Hope

Хисын стоит на крыше тридцатиэтажного здания. Он смотрит на ночной город и полностью обволакивается атмосферой Сеула. Вывески ярко горят неоновыми цветами, привлекая к себе много внимания. Машины разных марок быстро разъезжают по улицам, поднимая пыль, а весёлые компашки людей громко смеются, хватаясь друг за друга, чтобы не повалиться на асфальт. Где-то же идёт уставшая после работы женщина, а за углом огромного торгового центра стоит бедняк, просящий помиловать и пожертвовать денег. У всех идёт своя жизнь. Запрокинув голову назад, Ли увидел тёмное небо, на котором рассыпалось множество прекрасных звёзд. Они настолько живо светили, что казалось, вытянешь руку и схватишь одну. Сильный осенний ветер чуть ли не сдувал его худощавое тело, но зато уносил крупные слёзы, которые катились по впалым щекам. Его тоненькая ветровка никак не спасала положение, да и шапка тоже. Единственное, что его согревало — это собственные слёзы. Иногда Ли думал, почему же он родился именно в этом мире и в это время? Что же с ним будет после смерти? И как устроен весь мир? Слишком много ненужных вопросов и так мало нужных ответов. Телефон не перестаёт вибрировать в кармане, уведомляя Хисына о новых сообщениях. Он достаёт его и замечает, что осталась лишь пара несчастных процентов заряда. Переведя взгляд в центр дисплея, парень видит сообщение от своей матери: «Когда пойдёшь домой, отродье, не забудь купить водки, сраное ты ничтожество» Дочитав предложение до конца, он фыркнул. Ничего нового, он слышит эти слова день через день. На душе стало тошно, губы мелко задрожали. У него ведь была адекватная, вполне нормальная семья. Все друг друга любили, а в сыне души не чаяли. И всего каких-то три года назад они превратились в «это». В жалкое подобие родителей. Всё началось с одного вечера, когда они решили расслабиться и выпить по рюмке. А потом пошло-поехало. Ежедневные избиения: за плохие и хорошие оценки, за непослушание, за громкое дыхание и даже за то, что он родился, по их словам, жалкой омегой, а не альфой, который потом будет обеспечивать всю семью. Хисын всегда считал, что это какие-то странные стереотипы и загонки его родителей. Какая разница, кем ты являешься, главное — какой ты на самом деле человек. Многие омеги в двадцать первом веке выбирают тяжёлые профессии, и их всё устраивает. Его даже в школе никогда не унижали за то, что он омега, а родственники всё продолжают, даже несмотря на то, что мать тоже ею является. Идиоты, других слов для них найти нельзя. Но в школе его не оставляют в покое тоже, можно сказать даже сильно буллят, но уже по другой причине, из-за внешнего вида. Иногда он мог проходить в одной и той же одежде неделю или щеголять по школьным коридорам с грязной головой из-за неуплаты за коммунальные услуги. Был даже случай, когда одноклассники закрыли его в школьном туалете на весь день, освободили Ли тогда только к вечеру. Друзей у него, к слову, тоже нет. Хотя несложно об этом догадаться. Но зато к своим восемнадцати годам он научился мастерски обрабатывать и прятать раны, да так, что сложно было догадаться о том, что они и вовсе существуют. Практика долгими годами дала прекрасный плод. Занятый своими размышлениями, он и не заметил, когда на телефон пришло ещё одно новое сообщение. Окоченевшими пальцами он снова достаёт предмет. «Хисын, ты нас всех подвёл, так и знал, что не стоит брать на работу малолетку. Ты уволен! Денег за последний месяц можешь не ждать» А дальше чёрный экран. Смартфон разрядился до конца. Просто восхитительные новости. Мир опять стал размытым, а привычная влага на щеках вернулась. Он не сдержал свой резкий порыв злости и вылил его на старенький айфон, кинув телефон со всей силы на пол. Эта работа была единственным решением его некоторых проблем, а сейчас всё пропало. Да, конечно, деньги за работу уборщика в кафе были небольшими, но их вполне хватало на личные расходы. Он рухнул на колени, не заботясь о том, что потом будут царапины на нежной коже, и зарыдал в голос до боли. Хисын цеплялся пальцами за кончики своих русых волос и тянул их вверх, пытаясь выдернуть вместе со скальпом. Ничего уже не видя из-за солёной воды в глазах, он продолжал плакать и орать от беспомощности. Сердце не выдерживало всего этого кошмара, каждый день он чувствовал в районе груди горечь и комок в горле. Как же он устал от этого всего. Жить в вечном страшном сне и задаваться вопросом: а что будет дальше? Он так долго терпел все эти унижения, а теперь ещё и увольнение с работы. Как жить дальше, Хисын не понимал. В голове осталась лишь пустота, ему не хотелось проживать свою жизнь. Она гадкая, его судьба омерзительная, сплошная чёрная полоса без крапинок белого. А что будет, если совершить суицид? Что