоминал сосульку. Узор из чёрных прожилок тонкими молниями разбежался по его поверхности. Сверху закручен в серебристую проволоку и крепится к потускневшей цепочке. Эту подвеску нашла на барахолке дочка и вручила со словами: «Теперь мы с мамой всегда будем рядом!» Это произошло перед моей самой первой экспедицией. С того момента, где бы я ни был, этот подарок всегда со мной. Я остановился, поправил сумку. Она была довольно тяжёлой. Внутри хранилось в основном оборудование: компас, мощный фонарик, рулетка, охотничий нож, небольшой бинокль, фотокамера, портативные солнечные батареи и тому подобное. Некоторые вещи рассованы по карманам, некоторые – нацеплены снаружи для быстрого доступа. Негромко пиликнул, извещая об окончании сканирования квартала, прибор, прицепленный к сумке. Я снял его с карабина и вгляделся в пиксельный экран. На нём схематично отображалась карта исследованной местности. Детектор повышенной активности с помощью эхолокации засекал любое движение в зоне доступа, а так же ловил подозрительные волны, такие как ультра- и инфразвук. В соседнем дворе уровень активности немного выделялся на общем фоне. Такой всплеск не представлял опасности, да и к тому же, проходя там, ничего странного я не заметил. Проверить всё же стоило, а потому решил сначала найти Миха. За соседней пятиэтажкой будет перекрёсток. Там мы и договорились встретиться. Подозрительно, что тот ещё не послал сигнал по рации. Мы должны маякнуть друг другу по окончанию сканирования отведённых кварталов. Он ходит чуть быстрее меня, а значит должен был уже закончить, вдобавок сейчас я остановился и теряю время. Что-то здесь не так. Я напрягся и поспешил к перекрёстку. Асфальт тротуара закончится, и под ногами оказалась земля. Свернул за угол панельки по тропинке, проторенной бывшими жителями города. Я был насторожен, но видимо всё ещё недостаточно внимателен, а потому Миху, который выскочил из-за угла и ткнул мне в грудь короткой палкой на манер ножа, не стоило великого труда напугать меня. Похоже, что на автомате я ударил его, потому что тут же послышался тихий вскрик: «Ты чего дерёшься?!» Напарник зашипел, потирая плечо, а я усмехнулся – сработала реакция «бей или беги». Меня попытались убедить в переломе, но пришлось прервать жалобный монолог компаньона. Нужно было проверить места повышенной активности. Мих послал сигнал остальным участникам экспедиции, и на его рацию спустя несколько секунд пришли четыре ответа. Все в норме. Я ждал, пока товарищ закончит копошиться в сумке, и мы сможем продолжить путь. Наконец Мих перевёл свой весёлый взгляд на меня, в котором спустя мгновение считывался невообразимый ужас. Я подумал, что это его следующая шутка, закатил глаза и даже успел мысленно спросить всех богов, которых знаю, за какие грехи я работаю с этом оболтусом, как тот резко и через чур громко закричал: – РЕЙ!!! Я подскочил, ударившись головой то-ли об потолок то-ли об сиденье. Одна рука крепко сжимала дочкину подвеску, а другая схватилась за кобуру пистолета. Это был сон. Сейчас я сижу в микроавтобусе, салон которого отделяет от водителя тёмная непрозрачная перегородка. Мы едем на очередное задание по технической проверке оборудования в пустом городе. –Нет никакой опасности, расслабься. Минут через двадцать высадка, – пробурчала с сидения напротив явно удивлённая Вика – Тебя стали чаще посещать кошмары, всё в порядке? Я ещё не до конца отошёл от сна и потому просто кивнул. Разжал кулак, на ладони отпечатались острые рёбра льдистого минерала. Откинулся на спинку кресла. Кажется, меня начала бить мелкая дрожь. Я дотронулся до шрама, рассекающего моё лицо на две неравные части. Снова просыпаюсь за секунду до катастрофы того дня. Оказалось мой ДПА был неисправен и не засёк "активность", увековечившуюся на моих плече, груди и голове. После крика Миха на меня бросилась тварь, размером с волкодава. Одним мощным ударом меня развернуло и пришпилило к земле. Ищейка была достаточно крупная относительно средних размеров их вида. Впервые видел такой экземпляр. Табельное оружие всем членам отряда в то время не выдавали, однако мой компаньон был из группы зачистки – по протоколу всегда носил с собой пистолет. Два точных выстрела, и тварь издохла. Напарник доволок меня до убежища, в котором уже были остальные. Отряды построены так, что в составе обязательно есть врач, технический специалист, человек из группы зачистки и биолог-исследователь. Мне оказали должную помощь. Анализы на наличие заразы, с которой мы работаем, ничего опасного не показали, но укол антигельминтного препарата был обязателен для перестраховки. Оказался разорван защитный костюм и сломан медицинский экран, предотвращающий попадание каких-либо частиц на лицо. Раны на теле я бы скорее назвал царапинами, глаз пострадал сильнее. Были подозрения на слепоту, но всё обошлось. Уже спустя пару дней я работал в прежнем режиме. Напоминал о моих увечьях теперь только рваный молниеобразный шрам. Зверя на месте нападения не осталось, похоже, что его уже успели растащить мелкие падальщики. Но теперь мы разделились на две группы по три человека и всегда ходили так. В одиночку и даже по двое передвижение вне убежища отныне было запрещено. Это правило действовало около года, но потом необходимость в таком отпала. Оказалось, что мой случай был не единственным. Нечто похожее случалось и в других местах. Исследовать «мёртвые зоны» на тот момент начали совсем недавно, и профессия считалась очень опасной, но хорошо оплачивалась. Вперёд исследовательской группы заходила зачистка. Оперативники на протяжении нескольких дней прочёсывали город и пытались извести обитавших там тварей. Однако, по-видимому, это получалось не всегда успешно, а потому в скором времени всем полевым работникам стали выдавать табельное оружие и официально разрешили носить своё, а зачистку отменили. Прокрутив в голове все события той злополучной экспедиции, меня отпустило. Я снова вернулся к реальности. Мы всё так же ехали по заснеженной дороге к изолированной зоне. До КПП оставалось около тринадцати минут. Напротив меня скучающе сгорбилась женщина. Её пучок тусклых волос покачивался взад-вперёд, намереваясь вот-вот распуститься. На соседних сидениях побрякивали рюкзаки с оборудованием. Рядом с ними кучей лежали куртки. В салоне нас было двое, плюс водитель за перегородкой. Итого три человека в машине, рассчитанной на ещё десяток. Уныло. Тоску нагонял монотонный голос диктора, рассказывавший нам о появлении и развитии мёртвых зон: – Вспышки паразитической формы жизни Q42 возникали в небольших селениях. Им заболевал сначала крупный рогатый скот, а затем и люди. Всё начиналось со стадии скрытого присутствия. В это время паразиты активное размножались. Единственным симптомом стадии была сильная мигрень. По окончании развития, начиналась активная фаза, длящаяся около полугода. Паразит продолжает активное размножение, захватывая новые органы. Всё начинается с желудка, затем поражается кишечник. Симптомами являются внезапные акне и ноющие боли внизу живота, прекращающиеся через несколько дней, в следствии частичного поражения нервной системы и некоторых частей мозга. В конце перестаёт функционировать опорно-двигательная система. Наступает полный паралич. Следующей идёт стадия затишья. Она длится неделю. За это время паразиты формируют коллективное сознание. Их общая цель – поиск новых носителей. Пока паразит в третьей стадии, наступает полный паралич поражённого тела, сознание носителя медленно угасает. Наступает четвёртая