***
First look at the truth and awareness… Ох уж эти волшебные кексы, которые только умела готовить единственная и неповторимая во всем мире Нана. Женщина средних лет, которая уже довольно-таки большое количество времени не покладая рук работала прислугой-поваром в особняке семьи Хван, действительно имела золотые руки. Было такое ощущение, как будто это выражение вообще было создано только для нее. Она просто не знала, как вообще можно испортить продукты, и, только лишь касаясь, уже превращала обычные ингредиенты в кулинарные шедевры, при этом даже не стараясь. На протяжении всех двадцати четырех лет своей жизни Хенджин – единственный сын и наследник семейства, довольно красивый молодой человек с умом и прекрасными творческими навыками выиграл настоящий джекпот. На данный момент уже довольно-таки статный и красивый мужчина с блондинистыми волосами, что доходили до плеч, мог все еще лакомиться шедеврами их прислуги. Нана для него была очень близким человеком. Часто играла с ним с детства. До того как она стала их прислугой-поваром, Нана работала именно няней для на то время еще маленького Хенджина. Хенджин очень любил няню Нану, но и любил он ее не только за вкусную еду, а еще за удивительно спокойный характер. Он часто играл на ее нервах, но женщина никогда не злилась по-настоящему, а лишь умилялась его поведению. Она спокойно объясняла ему, как можно и как нельзя, и почему именно. В этот раз же тоже, увидев, как она достает замечательные кексы шоколадного оттенка, он не сдержался и взял один. Хенджин не смог противостоять желанию и попробовал и второй, и третий, и четвертый. Шоколадный вкус – его любимый. – Ммм…так вкусно, Нана, – сдал себя с потрохами. – Этот шоколадный крем просто божественен. – Я же просила не меша-а-ать, Хенджин, – устало тянет женщина. – Возьму еще один, и все. – Ах ты… Убежав от криков, парень и не думал, что именно в этот день, в попытках спрятаться от не на шутку злой прислуги, увидит такое. А он прекрасно знал, что женщина не собирается его ругать или что-то в этом роде. Она просто нашла свою роль и с улыбкой на лице начала искать его, как будто играя в прятки. Все произошло настолько быстро и настолько неожиданно, что рассеянный парень, который даже еще не успел привести дыхание в норму, не понимал, что происходит. Хенджин не с первого раза вообще начал думать. Оперевшись рукой о, на первый взгляд, обычный выключатель, который располагался на вообще очень странном месте, парень никаким образом даже думать не мог, что он сможет заставить стену двигаться за считанные секунды. Зрачки от шока расширились настолько, что, только лишь мельком взглянув в прелестные глаза, можно было увидеть четкое отражение, прямо как в зеркале. Ничего непонимающий юноша просто в поисках чего-то решил все-таки войти в темное помещение, что открылось ему. Никто еще не отменял прятки. Вообще нельзя было даже думать о том, что у них дома есть какие-то тайные проходы. Никто из семьи не говорил о таком, и Хенджин подумал, что он первый человек, который наткнулся на это. Да и даже если эти проходы являются тайными, то не скрывать же все это от единственного наследника. Да и просто банально поделиться с единственным сыном. – О да… – из ниоткуда вдруг до чуткого слуха парня дошли странные вдохи и слова голосом его отца. До одури пошлые причмокивания разрушали идеальную тишину комнаты. Хван напрягся. Это не значило то, что от него все действительно скрывали? Отец не то что знал, он ведь еще и находился в этом странном темном месте прямо сейчас. Что вообще происходит? – Мой сын так хорош в этом, – слышится все еще из ниоткуда голос отца. Сын? Какой еще сын? – Так хорошо принимает своего папу, – без единой мысли произносит господин Хван, даже не догадываясь о незваном госте в виде собственного наследника. – Пожалуйста, хватит , – довольно-таки низкий голос, что заставляет Хвана непроизвольно выпрямиться, вынуждает его все-таки шагнуть вперед. Он не в силах побороть свой интерес. – Прошу… Мне больно, – как только эти слова вылетают из чужого рта, Хенджин видит то, от чего чуть сознание не теряет. Его, черт возьми, отец, прямо сейчас вдалбливается в тело…молодого парня. Парня… Сейчас это был другой человек. Хенджин не мог поверить, что его отец, которому он на протяжении всей жизни доверял больше всех и которого считал образцом для подражания, сейчас нависал над молодым человеком и с таким хищным и безумно пугающим взглядом смотрел на него, облизывая губы, и, несмотря на крики и мольбы, наоборот, раздвигал чужие ноги все шире. На глаза навернулись слезы. Мальчишка, наверное, даже младше самого Хенджина. За считанные секунды собственный отец вызвал у парня такое отвращение. Хван просто не был в силах перестать смотреть. Он как статуя стоял и…и тупо не мог сдвинуться с места. Не верилось, что это именно тот человек, которого он звал всю свою жизнь отцом и считал самым честным и правильным человеком в своей жизни. Будучи еще совсем маленьким мальчиком, он ведь считал своим идеалом именно своего отца и хотел стать таким, как он. А сейчас тут прямо на глазах у своего сына, не зная об этом, в прямом смысле насиловал человека. – Т-там…там все в крови, – в глазах таится такой страх. Паренек все не может сопротивляться, пока его грубо имеют, заставляя глаза слезиться еще сильнее. Хенджин не с первого раза понимает, про какую кровь идет речь, ведь ничего такого не видит. Осознание приходит подобно молнии среди ясного неба, и становится настолько противно, что это ощущение даже словами не передать. Хенджину становится очень противно, но он просто не в состоянии двигаться и в оцепенении смотрит, смотрит, смотрит, смотрит. Хван Хиджон был похож на зверя. Он только лишь был в состоянии резкими движениями, не давая вообще никакого шанса на возможность привыкнуть к размерам, вбиваться в парня ритмично, не сбавляя скорости. Даже банальной растяжки не было, и все было в крови. Мальчик уже был на грани обморока. Еле дышал и вообще был похож на куклу. Он облизывал губы, и кусал их, чтобы из-за боли не потерять сознание. Хиджон все не останавливался, тяжело дышал и, сжимая в руках хрупкую талию, склонялся ниже к уже и так истерзанной груди с разными следами от швов в виде шрамов, чтобы оставить парочку укусов на шее и на груди. Было видно, насколько мальчишка не был готов ко всему этому. Сквозь болезненные и неконтролируемые стоны были слышны просьбы о передышке. К туго связанным рукам уже, казалось, кровь совсем перестала поступать, из-за чего те отдавали безумным холодом, напоминая трупа местами. Слишком туго, больно, отвратительно. Хенджин все это время наблюдал и не знал, от чего ему больнее – от вида заплаканного лица, крови и связанных рук или от того, что прямо сейчас это все делает его родитель. Он, не жалея, вдалбливается в тело молодого человека… Самому от себя противно становится. Он стоит и, являясь ярым свидетелем изнасилования, ничего не может сделать. Хочется крикнуть, чтобы он прекратил все это. Только