(Случайная) тайная любовь

Кацуки никогда раньше не испытывал сильных чувств к блёсткам, но, видимо, не было конца тому, что его глупые друзья могли заставить его презирать. — Ты уверен, что я не буду выглядеть красивее, если добавлю еще немного? Я имею в виду, не понравится ли им так больше? — Дурак, клянусь богом, если ты попросишь еще блесток, я сделаю так, что твое лицо взорвется, прежде чем ты заставишь всех ослепнуть. — Да, чувак, просто позволь им позаботиться об этом и расслабься, — сказал Эйджиро, указывая на явно взбешенную команду гримеров. — О, да, простите, я просто немного напряжен, — нервно рассмеялся он, явно борясь с желанием потереть шею — что только испортило бы его наряд и заставило бы их потерять еще больше времени, так что, слава богу, он все еще сохранял самоконтроль. — Сегодня важный день! — сказал он взволнованно. Кацуки не очень понимал его нервозность, они не в первый раз были моделями для Аоямы, и хотя сегодня, как предполагалось, было более важное событие, на самом деле это не было чем-то особенным. — Думаете, им понравятся кольца? — спросил он. Ханта закатил глаза, опустив лицо в ладони, пока парикмахер занимался его челкой. — Чувак, конечно, ты искал их так долго! На самом деле, тебе не кажется, что ты переусердствовал? — Я же говорил вам, что хочу, чтобы они были хорошими! — Я не удивлен, что ты потратил так много на это свое дерьмовое предложение, — насмешливо произнес Кацуки. — Я собираюсь расценивать это как «ты так заботишься о своих будущих женихах Денки, я впечатлен». В этот момент распахнулась дверь и в комнату ворвался Аояма, еще более блистательный, чем Денки. — Mes amis, мне неловко это говорить, но сейчас нет времени на болтовню! Серо, Киришима, почти ваша очередь! Каминари, ты встанешь сразу после Ашидо, в самом конце! И Бакуго, пожалуйста, убирайся отсюда, ты даже не модель! — Вот черт. Это действительно происходит, — сказал Денки, нервно подпрыгивая. — Пикачу, успокойся, ты всех напрягаешь. — Он встал, поцеловал Эйжиро в плечо, пнул Ханту в живот, когда тот посмеялся над ним за это, а затем сделал то, что попросил Аояма. Не потому, что он попросил его, конечно, просто чтобы иметь возможность увидеть Эйджиро и остальных со своего места. Он проверил номер своего билета, и оказалось, что он сидит в углу, рядом с Шинсо, слева от которого сидела Джиро. — Фантастика, — пробормотал он про себя, понимая, что из-за его места не сможет избежать глупой шутки Денки. — О, привет, Бакуго, наконец-то ты здесь, — сказала Джиро, помахав ему рукой. Он не потрудился ответить, но не сказал ей, чтобы она отвалила, так как она была одной из немногих терпимых бывших одноклассников, которые у него были. — Киришима — одна из моделей, верно? Он кивнул на вопрос Шинсо. — Вместе с Тупицей и Соевым соусом. — Денки не умолкает об этом уже несколько дней, кажется, он слишком взволнован сегодняшним днем. Аояма запланировал что-то особенное? Теперь Кацуки был засранцем. У него была прекрасная возможность все рассказать и испортить выходку Денки, чтобы избежать неловкости от необходимости признать, что он каким-то образом был его другом. Единственное, что его останавливало, это образ Денки, который закатывает истерику, как ребенок, которым он был. — Что-то вроде того, — сказал он в конце концов. Оба подозрительно посмотрели на него, но не успели узнать больше, потому что свет внезапно погас. Свет прожекторов был направлен на Аояму, стоявшего посреди подиума с поднятыми вверх руками. Толпа хлопала и приветствовала его, а он улыбался и поворачивался, чтобы поблагодарить всех. — Спасибо, что вы здесь! Мне очень приятно видеть всех вас! Эта коллекция была моим проектом еще со школы, и я так рад, что наконец-то могу показать вам результат многолетней работы! Мне удалось получить несколько очень особенных моделей, чтобы помочь мне сегодня вечером. Вы поймете, о чем я говорю! А теперь, прежде чем покинуть вас, пожалуйста, оставайтесь на своих местах даже после окончания для особого сюрприза! Свет снова погас, и заиграла музыка. Через несколько мгновений оранжевые огни были направлены на подиум, несколько фальшивых блестящих