Я с гордостью могу назвать себя гетеросексуалом

Он был детективом, должно быть, самым великим в своём роде, и просто умнейшим человеком Британии, если не всего земного шара. Шерлок был так же весьма эксцентричной персоной, с которым не каждый мог не то, что ужиться, даже просто спокойно говорить пятнадцать минут и чувствовать себя комфортно. Виной, конечно, излишняя наблюдательность и внимание к деталям, а мало кто любит слушать, как кто-либо раскрывает его излишнюю любовь к кофе по венке на мизинце. И всё же сожитель уже нашёлся, и его мы знаем непосредственно в лицо. По внешним данным про него можно было сказать, что он был высоким и худощавым. В целом, если присмотреться, его телосложение было довольно изящным, хоть и в характерной для работы физической форме и в основном скрытое множеством одежды. Ноги были длинными и прямыми, руки крепкими, хоть и казались довольно худыми в запястьях и пальцах. Черты были чуть резкими, с прямым носом, острым подбородком и высокими скулами, но была во всём общем портрете некоторая нежность, сглаживающая углы облика. Глаза были светлыми и проницательными, с прямыми бровями, которые часто бывали нахмурены в концентрации. Короткие тёмные кудри, казалось, служили даже не украшением, а так, чтобы голова не мёрзла. Они часто расчесывались назад, чтобы не мешать при расследовании, но редкие пряди всё ещё упрямо принимали своё прежнее положение. Причёска казалась немного небрежной, но в этом было своё очарование очень увлечённого человека, что был всегда при деле и не заботился о ней. Одевался Шерлок часто в темный костюм из шерсти с широкими брюками и узким пиджаком, на подоле которого были бы золотые пуговицы. Носил также белую рубашку с высоким воротником и галстуком, завязанным в тугой узел. На голове часто была бы шляпа-болеро из темной фетровой шерсти с жесткими полями, которая запоминалась всем окружающим во впечатляющем дуэте с привычным пальто. В карманах костюма могли быть и почти всегда были различные инструменты, такие как линейка, карандаш, микроскоп и магнит. Иногда даже глаза в банке из-под детского питания (тщательно дезинфицированной, естественно, исключительно в целях транспортировки). Его походка по обыкновению была уверенной и быстрой, а голос глубоким и мужественным, с безупречно отыгрываемой интонацией, как если бы он практиковался специально. В целом, он казался довольно привлекательным и впечатляющим в своей внешности и стиле, словно в нём была некоторая особенность, что придавала бы этому впечатляющему образу некоторую… Неясную с первого взгляда и всегда ощутимую прелесть и изящество, нежность этому образу. Его изюминка. Да… Изюминка была. Как у каждой представительницы прекрасного пола, к которому он, удивительно, принадлежал. Всё верно, Шерлок Холмс на самом деле был девушкой, Мартой Холмс. Нет, нет, не было никакой истории про проблему идентичности, но было несколько причин для такой особенности поведения. Одна из них — обыкновенное… Упрямство. Упрямство, что так свойственное мисс Холмс, а именно с самой своей юности необходимость сунуть любопытный нос в любое до мурашек, будоражащее интерес и не дающее захлебнуться скукой повседневности дельце, особенно криминального характера. А в экстремальных профессиях, в которых, грубо говоря, для конспирации необходимо попить чай с серийником при личной встрече, куда проще сыскать какого-то здорового уважения будучи всё же мужчиной — так всегда считала Марта по своему опыту. Второй же причиной, которую она не называла для себя, но она имела место быть — Марта Холмс никогда не была особо привязана к какой либо роли, обусловленной её полом, он не имел для неё большого значения и казался лишь обстоятельством, неблагоприятным для работы своими излишками (уже упомянутые особенности отношения, которые серьёзно не мешали, но раздражали). Сама для себя она не была женщиной — лишь обнажённым интеллектом, россыпью идей и сосудом дедукции для практического применения (хоть и не все понимали значения подобной формулировки). И всё бы ничего, жизнь шла бы своим чередом: любимое дело, которое скорее стихийное дело вдохновения и оставляло характерно голодной (недостаточно голодной чтобы это угрожало здоровью и продуктивности, но недостаточно сытой чтобы вся энергия из мозга уходила на пищеварение); доброжелательные и допустимо