Над сердцами хищников

Вернувшись из Франции, Айзек остался у Скотта. Они уже жили вместе и пожить еще труда не составит, Мелисса была только рада возвращению Лейхи. Она приняла его как сына и даже не задумывалась о своем окончательном ответе. Айзек вернулся из чужой страны будто другим человеком — он полностью привык к Парижской жизни, перенял привычки французов и иногда даже путался в языках, когда не находил нужных слов, чтобы описать что-нибудь. Он стал сильнее — это то, что заметил Скотт первым делом. Стал выше, больше, и волосы еще были длиннее, выцвели немного, стали совсем пшеничными. И хоть Айзек изменился внешне, он остался все тем же запуганным мальчиком, который вечером работает на кладбище, а ночь проводит в старом морозильнике в подвале. Его кошмары никуда не делись, сколько он не ходил к психологам — все, что происходило с ним в Бейкон Хиллз останется в его памяти навсегда, особенно смерть Эллисон. А у Скотта до сих пор осталась привычка защищать этого мальчика, который уже не мальчик и вдобавок перерос его почти на голову, но для него все еще нуждается в защите. Альфа приходит к нему в каждую кошмарную ночь, в которую Айзек может закричать или заплакать, шепча что-то под нос. Он садится рядом, зовет тихо и гладит по голове, но не будит — не хочет смущать. Лейхи всегда успокаивается через минут пять, затихает, как только пальцы Скотта скользят по его щеке, и сопит что-то, зарываясь сильнее в одеяло. Скотт не может не защищать его. Айзек все еще часть его стаи и будет ей всегда, хоть и не его бета, а своих МакКолл защищает. Вот только так заботится он лишь об этом французском мальчике, строящим из себя крутого днем и мучающегося от кошмаров ночью. Скотт готов пойти за ним куда угодно, влезть туда, откуда выбраться живым просто невозможно. Он перевернет все, найдет, залюбит и искупает в ласках, лишь бы Айзеку не было больно. И бета благодарен МакКоллу за его терпеливость, за то, что всегда вытаскивает из постоянного дерьма, в котором Айзек увяз по уши, всегда выдыхал, — изнеможённый, но утешенный, — и цеплялся за крепкие плечи, готовые тащить его на себе через весь город. Скотт же как верный пес следует за ним куда угодно. Как пес, о котором Айзек всегда мечтал. Большой преданный пес. Пес, который защищал бы его семью. Пес, который без сомненья стал бы рвать чужие глотки за него. Сейчас Скотт почти тащит его на себе, после драки с какой-то стаей, которая совсем недавно объявилась в Бейкон Хиллз, и устало опускает на лавку. — Прости, — Айзек голову не поднимает, ему стыдно. Он обещал Скотту хотя бы две недели просидеть на жопе ровно, а сам по итогу нарвался на стаю. Альфа рядом с ним молчит. Это молчание давит на уши хуже, чем скрип качелей на детской площадке рядом. Скотт не хочет говорить, он хочет уже просто добраться до дома и лечь спать. А еще сходить в горячий душ. Да, сейчас это было в приоритете. Они сидели молча на лавке в сквере около леса уже пятнадцать минут, собирался дождь — влага щекотала чувствительное обоняние обоих оборотней. — Почему ты просто не ушел? — спустя пару минут наконец говорит Скотт. Айзеку хочется затанцевать и запеть оттого, что с ним начали говорить. Альфа опирается локтями о свои колени, смотрит вперед и дергает ногой. — Зачем ты полез к ним? — Я хотел уйти сначала, — Лейхи говорит тихо, двигается ближе — бедром к бедру — и смотрит из-под отросших кудрей. — Они обсуждали нас, Скотт. Говорили о том, что ты ужасный альфа. Они вылили столько говна на тебя, — звучит как оправдание, но Айзек и правда не мог слушать все это. Так и беты говорили громко, специально, чтобы он услышал и побежал жаловаться, а Айзек не мог слушать, ему захотелось разорвать глотки каждому, вырвать язык и заставить ползать по земле, но ползать заставили его. И не оставили бы в живых, если бы Скотт не появился вовремя. — Пусть болтают, мне все равно, — Скотт наконец поднимает на него голову, смотрит прямо в глаза и хмурится, вздыхая тяжело. Айзек слышит разочарование в его голосе и что-то в междуребье сжимается до размеров игольного ушка. — Айзек, я волнуюсь за тебя. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты понимаешь? Лейхи кивает, опуская голову как нашкодивший щенок. — Мне все равно, что обо мне говорят другие. Да плевал я на них с высокой колокольни — для меня важно, чтобы вы были в безопасности, — Скотт выпрямляется, давит на бету одним своих взглядом и впивается пальцами в его колено. — Я не хочу видеть тебя избитым, Айзек. Я не хочу, чтобы ты снова подвергал себя опасности из-за чьих-то длинных языков. Не окажись я рядом, тебе могли бы перегрызть горло и кинуть в ближайший овраг, даже не вспомнив об этом через час! Вся уверенность Лейхи в правильности своих действий улетучивается после слов альфы. Он начинает сомневаться во всем, что сделал. Возможно одной большой ошибкой было вернуться в родной город? Скотту лишь проблем добавилось. — Айзек, пожалуйста, — МакКолл трет устало лицо ладонями, поджимает губы и шмыгает носом, потому что на улице похолодало, — Я верю в тебя, но четверо против одного заведомо проигрышный бой. — Прости, я не хотел быть проблемой, — Айзек поджимает губы, он не знает, как оправдаться, поднимает голову и заламывает брови вверх. Он и вправду похож на избитого щенка. Боже, Скотту хочется спрятать его в своих объятьях и не отдавать никому. Позволить зализать все свои раны, а по возможности зализать самому, и любить любить любить. — Ты не проблема, Айзек, — МакКолл начинает распаляться. Он смотрит то ли разочарованно, то ли разгневанно — бета не может понять. Не может почувствовать даже эмоции, потому что все смешалось в один большой ком чего-то странно, что разобрать невозможно. — Просто пошли домой. Мы разберемся там, хорошо? Айзек кивает и опять молчит, закрываясь ото всех на ближайшие сутки. *** Скотт выходит из душа в одном полотенце, которое обернуто вокруг бедер. Айзек уже ждет его в комнате, сидит на кровати весь нервный, не может усидеть, вечно ерзая и шмыгая. Он не сразу замечает альфу, погрузившись в свои мысли — поднимает голову только когда уже переодевшийся МакКолл зовет его. — Айзек? — он машет пару раз ладонью у его лица, заставляя отвиснуть, и садится рядом, залезая наполовину под одеяло. — Может обсудим, то, что ты сам не свой в последнее время? — Нечего обсуждать, Скотт, — Лейхи сам себе не верит. Даже звучит неубедительно. Он, может, и говорит, что все нормально, а у самого лезут просьбы о помощи. Он правда запутался — внутри столько всего, что хочется сказать и сделать, но выходит лишь сухое «ничего». — Мне просто нужно перебеситься. Его волк внутри сходит с ума. Он грызет ребра, скребется громко, просится наружу. И Айзек не может понять, чего он требует. Волк воет, надрывается и бесится, но объяснить ничего не может, потому что сам не понимает чего хочет. Успокаивается он только когда Скотт рядом с ним. Волк ложится, подчиняется и кладет морду на лапы, когда альфа касается его. Но раньше Лейхи думал, что их отношения созависимые, как у беты и альфы к примеру, вот только самому Айзеку тоскливо без МакКолла. — Тогда обсудим то, что ты до сих пор мучаешься из-за кошмаров? — Скотт не отступает, давит, потому что узнать у Айзека что-то возможно только так, он никогда ничего не расскажет сам, даже не попытается, даже когда захочет рассказать, все равно будет молчать, потому что думает, что никому не нужны его проблемы. — Что тебе снится? У Айзека глаза с монету. Он надеялся, что об этом никто не узнает, но опять ошибся. Конечно, Скотт все знает, он же тру-альфа. — Ничего такого. — Они снятся тебе почти каждую ночь. Иногда ты кричишь и плачешь, — в его глазах проскальзывает забота и волнение, из-за чего Айзек плавится. Хочется рассказать все, что мучает, но он не хочет нагружать МакКолла своими переживаниями. — Я не хочу говорить об этом, Скотт, — Лейхи смотрит своими щенячьми глазами из-под челки и опять заламывает брови к верху. — Пожалуйста, не сейчас. — Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне обо всем? — вздохнув, МакКолл поджимает губы, хмурясь. Он смотрит с такой заботой и нежностью, что сердце у Айзека начинает болеть, а в голове начинается паника. Как же ему хочется поцеловать Скотта. — В этом нет ничего ужасного или смущающего. Я не хочу, чтобы ты мучался с этим в одиночку. Айзеку хочется разрыдаться. Боже