лишь смотря на миловидного парня, который сейчас захлебывается в слезах и кричит о помощи, он хочет помочь. Очень сильно хочет… – Терпи, маленькая блядь, – по дрожащему голосу понятно, насколько сейчас приятно ему. Хван Хиджон близок к финишу. – П-Прошу… – Я ведь еще не накормил тебя. Так ведь? – мужчина хватает парня за влажные щеки и насильно целует. Мальчишка не хочет этого, все тело он и так осквернил, только лишь губы остались нетронутыми. Сейчас же и они уже тоже грязнее всего на свете, как и все его тело. Мальчишка не в силах сопротивляться, только лишь мычит в поцелуй; и слез становится еще больше. Беззащитное тело дрожит, а дышать становится почти невозможно. Хван тоже не может дышать. Сердце бьется настолько быстро, что готово даже выпрыгнуть из груди юноши. Чужие губы на губах молодого человека ощущаются как ожоги. После них тоже останется шрам. Этот невидимый шрам будет куда более постоянным, чем абсолютно каждый из многочисленных шрамов на его теле. – А-а-ах, – весьма громкий крик, по сравнению с предыдущими, ласкает слуховые перепонки, заставляя вздрогнуть на месте. – Рот закрой или руку оторву. Пальцем не отделаешься в этот раз, Ликси, – только в это мгновение Хенджин обращает свое внимание на чужое тело. Оно все буквально полностью покрыто не только шрамами, но и…швами. Особенно пальцы и сами конечности. – Не-ет, не-ет, прошу, – кричит как маленький ребенок. – ААААА! – мужчина, влепив пощечину и ударив несколько раз по груди, тянется к ноге. То, что происходит в следующее мгновение, выбивает весь воздух из легких юноши, наблюдающего за всем этим безобразием. Это ведь преступление. Блять… Хиджон просто тянет за ниточку – и нога молодого человека падает на пол. Кровь повсюду, а чужой душераздирающий крик и до невозможности отвратительный смех, принадлежащий собственному родителю, порождают в чужой голове такой страх, который обволакивает полностью все тело, не давая даже рационально мыслить.***
Fear and incomprehension of everything that is happening…
Не с первого раза получается понять, где вообще они находятся. Напуганный взгляд цепляется за капельницу и следом за завязанные чем-то руки. Вроде бинт. Только после этого девушка, которая пришла в себя самая первая, видит, что точно в таком же состоянии находятся и ее братья. Хочется выть от отчаяния и от одного только понимания всего происходящего. Они же вроде бы никаким образом не попадали в больницу. Да и каких-то проблем со здоровьем у них не было. Только лишь в детстве Луис часто посещал врачей из-за кашля. Слышатся какие-то ужасно странные звуки, и девушка даже не успевает разглядеть силуэт в белом халате, как отключается.
***
Animal fear and inability to escape…
– Мгх, – проснувшись, хочет подтянуться, но не может этого сделать из-за связанных рук и ног. – Луис! – слышится рядом голос старшего брата. Повернув голову и увидев заплаканное лицо своего брата, юноша теряет дар речи. Что за чертовщина творится? Где, черт возьми, они сейчас находятся? – Ммм, – хочет говорить, но у него никак не получается. Рот завязан. Больно. Очень больно. – Ч-что с тобой сделали? Что он натворил, этот кусок дерьма? – слезы все льются и льются по чужому лицу, подобно непрекращающимся капелькам воды. – Что этот мерзавец натворил с вами? Что он сделал с нами? – все шепчет Джордж. – Ммм, – Луис в свою очередь неосознанно сам уже начинает плакать. Страшно. Никогда в своей жизни он не видел своего старшего брата в таком состоянии. Он никогда не видел его в таком отчаянии. Вообще не понятно было, что сейчас происходит и как они, черт возьми, оказались…в больнице? – Посмотри на руки Анны, – только лишь в состоянии ответить Джордж. Послушав брата, Луис с трудом, но все-таки, повернув голову, смотрит в сторону сестры и замечает забинтованные руки. Видит, как сестра лежит, а у нее нет кистей рук. Уже становится вовсе не до шуток. Хотя они даже не пытались шутить. Она все еще не пришла в себя. – А теперь посмотри на мои ноги, – жадно хватая ртом воздух и делая небольшие паузы, четко произносит каждое слово брат. Их нет. Ног… – Если у них что-то отсутствует, то со мной будет точно так же или… Мой рот! Лицо! – Мои хорошие, вы проснулись? – слышится знакомый и одновременно незнакомый голос. – Ваш папочка уже здесь. – Что ты с нами сделал? – только лишь в силах шептать Джордж на ломаном корейском языке. Младший брат говорить вовсе не может, а сестра не пришла даже в себя. – Мой сладкий мальчик, сейчас вообще не время думать о том, что я с вами сделал, – самодовольный взгляд хозяина того самого дома цепляется за ноги Джорджа. Этот психопат даже не скрывает своего сумасшедшего и маниакального взгляда. – Лучше попрощайтесь друг с другом Парень, который прекрасно видит все происходящее и не может рот открыть в буквальном смысле, начинает мелко дрожать. При виде того, как этот ублюдок начинает разглядывать Анну, Джордж начинает мелко дрожать вместе братом. Только не сестра. Не их прекрасный цветочек. Не Анна. Этот процесс никак невозможно контролировать, ведь чувство страха не дает даже думать о чем-то другом. Черт возьми, его ноги – он не может даже подвинуться со своего места, сделать хотя бы один никчемный и весьма бессмысленный шаг, чтобы хоть каким-то образом посмотреть, что этот мужчина сделал с ним. В каком состоянии сейчас находятся сестра и брат лучше вообще не думать. Мозг действительно отказывается работать. При раздумьях тот просто может потерять самого себя, рехнувшись, и не сможет найти выход из этой паутины мыслей. Хочется кричать во весь голос и позвать на помощь, но юноша прекрасно понимает, что, даже если он после отчаянного крика останется без голоса, никто все равно не прибежит на помощь. Реальность жестока, и от этого хочется реветь настолько, чтобы даже слез не осталось. – Вы хотите посмотреть, как я буду оперировать вашего брата? О-о-ох, наша красавица все еще спит? – говорит так, будто только заметил. Видно даже невооруженным взглядом, как мужчина издевается. Он от этого получает такое неописуемое удовольствие, что чувствует себя повелителем их жизней. – Ты хочешь посмотреть, как я буду оперировать твоего брата? – Д-делать что? – юноша не в состоянии говорить из-за забинтованного лица, но отчаянное мычание все равно ласкает слух врача. – Мне кажется твои веснушки отлично подошли бы для моего Феликса, – произносит эти слова с таким блеском в глазах, как будто ребенок говорит об очередной новой игрушке. – Руки Анны тоже отлично подошли. Маленькие женские руки смотрятся по-своему прекрасно на мужском теле. – Не делай этого, – в слезах отчаянно просит старший из них. – Вы отдадите свои никчемные и бессмысленные жизни, как и все двадцать семь человек, пожертвовавшие собой ради моего шедевра. Получается, мне понадобились всего лишь тридцать жизней, чтобы создать одну. – Зачем вы это делаете, объясните, для чего? – не сдается Джордж. – Ох, видно, что вы ничего не смыслите в прекрасности мира, – разочарованно отвечает доктор. – Я понять не могу, у