огней того же цвета зажглись в тот момент, когда Ханта вышел на сцену, одетый во что-то похожее на платье-футляр с какими-то странными пухлыми оранжевыми рукавами, что напомнило Кацуки его геройский костюм. У него был странный макияж, но он должен был признать, что смотрится неплохо, даже если это было странно. Ханта подошел к тому месту, где они сидели, повернулся налево и послал поцелуй в направлении Шото. Отвратительно. Цвет света и пламени изменился на красный, и Кацуки застыл на месте, когда появился Эйджиро, одетый в сложный верх из красных и черных шнурков, которые переплетались, образуя узор, цвет соответствовал его крашеным волосам и черным корням, которые ему временно запретили перекрашивать, потому что они так хорошо сочетались с одеждой. Нижняя часть была парой расклешенных брюк, те же шнурки, только по бокам. Эйджиро, вероятно подражая Ханте, подмигнул ему и подарил одну из своих лучших улыбок. «Вот идиот», подумал он, зеркально отражая его улыбку. После них появились другие модели и другая одежда, некоторые из них были их старыми одноклассниками, а некоторые нет. Будучи воспитанным в этой среде благодаря своим родителям, Кацуки находил все более или менее интересным, но он не мог должным образом оценить творения Аоямы, потому что уже с ужасом думал о том, что произойдет, когда наступит очередь Денки. В этот самый момент в его кармане зажужжал телефон. Ему не нужно было проверять его, чтобы понять, что это было. Он поднялся на ноги и пошел к подиуму, когда свет стал мягче. — Бакуго…? — позвала Джиро, замешательство в ее голосе можно было увидеть и в глазах Шинсо. — Просто знай, что я сказал, что это глупая идея, — сказал он, прежде чем сесть рядом с Миной, готовой к работе с проектором, и Эйджиро с Хантой, которые возились со стереосистемой и телефоном Денки. — Работает? — Это были первые слова Денки, когда свет осветил его, стоящего в центре сцены. Его наряд соответствовал его макияжу, блестки были повсюду. Ему шло, но наряд действительно почти ослеплял Бакуго. Денки улыбался, глядя на суматоху толпы, зная, что он был ее причиной. — Добрый вечер всем, — начал он, — Электрозума здесь! Прежде всего, я хочу поблагодарить Аояму за то, что позволил мне сделать это, и за то, что он сделал меня таким горячим для, возможно, самого важного момента в моей жизни. Он казался спокойным, но Кацуки мог слышать легкую нервную дрожь в его голосе. — Самый важный момент в моей жизни, — процитировала Мина. — Он такой драматичный, — она закатила глаза, заставив Ханту хмыкнуть. Голос Денки стал мягче. — Я знаю, что вы ненавидите быть в центре внимания, но вам придется потерпеть это некоторое время, любимые. — Он повернулся к сотруднику, отвечающему за освещение, и кивнул. Вспышка желтого света осветила недоумевающих Джиро и Шинсо. Денки глубоко вздохнул. — Вы сочтете это слащавым, но… Мина, видео, пожалуйста. — Мина включила проектор и за плечами Денки заиграло видео. Никто из них его не видел, но оно предсказуемо показывало различные клипы и фотографии Денки, Джиро и Шинсо, а в качестве фоновой музыки звучала одна из последних песен Джиро. «Действительно, слащаво.» Пока их смех, тихие крики и оживленные разговоры заполняли помещение, Денки продолжал говорить. — Я идиот, все это знают, — усмехнулся он. — Это повторяли мне годами, но я никогда не верил в это, — он поднял глаза на Джиро и Шинсо. — Это было до тех пор, пока вы не появились в моей жизни. До этого момента я был, можно сказать, любителем любви, хвалил её и искал в каждой улыбке, обращенной в мою сторону. — Какой сложный способ сказать, что ты был любителем пофлиртовать, — сказал Ханта, закатив глаза с ухмылкой на губах. — Я был дураком, идиотом. Любви не нужно искать, ее нужно избегать любой ценой. Не верь тем, кто говорит о бабочках в животе и мечтах, нет, любовь — это одна из худших вещей, которую ты можешь пожелать кому-то. — Мне одному кажется, что это… слишком серьезно для фиктивного предложения? — спросил Эйджиро, нахмурив брови — Ты же знаешь, что Тупица перегнет палку ради такой глупой выходки. — Да, но, тем не менее, посмотри на это, — ответил он, указав на видео, где