мой, почему МакКолл так носится с ним. Было бы проще, если бы ему было все равно. Но нет, Скотт у нас солнце, он помогает всем без исключения. Такой милый и заботливый. Скотт самое настоящее солнце. Но ведь и у солнца должна быть своя луна? Айзеку хочется стать этой самой луной. Вот только луна и солнце не столкнутся никогда, иначе случится что-то страшное, так что Лейхи наверное уже стал луной, которая ни за что не будет рядом с солнцем Скоттом МакКоллом. Айзек готов переписать все законы физики, потому что луна должна быть рядом с солнцем всегда. Как Айзек со Скоттом. Бета пойдет куда угодно за ним, будет вертеться рядом словно хвостик и не отстанет никогда, потому что жить без солнца невозможно. Если пропадет солнце — пропадет и жизнь. Ему хочется многое сказать, но он лишь кивает Скотту, опустив голову. — Твои раны не затягиваются, — подмечает альфа. Он садится ближе, задирает футболку Лейхи и хмурится, смотря на месиво вместо торса. — Почему ты не исцеляешься? — Айзек не хочет исцеляться. Физическая боль глушит моральную, которую можно сравнить с проломленным черепом — она убивает медленно, ковыряется в старых гнойных рубцах и не отпускает, желает забрать с собой в небытие. — Тебе нужно исцелиться, — Скотт пытается внушить это ему как альфа своему бете, но ничего не выходит, он все равно улавливает запах свежей крови, которая останавливаться не собирается. Ему срочно нужны бинты. А еще мама, которая сможет зашить все это и вколоть обезболивающее, потому что Айзеку очень больно, МакКолл чувствует это. Волк внутри него воет беспомощно, тянет лапу к Лейхи и пытаться утешить хоть как нибудь, но в итоге обессиленно поникает, вставая на задние лапы, в ожидании чудо-исцеления. *** Ему правда не хотелось дергать маму, которая совсем недавно пришла со смены в больнице, но раны Айзека нельзя было просто перебинтовать или оставить как есть. У Мелиссы глаза на лоб полезли, когда Лейхи снял футболку, пропитанную кровью. Все его тело было исцарапано и изодранно чужими когтями, а раны не хотели затягиваться. Скотт проходил через такое же, когда думал, что Дерек мертв. Вот только что беспокоит Айзека? Неужели случилось что-то настолько ужасное, из-за чего он не может исцелиться? Он сверлит взглядом разомлевшего на кровати Айзека уже минут десять, думает, пытается придти к какому-то логическому умозаключению, в которых никогда не был силен, но в голове все путается. Все его мысли разлетаются и от этого Скотт начинает выходить из себя. Он ненавидит не знать чего-то, особенно того, что касается его стаи. — Прекрати прожигать меня вглядом, — Айзек приподнимается на локтях с усилием не сморщившись от жуткой боли. Хотя обезболивающее, которое дала ему Мелисса, начинало действовать. — Я знаю, что ты злишься и мне стыдно. Молодец, ты первый, кто пристыдил меня. — Что ты скрываешь от меня? — Скотт говорит резко, застает врасплох и сжимает челюсть. Злость сейчас хоть и отошла на задний фон, но все еще присутствует. — Что такого произошло, что ты не исцелялся? Айзеку с трудом удается держать свое сердцебиение ровным, хотя по ощущениям его сердце готово вырваться из груди прямо сейчас. Отговорок на такие вопросы у него, к сожалению, нет, а потому он еще минуту смотрит на альфу молча. — Может, поговорим об этом завтра? — Лейхи падает обратно на спину в надежде, что Скотт оставит его в покое и даст отоспаться. Он не хочет говорить об этом, его чувствам лучше остаться с ним. — Я очень хочу спать, — он смотрит умоляюще, поджимает губы и заламывает брови — пытается использовать свой щенячий взгляд. — Завтра ты не захочешь говорить, — МакКолл напирает все сильнее, стараясь выяснить причину, чем заставляет сбиться сердце Айзека. О боже, он готов разрыдаться и убежать из этого дома, лишь бы не говорить сейчас об этом. — Ты опять будешь менять тему и ничего мне не расскажешь. Помнишь что ты говорил? — Нет. — Ты говорил, что доверяешь мне, — со стороны Айзека слышится тяжелый вздох. — Ты можешь рассказать мне обо всем угодно и не важно насколько это ужасно — мы придумаем, что делать дальше. — Даже если это может испортить нашу дружбу и ты больше не захочешь меня видеть? — бета усмехается