вас даже нет чувства страха? Если поймают? Не думали, что с вами будет после этого? – Кто поймает? – Полиция. – Наивный мальчишка, чего мне вообще бояться? Это вы должны бояться того, в чьи руки вы попали, наивные придурки, – истерический смех заставляет тело покрыться мурашками; волосы встают дыбом. – Но ведь мы не давали нашего согласия, – уже не зная, что сказать, каким образом напугать, говорит очередную глупость. – Согласия? – с интересом повторяет, подойдя ближе. – Вы реально думаете, что мне нужно ваше согласие? Мне нужны вы и ваши тела, ваши конечности и органы для того, чтобы создать свой шедевр – Мы… – Рот закрыл, а то могу и зашить. Вы просто на просто умрете, и все. Закрыв глаза на операционном столе, вы больше их не откроете. Лучше попрощайся со своими малышами, а не неси всякую чепуху и не трать свою и так короткую жизнь на всякие тупые разговоры со мной. Ты все равно умрешь сегодня. Сами ведь нашли мой дом, постучались в дверь и добровольно вошли на мою территорию, в мой дом. Сами просили о помощи, а сейчас пришло время расплачиваться. Кто же знал, что я попрошу у вас вашу жизнь? Я даже просить не буду, потому что я их уже забрал. – Мгх…что происходит? Где я? – проснувшись и неосознанно став свидетелем разговора, напуганным голосом тянет Анна. – Наша маленькая девочка притворяется глупой? Делает вид, как будто не понимает, что здесь происходит? – за считанные секунды оказавшись рядом с койкой, где лежит девушка, приторно сладко тянет мужчина. – И вообще, не действуйте мне на нервы, а то я прямо сейчас вас всех убью. Не стоит с вами разговаривать и тратить драгоценное время на пустоту. Ведь абсолютно ничего не изменится даже после того, как вы осознаете ваше настоящее предназначение в этой жизни.
***
Disgust… Ночь. Лунный свет попадает в просторную комнату через маленькую щель между плотными алого цвета шторами. Хенджину, который сидит в полной темноте, всецело погрузившись в свои мысли и даже не заметив присутствия луны, холодно. Хван дрожит, не в силах контролировать себя. И он еще не может понять, что с ним происходит. Холодно и внутри, и снаружи. Такое ощущение, как будто он превратился в самую настоящую блестящую и одновременно прозрачную сосульку и сейчас тупо висит на крыше многоэтажного здания среди холодной зимы. То ли от одиночества, то ли от недавно увиденного юноша не находит себе места. Хенджин вернулся поздно вечером, в комнате как и всегда было тихо, очень тихо. Хенджин сам не помнил, как у него вообще получилось покинуть это ужасное место и оказаться у себя в покоях. Парня всего трясло изнутри, и эти ощущения нельзя было передать какими-либо ныне существующими словами. Внутри был такой ураган, что мыслей вовсе не осталось. Мозг все еще не воспринимал увиденное, и юноша был в таком шоковом состоянии, что вообще не понимал, что ему делать, кроме как тупо смотреть в одну точку и молчать. Он действительно пытался успокоиться. Тщетно. Хван пытался дышать глубоко, занять мысли чем-то другим, копался в своих веселых воспоминаниях из детства, но, как только в мыслях появлялся отец, парня начинало трясти с новой силой. Ему становилось только хуже. Дрожало все тело. А что сейчас вообще происходит с тем парнем, если он в таком состоянии? Он стал свидетелем этого безумства. А ведь именно это безумство творилось над ним. Руки вообще не слушались, ноги обмякли настолько сильно, что даже не было сил просто встать на них. Хотелось плакать, но даже этого не получалось сделать. Хенджин хотел защититься. Хотел защитить юношу… Ему так захотелось обхватить себя руками, но не было сил даже руки поднять. Он действительно не мог сидеть в одном месте и тупо пялиться в потолок, вообще не знал, что ему сейчас делать и куда пойти, поэтому все так же лежал. Голова очень сильно болела. Эта чертова головная боль стала уже непереносимой, и именно это послужило причиной появления слез на глазах. Он заплакал. На первый взгляд взрослый двадцати четырех летний мужчина заплакал как младенец. Он не плакал и не орал в голос. Слезы текли вниз, и парень уже не был в силах сдерживать все эти эмоции в себе. Повернувшись и уткнувшись лицом в подушку, мужчина заорал. Он просто не выдержал. Закричал настолько сильно, но никто не услышал его крик души. Он крикнул еще раз. В этот раз крик вышел уже более тихим и не настолько агрессивным, но он точно так же остался незамеченным. Никто даже думать не мог о том, в каком он состоянии и как увиденное перевернуло всего его. Хван начал кашлять от нехватки кислорода и был вынужден оторвать свое лицо от подушки. Быстро хватая ртом воздух, юноша вроде как успокаивался. Уже становилось легче, но слезы не переставали появляться. Он никогда в жизни не думал, что будет сидеть у себя на кровати и так отчаянно плакать. Плакать именно от безысходности данной ситуации. Слезы предательски текли, и юноша не был в силах их остановить. Тело все еще мелко дрожало, и дрожало оно из-за боли, что разрасталась с неимоверной скоростью. Даже перемены температур не заставляли его так сильно дрожать. Только страх был способен на такое. Было настолько больно. Хенджину никогда еще не было так плохо. Этот вид парня не хотел никаким образом покинуть чужое сознание и все появлялся перед глазами. Его голос, слезы, страх, мольбы, крики… И этот мужчина является его отцом. Хван уже не понимал, что с ним происходит, когда у него начала кружиться голова. Медленно онемели ноги. Он хотел убежать от своего страха, но не был в состоянии ничего сделать. Хотелось спрятаться в самом далеком шкафу и больше никогда не выходить оттуда. Именно дистанция помогает справляться со страхом. Когда ты понимаешь, что тебе ничего не грозит и опасность уже позади, ты можешь спокойно дышать. Но что делать, когда этой опасностью является собственный отец? Юноша не был настолько сильным, чтобы справиться со своими эмоциями в одиночку. Он очень сильно хотел спуститься на кухню и увидеться с прислугой, но боялся сталкиваться с отцом. Надо было что-то придумать и спасти жизнь тому парню. Никаким образом не получалось верить в увиденное. Он просто его насиловал… Он оторвал ему ногу… Его отец… Было понятно только одно – надо было вести себя как ни в чем не бывало и каким-то образом спасти этого мальчишку. Может быть, пока отца не будет дома, он сможет зайти туда и поговорить с ним? А тот вообще согласится с ним поговорить? Надо будет каким-то образом объяснить ему, что Хван младший не будет ничего плохого с ним делать, наоборот, хочет даровать ему свободу. Хван просто замер, не в силах двигаться. Именно в таком положении и заснул юноша. Проснувшись утром, он все никак не мог найти в себе силы только лишь для того, чтобы попросту спуститься вниз и позавтракать. Они ведь всегда делали это все вместе. Всей семьей. Он и папа. После смерти матери Хван каждое утро виделся с отцом и только после трапезы мог уже направляться по своим делам в город. Сейчас же картина изменилась, и все развернулось на все сто восемьдесят градусов. Вообще невозможно было даже попросту взглянуть на собственного родителя, не то что сидеть и принимать пищу, попутно разговаривая с ним и улыбаясь. Однако надо было притворяться, чтобы в момент чужого отсутствия у него появились шансы проникнуть в то место еще раз и не вызвать абсолютно никаких подозрений.***
