***
Дождь накрапывает уже второй день, никак не спешит разойтись нормальным ливнем. Такая погода, что ты вроде как и лох, что попал под дождь, но даже в этом как-то не преуспел. Гром идёт домой, сутулясь, игнорируя капли, застывшие на носу и насквозь промокшую кепку. Ноги неприятно ноют, — последствия недавней погони, — отчего Игорь не торопится, хотя и пытается сократить путь. Он как раз намеревается свернуть в переулок и пройти дворами — менее безопасно, зато на пять минут быстрее. В этот момент кто-то коротко сигналит. Игорь мгновенно вскидывает голову, стряхивая капли с насквозь промокшей чёлки, и оглядывается по сторонам. Рядом тормозит чёрная большая машина. Тонированное стекло опускается, оттуда выглядывает Волков и бросает короткое «садись». А Игорь че, Игорь садится. На кожаном сидении под цвет машины наверняка останется влажное пятно. Благо, сидение всё-таки кожаное. Волков молчит. Он тоже молчит. А чего спрашивать? Гром только краем глаза разглядывает своего благодетеля. Он фыркает. Олегу приходится отвлечься от дороги. Тот вопросительно выгибает тёмную бровь, слегка поворачивая голову. — Волк — не тот, кто волк, а тот, кто волк? — вспоминает Гром от кого-то подслушанный мем и тычет пальцем в кулон клыка с волчьей головой, болтающийся на шее телохранителя. И Волков — неожиданно — смеётся. Глухо так и недолго, но лёгкая усмешка застывает на его губах до самой парадной (Игорь не спрашивает, откуда тот знает адрес). Он тоже улыбается. Глупо так.***
Игорь ничего не спрашивает снова. Волков готовит завтрак у него на кухне, изредка бросая взгляды на ванну, будто каждый раз видит её впервые, и недовольно вздыхая. Накануне вечером они договорились встретиться выпить пива уже по-человечески, но Гром так вымотался на работе, что отказался. Волков тогда приехал, молча всучил ему пакет с продуктами, приготовил вкусный ужин, и они весь вечер смотрели ментовские сериалы по НТВ. Гром не помнит, когда в последний раз чувствовал себя более спокойным. — Сегодня приедут дверь в туалет устанавливать. — как бы невзначай говорит Волков, ставя перед ним тарелку оладьев, Игорь только угукает, не задумывается даже.***
У Бустера под конец дня немноголюдно. А может это Игорь распугал всех своей хмурой рожей. Расследование вышло тяжёлым — сначала на него повесили висяк тридцатилетней давности об изнасилованиях, потом заставили несколько месяцев гоняться за призраками, иначе не скажешь, потому что каким-то образом в самый решающий момент архив вместе с вещдоками затопило. Жертвы не желали идти на контакт, у всех уже семьи, дети, новая жизнь, етить-колотить, и пока их не трогают снова, это, видите ли, не их проблема. А потом взятие ублюдка. Допрос и двухчасовое выслушивание историй о его сексуальных подвигах. Хотелось блевать и в большей степени втащить мрази, что Гром и сделал. А сюда пришёл догонять. Ринг оказывается занят. Там смутно знакомый бугай в крови и с лиловым синяком под глазом обороняется под четкими ударами Волкова. Чего? Игорю кажется, что Олега в последние полгода как-то подозрительно много в его жизни. Он чувствовал себя псом, которого подобрали с улицы и сразу же окружили чрезмерной заботой, не дав даже опомниться. Какая-то мысль крутилась в голове без остановки, но слишком ленивая, разомлевшая не без стараний Олега, она ускользала, не дав себя прощупать как следует. Гром машет Волкову, когда тот заканчивает с тем парнем, и забирается на площадку. По напряжённому торсу Олега стекает пот, плечи покрыты мелкой испариной, губа разбита. В остальном тот расслаблен, словно и не выходил на бой. Они устраивают ленивый поединок. Игорь скользит вслед за Волковым в причудливом танце. Мышцы напряжены, кулаки сжаты. Голубые глаза непрерывно анализируют чужие движения, тяжесть удара, то, как легко Олег обороняется от быстрых беспорядочных ударов. Мышцы перекатываются под гладкой блестящей кожей. Грому хочется слизать эту влагу, чтобы не было так идеально. Он же и оказывается на лопатках. Тяжесть чужого тела ощущается приятно. Игорь ёрзает в попытке сбросить с себя противника и избавиться от неуместного напряжения в паху. Победитель встаёт сам, ещё и протягивает руку. Игорь не спрашивает ничего и тогда, когда Волков прижимается к нему со спины в общем душе, сто́ит им остаться одним. Горячая плоть упирается в бедро и пачкает смазкой. Грубоватые пальцы скользят по рельефному животу, по дорожке тёмных волос спускаясь к паху. Игорь со стоном толкается в кольцо пальцев. Затем ещё и ещё. Стои́т уже полностью и почти больно. Волков же, как нарочно, медлит. Кусает в шею, оставляя явные следы, и протискивая головку крупного члена меж его бёдер. — Игорь, сожми ножки. От этого рычащего «Игорь» ноги способны только разъезжаться. Он хочет спросить. Вопрос вертится на языке, нужно только озвучить. Олег сжимает кожу на плече зубами, быстрее скользя кулаком по стволу, большим пальцем задевая чувствительное местечко под головкой. Игорь кончает с задушенным стоном. Сильные руки удерживают его от того, чтобы осесть на кафельный пол. — Умница. — Хрипло смеётся Волков и быстро догоняет его.***
Игорь закидывает ступни на специально подставленные колени. Тут же ступни начинают массировать круговыми движениями больших пальцев, и он довольно мычит, прикрывая глаза. По телевизору идёт какой-то фильм. Выбирал не он. Сегодняшний вечер исключительно под руководством Олега. Они даже сидят у него дома, поэтому Игорь может вытянуться почти в полный рост и не жаловаться на протяжении всего просмотра, что ему в спину снова упирается старая пружина. — Мм, Волче, ты волшебник. — Его редко прорывает на комплименты, но Волков всегда смущённо поднимает уголки губ, пряча улыбку. Игорь всё равно замечает. — Сейчас бы ещё шавермы… — мечтательно протягивает он. — Ну нет, хватит портить себе желудок. Это что, забота? Доходит до него наконец. Мысль вихрем проносится в голове, нажимая на большую красную кнопку. Гром испуганно выдёргивает ноги и приподнимается. Олег тут же поворачивается, непонимающе хмурясь. — Ты чего это… Чего тебе на… добно, Волче? Волков с минуту буравит его хмурым взглядом, что-то для себя решая, затем его лицо разглаживается и как-то светлеет даже. Он подползает к Игорю на коленях, вклинивая одно между бёдер в опасной близости к паху. — Только тебя. — и целует. Ладонь, как бы успокаивая, ложится на щёку Чего бы тому не надобно, Игорь не против.