будет, если прямо сейчас Ли возьмёт и спрыгнет к чёртовой матери с этой крыши? Его тело превратится в кусок отбивного мяса, мозги вытекут на дорогу и наверняка все другие органы тоже. Наверное, так будет легче многим людям, если он покинет этот мир, и в первую очередь станет проще ему. Не надо будет думать о том, как оплатить квартплату, на что ему покупать продукты и как избежать тиранства со стороны родных. Ему станет проще, после жизни же есть что-нибудь… Встав на ноги, он направился к краю. Боль в области коленей давала о себе знать, и сквозь скрип собственных зубов Хисын преодолел это небольшое препятствие. Всего один шаг, и он улетит в беззаботную жизнь. Всего одно движение, и эта вселенная больше никогда о нём не вспомнит, просто-напросто будет некому. — Чел, заканчивай уже со своей мыльной оперой. Либо прыгай, либо съебал отсюда. Не только у тебя ужасное настроение и жизнь. Хисын крупно вздрогнул всем телом и повернулся к незнакомцу лицом. Это оказался красивый юноша с ярко выкрашенными бордовыми волосами и лисьими глазами. Ростом он был чуть ниже самого Ли и с аккуратным телосложением. Несмотря на широкую чёрную джинсовку, Хисын мог заметить тонкую талию. Но лицо его было не таким замечательным, а уставшим, будто он не спал целую вечность. — Ну, чего вылупился? — нахмурился парень, показывая всем своим видом, что он недоволен. — Заебал, честное слово, я наблюдаю за тобой уже минут десять и не пойму, чего ты тянешь. — Т-ты кто вообще такой? — испуганно спросил Ли и чуть отошёл от края, быстро вытирая слёзы руками. Парень вытянул левую бровь с пирсингом в немом вопросе и тихо рассмеялся. Его смех был таким приятным и одновременно пугающим. Жуть. — Твоя смерть, — подходя ближе, начал он говорить снова, — кто же ещё, если не она? Он сел на крышу, на которой чуть не случился суицид, и похлопал рядом с собой мозолистой ладошкой. Фаланги были украшены большим количеством серебряных перстней, а на некоторых пальцах были татуировки. — Садись рядом, болван, который даже нормально сдохнуть не смог. Поддержу, чем смогу, а дальше сам решай, что тебе делать. Хисын смотрел на этого незнакомца нечитаемым взглядом, почти не моргая, пока не заметил сердитые глаза. Он усадил свою худощавую задницу рядом и опустил взор на свои колени, чуя носом приятный запах. От парня пахло необычно, точно сказать запах он не мог, что-то похожее на можжевельник. — И какого ты решил так поступить? Ли молчал несколько минут, хорошо обдумывая, как ему начать. Сложно что-то ответить на этот вопрос. — У меня всё плохо: и в семье, и в школе, и с работой. Я устал от этого всего. Я…я просто уже не могу, не выдерживаю, — голос снова начал дрожать. — Мне всего восемнадцать лет, я не окончил школу, а уже заёбанный, как старый рабочий на заводе, и побитый, как уличная дворняжка. Моя жизнь на данный момент — это сплошное существование. Я даже положиться на кого-то не могу, я совсем одинок. На душе стало чуть легче после того, как он высказался. Хисын ожидал услышать осуждение от рядом сидящего человека за то, что он жаловался, но в ответ была лишь смертельная тишина. Повернув свою голову, юноша увидел стеклянный взгляд и поджатые губы. — Это уёбищно. Я хотел поржать над тобой после тяжёлого рабочего дня, а ты заставляешь меня плакать. Уродец, — сняв себя верхнюю одежду, он накинул её на Хи, оголяя татуированные руки. — Меня, если что, Ким Сону зовут. — Ли Хисын. Между ними вновь воцарилась тишина. Они слушали дыхание друг друга и молчали. Их бёдра соприкасались, создавая некий контраст. Обоим было так комфортно. — Знаешь, раньше я был таким же, как и ты. Омегой, у которого всё пошло через одно место. Но потом я решил для себя, что не буду сдаваться. Сейчас у меня есть свой тату-салон и небольшая квартирка, которую я снимаю в этом доме. Не убивай себя, всё наладится. Если позволишь стать ближе, я стану тебе верным другом. Хисын грустно усмехнулся на эти слова и отвернулся в другую сторону, рассматривая соседний дом. — Почему я должен тебе доверять? Может ты обычный чудак, который любит совращать малолетних. — Что, прости? — возмущённым голосом начал Ким, — мне вообще-то только двадцать один год. Всё, — Сону резко вскочил на ноги, — пошли ко мне домой. Я как раз приготовил вчера новые печеньки, а попробовать некому. Мне нужен подопытный. Идёшь? Доверять человеку, которого он встретил двадцать минут назад, было сплошным сумасшествием. Но есть ли у него другой выбор? Даже если этот Ким Сону и будет маньяком, ну и что? Хисын сейчас только что чуть не совершил суицид, какая разница, умрёт он из-за человека или из-за самого себя? Ли недоверчиво окинул протянутую ладонь омеги и всё же ухватился за неё, как за спасение из царства теней. Он доверится Ким Сону.