горько и сердце Скотта пропускает удар. Видеть Айзека таким разбитым больно, даже слишком. — После такого ты точно выгонишь меня. — За кого ты меня принимаешь? — его оскорбляет это. Почему Айзек думает, что он выгонит его? Разве не Скотт всегда вставал на его сторону и защищал до последнего что бы тот не натворил? Он не посмеет выгнать Лейхи, ни за что. Он не простит себя, если этот волчонок останется на улице. — Я всегда защищал тебя, Айзек, и ни за что не отвернусь от тебя. Айзек все еще молчит, ему трудно говорить об этом. Он читал столько романов во Франции, смотрел всякие мелодрамы в которых актеры признавались друг другу в бескрайней любви и преданности, но все это сейчас резко потеряло свой смысл, потому что если он и признается, то это будет сказано на эмоциях, с криками, в конце он еще и разрыдаться может, а потом убежать. Не так люди признаются в чувствах. Мысли разлетаются в голове, ускользают сквозь пальцы и зацепиться хоть за одну невозможно, это пугает. — Я просто хочу знать, в чем проблема. — В тебе, Скотт! — Лейхи взрывается. Это то, чего он и боялся. Сейчас все, что он хранил на протяжении нескольких лет выйдет наружу. А он ведь знал, что так случится. — В том, что я пускаю на тебя слюни уже несколько лет, блять, а ты не можешь понять очевидного! — Айзек подрывается с кровати, тихо скуля из-за резкой боли, а вслед за ним встает и альфа. МакКолл подходит слишком близко и он на пару секунд теряется в мыслях. — Знаешь как сложно любить тебя? Я мучаюсь с этим уже очень долго, терплю, когда ты начинаешь встречаться с кем-то и говоришь, что любишь их. Знаешь как это больно? Скотт выслушивает внимательно, не отводит взгляд и быстро сокращает расстояние между ними, притягивая Лейхи к себе. Он почти врезается в его губы и чувствует солоноватый привкус на языке. Скотт не отстраняется, продолжает целовать, слыша, как Айзек хлюпает носом. Его плечи дрожат от нахлынувших эмоций и держать в себе слезы становится уже невозможно, но он даже не замечает этого. Бешеный стук сердца отдается в ушах набатом, заставляет голову трещать, и непонятно чье сердце сейчас готово вырваться из грудной клетки. Скорее всего обоих, но Айзеку кажется, что его бьется гораздо громче. Это совсем новые, никогда ранее неизученные чувства накрывают Лейхи с головой, он чувствует, как клыки начинают удлиняться и как волк внутри послушно встает на задние лапы и виляет хвостом от счастья. Айзек целует нежно, без давления, сминает его губы и углубляется в поцелуй, совсем не замечая того момента, когда оказывается на кровати, а над ним нависает Скотт. Лейхи смотрит на него с такой теплотой и преданностью в щенячьих глазах, что по телу парня тут же пробегают сотни мурашек, а на лице расплывается глупо-влюбленная улыбка, которая отражается и на лице Айзека. В голову сразу пришли слова Дитона о истинных парах. Он рассказывал это, как одну из легенд, когда волк сам выбирает партнера вне зависимости от хозяина, но теперь Скотт уверен, что это не просто легенда. Альфа падает рядом с Лейхи на кровать и сгребает в свои объятия, рассказывая про это. Айзек не слушает почти, жмется все ближе и утыкается в шею как самый ласковый в мире кот, еще немного и мурчать начнет. — Звучит романтично, — его клонит в сон, рядом с МакКоллом так хорошо и тепло, что глаза сами по себе закрываются. Он — олицетворение дома, в который Айзек хочет возвращаться каждый день. — Я читал роман с похожим сюжетом. — И что было в конце? — Скотт упирается подбородком в русую макушку и накрывает обоих одеялом, подтягиваясь ближе к подушкам. Он обнимает за плечи, пробирается руками под футболку и гладит спину, обводя пальцем каждую родинку. — Конец грустный: сначала они отрицали свои чувства, а потом из-за них же и умерли, — Айзек вздыхает грустно и обвивает торс МакКолла руками. — Книга, кстати, ужасная и мне не нравится ее конец, — Лейхи вот-вот и заснет, он балансирует между сном и бодрствованием, но все же сдается. Айзек засыпает на его плече, сопит тихо и тычется холодным носом прямо в шею, заставляя мурашки пробежаться по всему телу. А Скотт думает о том, что благодарен Дереку за то, что встретил этого волчонка.