***
— С возвращением! — Чонсу выглядывает из дверей кухни и лучезарно улыбается, словно он — большой, мягкий и любвеобильный кот, радующийся лучам солнца и приходу своего хозяина. Рукава толстовки Кима закатаны до локтей, руки всё мыльные, в них лежат жёлтая губка-спанчбоб (подаренная друзьями на новоселье) и расписанная красками тарелка. Пшеничные волосы, порядком отросшие, умиротворенно лежат на плечах: Ким хотел сходить в парикмахерскую на днях, но Ку отговорил его от этой затеи. — Ой, это что, новый галстук? — Чонсу щурит глаза и сменяется в лице, его губы растягиваются в ехидной ухмылке, — Иди сюда, я посмотрю. Сердце Гониля бьётся как бешеное при этих словах. За четыре года отношений он давно должен был привыкнуть к такому вниманию, но чувствует лишь обратное: с каждым днём он влюбляется в Кима всё больше и больше, и если в начале они были неловкими, как пара подростков, целующихся в коридорах, пока никто не видит, сейчас же пыл только нарастает. Ку любит в Чонсу просто всё, что можно: любит, когда он выглядит так мягко, подставляясь под ласки чужих рук, гладящих его щеки и голову, когда он даёт целовать себя в макушку или в угол губ и трогает в ответ совсем невесомо кончиками пальцев, как фарфоровую скульптуру, нежно, показывая привязанность. Ку любит, когда Чонсу поёт, когда он жмётся к нему ночью, видя очередной кошмар, когда парень рассказывает сны о них с Гонилем за приготовлением завтрака. Когда Ким разочаровывается в себе, Гониль чувствует печаль тоже, он спрашивает, нужно ли его второй половинке побыть одной, но всегда слышит просьбу остаться рядом. И он остаётся. Когда Чонсу плачет, сидя на кровати напротив чужого лица, Гониль стирает слезы с его щёк, целует мокрые дорожки, прижимает голову к своей груди, вдыхая родной запах шампуня и ещё чего-то, чем пахнет только его Ким. И Чонсу мгновенно успокаивается, становится игривым, как котёнок, пользуется тем, что Ку расслаблен и давно потерял бдительность: резко юркает ладонями под его одежду, всё ещё прячась в чужом плече и ухмыляясь, начинает щекотать, а Гониль каждый раз вскакивает, как в первый. Он переворачивает Чонсу на спину, без капли жестокости поднимает его руки над головой и глядит в заплаканные глаза, в которых мелькают искры забавы. Ку выдыхает, целует парня в губы, сминая их и постепенно углубляя поцелуй. Он счастлив, что может помогать Чонсу справиться с плохим настроением, что тот может быть с ним таким искренним и откровенным. И так можно продолжать бесконечно. Гонилю никогда не скучно в компании Чонсу, даже когда они сидят дома в четырёх стенах без вылазок на улицу, лениво валяясь в кровати и скролля ленты своих соц-сетей в тишине. Ему уютно. А на веселье у них всегда найдётся время — даже взять концерты. После мероприятий наоборот хочется спокойствия. — Уже бегу! Гониль раздевается и проходит на кухню, где его ждет Чонсу, оперевшись на тумбочку. — Пока ты копошился, я уже всю посуду вымыл, — он хихикает, берет чужой тёмный галстук в руку и притягивает к себе, от чего Ку почти падает с ног, но вовремя восстанавливает равновесие, схватившись за поверхность мебели, фактически вжимая Чонсу в неё. Гониль смотрит с раскрытыми глазами в лицо напротив, а Ким этого взгляда и не замечает будто, лишь оценивает новый аксессуар. И он совершенно не обращает внимания на обстановку вокруг. Чонсу некоторое время щупает материал ткани и хмыкает, как настоящий эксперт в своём деле, после чего поднимает взгляд на Ку, улыбается и наконец целует его. От ожидания и получения желаемого у Гониля начинают мелко трястись коленки, но он не подаёт виду. Ким наматывает на кулак галстук и позволяет себе дерзость в виде покусывания чужих губ. — Хорошо в руке лежит. Прямо для меня шили. — Для этого я и покупаю галстуки. Чонсу отпускает бедный, смятый галстук с обещанием, что погладит его (и остальную коллекцию Гониля) позже. Он обвивает шею Ку руками, слегка царапает макушку и затылок, сплетает их языки. У барабанщика в голове каша, он