***

— Сону, пойдёшь с нами сегодня вечером в бар? — спрашивает мужчина, протирая кушетку спиртом после клиента, который попросил довольно странную татуировку. Имя своей любви в паховой области. Оригинально. — Нет, у моего мальчика сегодня выпускной. Так что без меня, Сонхун, — проверяя наличие всех игл, сказал омега особо тёплым голосом. Пак усмехнулся, зная, как Ким дорожит своим парнем. Он впервые за всю их достаточно продолжительную дружбу видит такую сторону друга. Заботливую и любящую по-настоящему. Без капли вранья и с абсолютно чистыми намерениями. — Когда уже познакомишь нас с этой милашкой? — Не называй его так, — надув губы, Сону повернулся к альфе лицом и сердито на него посмотрел. Сонхун на это поднял руки, показывая, что он ни на что не претендует и вообще, это слово у него вырвалось случайно. — Как вы вообще уживаетесь? У меня в голове не укладывается. Ты же ревнив до чёртиков! — А ты разложи всё в своей беспорядочной башке по полочкам, может и эта информация уложится, — надевая кожанку и поправляя чёрную атласную рубашку, Сону смотрит на себя в зеркало и размышляет над сказанными другом словами. Возможно, он и правда слишком ревнив. Относится к Хисыну собственнически. Но Ким никогда не показывал эту отрицательную черту характера своей омеге. Сону вообще ссориться не любил, а тут ещё и из-за своей тупой ревности. Нет, он лучше пойдёт в ванную комнату, запрётся на минут тридцать, проделает анализ в своей голове о том, что его ревность вызвана глупостью, поистерит и обратно вернётся к Ли. Он всегда так делал на протяжение их отношений и будет продолжать дальше. — Всё, я пошёл. Закроете потом салон, ладно? — Не беспокойся, Сону. Проведите хорошо время, и я жду фоточек, — Пак лукаво улыбнулся и помахал рукой на прощание. Всё же он обожает их парочку, слишком милые. Сону довольно улыбнулся в ответ и вышел из здания. Он глубоко втянул в себя свежий воздух и начал думать о мероприятии, которое уже очень скоро начнётся. Эта такой важный день для его омеги, и он просто обязан туда не опоздать. Ким сел в свой недавно купленный чёрный BMW и поехал в школу, в которой уже столько лет обучался Ли. Позволить себе такую машину он смог совсем недавно, а всё из-за того, что его тату-салон начал стремительно набирать популярность. В него стало ходить много людей, а также появились постоянные клиенты. В общем, бизнес пошёл в гору, и Сону был этому нескончаемо рад. Деньги никогда не бывают лишними. А тратить он их любил, особенно на любимых людей. По пути он заехал в цветочный магазин и купил букет из белых гипсофил. Ли, как оказалось в начале их отношений, никогда не получал букеты в подарок, и Сону стал первым человеком, который начал их ему дарить. Иногда ему кажется, что он уже скупил все виды цветов, и скоро ему нечего будет дарить своему мальчику. Ну что ж, тогда он перейдёт на своё тело и будет делать татуировки, связанные с Хисыном. Он усмехнулся своим мыслям и начал барабанить пальцами в такт музыке по кожаному рулю. Выруливая на парковку школы, Ким немного удивился, автомобилей было немыслимое количество, а людей ещё больше. Но среди всей толпы он не мог увидеть свою пепельную макушку. — Где же ты, Хисын-а? — еле найдя свободное место и припарковавшись, Сону начал выходить из своего авто. Пока он шёл ко входу, многие группы подростков, да и взрослые люди обращали на него внимание. Сону же хотелось сделать только две вещи. Первое — найти уже наконец-то Ли, а второе — вырвать глотки ублюдским одноклассникам Хисына. Почти дойдя до ненавистного здания, ему резко пришлось остановиться и пытаться не потерять равновесие. На спину прыгнуло что-то тяжёлое и горячее, но такое родное. Руки Хисына крепко обвили чужую шею, а ноги узкий торс. В нос Кима резко ударил любимый травянистый запах. — Ты