Объятья лета

– В месяц я плачу двадцать тысяч, будем платить пополам, оплату коммунальных услуг я оставлю на себя, не благодари, – глядя то в мобильник, то осматривая стены вокруг нервно проговаривал информацию Паша, не желая устанавливать зрительный контакт, – как добираться до адреса покажу, дубликата ключей у меня пока нет, Юра забрал, пока что будешь сидеть в квартире или выходить со мной. Вполне закономерно оказалось, что цены в большом городе были соизмеримо огромными и неподъемными для студентки подрабатывающей в одной из точек ресторана фастфуда. Нюансы связанные с жизнью в общежитии были известны сразу, но из-за сессии мысли об этом отошли на второй план. Теперь приходилось экстренно искать выход из положения. На лето общежитие закрывалось, а консьержка отправлялась в отпуск. Не известно какой отпуск она могла себе позволить с ее зарплатой, которая едва ли преодолевала порог минимальной оплаты труда, но судя по ее счастливому виду последние дни — хороший. Бóльшая часть однокурсников разъезжалась по разным городам, возвращаясь к семье. Для всех тех, кто не имел в городе родных и близких было тяжелым грузом отваливать по несколько десятков тысяч за жилье. Но некоторые выкручивались, искали себе соседей, находили варианты где-то в окраинах города по дешевке. Паша действовал по первому плану. В учебное время он делил квартиру с Юрой Музыченко, но тот, к счастью, уехал до сентября домой к семье, очень удобно освободив место для меня. Собственно, именно из-за съехавшего соседа Паша очень усердно искал замену, и был крайне рад, узнав что я ищу жилье. – Пойдем? – все же подняв взгляд на меня проговорил он, и получив в ответ утвердительный кивок парень направился в коридор. В последний раз оглядываю стены уже ставшей родной общажной комнаты и отрываю от кровати увесистые сумки, отправляясь в след за новым соседом. – Давай помогу, – заметив мои мучения, он подошел и взял часть вещей на свои плечи. Так стало сильно легче, правда Паша, кажется, не ожидал, что будет так тяжело, но делал вид как будто для него это легкотня. Добираться до квартиры нужно было на трамвае номер 38, я выдохнула, когда узнала что без пересадок. Мы ехали молча, лишь изредка перекидываясь отвлеченными вопросами. Стояла странная натуженная неловкость, воздух становился тяжелее от каждого слова сказанного друг другу. А ближайшие 2 месяца придется жить друг у друга под носом, готовить на одной кухне, засыпать отделенными одной лишь тонкой картонной стенкой, пересекаться вечно. Где-то внутри теплится надежда, что это напряжение пройдет быстро. Паша хороший человек. В разговоре он то и дело пытался отшучиваться, спрятаться за неловким смехом или за маской серьезности. Мне, честно, было так же тяжеловато. Наконец доехав до нужной остановки мы сначала направились к ларьку для того чтобы сделать дубликат ключей, но, естественно, он оказался закрыт. Откроется только через два дня. И правда, придется подстраиваться под график соседа. Благо, срок не большой и планов на это время почти нет. До места назначения в виде старенькой хрущевки высотой в пять этажей добрались всего за десять минут. Жил Паша на четвертом, куда добираться с имеющимися грузом было уже достаточно тяжело, пришлось сделать пару остановок на пролетах между этажами. И вот заветная дверь. Квартира номер тридцать пять. Пару оборотов ключом в проржавевшей замочной скважине и дверь распахнулась. Вот прихожая, устроенная как маленькая кладовая. По стенам вокруг висело пара маленьких полочек, заставленные книжками разного возраста, ящиками с инструментами от молотка до паяльника, банками с соленьями и компотами, а ниже… Аккордеон? Большой инструмент занимал всю нижнюю полку и очень выбивался своей громоздкостью в общей картине. Я не сильно разбиралась в их классификации, поэтому это так же мог быть баян или гармонь. Мы уже зашли за порог квартиры, оставили сумки на полу и я обернулась на Пашу, сверля вопросительным взглядом. Кажется, он не понимал чем он вызван. Сыграв ставку в которой шансы были пятьдесят на пятьдесят, я решилась спросить. – Баян? Мимо! – Нет. Это аккордеон. Мой, – наверное, многие по незнанию путают их, интонация не шибко позитивная. Сняв обувь я отправилась изучать