Indecisive start to confident action… Все-таки у него получилось... Хван Хенджин смог. Первые шаги, хоть не такие уж и большие, были сделаны. Временами важнее двигаться маленькими шажками и с осторожностью дойти до конца…но дойти, а не делать необдуманные поступки и погрязнуть на месте, так и не достигнув своего. В этот раз на удивление не так быстро Хенджин нашел тот самый выключатель. Руки дрожали очень сильно, и так напряженные из-за темного освещения глаза все время бегали по помещению в поисках незваных гостей в виде свидетелей. Хенджину ох как сильно не хотелось попасться, ведь всем сердцем и душой мужчина хотел еще один раз взглянуть на него… Даже если у него ничего не получится, даже если он попадется, а отец узнает обо всем. Ему уже было плевать абсолютно на все. Хотелось просто еще раз посмотреть на Феликса и хотя бы помочь, даже если у него и не будет на это ни единого шанса. Как в тот раз он вообще случайно наткнулся на отлично замаскированный выключатель под книжной полкой, сам не мог понять. Случайности ох далеко не случайны, и Хван Хенджин с недавних пор действительно начал верить в это без тени всякого сомнения. Да и не задумывался он именно о месте злосчастного элемента декора комнаты и вообще в целом об этом, ведь после увиденного точно было не до этого. Отец уже несколько дней как был в Германии на встрече с хирургами, и это играло только на руку. Не хотелось даже думать о причине их внезапной встречи. Может быть, не только его отец издевался над людьми таким способом. Да если уж быть очень честными, это было не так уж и важно, что за грязные делишки они замышляли. Он и так уже узнал слишком много и не хотел еще раз подвергнуть самого себя и свое сознание шоку. Хенджин еле смог прийти в себя после увиденного и не хотел даже представлять, что люди могут совершать что-то более страшное и отвратительное. Везет наконец-то. Об этом только и надо было думать, а не оставаться в заложниках собственного сознания. Даже у Наны был выходной. Идеально просто. Решил Хван младший посмотреть на все своими глазами и офигел с самого первого раза. Мужчина стоял столбом и не мог двигаться со своего места, только лишь скрываясь в тени, смотря и пребывая в шоке в очередной раз от создания и прекрасности по-настоящему невероятно идеального парня, мирно спящего прямо в центре помещения на странной формы столе. Не хотел бы Хенджин никогда в жизни узнать, что это вообще за стол и почему он такой странный и эксцентричной формы. Однако, увидев один раз, он не мог уже забыть. Хенджин все еще прекрасно помнил, как этот стол собирал Феликса по кусочкам как пазл. Он даже близко представлять не хотел, насколько это было больно и как часто над ним издевался его отец таким способом. Этот стол летал по всему помещению, собирая полноценного человека с помощью чужих частей тел, появлявшихся на тарелках. Собирая Феликса Ли. Собирая снова и снова. Он был куклой. Живой куклой, состоящей из разных человеческих частей тела. Феликса в прямом смысле этого слова можно было собирать по кусочкам или же, наоборот, лишить его частей тела, а потом как ни в чем не бывало соединить обратно. Хван Хиджон ох как часто занимался этим. То Феликс лежал без ног, то без рук. Юноша уже даже не издавал никаких звуков, держал все в себе, прекрасно понимая, что его крики никак не помогут ему, и никто его не услышит. Он являлся искусственно созданным и самым идеальным человеком на всем белом свете. Хван Хиджон действительно был гением, но он был сумасшедшим. Мужчина создал прекрасное, и сам сошел с ума от прекрасности своего создания, не в силах остановиться. И именно от осознания власти господин Хван уже не был в силах останавливаться, один раз попробовав запретный плод. Уж очень вкусным он был. Хиджон в буквальном смысле являлся отцом Феликса, хоть их и не связывали гены. Наследственность не так уж и важна, ведь именно с помощью него он вообще открыл свои глаза и чувствовал каждую часть своего одновременно родного и чужого тела. Прекрасный и все еще с закрытыми глазами, но явно уже не спящий мужчина напротив не замечал тайного наблюдателя в виде Хенджина или же просто делал вид, являясь прекрасным актером. Хван еще не знал. Только его отец мог назвать свое творение Феликсом, что если чутка поменять последнюю букву, имя будет переводиться как счастье с прекрасного испанского языка, и творить с ним такие ужасные вещи, даря только грусть и печаль. – П…приходите почти каждый день, даруя свое присутствие, но…но вы только лишь смотрите на меня и не даете даже взглянуть на вас в ответ, уходя также незаметно, – глубокий и явно не так уж и сильно подходящий миловидному личику голос заставляет мурашки расползтись по всему телу. Хван в состоянии только лишь все еще молча наблюдать за дальнейшими действиями покорно лежащего и такого беспомощного создания. Хенджин на самом деле очень сильно удивляется от осознания смелости парня напротив. Далеко не каждый смог бы решиться перейти на слова с совершенно незнакомым наблюдателем. После всего того ужаса, что с ним творили, он заговорил первым. Это действительно очень сильно удивило тайного наблюдателя в виде Хван Хенджина. Феликс не знал понятия страха. После этих слов Феликс не произносил ничего. Хенджин после этого случая появлялся каждый день, зная, что все еще прикованный к этому странному столу Феликс прекрасно знал о его присутствии. Несмотря на все это, Хенджин не мог даже дышать без напряжения. Он не подавал никаких знаков, говорящих о его присутствии, но как только останавливался возле входа в слабо освещенное помещение и, скрываясь в тени, наблюдал за Феликсом, тот именно в это мгновение открывал свои до нереальности прелестные глаза, как будто немым способом давал знак на дальнейшие действия со стороны тайного наблюдателя и соглашался на абсолютно все, лишь бы увидеть его. Так продолжалось уже очень долгое количество времени, и все еще не нашедший в себе смелости Хван не понял, как вообще дни пролетели так быстро. Отец должен был вернуться через четыре жалких дня, и, несмотря на то, что он отсутствовал порядка трех месяцев, его наследник все еще не придумал план по спасению Феликса. Прекрасно осознавая, что вообще будет твориться с прекрасным в действительности ангельским и невинным созданием после прихода этого монстра в лице его родителя, он хотел как можно быстрее подарить ему свободу и безопасность. Надо было наконец-то перешагнуть через свои чертовы принципы и, показав свое лицо, заставить довериться ему за четыре жалких дня. Надо было действовать, ведь уже попросту не было времени. Не зная, о чем можно было начать разговаривать, Хван поступил одновременно до одури тупо и действительно