пришёл, — чмокнув Сону в шею сухими губами, Ли слез с него и встал рядом, приобнимая за талию. — Конечно, я же обещал, — ласково улыбнувшись, он бегло пробежался глазами по младшему, оценивая, как тот выглядел в школьной форме, — держи, это тебе. Сону протянул букет цветов в прохладные руки и наблюдал, как губы парня снова поджались в скромной улыбке, а глаза излучали сплошную любовь. — Спасибо большое, пойдём быстрее, скоро начнётся церемония, — Хисын взял Кима за руку, и они быстрым шагом направились в обоими нелюбимое помещение. Один из них просто ненавидел школу всей душой, а другого избивали именно в этом месте. Хисын сильно изменился после того, как встретил Кима. С каждым месяцем грусти на лице становилось меньше, а робких улыбок больше. Ли стало настолько комфортно в их отношениях, что он перестал стесняться и испытывать смущение. Он говорит Сону всё, как есть и пытается ему никогда не врать. Сону стал для него очень важным человеком. Ким защищал парня, когда его обижали в школе, заботился, обрабатывая все царапины и ссадины, следил за его питанием и дарил свою безмерную любовь. Сначала Хисын не понимал, что ему делать с этой любовью и как дарить её в ответ, но Ким его всему научил. Сону смотрел на парня, который стоял на сцене в толпе своих одноклассников и улыбался на камеру. Ким всей своей умной башкой не понимает: ну как его можно было обижать? Он же такой очаровательный. Это он понял ещё в тот момент, когда увидел Хисына всего замёрзшего на краю крыши. Он тогда жутко перепугался за неизвестного мальчишку и пытался своей обычной манерой общения заговорить с ним и сделать так, чтобы тот быстрее отошёл от края. Первое, на что он обратил внимание — это оленьи глаза и щёки, которые были покрасневшими и все в слезах. Он никогда не забудет такого Хисына и сделает абсолютно всё, чтобы не видеть его больше «таким» — разбитым. Наблюдая, как Ли вручают аттестат, Ким не мог сдержать тихих всхлипов. Сону хоть и дерзкий на язык, но очень сентиментальный. А тут такой важный момент, удивительно, как он не разрыдался. После официальной церемонии они сбежали, не обращая ни на кого внимания. Хисын не хотел оставаться там, среди этих людей, поэтому они и поехали домой. В их маленькую обитель, где смешиваются их запахи. Оба могут назвать это место, без всяких размышлений, своим домом. — Пойду, приготовлю нам праздничный ужин, поможешь? — снимая кеды, интересуется Сону, смотря на Ли тёплым взглядом. — Не хочу, — тихо ответил тот. — Что-то случилось? Тебе нехорошо? Хисын подошёл к Сону ближе и положил руки ему на щёки, чуть сжимая. Он заглянул в обожаемые глаза и готов был в них утонуть, буквально захлебнуться. Один раз он доверился прямо стоящему перед ним человеку и видимо не зря. Ли сделал определённо правильный выбор. — Я хочу попробовать, — нервно облизывая нижнюю губу, всё же продолжил он. — Кого? Мою новую пасту? — Сону раздражённо закатил глаза. — Тогда её нужно приготовить. Хисын устало зажмурился и уткнулся носом в чужую шею. Он измученно выдохнул, подбирая слова. — Ким Сону, ты вроде старше, но такой дебил, честное слово. Заняться сексом я с тобой хочу. — О, — только этот еле слышный звук и вышел изо рта Кима. — Ты уверен? — Уверен я, уверен. Начни уже хоть что-то делать, а то я начинаю переживать. Сону больше говорить не надо, он давно мечтал об этом, но никогда не пытался даже давить на младшего. Когда-нибудь он спрыгнет с этого небоскрёба, но не сегодня и, возможно, не завтра. Он умрёт в тот день, когда Сону скажет, что больше не хочет с ним быть. Глупо, конечно, жить ради кого-то, но Сону учит его жить ради себя. Да и самому умирать не хочется, он любит Кима всем сердцем, и покидать его желания нет. Пока что он оставляет собственные и такие губительные мысли о суициде и отдаётся в горячо любимые руки.