натянутые отношения с домовладелицей, которая терпеть презирала несвоевременную оплату жилья, но в силу симпатии была не против взять «уступкой»; периодическое укуривание и ужирание лёгкими осуждаемыми автором веществами до временного состояния амёбы с целью увлекательного бросания возобновившейся пагубной привычки; если бы не сосед по квартире. Леди Хадсон — прекрасная женщина с большим добрым сердцем и чересчур молодым и приятным лицом для своих целых тридцати семи (Марта не могла удержаться от шуток про преувеличение возраста своей домовладелицы, за что ей пару раз прилетало сковородкой, но это уже совсем другая история) — не смотря на описанные достоинства, не могла терпеть такой наглости, чтобы гениальный сыщик оплачивал ей треть аренды и пытался закрыть дыру в бюджете коробкой чокопая, и мягко намекнула (с использованием уже упомянутой сковородки), что Шерлоку стоит найти себе «сожителя», если он сам не способен осилить плату. Взвесив же все за и против, перебрав разные варианты и не удовлетворившись перспективой захватывающей и независимой жизни в коробке из-под холодильника, Марта стала в темпе искать себе соседа, в душе понимая (и надеясь), что из-за паршивого характера и скрипки с ней никто не уживётся. Всё же сосед — это весьма опасно для сохранности половой интриги, раскрытия которой Лондон не переживёт. Но сосед, на удивление, нашёлся. Бывший военный врач, в душе немного авантюрист, анонист, и просто замечательный добрый человек — Джон Хэмиш Ватсон. Несмотря на моё занятное описание, он был действительно удивительным человеком в жизни Марты. Человеком, который сначала ужился с ней, затем проявил интерес и участие в её деятельности. Человек, кажется, первый, который был действительно близок к тому, чтобы получить звание друга Марты Холмс (где такое видано?). Казалось бы, в чём долгожданный подвох, которым я дразню читателя уже на протяжении двух страниц? Забавно, но Марта всегда считала себя совершенно асексуальным и, тем более, аромантичным созданием, венчанным лишь на работе (либо следствие, либо одна из бесконечных причин половой интриги), в целом не очень то и привязанным к людям зависимым от них (ну, только если речь не о предоставлении жилья). Но предположение об отсутствии нужды и возможности иметь друга рядом как-то рассыпалось после знакомства с Ватсоном, и Марта боялась, что точно так же будет и с предположением о своей «черствости», как кто-то когда-то говорил о ней, и независимости от наличия романтических отношений. Происходит ли что-то подобное с ней? И может ли происходить? Мисс Холмс находится в замешательстве на этот счёт в последнее время. Конечно, к разрешению своего замешательства, мадам привычно подходит исключительно научным путём понимания своих чувств: многочисленные наблюдения и изучение своей реакции, наблюдение различных ситуаций и различий в поведении, даже попытки прислушаться к себе. Легко угадывалась некоторая эмоциональная близость с доктором, лёгкое приятное волнение в его присутствии. Что же могло послужить причиной такого тёплого чувства? Думая о внешности соседа, Марта вспоминала тонкую и элегантную фигуру хорошо сложенного человека, чья хорошая физическая подготовка была обусловлена военным прошлым. Его лицо выражает доброту и чуткость, в то же время имеет привлекательный мужественный вид. Черты лица умеренно резкие, но не грубые, а пропорции их идеально сбалансированы, создавая гармонию и симметрию. Густые и гладкие волосы Джона Ватсона имеют рыжий оттенок и аккуратно причесаны, что придает ему ухоженный вид. Его глаза темного цвета, но их выражение мягкое и доброе, несмотря на то, что в их взгляде можно заметить следы болезненных переживаний. Одежда Джона Ватсона всегда подобрана со вкусом и аккуратностью. Он предпочитает классический стиль, но не боится экспериментировать и добавлять яркие акценты. Обычно он носит темные костюмы и рубашки, иногда выбирая галстук или шарф в ярких тонах. В целом, внешность Джона Ватсона сочетает в себе элегантность, привлекательность и мужественность. При этом… Как будто ничего слишком запоминающегося, что объясняло бы этот отклик. Естественно, любые внешние черты полюбившегося человека со временем вызывают трепет одним своим видом, но они определённо не были причиной. Мозг продолжал тяжёлую работу в замешательстве и задумчивости.

