Громкое Я.

Сколько себя помню, я всегда был отшельником. Скитался по старой, выцветшей, ещё жилой многоэтажки, не выходя наружу. Кто то свыше не разрешал. Я обитал в одной квартире, в которой когда то давно умер. Умер. Это слово до сих пор набатом отдаёт по тёмным стенам. Это было так давно что кажется недавно. Свет никто не включал, а я не умел. Были только лучи солнца проходящие сквозь занавешенные, потëртые годами и пылью шторы. Я не смотрел часто в плохо освещенное зеркало потому, что знал, что увижу там лишь смазанное, белое пятно страха и боли, смутно походящее на человека. Были глаза. Они были глубокие как высохший колодец, и полны горя. Был рот. Он мог делать лишь ироничную улыбку, будто насмехаясь надо мной и моей никчёмной загробной жизни. Он тоже был чёрный. Был нос. Я его не вижу, так как он белый, как и весь я. Но когда я его трогаю, то понимаю что он острый, без горбинки. Были волосы. Я не помню какого они цвета. Сейчас они сливаются с моим телом. Но я могу их трогать, ощущать. Они были кудрявыми. Были очертания тела. Были пальцы. Они были длинные как у пианиста. Они были изящные, что не скажешь посмотрев лишь на них что я парень. У меня были ноги, я мог ходить, но предпочитал летать. Детская мечта сбылась, но не так, как я предполагал. Что на мне выделялось, так это одежда. Она была. На мне висела мешком моя любимая футболка темно розового цвета с чёрными пятнами как у коровы. Почему это была моя любимая футболка, я не помню. Кажется, мне её купил кто то важный. Или отдал свою. Или я еë купил за низкую цену. Или она была последней в магазине. На мне были длинные и широкие шорты цвета хаки. Они были кажется, хлопковые, мягкие. Они закрывали колени и оставляли открытыми щиколотки. Я точно помню что они продавались как шорты, а не штаны. Помню мне вот-вот перед тем как я умру исполнилось двадцать. Я не считал дни после смерти. Всё равно мне навсегда осталось двадцать. Я смотрел в окно и видел как цветёт жизнь. Там были люди. Они ходили, разговаривали, ссорились и плакали. Я тоже был человеком... Это было настолько давно, что я уже ничего и не помню. Не помню как меня звали, как я выглядел... Когда я понял что начал забывать свою жизнь, на меня накатывала паника. Сейчас только безразличие и далёкое сожаление о прошлом. Сожалею что не мог сказать каких то важных слов. Этих слов я не помню. Сожалею что не попрощался с друзьями. Их было немного. И их я не помню. Сожалею что провёл слишком скучную жизнь за столом в окружении музыки и клочков смятой бумаги на которых жила другая жизнь. Прекрасная, звучная и живая. Мелодичная. Ох, я любил писать стихи и песни. Раньше я играл на музыкальном инструменте. Его убрали как только я умер. Все мои вещи убрали. Какой музыкальный инструмент — я не помню. Сейчас темно. Настенные часы которые почему не убрали, хоть они были и мои, показывали 4:07. Я могу спать, но не хочу. Помню что у меня была бессонница. Тихо. Слышны лишь тиканье часов и шум машин что разъезжают так поздно. Тишина кажется оглушительной. Хочется уши прикрыть. Знаете… я устал. Устал от того, что со мной произошло. Устал от того, что нахожусь здесь. Устал от того, что не знаю кто я. Сотню раз задавая себе этот вопрос, я плакал. Громко и навзрыд. Все равно никто не услышит. Себе подобных я тут еще не встречал. Затем приходят другие вопросы: был ли я успешным музыкантом? Или просто грëбаным интровертом, что сидит дома и записывает на диктофон свою музыку. Я помню что у меня были друзья. Помнят ли они меня? Скучают ли они по мне? Ходят на могилу? Своих похорон я не видел. Интересно, кто то за ней присматривает? Ухоженная ли она? Или она уже давно обросла? Может её замело снегом, что кружился на улице днями и ночами? Помню, друзей у меня было мало, но я их любил. Любил. Я помню что любил человека. Я помню что он мне был важен, но я боялся сказать даже об этом. Я не помню его. Не помню. Была ли это симпатичная девушка или парень? Не помню. Я опять плачу. Почему не помню? Почему именно это воспоминание стёрлось навсегда? Почему. Я лежу на старом диване что пахнет пылью. Рука свешивается, дотрагиваясь кончиками пальцев до холодного паркета. Я помню, что курил и делал так часто. Я пытался уснуть и сгореть. Или я просто был настолько уставшим что забывался? Другая рука покоилась на животе. Нога согнута в колене, а из чёрных дыр называемые моими глазами текут прозрачные слезы отчаяния. Я не дышу. Мне это не нужно. Тогда зачем мне нос? Ощущать запах выпечки которую готовит старушка в соседней квартире? Я не ем. Мне не нужна еда. Помню, я любил омлет. Смешно даже. Многие любили суши, пиццу или что то экзотическое. А я любил омлет. Помню, готовил его каждое тяжелое утро. Я бы хотел попробовать омлет. Я не помню его вкус. Это по-моему яйца, да? Я не помню. Не помню вкус яиц. Забавно. Слезы текут все сильнее. Я не помню ничего важного, ценного, и это так отвратно. Понимать что ты какое то никчëмное пятно которое даже после смерти не может успокоится. Помню, я часто плакал. Я был ранимым. Помню я очень сильно плакал из за любимого человека. Почему я плакал, я не помню. Не взаимная любовь? Ссора? Или же вообще расставание? Неет, мы с ним не встречались, расставания быть не может. Хотя. Я пытаюсь убрать руками капельки слез но ничего не выходит. Только размазываю их по лицу. Слез не видно, но они есть. Их много. Тёмный колодец наполняется сожалением и отчаянием. Больно. Сердца нет, но все равно больно. Я помню, что хотел умереть, помню что ненавидел жизнь, помню что презирал и ненавидел себя за свою слабость. И что? Я умер. Почему я плачу, я ж так этого хотел. Нет, я хотел не этого. Явно не этого. Я до сих пор существую. Не хочу существовать. Я тупой слабак. Нельзя быть таким. Нельзя. Быть. Таким. Эти слова мне кто то говорил. Кто то давно, но я их помню. Он говорил это грубо. Я тогда плакал. Тогда я жил не тут. Это были родители. Папа все время говорил. Ты слабак! Ты слабак! Ничего не добьешься своей музыкой! Я этого не помнил. Но сейчас, именно сейчас, этот грубый голос и лицо отца промелькнули в голове. Иногда я пою. Тихо пою. Отчаянно шепчу строки песен которые я помню. Если не помню, то сочиняю сам. Иногда читаю стихи. Иногда рассказываю шутки самому себе. Лишь бы не было тишины. Сейчас она есть и я реву как в последний раз. Что меня тут держит? Какое незаконченное дело тут осталось? Я помню, что был скептиком. Смешно даже. Я не помню своих родных. Не помню друзей. Не помню себя. Что я за призрак то такой? Никчемный.