Где-то на дне твоего сердца

Этот план мог вполне удасться, если бы отец не вмешался… Тор был бы повержен и изгнан с позором, а у Одина остался бы единственный сын, достойный престола. Хотя, считал ли Всеотец его таковым хоть когда-то? Из раза в раз второй сын оказывался на втором плане, будто бы все дело было в мышцах… Отец… Одно лишь это имя нарицательное вызывает у трикстера приступ омерзения. — Слабоумие и отвага… — его губы кривятся в едкой усмешке, стоит ему только подумать об отличительных качествах своего братца. — Тор подавил восстание троллей! Да он ведь сам его и устроил, когда решил наведаться в их мир немного помахать молотом! Сколько не пытайся его подставить, всегда выходит из воды сухим, а отец только и делает, что хвалит его, будто не замечая его агрессивности и безрассудства! А мать всегда горда: ее первенец! Ее отрада! — Локи практически взрывается от злости. А ведь и правда: что бы он не делал, как бы не старался — ничего, Тор всегда остается примером для подражания. А что достается ему? Лишь редкая благодарность от матери, за то, что «позаботился» о благе брата и вечные тычки и подзатыльники от всей свиты Одинсона, которые волочатся за ним, как за полководцем. Куда бы не пошел, туда они и вечно помогают справиться с проблемой, даже если создали ее сами. И постоянно приходится признавать и признавать свои ошибки, улыбаться в глаза и строить из себя благодетель, будто бы ему есть дело до благосостояния брата или хоть кого-нибудь из Асгарда, будто бы его великая цель — это предотвращение неминуемого. Смешно. — Мой милый, не печалься, отец так любит вас обоих… — нежная ладонь Фригг вдруг касается его щеки и трикстер прикрывает глаза, обреченно опуская плечи. Он каждый раз сдается на ее милость, из раза в раз боится разбить окончательно материнское сердце, ведь никого у Локи нет ближе кроме матери, хоть и не родной. Он морщится, ведя рукой и прогоняя иллюзию. Фригг рядом нет, а он сбежал из замка, чтобы хоть немного отдохнуть от вечных поучений и насмешек, ведь в этот раз он вновь не одержал победу, а это значит, что обязательно пришлось бы выслушивать жалобы от старшего братца о том, что они обязательно справились бы сами и помощь Всеотца была совсем некстати. Конечно. Видел бы он свое лицо, когда тот появился рядом! Одно лишь это заставляет сына Лафея думать о том, что некоторые его провалы все же можно засчитать за мелкую удачу. *** Что это было? Он недоверчиво оглядывает местность, щурясь от назойливого солнечного света, неожиданно мягкого и согревающего. Еще пару секунд назад его окружала ночная мгла и лишь вдалеке, со стороны замка, светили огни факелов, а сам трикстер стоял у подножья горы. Зато сейчас он приземлился на свежую зеленую траву, следы от сока которой обязательно останутся на его одеждах. Здесь тихо. И только ветер шумит, колыша кроны деревьев, сквозь которые пробивается полуденное солнце. И это кажется ему непривычно уютным, на первый взгляд. Но вот только этот лес не похож на тот, что Локи привык видеть с самого детства. Все по-другому: здесь затаилось что-то темное, что заставляет невольно все рецепторы напрягаться и ощущать опасность, как будто враг таится где-то там, в глубине леса, а вся эта зелень лишь иллюзия, умело созданная магами и колдунами. Как это вообще могло произойти? Он потерял сознание? Уснул? Нет, все слишком реально и осязаемо. Должно быть он провалился в разлом меж мирами, ведь эти места совсем не похожи на те, к которым он так привык. Природа здесь напоминает Мидгард, в котором он бывал лишь раз, когда Один решил показать своим сыновьям все миры, подвластные ему. Но что-то упорно подсказывает, что это совсем не мир людей. Да, это самое логичное объяснение… Он слышал о таких явлениях, но встречал лишь раз, но так и не решился опробовать, ну, а потом всегда хотел найти, но Локи это никогда не удавалось… И кто бы мог подумать, что все окажется так просто! Единственным ходом из Асгарда, как он думал, всегда являлся Радужный мост, через стража которого было невозможно проскользнуть незамеченным. Да и что говорить, от Хеймдалля вообще ничто и никто не укроется, он видит все миры и всех, кто в них живет. Хотя, быть может, есть те, кто скрыт от его взора? Может ли он, к примеру, видеть то, что происходит здесь? Отследит ли невольного беглеца? Нет, вот чего бы Локи не хотелось, так это того, чтобы брат или отец явились за ним, как за малым ребенком. Но было бы совсем неплохо иметь лазейку, чтобы