квартиру, все еще думая об интересном инструменте и том, что я глупо оплошала, вызвав этим недовольство у соседа. Вот небольшая кухне. Нет, кухонька. В ней маленький холодильник, газовая плита, раковина и столик у окна на котором красуются несколько грязных чашек и пепельница. Я знала об этой вредной привычке соседа и смирилась с этим, раньше и я баловалась. Но то, что он курит прямо в квартире было для меня удивлением, учитывая что она съемная. Аккурат над столиком на потолке красовалось рассеянное желтое пятно осевших там смол. Рядом совмещенные туалет и ванна, где ничего необычного не оказалось. Дальше две комнаты. Позволить себе заходить в одну из них без наставления не очень хотелось, так как это вполне могла оказаться и комната соседа, вдруг там что-то… Паша подошел ко мне, удерживая на крепких руках сразу все мои сумки, он в пригласительном жесте указал на одну из дверей. За ней оказалась просторная комната с окном и одноместной кроватью и маленькой тумбочкой. У стенки небольшой шкафчик, на полках которого все еще покоилась парочка вещей предыдущего хозяина комнаты. – Вот собственно. Я тут вещи поставлю. Обустраивайся, не буду мешать, – за спиной послышался тихий низкий голос, а после хлопок двери. Повеяло холодом. То ли от движения двери, то ли от слов. Выстроенные в голове надежды на теплые дружеские отношения потихоньку угасали, ледяной ветер дующий с моря серо-голубых глаз все больше их тушил и, кажется, если так все и продолжится останутся только быстро стынущие угольки. Жить так было бы вполне реально, но с таким же успехом я могла бы поселиться где-нибудь в коммуналке и существовать рядом с алкашами и неблагополучными семьями. Ничего не оставалось кроме как заняться распаковкой и расстановкой вещей. Одежду почти всю стоило отправить в стирку, поэтому я просто скидывала ее в одну большую горку. Чистые вещи были разложены по полкам, и вещи Юры в виде пары аккуратно сложенных футболок и шорт я трогать не стала. Принято было решение что раз они оставлены – не так уж и важны. Портить и пачкать не буду, но в случае чего ходить по дому – самое то. Дальше цель расставить маломальский декор. Хотелось сделать это место немного уютнее. Пару однотонных, длинных свечей по подоконнику, несколько плакатов с любимыми группами на стены, любимый плед и две мягкие игрушки на кровати, которую, кажется, Паша любезно перестелил заранее. Уже больше похоже на место, где кто-то живет. Порыскав по комнате была найдена розетка, а позже и вторая, а позже… Продолговатый футляр, и в нем было не оружие. Скрипка. Кажется, еще немного поизучать квартиру и я вполне смогу обнаружить где-нибудь в ванной оргáн. Когда-то я занималась на скрипке, училась в музыкальной школе и даже планировала поступать в консерваторию, но жизнь повернулась иначе и я нашла свое предназначение в другом. Мы с Юрой много общались на этой почве, но то что он мог оставить инструмент и уехать без него было неожиданно, хоть и объяснимо. Наверняка у него дома есть еще. За стенкой послышалась тягучая, нежная, мурлычащая мелодия и шум перебирания клавиш. Паша играл на аккордеоне. Под веянием воспоминаний и соседствующей музыке захотелось взять в руки скрипку. Наканифолить смычок, надеть на низ инструмента мостик, чуть осторожно пощипать струны, прислушаться и настроить. Соль, ре, ля, ми. Не знаю что я ожидала и что я вообще собралась играть, пальцы сами что-то нажимали на грифе, смычок нежно плыл по струнам вправо, влево, вправо… Щелчок. Скрип. Шаг. – Ты… – Паша замер наполовину за порогом, осторожно выглядывая из-за двери, на его лице застыла гримаса изумления, – Ты умеешь играть? – эмоция сменилась с шока на неподдельное любопытство. – Давно не занималась. Знаю, это Юрино. Я сейчас полож–… – Нет-нет-нет, продолжай, – замотал головой он и бегая глазами то по мне, то по чему-то за дверью он выглядел как нашкодивший котенок и все не мог решиться, зайти ли ему в комнату или оставить меня и удалиться. – Заходи, если хочешь, – все же пытаясь добиться хоть какого-то общения и активности решила предложить я. Он немного замешкался за дверью бормоча что-то под нос и, приподняв там же свой инструмент с пола, наконец зашел. – Покажи, как ты играешь. Он, ну аккордеон, красиво