Не надо отвлекать Мюллера!

- Ошибка исключена? - Исключена! - А случайность? Штирлиц спокойно и твердо смотрел на начальника гестапо пытаясь ни одним движением не выдать свое смятение. Он изрядно наследил, его пальцы нашли на телефоне спецсвязи, и вот теперь отпечатки на чемодане Кэт. Он чувствовал провал, но не собирался сдаваться, поэтому сделал задумчивый вид, будто пытаясь вспомнить и объяснить это обстоятельство, хотя в голову ничего дельного не шло. Они сидели в подвале, куда его привел Мюллер, очевидно для устрашения, абсолютное большинство людей этого подвала люто боялись, и не без повода. В данный момент Штирлиц с задумчивым видом сидел на длинной деревянной скамье, на торце которой были железные кандалы. На гладкой поверхности были видны впитавшиеся за несколько лет желтые и бурые пятна. Мюллер сидел рядом, выжидательно глядя на него, пытаясь выхватить на суровом лице намеки на страх или замешательство. Напряженную тишину нарушил лязг замка, Мюллер сразу обернулся – он ждал приезда Рольфа, который в это время допрашивал русскую радистку, но в камеру внезапно вошел Шелленберг. Штирлиц сразу встал и одернул китель, Мюллер остался сидеть, злобно нахмурившись: - В чем дело?! Кто вам дал право меня прерывать, бригадефюрер?  Шелленберг медленно подошел к Штирлицу и спросил в полголоса: - Что тут происходит? Что вы тут делаете? Штирлиц осторожно покосился на главу гестапо, который встал и стал сверлить Шелленберга яростным взглядом: - Я вас спрашиваю! Я что тихо говорю? Кто дал вам право сюда входить? - А кто вам дал право допрашивать моих сотрудников, не ставя меня в известность, дорогой Мюллер? - Это мое дело! Я не обязан перед вами отчитываться. - Что ж, хорошо, тогда я желаю присутствовать на допросе. Шелленберг сел на деревянную скамью и закинул ногу на ногу показывая, что он не уйдет. У Мюллера от злости проступили красные пятна на щеках – Рольф черт знает где шастает, непонятно что с пианисткой и отпечатками Штирлица, тут еще и Борман замешан, и, как будто этого было мало, теперь этот красавчик явился раздражать его. Он нервно дернул подбородком и наигранно улыбнулся: - Боюсь вам тут будет неудобно, господин, вы, я знаю, привыкли к мягким креслам, не будем вас заставлять сидеть на грязных досках. Ступайте, дружище. Мы поговорим с Штирлицем и я его отпущу. - Нет, ничего. Мне тут вполне удобно. Я уйду отсюда только вместе с Штирлицем и никак иначе. Либо спрашивайте что хотели, либо мы уходим. Мюллер все же взял его под локоть собираясь поднять: - Вы сейчас уйдете! У нас с Штирлицем просто разговор и вас он не касается! Шелленберг вырвал руку, и демонстративно откинулся назад опершись на локти: - Я ясно сказал, что никуда не уйду. - Что ж! Желаете сидеть тут – я не возражаю, я вам даже помогу тут задержаться. Говоря это, он медленно обходил скамью со стороны наручников, внезапно он схватил Шелленберга за руки, дернул на себя, и зажал запястья в железных кольцах, руки он вывернул так, что его случайному пленнику пришлось перевернуться на живот: - Вы что это, Мюллер?! Вы с ума сошли?! Наблюдая эту сцену, Штирлиц не знак как ему себя вести, он хотел открыть наручники, но Мюллер ему запретил: - Не надо, бригадефюрер сам этого хотел. Шелленберг приподнялся на локтях разглядывая механизм замка, выгнув при этом поясницу. Через ткань стали видны очертания напрягшихся ягодиц. Мюллер внимательно посмотрел на него и вдруг впечатал ладонью по крепкому заду, Шелленберг охнул и рухнул на живот: - Какого черта?! Что вы себе позволяете? - И правда, что-то я недостаточно себе позволяю. Запустив руки Шелленбергу под живот, он начал расстегивать его брюки, Вальтер заметался по скамье: - Уберите руки! Вы полоумный! Сейчас же отпустите меня! Мюллер сдернул с него штаны вместе с бельем и спокойным голосом обратился к уже белому как стена Штирлицу: - Что-то я замотался в последнее время. Надо бы расслабиться немного. - Что вы собираетесь … - Собираюсь, Штирлиц! А вы встаньте-ка туда к стене, а то я отвлекусь, а вы шандарахнете меня по голове, как наивного Холтоффа. Штирлиц на ватных ногах отполз к стене, он не мог взять в толк происходящее, не мог поверить в то, что видит. Мюллер тем временем, усевшись на ноги его шефа, с удовольствием мял ладонями мясистую попку, он захватывал угловатыми пальцами крупные куски плоти и потрясал ими, аккуратно и звонко шлепал прикладываясь к бедрам, ягодицам, пояснице, довольно ворча: - Хорошо, хорошо. Славная задница. Славная. Ух! Щеки Вальтера раскраснелись, он едва слышно всхлипывал и скулил, кричать было бесполезно, ведь это был подвал гестапо, тут вопли – норма. Приказать Штирлицу напасть на своего мучителя он тоже не мог, их бы обоих тут закопали, он ощущал себя в полной власти папаши Мюллера, и было в этом нечто интригующее, хотя пугающего было больше. Зад приятно пощипывало от звонких шлепков. «Остановиться ли все на этом или? Может, теперь он меня отпустит. Неужели он хочет еще и взять меня?» Шелленберг лежал тихо, всем видом демонстрируя покорность, надеясь, что дальше дело не зайдет. Куда там! Мюллер грубо раздвинул его ягодицы и надавил большими пальцами у входа, что показалась слизистая: - Да, прелестно. Какое все розовое. Хе-хе. Хотите посмотреть, Штирлиц? – тот испугавшись замотал головой – А вы горячая штучка, Шелленберг! Признавайтесь часто вот так под Гейдрихом лежали?    - Что вы несете? Никогда!!! - Бросьте вы, пломба то сорвана. И точно не вчера. Это прозвучало так грубо и обидно, что Вальтер униженно уткнулся носом в сгиб локтя. Мюллер говорил насмешливо с нотками злости в голосе: - Думаете я поверил, что вас взяли в Управление за доклады? Да таких пятьсот человек на улице стоит, только свисни! А вот таких задниц мало. Представляете себе – он обращался к Штирлицу – в 34 года он генерал, вот видели? – он потянулся и схватил Шелленберга за лицо указывая на пухлый рот – трудовые мозоли! Работал, не закрывая рот, весь затылок об стол разбил. Он говорил это расстегивая штаны и доставая уже напряженный член, плюнув на пальцы он стал осторожно массировать нежную щелочку, затем медленно ввел внутрь один палец. Вальтер тут же замычал от удовольствия прислушиваясь к ощущениям и стал оглядываться через плечо. - Вот так, Шелленберг, смотри на папочку. Нравиться, да? - Д-ДА! Мюллер нащупал простату и стал мелко трясти кистью создавая вибрацию, заставляя гибкое создание в своих руках издавать прелестные протяжные стоны. Штирлиц чувствовал, как низ живота наливается тянущей приятной тяжестью, он толкнул дрожащую ладонь в брюки и через ткань обхватил член рукой. Заметив это, Мюллер хитро улыбнулся и кивнул в сторону головы Шелленберга: - У любой медали две стороны, дружище! «Только на этой стороне зубы» - опасливо подумал Штирлиц. Как будто прочитав его мысли, Мюллер погладил извивающееся тело под собой: - Он уже слабо соображает, не укусит. Осторожно приблизившись к красивому лицу, Штирлиц расстегнул брюки и выпростал член, полные губы перед ним соблазнительно блестели от слюны, он взял шефа за подбородок и поднес к стонущему ротику головку. Вальтер смотрел на него из-под ресниц, мутными глазами, облизнув губы он сильнее приоткрыл рот и обхватил губами головку. Штирлиц сдавленно охнул чувствуя, как по уздечке затрепетал язычок. Мюллер привстал с придавленных бедер, вытянул их из-под себя и поставил Вальтера на колени, он щелкнул пальцами привлекая внимание Штирлица и когда тот поднял на него взгляд, поднял голову и показал пальцами на свое горло, намекая, протолкнуть член глубже. Поняв, что от него хотят, Штирлиц взял шефа за волосы на затылке и толкнулся в глотку. Раздался странный нечеловеческий звук, Вальтер стал давиться и мотать головой, в этот же момент Мюллер вошел в него, и Штирлиц ощутил головкой вибрацию связок. Они на пару секунд замерли, давая мальчику привыкнуть. Оглаживая попку и ребра, Мюллер стал осторожно, мягко двигать бедрами, Вальтер теперь дышал носом и не захлебывался, он вытягивал шею что бы член плавно скользил в горле. Слюны было много, он не мог глотать, и она текла с губ по подбородку и то капала на пол, то Штирлиц стирал ее ладонью, лаская шею и плечи. Возбуждение росло, стало непереносимо жарко, красивые волосы путались между пальцев, Штирлиц тяжело задышал и замер, изливаясь прямо в горло начальника, тот дернул головой выпустил член и закашлялся, сплевывая сперму. Стоны теперь были глубже так как связки пострадали. Мюллер потянул бедра Шелленберга на себя и изменил угол входа. Штирлиц еле подполз к стулу и сел, сзади слышались оханье папаши Мюллера и тяжелое дыхание Вальтера. Скоро движения ускорились, стоны стали обрывочными. Шелленберг вдруг громко ахнул сжал зубы, тело содрогалось выдохами из живота, он обмяк и уронил голову на руки. Мюллер усмехнулся сквозь тяжелое дыхание: - Без рук кончает. Конечно, никогда такого не было, и вот опять. Штирлиц тоже ухмыльнулся, поняв намек и закурил. Мюллер ускорил темп и начал порыкивать. Вдруг раздался лязг замка и в камеру вошел Биттнер, глядя на происходящее он замер, и судя по напряжению на лице попытался раствориться в воздухе, но не смог. Через минуту Мюллер кончил, какое-то время он не двигался, стараясь справиться с отдышкой, потом оглянулся на стоящего в дверях, похожего на чучело совы, помощника и спросил, как ни в чем ни бывало: - Что? Что там? Биттнер открыл рот, но не сразу смог что-то из себя выдавить, он собрался только спустя секунд десять: - Просили передать, что там никто не отвечает.  - Вот как! Он достал платок и обтер от пота лицо и шею: - Сейчас поедем туда и разберемся. Тон Мюллера был таким будничным и спокойным, как будто он все еще не находился частично в главе шестого отдела. Он осторожно покинул тело Шелленберга и уложил его набок, затем слез, заправился, натянул китель и кивнул Биттнеру, тот заметался в дверном проеме и смешно выскочил в коридор как черт от ладана, Мюллер оглянулся на поднявшегося Штирлица: - Я скоро вернусь. Поговорим еще.   - Как прикажете, группенфюрер! Мюллер показал взглядом на Шелленберга: - Разберитесь тут со своим начальником. Штирлиц улыбнулся и кивнул. Мюллер вышел.