ходить из мира в мир, хотя бы просто так, для разнообразия, ну или сбежать, если его козни станут явными и Боги все же ополчатся на него. Соблазн изучить здесь все велик, поэтому, отметив в памяти то место, где так удачно приземлился, Локи отправляется на непринужденную прогулку, стараясь запоминать дорогу. Здесь не так много троп, по которым можно без труда передвигаться, но лес кажется необъятным, поэтому мужчина сворачивает с одной из них, совсем скоро совсем теряя ее из виду. Природа здесь значительно отличается от асгардской: солнце пригревает по-особенному и воздух кажется ему более чистым и свежим, а ветерок бодрящим, но, может быть, все дело в том, что это пока неизведанное для него место и после все это впечатление исчезнет, оставив смутное ощущение опасности, которое никак не хочет покидать йотуна. Здесь определенно что-то не так. Локи оглядывается вокруг. Он ходит по лесу вот уже несколько часов, но не наткнулся ни на одно живое существо, если не считать назойливо летающих вокруг насекомых. Черт ногу сломит.. Это начинает порядком надоедать. Еще пару часов назад, если ориентироваться по солнцу, в планах трикстера было выйти из леса и найти хоть какое-нибудь поселение, но чем ближе ему казалась граница деревьев, тем глубже он заходил в чащу, ну, а теперь, кажется, окончательно заблудился, его чутье будто бы совсем отказалось работать, хотя обычно у него не вызывало труда ориентирование на незнакомой местности. Лес будто бы играет с ним, при этом игры его совсем не добрые. Пару раз брюнет замечал непроглядную тьму за деревьями, от чего по спине его пробежали мурашки, а желание двигаться в том направлении отпадало сразу же, ведь нельзя быть уверенным наверняка, что там его не поджидает что-то, что ему совсем не понравится. Он устало опускается у очередного дерева, которые, к слову, начинают порядком надоедать ему, и раздраженно откидывается на него, возводя глаза к небу. Интересно, страж врат видит его? — Хеймдалль! Открой мост! — Локи решается попробовать не из желания вернуться к асам, а лишь из праздного интереса, но с удивлением замечает, что не происходит абсолютно ничего. И это не заставляет его ни улыбнуться, ни разозлиться. Он растерянно оглядывается по сторонам. Неужели есть мир, о котором Один ничего не знает? Мир, которого не видит этот упертый страж? Тихий смешок слетает с губ трикстера и он пробует свою магию, которая работает прекрасно. А это может быть прекрасной возможностью… Но проверить бы наверняка, быть может, старик просто не договаривает чего-то? Внезапный шум отвлекает его от размышлений и трикстер сползает к земле, наблюдая, как совсем рядом проходит кто-то. Спасает его от того, чтобы быть обнаруженным лишь достаточно высокая трава или невнимательность незнакомца, который, как кажется брюнету, слишком сильно погружен в собственные эмоции и мысли, которые буквально съедают его. Это не человек, хоть очень и похож, но что-то в его облике говорит сыну Лафея, что с ним все совсем не так просто, как могло бы показаться. Заостренные уши выдают его расу, от чего брюнет невольно напрягается всем телом. Свартальфхейм давно разрушен, да и не похож он на темного эльфа, глупости какие. Да нет, этот никак не похож на них. Да и с эльфами Альвхейма он не имеет абсолютно ничего общего, их-то я видел совсем недавно. Во истину, Один вряд ли в курсе об этом мире. Интересно, как давно он существует? Но разве может быть йотун быть уверенными на все сто процентов? Темные эльфы принесли во все девять миров такой хаос, о котором Локи никогда бы и не задумался, ведь разрушение того, что можно подчинить — затея безумная и глупая, недостойная ни война, ни правителя, каким бы он не был. Куда приятнее господство и правление. Власть опьяняет, это уж трикстер знает наверняка… А как прекрасна одна лишь идея того, что все миры станут поклоняться тебе и чтить? Его внимательный взгляд скользит по силуэту эльфа, отпечатывая в памяти каждую мелочь: что-то безумно болезненное в идеальном лице блондина не дает ему оторвать взгляд, от чего Локи невольно злится на себя, но взгляда не отводит даже тогда, когда замечает странные увечья, каких не видел никогда раньше. Можно ли выжить с такими ранами? Он не знает, но подмечает, что они не кровоточат и выглядят уж слишком давними, будто бы давно зажившими, но тлеющими по сей день. Как такое вообще возможно? Сумерки постепенно опускаются на лес, когда Локи порядком надоедает лежать практически без