теперь показывались более бытовые сцены: они втроем на огромной кровати Денки, явно в пижамах, устраивают соревнование по поеданию попкорна; на пляже, Шинсо записывает Джиро, скрывающуюся в тени Денки, когда та наносит слишком много солнцезащитного крема на лицо и кричит Денки, чтобы тот не двигался; Джиро хихикает и записывает в режиме селфи, как они лежат вместе на диване, масса спутанных конечностей, двое других спят с кучей каракулей на лице. — Обрати внимание, он все еще говорит. — Она застает тебя врасплох, подкрадывается к тебе, и вдруг ты обнаруживаешь себя израненным на земле, взывающим о помощи, которая не придет, потому что в тот момент, когда любовь нацелилась на тебя, мой друг, твоя судьба была предрешена! — Некоторые люди из толпы засмеялись. — Я не понимал, что стал жертвой, пока не стало слишком поздно. Я не сразу заметил каждый удар, рана уже была заражена. Он мягко улыбнулся. — Я осознал это, когда понял, что знаю количество веснушек на его скулах и расположение родинок на ее ключицах; когда понял, что живу в ожидании звука их смеха; когда понял, что по-настоящему могу дышать только тогда, когда вдыхаю кислород прямо с их губ. — Это… ребята, мы уверены, что это все еще фальшивое предложение? Кацуки искал места Шинсо и Джиро и нашел их обоих со слезами на глазах. — Я сейчас скажу что-то безумное, но… что если все эти шутки о том, что они встречаются, не были… шутками? Музыка в клипе стала громче, голос Джиро был полон страсти, когда она пела о первой любви, которая никогда не заканчивалась. — Теперь вы, возможно, задаетесь вопросом, почему я здесь, когда говорю о любви в таких выражениях. Ну, как я уже сказал, я дурак. — Денки начал идти, держа микрофон в одной руке, а другую в кармане. — Даже истекая кровью, брошенный на произвол судьбы, один в своем несчастье, я улыбаюсь. Мина и Эйджиро, как и все остальные присутствующие, поднесли руки ко рту, когда Денки опустился на одно колено перед Шинсо и Джиро, которые теперь оба были в слезах. — Любовь — это боль, страдание, осознание того, что ты больше не можешь существовать как единая душа. Тем не менее, любовь — это все, что я знаю. — Он вынул руку из кармана, показав два кольца. — Поэтому неважно, причиняем ли мы боль только себе, неважно, страдаю ли я от этого, я здесь и прошу вас позволить мне оставаться рядом с вами, пока ваша любовь не поглотит меня. Он полностью замолчал, когда видео на подиуме закончилось последним клипом: Шинсо и Джиро спали в кровати Денки с ним посередине. — Сегодня тот день, когда я прошу вас выйти за меня замуж, — прошептал Денки, целуя безымянные пальцы ничего не понимающих Джиро и Шинсо. Толпа задохнулась, единственный звук в полной тишине комнаты. — Т-ты… — попыталась сказать Джиро, но не смогла продолжить предложение, так как с ее губ сорвался недоверчивый влажный смешок. — Это та часть, где ты говоришь «да», — прошептал Денки, в его глазах стояли слезы. — Сто… сто раз да, Денки, — ответил Шинсо за них обоих, пытаясь перестать плакать и провалившись, когда он схватил Денки за куртку и заставил его упасть между ними двумя, уже готовый поцеловать его так, словно это был последний поцелуй в их жизни. После момента общей растерянности толпа начала неуверенно хлопать, а затем перешла в бурные аплодисменты, люди кричали и плакали вместе с ними. Кацуки повернулся к своим друзьям, все они были в разном степени шока, у всех были мокрые глаза и шевелящиеся губы. — Я действительно не думаю, что это было фальшивое предложение, о боже. — Он… они… они были вместе, все это время… а мы думали, что это шутка, — сказал Ханта, все еще слишком пораженный. Они услышали громкий шум и повернулись, чтобы увидеть, как Яойорозу и Монома, соответственно, трясут своих лучших друзей, громко требуя ответов. Эйджиро начал смеяться, вскоре за ним последовали Мина, Ханта, а затем и сам Кацуки. — Это… абсолютное безумие, — сказала Мина. Кацуки повернулся, чтобы посмотреть на Денки, Джиро и Шинсо, и увидел, что они улыбаются так, как он никогда не видел раньше. — Да, — ответил Эйджиро, прежде чем он успел сказать, что именно он имел в виду, — но это… хороший вид безумия.