сам, как каша; в его уши звонко отдаются чмокающие звуки, контрастирующие с тишиной и редким пением птиц, сидящих на завесе их окна снаружи, и ему очень-очень хорошо. Гониль приподнимает Чонсу за бёдра и садит на тумбочку, гладит его колени, смотря в глаза — теперь Ку кажется ещё ниже обычного. Чонсу закусывает губу, пытаясь сдержать улыбку при виде того, как его парень сменяет свои руки на губы: теперь те с большим интересом исследуют поверхность его бёдер в светлых домашних шортах. На какое-то мгновение Ким начинает смущаться: он сидит сейчас перед Ку в абсолютно небрежном виде, пока тот одет в свою белую рубашку и чёрные брюки, точно офисный работник, но тут же откидывает непрошенную мысль в сторону. Может, в этом что-то даже есть. Что-то очень будоражащее мозг, отзывающееся в теле искрами, как взрывная карамель. Чонсу чувствует себя беззащитнее обычного, когда Гониль одет в официально-деловом стиле. Ким гладит чужую макушку, играется с волосами, залипает на то, как пряди красиво выглядывают из-под его пальцев, и не может сдержать мычания от удовольствия, что оказывает ему Гониль. Это воистину волшебное чувство, и он не хочет, чтобы это когда-то заканчивалось. — Нравится? — Конечно! Продолжай, пожалуйста… — Ким слегка хнычет, когда Ку отстраняется, и откидывает голову назад. — Думаю, этот галстук тебе очень хорошо запомнится.***
Гониль заходит домой с букетом сорванной сирени, что растёт в паре шагов от их дома, но не слышит ни единого звука. Наверное, Чонсу уже заснул, как всегда. Если это так, Ку не будет нарушать его покоя из-за галстука и повременит с этим, сам ляжет на вторую половину кровати и укроет парня мягким пушистым одеялом, потому что тот вечно его с себя скидывает. За время отношений у них выработалась привычка спать в выходные днём, а сейчас как раз погода стала пасмурнее, самое оно для сна. Ку раздевается, идёт на кухню, чтобы поставить цветы в вазу. Он замечает записку, лежащую на столе, и тут же поднимает её, чтобы развернуть и прочесть. «Гониль. Я не знаю, с чего именно начать. Мне было бы слишком неловко говорить это вслух лично при тебе. Знаешь, ты… Очень хороший и замечательный человек! Я так счастлив, когда просто нахожусь рядом. Встреча с тобой — определённо послание судьбы, чего-то свыше. Я восхищаюсь твоим усердием, лидерскими качествами. Ты не просто волшебный партнёр, но и прекрасный пример для подражания. То, как ты ведешь нас, нашу команду, сочиняешь песни — всё это достойно похвалы и даже больше. Думаю, ты улыбаешься, читая это письмо. Но сейчас тебе лучше сесть, потому что дальнейшие мои слова тебе не понравятся. Нам нужно расстаться. Я был рад любить тебя, был рад быть любимым. Ты подарил мне опыт, который вряд-ли бы смог показать мне кто-то другой. Не ищи в моём решении своей вины. Её здесь нет. Я поступал подло с тобой, делая вид, что всё хорошо, когда это было не так. Ты говорил, что нужно обсуждать проблемы вместе и решать их, но я так не могу. И вряд ли смогу решиться в будущем, это понятно даже по тому, что я оставляю записку сейчас, а не жду тебя дома. Я остыл к тебе. Я долгое время думал, что это просто такой период, что через него проходит любая пара. И так и есть, ведь без обсуждения проблем и испытаний не быть здоровым отношениям? Но я не готов. Я не могу и дальше делать вид, что всё нормально и ждать чуда в виде возвращения моих чувств к тебе. Ты правда прекрасный человек. Я бы хотел остаться с тобой друзьями, но боюсь, что это лишь сделает тебе больнее. Да и я… Больше не смогу видеть твоё лицо. Поэтому… Давай сделаем вид, что тех отношений не было? Что мы с тобой никогда не встречались. Так будет лучше. Не буду говорить, что для тебя, но для меня точно. Извини. Твой Ким Чонсу» Записка падает из рук Гониля, и тот закрывает рот рукой. За окном начинают сгущаться тучи, и по стеклу стучат капли. Сирень стоит в воде, но она увядает. Как и увядает нутро Ку, когда теперь уже холодная кухня наполняется его тихими всхлипами, а галстук душит.