движения, и он осторожно поднимается на ноги, стараясь передвигаться как можно тише, чтобы скрыться со своего убежища, но лишь для того, чтобы затаиться за кронами деревьев, которые теперь прекрасно скрывают его присутствие. Уже глубокой ночью он провожает незнакомца практически до ворот лесного замка. Найти проход между мирами оказывается не так легко, как казалось Лайфейсону, когда он покидал то самое место, где приземлился. В какой-то момент это начинает казаться ему практически невозможным, но на второй день блужданий по лесу брюнет все-таки находит это злосчастное место, практически отчаявшись. Этот лес давит на него, путает своими тропами, а жуткие ночные звуки будоражат, заставляя невольно оглядываться на каждый шорох. Он оставляет невидимую метку на дереве, кое-как нащупывая разлом где-то в середине кроны дерева. *** — Тор отправился в Подземный мир по распоряжению твоего отца — Хеймдалль отвечает на вопрос Локи спокойным рассудительным тоном, смотря куда-то в даль. — Где ты был? Я не видел тебя ни в одном из девяти миров, не слышал твоего зова, когда Фригг просила отыскать тебя, ты был ей очень нужен. — Проветривал голову, знаешь ли… — Локи отвечает в тон собеседника, окидывая взглядом обсерваторию Бивреста. — Бродил по лесу, дышал свежим воздухом. Это, знаешь ли, помогает привести мысли в порядок. Тебе бы не помешало тоже попробовать. Локи, довольный собой, удаляется во дворец, ловя на себе немного удивленный взгляд асгардца. Всевидящий, как же. *** Его кинжал скользит по горлу темного эльфа, яро атакующего его. Единственное, что может сделать сейчас Локи — это атаковать, мстить за гибель матери, в которой все это время винит себя. Именно поэтому он согласился помочь брату спасти его чертову Джейн Фостер, смертную, недостойную и пальца царицы Асгарда, которая пожертвовала ради нее своей бесценной жизнью. Трикстер расправляется с последним нападающим, раздражённо смахивая непослушную прядь волос на затылок, когда видит, как Алгрим беспощадно избивает Тора и, стоит заметить, брюнет не может оторвать от этого зрелища взгляд, практически любуясь происходящим. Она бы не хотела этого… Одна единственная мысль заставляет его поднять один из оброненных врагом мечей и двинуться на противника. Он должен отомстить за смерть самого дорогого в его жизни человека, за гибель той, что дала ему любовь, научила жизни и магии, заботилась и не покидала даже тогда, когда отвернулись все, той, что спасла ему жизнь, уговорив мужа сохранить народному сыну сохранить жизнь. Любое воспоминание отдается тягучей болью в душе и Лафейсон крепит на рукоять детонатор. О, Алгрим познает предсмертные муки, это он может гарантировать на все тысячу процентов! Меч проходит через мускулистое тело эльфа и трикстер слышит характерный треск, на мгновение прикрывая глаза от удовольствия отмщения. У него есть лишь пара секунд, чтобы скрыться за огромными валунами, расположившимися рядом как нельзя кстати, а теперь лишь дело практики. Он создает умелую осязаемую иллюзия себя же, вкладывая все знания и умения, которые вложила в его голову мать, ведь это его единственный шанс скрыться. -… я сделал это для тебя — шепчет он и двойник затихает на руках безутешного Тора, а Локи лишь скрывается в разломе меж мирами, когда и Джейн бросается утешать своего возлюбленного. *** Он спланировал это сразу, как только Тор вывел его из тюрьмы. Времени обдумывать детали не было, да и зачем? В клетку он не вернется, не станет коротать там все свое существование, сжираемый собственными мыслями и скорбью. Именно поэтому он бездумно и без сожалений проваливается в уже знакомый проход между мирами. Брат скоро явится к отцу и сообщит о смерти непутевого приемного сына, от чего Один выдохнет с облегчением и продолжит свое правление до конца своих времён, а после трон займет Бог Грома. И у него уж точно не хватит мозгов отыскать тот мир, в котором Локи открывает глаза, неудачно приземлившись на увядающую траву. С того самого момента трикстер был здесь много раз, изучая местность. Как оказалось, в этом мире живут не только эльфы, но есть и людская раса и куча других причудливых существ, хоть подобное было для него в новинку. Весь этот мир назвали Средиземьем и испокон веков он неспокоен, зло обитает здесь повсюду, поглощая все вокруг. Но стоит отдать должное всем тем, кто так упорно борется с ним, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Однако, Локи не находит в этом геройстве абсолютно ничего