стадия. Тело в полной власти паразита. Со временем оно начинает видоизменяться. Мутации предугадать невозможно… – Жестоко, – подвела итог Вика. Она, как и я, вынуждена слушать монолог диктора – Но всё это мы уже слышали, и не по разу. Я успела всё выучить наизусть. Повисло молчание. Говорить не хотелось совершенно. Только голос из динамиков продолжал негромко вещать о мёртвых зонах. После он перешёл к технике безопасности. Её мы тоже вызубрили до экспедиций. По дороге до КПП всегда крутили на повторе одну и ту же запись. Она длилась около получаса и за весь путь мы прослушивали её три-пять раз. Под конец надоедало до жути. Я вздохнул и уставился в одну точку. –…через пищу, воду и непосредственный контакт с носителем, – ага, а ещë вся зараза передаëтся воздушно-капельным путëм; цисты достаточно мелкие, чтобы легко проходить по воздуховодным каналам, странно, что здесь это не говорится – поэтому ни в коем случае нельзя есть продукты, выращенные на заражённой территории или найденные вне ВУГ… Я поймал Викин взгляд, и мы одновременно усмехнулись. Среди полевых агентов ходило много шуток о любви работников стационарных центров к аббревиатурам. То ДПА – детектор повышенной активности, то ВУГ – временное убежище группы. Часто можно встретить в их неформальной речи число-буквенные обозначения зон и объектов, в них обитающих. Совершенно не понимаю как устроен их разум. На их месте я бы давно уже забыл или напутал все шифры названий. Гораздо проще среди нас – первых посредников в изучении жутковатой флоры и фауны мёртвых зон. Постоянная нехватка времени заставляет придумывать более простые и интуитивно понятные названия для мутировавших форм жизни – вместо SN12 – Ночник тихий, BD5 – Разруха чёрная, VV7 – Слепец жестокий и так далее. Похоже, что я снова задумался, так как немного вздрогнул из-за резкого голоса водителя, который объявил о высадке на КПП через три минуты. Напарница переплетала волосы в тугой низкий хвост. Мы накинули куртки, проверили содержимое быстродоступных карманов рюкзаков и надели респираторы. Движение микроавтобуса замедлялось, а через минуту и вовсе прекратилось. Водитель кнопкой открыл дверь, и мы вышли на морозную дорогу, в сгущающиеся сумерки. Пред нами стояло двухэтажное здание, напоминавшее обычный барак. Таковых в государстве уже не осталось, все посносили ещё лет двадцать назад. Окон на первом этаже не было, на втором нигде не горел свет, а само здание казалось заброшенным, если бы не расчищенное крыльцо. У входа болталась алюминиевая табличка подстать строению – немного погнутая, со сколами на краске:"Контрольно-пропускной пункт №11", сокращëнно КПП. Наш транспорт уехал, как только мы подошли к дверям необычного строения. Вика, имевшая обыкновение махнуть отъезжающему водителю, разочарованно смотрела на облако снежной пыли, поднятое колёсами. Я ободряюще хлопнул её по плечу и открыл тяжёлую створку, приглашая войти. Внутри контрольно-пропускного пункта было прохладно, по крайней мере на первом этаже. Яркий свет ламп заставлял немного щуриться после пасмурной улицы. Нас встретил лысеющий шустрый мужичок, который отвел нас в камеру дезинфекции. После шла комната досмотра вещей. Затем подписание техники безопасности. В самом конце выдавали ярко-жëлтые защитные костюмы из плотной резины. На все процедуры ушло порядка двадцати минут. Нам разрешили идти, когда я уже начинал нервничать. Не любил я эти формальности, хоть и понимал, что те необходимы. На улице стоял мороз ближе к минус тридцати градусам. Выходить туда совершенно не хотелось, но оставаться в здании было ещё более невыносимо. Стены на меня будто бы давили, поэтому я первый выскочил за дверь. Следом вышла напарница. – Сейчас мы добираемся до города, берём пробы почвы, воды и