умно до гениальности. – Хенджин, – мужской голос заставил подпрыгнуть на месте и проснуться. Хенджин, представившись, зашел в комнату, – ты есть будешь? – надо было уже что-то делать и очень быстро, пока он не передумал. Лучше было действительно начать все очень резко и не тратить время на тупые представления. Хенджин в очередной раз понял, насколько эффективно работает данная его задумка. Просто взяв свежеиспеченные и до одури вкусные круассаны с шоколадной начинкой, мужчина смело направился в сторону тайного помещения. Благо Нана спала. На часах было 02:47. Хенджин прекрасно знал о том, что Феликс уже по привычке ждал его. Мужчина приходил только по ночам, когда был уверен на все сто процентов, что не будет никого, кто смог бы его случайно застукать за тайным занятием. – Да, из-за держателей в виде ткани, вам будет неудобно, наверное, – отвечал так, как будто они знакомы уже целую вечность и как будто он вообще не впервые видит сказочно аристократичное лицо изящного парня напротив. Феликс на самом деле даже думать не мог о том, что его тайный наблюдатель окажется таким. – Я не знаю, где папа оставил ключи, юный господин. Феликс ловким движением рук скинул с себя прикрывающую тело шелковую ткань черного цвета и начал смотреть в ожидании на дальнейшие действия со стороны мужчины. Мальчишка явно не ожидал, что его будут кормить едой, а не кое-чем другим. Он даже не знал, как выглядит еда, ведь все необходимые для организма вещества поступали через капельницу. Только лишь детородный орган его так называемого папочки мог кормить его. От осознания всего этого и вообще всей абсурдности данной ситуации Хенджин просто не смог сдержать свои слезы. Его собственный отец был в силах натворить такое… Хенджин тупо не знал, что делать, и только лишь быстрым шагом приблизился к ткани, мирно себе лежащей на полу, и уже во второй раз прикрыл полностью нагое тело Феликса. Шрамов было слишком много. – Но ведь вы хотели накормить меня, – в недоумении все еще продолжал смотреть на него ничего непонимающий настоящий ангел воплоти. Прекрасное создание, лежащее рядом, действительно было похоже на самого настоящего ангела. Феликс только лишь своей наивностью и невинностью, несмотря на все ранее происходящие с ним в действительности ужасные вещи, заставлял каким-то странным образом пробуждать в сердце Хвана тысячи эмоций. – Так я накормлю, – мужчина поднял руку, в которой держал пакетик с круассанами, и с осторожностью достал один. – Открой рот, и когда я приближу к твоему лицу круассан, просто откуси кусочек. – Кру… Что? – Круассан.***
Familiarity and incomprehensible feelings…
Хенджин не прогадал… После того самого дня, как он принес для Феликса божественные на вкус, изумительно мягкие внутри и чутка хрустящие снаружи круассаны с шоколадной начинкой, они стали близки. Сложно было, конечно, представить себе, насколько они могли бы сблизиться всего лишь за два жалких дня. Было весьма предсказуемо, что Хван Хенджин, несмотря на огромные старания, все-таки не успел за четыре жалких и подозрительно очень уж коротких дня предпринять те меры, которые хотел. Невозможно было заслужить чужое доверие настолько, чтобы Феликс согласился с ним покинуть стены этого отвратительного во всех смыслах помещения. Юноша был напуган, и Хенджин не был кем-то особенным, чтобы Феликс доверился ему с первого взгляда или же слов. Была еще одна проблема… Отец вернулся на два дня раньше. Об этом не знал никто. Нана сообщала обо всем Хенджину, однако в этот раз женщина тоже была удивлена раннему появлению господина Хвана. Хенджин не помнил еще случаев, когда отец возвращался раньше уже сказанного заранее времени. Бывало, когда мужчина разбирался со всеми делами раньше поставленного им самим срока, но он отдыхал в это время, любуясь достопримечательностями или же наслаждаясь едой. – Мне больше всего нравится шоколадная начинка, – попробовав сегодня уже круассан с карамельным кремом, делится своим мнением Феликс. Руки все еще прикованы, и Хенджину приходится кормить Феликса. – Согласен с тобой, Феликс, – кивает в ответ Хенджин, стараясь не показывать свое волнение. Феликс так откровенно изучает его всего. От такого взгляда дурно становится, мысли путаются, превращая мозг во что-то явно бесполезное. В третий день их знакомства все было вроде бы нормально. Феликс узнал многое благодаря новому собеседнику. Юноше было действительно достаточно интересно разговаривать с Хенджином, он даже ждал его появления. Мужчина был ласков и очень внимателен, постоянно спрашивал, как он себя чувствует, вежливо и сдержанно отвечал на все вопросы младшего, боясь делать один лишний шаг или движение, сказать что-то не то или не так. – Какой цвет у тебя любимый? – неожиданно подает голос Феликс, с интересом смотря на удивленного Хенджина. – Серый, – нежная улыбка появляется на лице. – Серый? – переспрашивает младший явно удивленным тоном. – Да, определенно серый цвет, – повторяет еще раз. – А почему именно серый цвет, а не…ну-у-у вот к примеру зеленый или красный? – интересуется Феликс. – Мне…если честно, я сам не знаю. Мне нравится именно идеальная бесцветность серого цвета. Идеальная середина. Состоит только из черного и белого и… ЩЕЛК! – Ликси, мой сладкий малыш и хороший мальчик, папа пришел, – из ниоткуда слышится голос Хван Хиджона. – Твой любимый папочка, – но…но ведь сегодня его не должно было быть здесь. Только через два дня мужчина должен был прилететь. – Мой сладкий, я так сильно скучал по тебе и ох как сильно хочу тебя. – Спрячьтесь, давайте, быстрее, – тихо шипит Феликс с нотками паники в голосе. – Где? – шепчет в ответ Хван. – Туда, в шкаф, быстрее, – показывает все еще прикованной к так называемой кровати рукой. – Папа? – уже чуть громче произносит Феликс, говорит так, чтобы не было слышно шума движений Хенджина. Хван, спрятавшись, дает парню знак молчания, и Феликс, все прекрасно поняв, не издает и звука. Мужчина появляется из другой стороны комнаты и без всяких лишних действий и вопросов приближается к своему Ликси. Такой самодовольный. Аж тошно. – Мой мальчик скучал? – приторно-сладко и так отвратительно звучит. Аж блевать хочется – и в этот раз не только одному Хенджину. Хенджин сидит в шкафу и из маленькой щели наблюдает за действиями родителя. Глаза напряженно следят за происходящим, не с силах моргать даже. Феликс, как и обещал ранее Хенджину, не издает ни малейшего звука. Хиджон издевается в этот раз намного больше. Алая кровь все больше и больше уродует идеальное тело. Из-за таких действий слабое, во всех смыслах, тело Феликса, как и его сознание, не выдерживает. Юноша отключается, так и на издав ни одного звука. Хван младший, явно находясь в полном шоке, не в состоянии даже двигаться. Мужчина так и сидит у себя в укрытии, обнимает коленки и весь дрожит даже после того, как его так называемый отец оставляет безвольное тело Феликса в таком состоянии и тупо уходит. Именно в этот момент и приходит осознание. Хенджин начинает понимать, насколько