прекрасного, что так воспевают в легендах, он скорее видит в этом глупость. Но что ж, пускай воюют, а он пока посмотрит каков же их враг и чего он стоит. Однако, в планах сына Лафея нет сторонничества ни с одной из сторон. Он принимает облик эльфа, выходя из-за деревьев к воротам замка и спокойно проходит мимо охраны, будто бы так всегда и происходит. День обещает быть занятным, но Локи принимает позицию наблюдателя, скрывшись в тени деревьев сада. Вокруг все готовятся к празднику в честь наступления осени, от чего никто и не замечает его присутствия, кроме остоухого ребенка, который то и дело посматривает на Лафейсона. Он забавляет трикстера, пока стреляет из лука, демонстрируя своему отцу умения, от чего на губах брюнета проскальзывает легкая усмешка. Мальчишка кажется куда смышленее для своего возраста, чем все дети, каких мужчина видел за всю свою жизнь. На вид ему всего несколько лет от роду, но во взгляде его читается и рассудительность, и вдумчивость, от чего невольно становится не по себе, но он смеется, когда отец усаживает его на плечи и это чувство отступает куда-то на задний план. Быть может, трикстер просто не привык к присутствию детей? Его отец тот самый незнакомец, которого встретил Лафейсон у реки, а, как он видит, он же и король, бросает на него внимательный взгляд. Занятно… Он не находит тех жутких ран на лице блондина взглядом. Магия, не иначе. Уже ночью, когда музыка и мелодичные песни эльфов увлекают всех присутствующих, а пряное вино льется в бокалы, Локи решается незаметно ускользнуть, чтобы обойти весь замок и хорошенько его изучить. Он делает это осторожно, чтобы не привлечь к себе никакого внимания, в особенности ему не хочется попадать в поле зрения короля, поэтому он дожидается, пока тот растворится в танце, окутанный магией атмосферы праздника. Признаться честно, сыну Лафея нравится здесь, при том куда больше, чем в царстве Одина, хоть он и не привык к подобным развлечениям, ведь в Асгарде все праздники сводились к общей попойке, которую иначе у него и язык назвать не поворачивался, дебошам и, что неприятнее всего, к всеобщему разврату. А здесь же из уст эльфиек льются песни, окутывающие твою душу и разум, и все танцуют, будто вкладывая в это всю свою суть, и не кричат, и не гогочут, восхваляя подвиги. В этом народе есть утонченность и рассудительность, какой позавидовать мог бы любой асгардец, если бы у него хватило интеллекта.

Он молча наблюдает за тем, как Сиф крутится вокруг Тора, смеясь над его глупыми и неуместными шутками, от чего становится так омерзительно, что Локи попросту отводит взгляд, тут же жалея об этом, потому что взору его предстаёт еще более отвратительная картина: раскрасневшийся от алкоголя воин целуется с одной из глупеньких фрейлин Фригг, запуская руку ей под платье. И этими губами она потом будет щебетать над ухом его матери… Трикстер раздраженно возводит глаза к потолку, считая про себя до ста, но не успевает добраться и до половины счета, как ощущает в боку приступ острой боли и интуитивно поворачивает голову, чтобы узнать причину. — Локи, ну чего ты стоишь тут, как истукан? Вон сколько девок, неужто тебе они не по нраву? — Тор вновь врезается локтем ему в бок, загадочно играя своими лохматыми бровями. — Оставлю эти развлечения для любимого брата, — Локи с улыбкой произносит это, незаметно ретируясь, пока светловолосый бог отвлекается, чтобы подмигнуть Сиф.

Он вздрагивает, когда холодное лезвие кинжала касается его шеи, а спина болезненно ударяется о что-то жесткое. — В моем дворце не жалуют незнакомцев. — Локи не знает, что холоднее: голос Трандуила или же лезвие, которое так и норовит оставить кровавый след на его шее, от чего он нервно сглатывает, оценивая обстановку. Пытаться вырваться нет смысла, эльфы не только сильны, но, как он успел уже понять, прекрасно владеют оружием. Попробовать обмануть? Ну, что за глупости? Кинжал уже у его горла, а это значит, что нарываться лишний раз — вариант ужасно плох. — Только дай мне повод перерезать тебе горло, я не стану медлить — в голосе его слышится явная угроза, а лезвие неприятно врезается в кожу трикстера, стоит эльфийскому королю немного податься вперед. — Кто ты и как ты проник в мои владения? — Трандуил не без удивления наблюдает, как иллюзия спадает с незнакомца, открывая его истинный облик. Хоть Локи и льстит это, но опасения за собственную жизнь куда важнее для него, нежели продолжать играть в игру, которую сам же он и затеял.