…

Шерлок-Марта просыпается в своей запертой изнутри спальне — банальная мера предосторожности, что старше даже её знакомства с Ватсоном. Нахождение в комнате наедине с собой без образа со свободной от утяжек и просторной одежды женской фигурой возможно только с полной уверенностью в том, что никто этого не увидит. Детектив в целом не отличается особой любовью к эксгибиционизму, но вечно задушенное, скрытое тело должно отдыхать для сохранения нормального здоровья. Пока Марта разрешает себе некоторое время полежать, мысли с утра не самые весёлые: нормально поспать едва ли удалось из-за назойливого соседа сверху, который посчитал замечательной идеей сделать перестановку в час ночи. Идиот даже не задумался, сколько умственного труда было совершено человеком, живущим снизу и надеющимся получить долгожданный, заслуженный отдых. Холмс вздыхает, протирая глаза. Нужно начинать новый день. К зеркалу подходит обнажённая девушка, не окидывая отражение взглядом. Само зеркало же нарочно не в пол, а позволяющее оглядеть лишь торс и голову — так долго живя в образе, Марте уже дико и непривычно видеть свои «женские составляющие». Расчёска небрежно проходится по тёмным кудрям, лишь немного улучшая положение без особого желания хозяйки полтора часа бесцельно дёргать себя за волосы, девушка тянется за утяжкой — обычным бинтом, который предназначен для перевязок повреждённых мышц. Бесполезная, как считает Марта, плоть груди равномерно растекается под бинтом как податливое тесто — уже привыкшая. Да и сама детектив за несколько лет научилась справляться с этим быстро и заматывать эту часть себя так ловко, чтобы не причинять себе боли и не сдавливать слишком сильно наиболее чувствительные места. С надетой одеждой как-то уходит и дискомфорт, и утренняя хандра. Перед глазами привычное и комфортное обличие, в котором она ходит как в родном. Дверь отпирается и, теперь уже определённо, Шерлок выходит встречать новый день. Джон уже завтракает глазуньей с беконом, слегка улыбнувшись и приветливо встречая друга. — Доброе утро. Ты выглядишь немного «помятым». Я могу быть уверен, что всё в порядке? — Да — губы Шерлока тоже трогает улыбка и она, уже не нагло, а больше привычно, переложив половину содержимого сковороды в свою тарелку, присела напротив: стратегически неудачная позиция, если вы хотите избежать смотреть волнующему вас субъекту в глаза, но стратегически правильная, чтобы не показывать особого отношения — Сосед ночью шумел, не дал полноценного отдыха. — Ясно — Джон усмехается, на что трудно невольно не любоваться — Значит будешь мстить, расстреливая стены? — Я бы не стал, пока леди Хадсон в курсе, где лежит оружие в доме — Марта посмеивается, всё же для безопасности останавливая взгляд в тарелке. Даже абсолютно дежурный диалог уже умудряется приятно смущать её в душе. Эта «влюблённость», как боялась её называть Шерлок, серьёзно осложняла жизнь именно своим разрешением. Даже если опустить проблему её подавления и то, что чувства делают человека довольно уязвимым, то необходимо рассмотреть логические причины отказа и подавления этого тёплого чувства. Во-первых Марта считала, что Джон определённо не был геем, и его чувства к ней в образе Шерлока исключительно доброжелательно-дружеские. Это бы осложняло построение романтических отношений, даже если допустить теоретическую возможность признания — он бы не мог воспринимать её как девушку и испытывать романтическое влечение. К тому же, как правило, люди обычно не принимают такой вот «обман» легко, это было бы большим потрясением для Джона. Как бы он отнёсся? Учитывая достаточно тёплые дружеские отношения между ними, он не прекратил бы любое общение в ужасе, но явно был бы разочарован. Поэтому Марта считала разрешение своей «так называемой влюблённости» в принципе не особо возможным путём взаимного признания. Не считала, но где-то глубоко внутри очень надеялась, чтобы оно таковым было. — Есть ли какие-нибудь новости, которые я пропустил из-за позднего пробуждения? — Ну… — Джон чуть отвёл взгляд, занимаясь увлекательным изучением потолка в раздумьях, должно быть, подбирая верную формулировку — Как бы тебе сказать… — всё же, сосед не стал долго томить — Мне продолжает писать Майкрофт. — Ммм, — многозначительно протягивает Шерлок, догадываясь и без дедукции — уж слишком хорошо она знает этого человека — Что пишет? Что мне срочно нужно раскрыть дело о расхищении государственного бюджета? — Нет, но… Как бы сказать — Джон потянулся на стуле — Он от чего-то придумал навестить тебя. Не писал никаких причин, просто многозначительное «чай попить». Можно я перестану быть вашим посредником, кстати? Марта невольно дрогнула, что благополучно осталось незаметным для не такого внимательного Джона. Никогда Майкрофт до этого не утруждал себя беспричинными визитами, которые могли бы быть обусловлены «родственным чувством», как иногда приходили навестить её родители. Если это не по делу, значит… Этот прохвост мог как-либо догадаться о том, что гложет сестру. А вот его участие в итак довольно пикантной теме, с его нравоучениями (которые мистер Британское Правительство умудрялся скрасить даже не нудностью повествования, а своим надменным акцентом на возрастное превосходство всем видом) даже для несентиментальной (она продолжала считать себя такой, несмотря на волнующие её внутри переживания) Марты было совершенно неуместно и неловко. Но и прогнать его просто-напросто… Невозможно, потому что он не уйдёт. — Я полагаю, уже на момент нашего разговора… Неоконченное предположение Марты подтвердили звуки приземления воздушного транспорта где-то настолько близко, что месть соседу уже была осуществлена и более не была актуальна для Холмс. Не связывайтесь с Холмсами, это дурно кончается.