сильно на самом деле он вляпался. Очень сильно вляпался, ведь влюбился в Феликса. Невозможно было бы не влюбиться в него. Ненависть к собственному отцу переполняет настолько сильно, что просто хочется его убить. Хотелось хотя бы банально укрыть истерзанное тело младшего куском ткани. Отнести в ванную комнату и вымыть от следов надругательства. Мужчина прекрасно понимал, что он не сможет этого сделать, ведь он просто сдаст себя с потрохами. Рвать волосы хотелось от безысходности и выть от отчаяния. Нельзя было. Надо было его такого маленького и беззащитного, слабого и раненого оставить в таком состоянии и бесследно исчезнуть. Надо было после всего увиденного вести себя как ни в чем не бывало и каким-то магическим образом заставить себя обнять отца, сделать вид, что он скучал и волновался за него. Надо будет делать вид, как будто он действительно рад тому, что тот пришел так еще и на несколько проклятых дней раньше. Хенджину придется каждое поганое утро просыпаться и идти завтракать с этим самым настоящим монстром, при этом поддерживать с ним диалог, улыбаться и заставлять себя слушать его бесконечные истории. Он все это выдержит только лишь для того, чтобы у него было хотя бы несколько процентов на спасение Феликса. Хван Хенджин станет самым настоящим актером и будет стараться изо всех сил. Лишь бы все получилось. Хотелось вытащить младшего из вязкого болота извращенности и показать настоящую жизнь. Дать этим поганым шрамам исчезнуть каким-то магическим способом и не давать больше появляться на прекрасном теле другим ранам. Феликсу хотелось только лишь дарить счастье и нежность, заставлять смеяться и быть счастливым. Такое невинное существо не заслужило подобного отношения к себе.
***
Fear for someone else's life and desire to save… Хван снова направился в эту чертову комнату, несмотря на явную опасность. – Все будет хорошо, – Хенджин не смог сдержаться. Мужчина не должен был рисковать, но не мог он по-другому. Как вообще можно было ждать? Ждать, пока долбанутый отец убьет его окончательно? Поиздевается сполна? А потом благополучно закопает молодого человека, будто его и не было, и будет дальше жить с маской идеального? Хотел Хван не беспокоить Феликса после всего того, что с ним натворил его отец буквально несколько жалких часов назад. Хотел дать прийти в себя, отдохнуть, позволить поразмышлять еще раз над его предложением, не давить, дать время…но как? Никак… Хенджин не мог и не хотел смотреть и ничего не делать. Нельзя было ни в коем случае сидеть сложа руки и, тупо смирившись, ждать, пока папаша снова не уедет куда подальше, лишь бы никто ничего не заподозрил. ХВАН, БЛЯТЬ, ХИДЖОН ЛЮДЕЙ УБИВАЛ. Блядство чистое. Хенджин, несмотря на довольно-таки позднее время и неимоверное желание погрузиться в царство Морфея, мирно сидел у себя в комнате и ждал когда же отец заснет. Нога все время нервно дергалась, не в силах остановиться; глаза часто-часто моргали; руки рвали бесящие нитки с вязаного свитера бордового цвета. Нана сегодня была в особняке и уже давным-давно спала у себя в комнате, и это играло только на руку. Женщина, в отличие от хозяев особняка, жила в гостевой комнате, которая находилась на первом этаже, и как назло именно комната Наны, у которой очень чуткий сон, была очень близка к тайной комнате. Хван Хиджон же, несмотря на уже довольно позднее время, все еще был у себя в кабинете и явно был чем-то занят – звуки были этому подтверждением. Шуршание бумаг давило на голову, когда Хенджин тихим шагом, явно нервничая, подходил к закрытой двери и как бы невзначай спускался то на кухню, то во двор, то в туалет, несмотря на наличие туалета в собственной комнате. Хотелось успокоить Феликса, даже если ему все-таки придется уговаривать парня, все же сделать это и освободить его из этой невидимой клетки в виде поганой комнаты. Не мог Хенджин думать о другом. – В-вы, пожалуйста, я прошу, заберите меня отсюда, – уговаривать даже не пришлось. Посмотрев отчаянными глазами, готовый вот-вот заплакать Феликс сам попросил у чутка радостного из-за этого Хенджина увезти его куда подальше отсюда. – Я за этим и пришел сюда, – нежно улыбаясь, стараясь хоть таким образом успокоиться и успокоить не менее взволнованного Ли, Хенджин медленным шагом близится к все еще прикованному к этом чертовому столу Феликсу. – Папа, он… – со страхом в глазах отвечает младший. – Он тебе не папа, Феликс – Но… – Дай мне руку, я освобожу тебя…и давай поговорим. Я все тебе объясню, как только мы будем в безопасности, – рука тянется к щеке, но Хенджин так и не решается прикоснуться. – Хорошо? – Да, – он сам близится к чужой руке, заставляя Хенджина остолбенеть на месте. – У тебя такие теплые руки. Хенджин сам не понял, как у него получилось без всяких приключений донести Феликса, которому было очень сложно передвигаться на своих двоих, на руках до собственной комнаты и не издать ни одного звука. Мужчина решил спрятать его у себя в комнате, ведь никто даже думать не будет, что это именно он каким-то магическим образом помог Феликсу исчезнуть. Отец уж точно. Хенджин все тщательно проверил. Не было никаких скрытых камер и сигнализации. Хван не оставил после себя ни одной зацепки. У Хиджона нет шансов. В этот раз уж точно. Да и правду говорят, что когда тебе надо что-то спрятать от чужих глаз именно так, чтобы со стопроцентной гарантией потерянную вещь не смогли найти, то лучше всего сделать это на самом видном месте. Человек даже догадываться не будет о том, что вещь лежит именно там. И вообще, люди уж очень сильно любят смотреть в самые труднодоступные места и искать спрятанное именно там, всецело игнорируя очевидное место. Конечно же, Хван не собирался держать Феликса у себя в комнате на постоянной основе. Только вот после увиденного мужчина не был в силах сидеть сложа руки. Порядка пяти дней Феликс был у него в комнате, и Хенджин прямо у себя в комнате кормил его, купал мальчика по ночам, обрабатывал раны под тихие всхлипы и шипения, читал для него книги, и никто действительно даже не думал о том, что что-то вообще было не так. Хенджин только лишь не высыпался от слова совсем. Днем он играл, а ночью все время ухаживал за Ли. Отец, как и ожидалось, не показывал всего того, что происходило. Его временами выдавали какие-то уж слишком крепко сжатые руки, расфокусированный взгляд при разговорах. – Долго еще я буду здесь находиться? – мило и спокойно лежа рядом с хозяином комнаты и положив голову на чужую грудь, тихо подал голос Феликс, устремив свои блестящие и неимоверно прелестные глаза на старшего. – Нет, Феликс, – успокаивающими словами и тоном произнес Хенджин, перебирая мягкие на ощупь локоны медленными движениями длинноватых музыкальных пальцев с серебряными кольцами. – Еще два дня, и этот кошмар закончится, – рука остановилась на плече, нежно гладя и даря умиротворение. Феликс верил, он доверился впервые в своей жизни, и Хенджин не имел возможности и права заставить Феликса разочароваться в нем и в его дальнейших действиях.