звучит. Очень. Паша уселся на кровать рядом и начал наигрывать мелодию. Приятный мягкий звук и аккуратный стук клавиш заполнял комнату и нежным шлейфом рассеивался где-то за ее пределами. Чтобы поймать настроение понадобилось некоторое время и Паша к тому моменту уже с головой погрузился куда-то глубоко в мысли и чувства, так что немного дернулся когда зазвучал тёплый голос скрипки. Подстраиваться было сложно, учитывая что перерыв в отношениях с этим инструментом был большой, но еще немного и бархатистая мелодия слившихся в одно инструментов полилась вокруг, задевая кожу, погружаясь куда-нибудь глубоко под нее, зажурчала где-то переливаясь в венах. Она обволакивала оба тела целиком от макушки и до пят, щекотала, кололась, щипала, натягивая внутри нервы, как струны. Не известно сколько это продолжалось, но как и все пришло к логическому завершению. Совершенно неосознанно мы вдвоем закрыли глаза утонув в звуках мягких отзвуков инструментов. А распахнув глаза застыли напротив друг друга с лицами полными удивления. Комната снова наполнилась звуками, но на этот раз заливистым смехом парня и возгласами о том, как же здорово получилось. – А мне везет на соседей музыкантов! – и снова звонкий теплый смех вздымающийся откуда-то глубоко из груди, – Куришь? – Нет. Бросила пару лет назад. Ты не беспокойся, я, если что, не против, – складывая инструмент обратно в футляр бормотала я, – от чая я бы сейчас не отказалась. – Пойду я. Ну, чайник поставлю, – звучало где-то за шумом скрипа кровати и удалялось вместе с размеренными шагами, сначала где-то за углом, видимо он ставил аккордеон в комнате, – Правда у меня только черный, с бергамотом! Эрл грей! – доносился смятенный громкий крик уже с кухни. На кухне уютно. При первом беглом осмотре мною не были не замечены несколько растений разной степени вялости и близости к мучительной смерти в аккуратных горшочках расставленные по всей комнате. На плите стоял старенький железный чайничек низ которого щекотали голубые языки пламени. Вода в нем еще не закипела, а в голове уже сидел свист. На столе теперь красовалась пепельница с двумя чистыми чашками внутри которых уже лежали пакетиками с чаем. А еще пачка сигарет. Мальборо голд. Паша сидел рядом на стульчике и отрешенно смотрел в окно, то и дело пригубляя сигарету и выпуская из легких клубы дыма, которые новым липким слоем оседали на потолке и обоях. Резкий табачный запах разносился по комнате и бил по рецепторам. Свист. Как и ожидалось, оглушительный. Он вырвал Пашу из транса и тот не туша сигарету положил ее в пепельницу. Синие огоньки погасли и сосед летел к столу с горячим чайником. Кипяток разлился по кружкам и вода начала приобретать коричневый оттенок. Паша снова схватился за сигарету на этот раз уткнувшись к телефон. Пепел медленно осыпался в пепельницу и иногда норовил упасть куда-то на пол, пока парень держал руку за пределами стола. Когда Паша заметил что уже почти начал курить фильтр хабарик был аккуратно потушен. – Любишь сладкое? – меня застали врасплох, я немного залипла рассматривая парня. – Да, немного… Кажется, услышав только первую часть моего ответа он с ехидным выражением лица захихикал, словно счастливая лисичка, а после подскочил и полез куда-то в буфетные шкафчики над плитой. В секунду на руках у него оказалась груда разных сладостей, парочка из которых не удержалась на горке и скатилась на пол. В охапке у него были разные виды печенья, пряники, шоколадные конфеты, вафли, мармелад и парочка шоколадных кексов в индивидуальных упаковках. Все это в больших количествах. На лице Паши сияла лучезарная улыбка во все тридцать два. Бросив на стол эту массу парень засеменил по кухне собирая с пола упавшие сладости. Я лишь изредка с ним пересекалась на учебе и видела и не то чтобы часто, но все еще за год достаточно много. Таким счастливым его я видела впервые. Смотреть на эту физиономию полную счастья нельзя было без улыбки. Глядя на эту картину внутри растекалось что-то теплое, мягкое, уютное. Сердце плавится. – Бери что хочешь, – снова погрузившись в мысли я не заметила как Паша приблизился и произнес это совсем близко. Он поочередно брал то конфеты, то вафли и иногда закусывал пряником с фруктовой начинкой. Я из