Мы сильно изменились.

      Их не было несколько месяцев: так им сказали товарищи, когда они неожиданно появились на пороге лагеря для беженцев из Атласа, как пять призраков, вернувшихся с того света решать недоделанные дела, и бить недобитые морды. Все, кто был в Вакуо, были в порядке, и с радостью кинулись обнимать друзей, забрасывать их вопросами и дальнейшими планами, и рассказами, как все это время они давали отпор армии Сэйлем, которая уже начала подбираться к границам.       Все это было чертовски сложно переварить, учитывая, откуда они только что выбрались и что с ними там случилось, и Жону начало казаться, будто все это был лишь очень долгий сон. Лишь кошмар, начавшийся с того момента, как он вошел в портал, созданный Амброзием, но увы: сила Девы Зимы была у Винтер, команда Руби тоже видела то, что видел он, а глянув в зеркало в лагере, он увидел седые пряди в волосах, свидетельствующие о прожитых в одиночестве годах. Все это было кошмаром, но наяву.       Рен и Нора были очень рады его видеть. Нора едва не сломала ему ребра, и Рен даже не стал ее останавливать. Потеряв Пирру, потеряв Пенни, они не хотели потерять еще и Жона, и когда слышали хоть от кого-то в лагере слова о том, что вся команда Руби и Жон скорее всего мертвы, Нора шла устраивать разборки, заканчивающиеся обычно чьим-то погребением в песке ногами вверх.       — Тебя что, покусала Вайсс? — спросила у Жона Нора, разглядывая его волосы, и Жон лишь неловко посмеялся в ответ, не зная, с чего вообще начать рассказывать свою историю.       Вайсс в ответ лишь закатила глаза и фыркнула, но затем улыбнулась, сказав, что, если бы она его покусала, он бы давно уже умер, а этого она совершенно не хочет.       Конечно, в историю было поверить сложно, но еще сложнее было подумать, что коллективно помешались все пятеро, так что было решено дать всем хорошенько отоспаться на нормальных мягких матрасах, и пересказать все утром. Руби мгновенно отрубилась, стоило ей прилечь и замотаться в плащ. Янг и Блэйк улеглись на одном матрасе, плотно прижавшись друг к другу, и какое-то время шептались, прежде чем уснуть. Проходящая мимо комнаты Нора решила заглянуть проверить, все ли нормально, и сначала даже не поняла, что что-то изменилось, а когда поняла, то ей пришлось задерживать дыхание и орать обо всем напрямую Рену, который сразу все понял, стоило ему только увидеть, как они держатся за руки.       — Поверить не могу, что я все пропустила, — еще долго в тот вечер сокрушалась Нора. — А я тебе говорила, они не просто «друзья»!       Рену оставалось только кивать и радоваться, что Нора не видела сам момент признания — ее бы точно унесло на луну на волнах восторга.       Вайсс, в свою очередь, не спалось. Она проговорила час с Винтер, еще час с Уитли и матерью, и теперь, сидя за крошечным столиком на крошечной кухне с огромной чашкой отстойного, но успокаивающего чая, она думала обо всем, что случилось за последние дни в Долго и Счастливо, и о том, как все это повлияло на нее.       Янг и Блэйк наконец-то нашли силы признаться друг другу, Руби нашла в себе силы идти дальше, несмотря на проблемы. А какой урок нужно было выучить ей? Или она была нужна сюжету этой сказки в качестве доверенного лица главных героев? Как персонаж второго плана, для которого не нашлось ветки, которую можно развить? А может, ей и не нужно было усваивать никакой урок, ведь все уже давно усвоено?       Это явно были не те вопросы, на которые Вайсс хотела бы отвечать в три часа ночи, но другие в голову не лезли. Когда она уже смирилась с тем, что чай пить невозможно, и нужно постараться хоть немного поспать, дверь на кухню отворилась, впуская внутрь не менее задумчиво выглядящего Жона. На секунду Вайсс показалось, что Жон сохранил часть морщин, но стоило ему подойти ближе, как в свете луны они исчезли. Это был все тот же Жон, которого она знала в Биконе, но глаза выдавали пережитый опыт.       