***
Small but sure steps to rescue… – С этого дня ты не Феликс, – вручив маленькую книжечку ничего непонимающему Феликсу с улыбкой во все тридцать два зуба, твердит Хенджин. – Ч-что это? И почему я не Феликс? – неосознанно улыбаясь и копируя чужие движения, спрашивает младший. – Это паспорт, Феликс, – Хван уже ранее говорил обо всем этом, и Феликс знал, что такое паспорт и для чего именно он им нужен. Вот только не знал он, как это все выглядит. – А как меня зовут? – все еще с блеском в глазах спрашивает Феликс. – С сегодняшнего дня ты Енбок, Ли Енбок. – Енбок? – восторженно произносит собственное имя, как будто пробуя на вкус. – Да, Енбок. – Мне так нравится, Хенджин, – Ли обнимает так сильно и трепетно одновременно. Все еще приходится следить за движениями из-за еще не до конца затянувшихся ран.***
Last step, fueled by fire… Все определенно шло так, как надо было. Оставалось только совершить последний шаг и наконец-то дойти до так называемого финиша. Нельзя было все время прятать уже Енбока, а не Феликса у себя в комнате, рисковать каждый божий день. За все эти пять дней, не дав никому ничего понять и прекрасно все скрывая ото всех, Хенджин, так никому ничего не сказав, уже был готов совершить последний шаг. На самом деле всегда было сложно сделать именно это. Нельзя было предугадать – получится ли у него вообще, или же, догадавшись обо всем, отец заберет у него еще раз его солнце. Енбок действительно был очень похож на солнце, пока лежал рядом на просторной постели и тихо шипел, в то время как Хенджин обрабатывал его раны. Это и являлось огромной проблемой. – Еще чуть-чуть, и все, – остановив все движения и мягко погладив чужую ладонь в попытках успокоить, произносит Хенджин. Осторожен как никогда. Енбоку, непривыкшему к заботе, не по себе, когда не только причиняют боль, а наоборот, всеми силами пытаются освободить от боли и страданий. Хенджин заставляет его чувствовать себя человеком, даря всю свою нежность и ласку, заботу и внимание… Глубоко внутри, в самом сердце, что-то с треском ломается, заставляя странные чувства расползтись по всему телу. Приятно… – Мне не больно, – врать под внимательным взглядом карих глаз не получается, – Если только совсем чуть-чуть. – Все будет хорошо. Ты только потерпи немного, хорошо? – даря тепло губ на раненые места и взяв в плен руку, следом нежно целуя пальцы, отвечает Хенджин. Ли в состоянии только лишь кивнуть в знак согласия, борясь испортить момент и прекрасную комфортную тишину. Нужно было действовать так, чтобы у отца даже возможности не было искать Феликса. Именно так и поступил Хван Хенджин, сжигая все мосты огнем. – Я подстрою нашу смерть, – мысль пришла в голову совершенно неожиданно. Уж лучше он умрет и таким образом заберет с собой и Феликса, подстроив их смерти, чем оставит хоть какой-то малюсенький, но все-же шанс на то, чтобы отец догадался обо всем. Об этом не может быть и речи. Со временем нельзя было уже скрыть его поведение и явную ненависть к родителю, и именно поэтому надо было действовать без всяких сожалений. Да и он был не против забыть этого человека, и их родственная связь ничего уже не решала. – Да и ведь только таким образом у меня получится исчезнуть и забрать с собой Енбока. Спасти его от своего же отца, его грязных рук. Получить новые документы не было чем-то невозможным, а уж тем более для Хенджина это не являлось какой-то уж очень серьезной проблемой. У Хенджина ведь тоже были свои связи. Стоит отметить, что довольно-таки влиятельные люди были в его кругу общения. В свое время Хван Хенджин много кому помогал и много кто был у него в долгу, что, конечно же, играло ему только на руку, особенно в такой ситуации. В отличие от своего отца Хенджин не мог оставлять людей в ужасном положении и, даже если ничего не получал взамен, все равно помогал. Одним из таких людей и являлся давний его друг – Бан Кристофер Чан. Живя заграницей, мужчина согласился помочь ему и предоставить жилье в Индианаполисе на неопределенный срок. В США никто не станет искать уже погибшего сына корейского хирурга. Хван Хенджин на это хотя бы надеялся, прекрасно зная как никто другой возможности своего отца и его связи. Хван был неимоверно благодарен за то, что Крис не стал интересоваться, что случилось и все в таком порядке. Хенджин доверял Кристоферу как самому себе и прекрасно знал, что тот его никогда не предаст даже под дулом пистолета. В свое время он вытащил Кристофера из такого говна, что тот еще пол жизни будет его благодарить. За все эти очень уж долгих пять дней Хенджин перебрал множество вариантов, но остановился на одном. Сам Хван Хиджон неосознанно подтолкнул к реализации этой идеи. Мужчина в очередной раз сообщил, что на несколько дней ему придется покинуть страну. Хван, в свою очередь, не был глупым мальчиком и прекрасно знал, с чем это все связано, и почему у отца образовались уже темные круги под глазами из-за вечной бессонницы. Мужчина явно хотел под предлогом вышесказанного отправиться на поиски своего заветного сокровища, своего кровавого сокровища и в очередной раз собрать его по кусочкам. Хван Хенджин не даст этому случиться, даже если придется рисковать собственной жизнью. Однако, несмотря на все, была еще одна довольно-таки большая проблема. Проблема была только в том, чтобы никаким образом не пострадала его любимая Нана. Женщина являлась не только прислугой, но и одним из самых близких и добрых людей в жизни Хван Хенджина. Именно благодаря ей и ее воспитанию после смерти матери в раннем возрасте Хенджин стал тем, кем он является сейчас. Это все можно было решить очень легким путем. Хван просто отправил ее домой под предлогом того, что хочет, чтобы та проводила больше времени, отдыхая, а не спала на работе. Нана без задней мысли и со счастливой улыбкой на лице обняла мужчину и даже не могла догадываться, что видит ее любимого Джинни в последний раз в своей жизни. Было больно на душе. Однако, это единственный способ спасти ее. Хван Хенджин в этот раз тоже поступил гениально, не дав даже шанс на то, чтобы их вообще искали – Да и кто вообще будет искать мертвецов? – все успокаивал он Енбока. – Все будет хорошо, просто сядь в машину и жди меня. – время поджимало, надо было быстрее закончить и успеть на рейс вовремя. – Я так боюсь за тебя, – Ли, одетый во все