вежливости взяла пару-тройку конфет. Все же такое количество было очень неожиданным, просто глядя на это все сводило зубы и где-то по задней стенке горла текла неприятная вязкая слюна, которую время от времени приходилось сгладывать. – Ты, получается, где-то училась? Ну то есть… Я имею в виду играть на скрипке, ну то есть музыке. В музыкалке наверное, да? – пытался сформулировать мысль Паша, но выходило не очень складно. Я попыталась поверхностно что-то рассказать о месте где я училась, о том как было, припоминая какие-то забавные и не очень истории. Паша же в ответ очень внимательно слушал пожевывая конфеты. За разговорами о том о сем пролетел вечер, в основном мы просто вспоминали ситуации которые происходили с нами по ходу учебы, про музыку, о том как я не любила ритмику, а он диктанты на сольфеджио. За тем как он что-то рассказывает было очень приятно наблюдать. Вслушиваться в его мурлычущий, хрипловатый, мягкий голос. Серо-голубые глубокие глаза постоянно норовили куда-то убежать, нигде они не могли задержаться на долго и плавали то по окну, то по стенам, по мебели, по уставшим растениям и почти не останавливались на мне. Все же, неловкость совсем не развеялась до конца и даже не пыталась. Пускай даже разговоры шли вполне складно, не учитывая того что мы оба заплетались в словах и мыслях. У него достаточно длинные для парня волосы, зачесанный на один бок неаккуратный ворох загрязнившихся волос разбивался на пряди которые жили своей жизнью. Большой нос, выразительные скулы, густые широкие брови почти сливающиеся в одну, ямочки на щеках, когда он улыбался. Все так красиво и гармонично. В домашней одежде он выглядел очень уютно, большим теплым клубочком. Свет на кухне приятно отливал желтым и делал картину еще приятнее. Мне было удивительно что у него нет девушки. А может и есть, просто они не живут вместе, он не рассказывал. А может его сосед Юра не совсем сосед… Но тогда, может, он бы остался. Погрузилась я в такие мысли не от каких-то внутренних чувств, просто парень и правда был хорош. Подтянутое тело, высокий рост, сильные мышцы, кажется, из-за занятий аккордеоном. Но спрашивать о том есть ли у него отношения было бы крайне странно сейчас, да и эта информация мне не была на самом деле ни к чему. Незаметно подступила ночь. На столе все так же стояли кружки с чаем, недопитым. Горка сладостей не сильно, но все же заметно поскуднела. Паша что-то рассказывал о том, что они с Юрой пишут музыку и говорил что обязательно даст послушать как оно получается. Он изредка вытаскивал из пачки сигареты и прикуривал. Очень не хотелось бы романтизировать сей процесс и нахваливать что-то вообще связанное с этим, но парень выглядел очень эстетично в моменте. Нарисовать или сфотографировать его – получилось бы очень красиво. Глаза уже начали слипаться, поэтому стоило бы закругляться и идти по койкам. – Я пойду наверное спать уже, что-то пиздец в сон клонит.. – Ой, спокойной ночи. Хороших снов, то есть… – пытался подобрать слова в голове Паша, – Отдыхай, в общем, – снова он попытался смазать неловкость небольшой улыбкой и я попыталась сделать то же самое в ответ, но вышло криво. Наконец улечься в кровать было огромным счастьем. Большой эмоциональный груз сваливался постепенно за целый день и осел сдавливая где-то в районе груди. Я в целом была рада тому, что все же какой-то общий язык с соседом был найден. Но чтобы привыкнуть к друг другу понадобится большое количество времени. Течение разных мыслей уносило все дальше и дальше в сон, тревожные позывы от которых было неприятно под ребрами и крутило живот постепенно отступали, мышцы расслабились и клубок под кожей распустился. Было хорошо. Немного прохладно. Я уже спала когда Паша заглянул в комнату и с пару минут смотрел на меня. Кажется, удостоверившись что я сплю он мягко улыбнулся и пошел в свою комнату. Стараясь максимально аккуратно играть на своем инструменте, чтобы не разбудить меня и соседей. Он тоже справлялся с тревожным комком сидящим глубоко в теле. С помощью музыки. Совсем скоро он тоже прикорнул, оставив аккордеон прямо рядом с собой на небольшой кровати, чуть ли не спя в обнимку с ним.

Дыхание двух человек слилось в одно. Два сердца стучало в унисон. Без мыслей.