У Жона, который играл ей серенады под дверью на расстроенной гитаре был совершенно другой взгляд.       — Не спится? — спросил он, и Вайсс кивнула на чашку с чаем. — Мне тоже. Не могу успокоиться. Кажется, что если усну, то снова проснусь там, в своей деревне, где снова нужно будет спасать бумагоугодников от пожаров и наводнений. А когда мне не спалось там, мы с Джунипер наворачивали круги по лесу, пока свежий воздух не усыплял меня.       Он шумно втянул носом воздух и натянул на губы глупую улыбку, будто пытаясь искусственно изобразить того-самого-Жона.       — Глупо скучать по какому-то рогатому зайцу… — сказал он, подходя к раковине и ища в темноте стакан, чтобы налить воды. — Извини, загрузил…       — Не глупо, — на выдохе произнесла Вайсс, нахмурившись. — Она была твоим другом на протяжении многих лет. Естественно, ты будешь по ней скучать.       Жон кивнул, не поворачиваясь.       — Да, ты права. Когда она нашла меня, лежащего в лесу при смерти, она была куда меньше, чем вымахала в итоге. Джунипер была первой, кого я назвал в честь кого-то из… вас. Дальше, видимо, у меня совсем начала ехать крыша от одиночества.       — Ты называл кого-то в честь меня? — со смешком спросила Вайсс, желая немного разрядить тяжелую атмосферу.       Потерев затылок, Жон отпил из стакана, поморщился на вкус воды, в которой будто прополоскали песок, и задумался.       — Да, было такое. В деревне была одна звезда из чисто белой бумаги, которая любила говорить другим, что и как нужно сделать.       Поняв, что он сказал, Жон тут же попятился, хотя Вайсс слушала его не шелохнувшись.       — Ну, точнее, я назвал ее чисто из-за цвета, а не потому что ты любишь всем указывать, и…       — Успокойся, — хмыкнула Вайсс, отставляя кружку подальше от себя, чтобы случайно не отпить из нее на автомате. — В Биконе я такой и была. Эгоистичной маленькой принцессой, которая хотела, чтобы все было по ее правилам. Когда я оглядываюсь на себя в прошлом, мне хочется вернуться назад во времени и хорошенькое себе врезать.       — Да уж… — проворчал Жон в сторону, прикрыв глаза. Он нахмурился, и Вайсс четко увидела места, где в будущем у него будут заметные морщины. — Мне тоже хотелось бы вернуться и сломать себе ту гитару об лицо.       Они рассмеялись, но в смехе этом не было радости, скорее только горькая печаль по тем годам, когда все было спокойно, и когда у них был шанс заметить что-то, чего они не видели в упор.       — Мы сильно изменились, — сказала Вайсс, поднимаясь из-за стола. Может, ее уроком было заметить эти изменения в других? — И наши друзья тоже. Конечно, хотелось бы, чтобы эти изменения были вызваны чем-то более хорошим, чем… Все вот это.       — Хах, хотел бы я открыть свое Проявление нормально, а не когда Синдер чуть тебя не убила.       Вайсс непроизвольно коснулась того места, куда прилетело обжигающее копье Синдер, пронзив ее насквозь и оставив истекать кровью на полу. Тогда она думала, что умрет. Она знала, что умрет, но произошло чудо. Точно, а ведь…       — Знаешь, кажется, я так и не сказала тебе спасибо за тот раз, — грустно усмехнулась она. У нее ведь было столько шансов до этого, как она умудрилась? — Спасибо, что спас меня тогда, Жон. Без тебя я бы тут не стояла.       Смутившись, Жон даже не понял, когда Вайсс сделала несколько шагов ему навстречу.       — Нора права, такое ощущение, будто ты теперь частично Шни, — произнесла Вайсс, поднявшись на носочки и пригладив ему волосы, растрепавшиеся после бесполезных попыток уснуть. — Тебе идет.       И, развернувшись, она вышла из кухни, бросив короткое «спокойной ночи», а Жон, едва дойдя до того места, где она сидела, плюхнулся на ее стул, понимая, что теперь он точно не уснет.       В ту ночь Жон понял две вещи: что, когда у него начнет расти борода, он не будет ее сбривать, и что в Вакуо просто отвратительный успокаивающий чай.