черное и обтягивающее, все дрожал. Не хотелось оставаться хотя бы на одно жалкое мгновение без Хенджина, ведь только рядом с ним он мог чувствовать себя в безопасности и быть уверенным, что с ним ничего не случится. Сейчас же в буквальном смысле надо было сидеть совершенно одному в темноте и ждать немалое количество времени, пока старший вернется. – Я всего лишь отрежу один пальчик, и все будет хорошо, – говорил он так спокойно только лишь для того, чтобы не заставлять младшего пугаться еще сильнее. Конечно же, он, черт возьми, очень сильно боялся и вообще даже не мог ума приложить, как сам себе отрежет палец. Несмотря на то, что его отец был хирургом, он не имел малейшего представления, как и что делается. Однако надо было. – Но это будет очень больно, я знаю, – все не сдавался Енбок. Сам Хенджин тоже прекрасно знал, насколько это будет больно, но не было времени думать о таком. Надо было действовать, и все. Собраться и сделать это. – Боль – ничего, по сравнению с твоей свободой, – озвучил собственные мысли. – С-спасибо тебе за все, Хенджин, – Енбок, несмотря на явную боль в ранах, потянулся вперед и обнял Хенджина. Эти нежные руки были повсюду, и ох как сильно они помогали. Не хотелось двигаться с места, хотелось раствориться в этом моменте навсегда. – Береги себя, хорошо? – Я скоро буду. Ты ведь веришь мне? – отстранившись и устремив на него свой полный заботы взгляд, отвечает и задает вопрос одновременно. – Верю, будь осторожен, прошу, – рука в последний момент хватает Хвана за мягкие волосы и тянет на себя через окно автомобиля. Феликс не понимает, какого черта он творит. Возможно, это последний раз, когда он видит Хенджина. Мысли превращаются в действия, а мозг решает отложить все мыслительные процессы. Сейчас ничего не имеет значения. – Енбок, ты ч-что делаешь? – Я тебя сейчас поцелую, – мягкие губы касаются чуть сухих, но точно таких же мягких губ напротив. Не очень удобно через окно, но так приятно. Ли теряется из-за неопытности, не зная, что делать, и именно в этот момент чувствует, как медленно начинают двигаться чужие губы, вести его в поцелуе. Енбок как будто открывает восьмое чудо света. Так приятно и странно одновременно. Прижимая все ближе и ближе, Енбок не хочет отпускать старшего. Глаза предательски блестят от влаги, когда все же приходится отстраниться и, тяжело дыша, посмотреть в глаза напротив. – Ты ведь вернешься? – слезы украшают его прекрасное лицо. Енбок просто не в силах контролировать свои эмоции и действия. – Не оставишь меня? – Все будет хорошо, Бокки, – ласково, убирая слезы и нежно целуя мокрые следы на щеках, произносит мужчина. – Я вернусь, и мы выберемся из этого кошмара, милый. Ты ведь веришь мне? – В-верю, – младший в состоянии только лишь кивнуть. Устроить пожар и заставить дом сгореть дотла… Хенджин со слезами на глазах и дрожащими руками без одного пальца действительно спас и себя и мальчишку одновременно. Он вырос в этом доме. Делал первые шаги, играл с мамой, а сейчас…сейчас все будут думать, что он мертв. Доказательством этому будет служить остаток его пальца. Хван прекрасно понимал, что в дальнейшем, во время расследования, люди будут должны найти его ДНК, чтобы объявить его сгоревшим, и все такое. Все именно так и произошло. Мужчина сам не верил в свой успех. Уже через три жалких дня по новостям он услышал про смерть сына известного хирурга при пожаре.***
Consequences of the previous nightmare and attempts to forget… – Бокки, все хорошо, – даже спустя три года проживания вместе мужчина все равно пугался до чертиков, когда, просыпаясь поздно ночью, не замечал любимого рядом. Нельзя было ничего с этим поделать, ведь именно после давным-давно пережитого ужаса невозможно было не волноваться о младшем. – Ты чего, милый, опять плакал ночью? – сердце сжимается от вида слез на любимых, чутка опухших глазах, но мужчина прекрасно понимает, что такие моменты всегда будут, и надо просто попробовать заставлять любимого не думать об этих ужасах. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо. Время лечит… Так ведь? Хван прекрасно знает, что сам Енбок тоже не хочет этого, но парень просто не может ничего поделать с собой и со своими вещими снами с лицом того ублюдка в виде его отца. За что им все эти наказания, никто не знает, но одно они смогли сделать, они сбежали. Все самое страшное уже позади. И этот этап они смогут преодолеть, начать жить счастливо. – Мне это все тоже не нравится, но я ничего не могу с собой поделать, – чутка хриплый голос заставляет внутренности сжаться. – Они сами текут без остановки, и я никаким образом не могу это контролировать, даже если очень сильно хочу этого. – Это пройдет, совсем скоро пройдет и исчезнет как самый настоящий кошмар, – легким движением руки разворачивая младшего к себе, Хенджин садится рядом на мягкий диван и жестом приглашает в теплые и такие родные всегда помогающие объятия. Руки скользят по всему телу и дарят умиротворение. Хенджин берет полусонного мужчину на руки и направляется в сторону их спальни. – Спасибо тебе за все, – устраиваясь поудобнее на чужой груди, тараторит младший. – Ты меня спас… – Не говори глупостей, – посмотрев еще раз на лицо и коснувшись пальцем кожи вокруг глаз, Хенджин хмурится. – У тебя глаза опухли. Хочешь, я принесу для тебя лед? – переводит тему как самый настоящий профессионал. – Хен, – Ли выть уже хочет от такой заботы. – Что-то еще надо? – Хенджин уже собирается встать с кровати и действительно принести лед. – Нет, я…я хотел сказать, что я тебя люблю, – нежная улыбка расползается по всему лицу, пока Ли наблюдает за реакцией Хенджина. Мужчина теряется и явно становится более серьезным. – Я люблю тебя больше всего на свете, Хен. – Енбок, я-я тебя тоже люблю, мой ангел, – Хван Хенджин так долго ждал этих слов, и вот это случилось. Енбок любит его. – Но давай сейчас спать. Обсудим все это завтра, солнце. Ты и так не спал толком.***
— The end —
– Шокирующая новость. Известный пластический хирург Хван Хиджон погиб. Труп гения пластических операций нашли в собственном доме. Тело было разрезано на маленькие части, и только с помощью теста получилось идентифицировать личность. Мужчина умер в возрасте пятидесяти шести лет. А сейчас перейдем к другим новостям. Митинги в Соединенных Штатах Америки не прекращаются…