воздуха под стенами и внутри объекта, на контрольных точках проверяем и записываем показания приборов. Всё верно? – мой голос глухо звучал из-за респираторов, которые мы не сняли даже внутри здания. Вика кивнула и не дожидаясь меня зашагала по ровной пустоши, разбрасывая снег снегоступами. Я поспешил за ней. До объекта около трёх километров, если не поторопимся, то замёрзнем под самыми стенами. Компаньон шла впереди и постоянно что-то бубнила. Слов я разобрать не мог, но склонялся к варианту с проклятиями мороза, экспедиции и дальности КПП. Под ногами хрустела снежная крупа, перегоняемая порывистым ветром по промёрзшей серой степи. Из-за сухого холодного воздуха было тяжело дышать, слезились глаза. Болоньевые штаны под костюмом противно шуршали, порядком действуя мне на нервы. Руки нещадно мёрзли в двух перчатках. Никогда не любил холод. Стоило температуре упасть ниже отметки в минус десять, так из дома меня вытаскивать было бесполезно. Очень уж я теплолюбив. Судя по недовольному бубнежу Вики, она безоговорочно разделяла моё мнение. Где-то на полпути мы встретили контрольную точку. Это был комплекс из маленького строительного вагончика, вышки экстренной связи и горы технического мусора, наваленной рядом. На крыше вагончика стояла установка забора и фильтрации воздуха. Напарница вошла внутрь, а я остался брать почву на анализ. Все эти манипуляции проводятся для контроля и последующего сдерживания заражения. Паразиты размножаются не только через носителей. Они откладывают яйца (цисты), из которых вылупляются личинки, но это происходит лишь в благоприятных условиях. Они очень мелкие и легко разносятся ветром вместе с пылью. При вдыхании попадают в организм, а дальше происходит известно что. За стены города ещё ничего не вылетало, но никто не знает, что ещё можно ожидать от зон, потому перестраховываются по несколько раз. При изучении теории объектов, я задавался вопросом – «Почему бы не сжечь города? Тогда всё должно исчезнуть в пламени» Однако наука ещё не нашла способов уничтожения паразитов. В форме цист они устойчивы к радиации, высоким и низким температурам, химикатам и ряду других средств. Ослабить их можно только сильным облучением ультрафиолетом. Я ждал напарницу на входе. Старая дверь вагончика отворилась и изнутри показалась запотевшая маска защитного костюма. – Андрей, приборы зафиксировали странные выбросы. Воздух загрязнён, но неизвестно чем – Вика была очень обеспокоена. Это заставило напрячься. Что ещё завелось в этих краях? Мы договорились дополнительно собрать пробы воздуха, переписали показания датчиков и двинулись дальше к объекту. Всё проанализируем в убежище. Теперь мы основательно прибавили шагу. Она была дёрганной, а на мои попытки завести беседу отвечала кратко и неохотно. Почти вся дорога прошла в молчании. Перекинулись ещё парой фраз уже под стенами объекта. Весь город был обнесён высоченным бетонным забором, как на разных допотопных заводах. Сверху в несколько слоёв накинута колючая проволока. Внутрь вела маленькая, всего в метр на метр, дверца из нескольких слоёв стали. Её сложно было заметить, так как она была выкрашена в цвет стен и находилась в зарослях какого-то кустарника. Даже мы искали её достаточно долго. Государство защитило опасные зоны на славу. Уже в городе женщина связалась с группой. Те ответили почти сразу, значит вошли мы самыми последними. – Вика и Рей вошли в город, сектор 6 – Приняли, Мих и Жека в трёх кварталах от вас к северу, сектор 1 – Принято, Яна и Фил в секторе 4, направляемся к убежищу, как обстановка? – Идëм к убежищу, помощь не нужна, до связи. Рация умолкла, нам осталось собрать образцы на анализ и поспешить к убежищу. Улицы-трубы закручивали и без того сильный ветер. Кажется, начиналась метель.