«Иногда предложение нежности словно неоспоримое доказательство, что тебя опорочили.»
— Оушен Вуонг
_________________________________
— Я действительно не вдупляю, что ты именно хочешь, чтобы я сделал, Хави? — Я не знаю, просто… поговори с ним… или что-то в этом роде. — … или что-то в этом роде? — Да. Пожалуйста. Тальяфико заметил, что что-то не так. Он позвонил Родриго де Полю, который затем сообщий этому парню Альваресу, который в свою очередь рассказал Пепу, а Пеп позвонил мне. — Ну конечно. Значит, из-за того, что какая-то невестка тётки чьей-то собаки нашептала то, как с принцессой недостаточно сюсюкаются, а мне теперь суждено страдать? Мужику почти сорок лет и ему не нужна грёбаная нянька. — Послушай, ты же в курсе, что он может быть немного… ну не знаю. Ему не так легко как нам. Пожалуйста, Серхио, я бы не просил, если бы не думал, что это серьезно. — Какое это вообще имеет значение, если он всё равно свалит через пару месяцев? — Пожалуйста. Только в этот раз. — Не похоже, чтобы я от этого получал удовольствие. — Рамос… — Ладно, ладно, не начинай. Но ты у меня в долгу. Он бросил трубку посреди потока благодарностей Хави и драматично вздохнул, хотя вокруг никого не было, чтобы услышать. Все его движения отдавались эхом в пустом спортзале «Парк де Пренс». После того, как национальная команда фактически выгнала из-за его «возраста» или по какой-то другой ерундовой отговорки с той же оперы, он взял за правило показывать этим ублюдкам, что они потеряли. Начиная с прошлой недели, он изменил свой рацион и плавал в собственном бассейне каждое утро перед тренировкой. Сегодня он решил прийти на тренировочную площадку в 5 утра, ожидая спокойной безмятежности, свободной от помех, которая позволила бы ему сосредоточиться на своих энергичных упражнениях. Он практиковался в кикбоксинге с большой боксерской грушей, которая вначале выглядела значительно новее, чем после того, как он закончил с ней. В его воображении боксерская груша носила лицо Луиса де ла Фуэнте. Ему нужно будет распечатать картинку, чтобы приклеить ее завтра. Однако, на пике его концентрации, зазвонил телефон. Хави, который не звонил ему около года, даже для того, чтобы сказать что-то о своей вынужденной отставке, внезапно начал разглагольствовать о том, как тяжело Месси пришлось в клубе, как у него не было друзей, и так далее, и тому подобное. «Выплачь мне чёртову реку слез, вытирая свои слёзы купюрами в сто евро», подумал Серхио Серьезно, неужели мелкая блоха возомнила, что здесь всё будет на блюдичке? Серхио не был уверен, что действительно может винить его — «Барса» ужасно избаловала его, каждый менеджер был влюблен в него больше, чем предыдущий, каждый игрок подчинялся любой его прихоти; даже судьи не были застрахованы от этих щенячьих взглядов, из-за которых Рамос заработал несколько незаслуженных красных карточек. Короче говоря, ему было довольно трудно сочувствовать ему в этот момент. Добро пожаловать в реальный мир, чудо-мальчик. Он снова включил свою музыку на полную мощность, стряхнул с конечностей накопившееся напряжение и снова начал пинать боксерскую грушу. На самом деле он не был жестоким человеком, как все любили говорить. У него просто была хорошая отдушина для этого, не то что у некоторых из тех придурков, которые были милыми на публике и полными психопатами за закрытыми дверями. Месси, наверное, был таким же. Как только почувствовал усталость, он решил выйти на поле, подышать свежим воздухом и попрактиковаться в дальних бросках. Он потянулся, пригладил волосы и выглянул в массивное стеклянное окно, выходящее на стадион, чтобы проверить, идет ли дождь. «Да ты должно быть шутишь …» Он посмотрел на свои часы. Шесть пятнадцать. Тренировка должна была начаться еще как минимум через час. Какого хрена он здесь делал? Месси, выглядевший комично крошечным в море зелени, бегал по импровизированной полосе препятствий, которая представляла собой, по сути, несколько оранжевых конусов, расположенных замысловатым узором. Мяч был у его ног и на нем было так много слоев одежды, что он был похож на одного из тех людей, которые путешествуют бюджетными авиакомпаниями, пытаясь провезти контрабандой как можно больше одежды без дополнительной оплаты. Тем не менее, он был проворен и гибок на ногах, несмотря на дополнительный багаж одежды. Рамос его присутствие расценивал как личное оскорбление. Тот, с которым нужно было столкнуться лицом к лицу. Он в отчаянии стукнул в окно и выбежал на улицу. — Эй! — крикнул он, приближаясь к полю. Он шел, но его походка была такой быстрой, широкой и решительной, что он, вероятно, был похож на учителя, который поймал какого-то ученика в коридоре, прогуливающего занятия. Никакой реакции не последовало, аргентинец продолжал маневрировать мячом вокруг конусов. — Эй! Земля вызывает Месси! Другой мужчина внезапно остановился, чуть не споткнувшись о мяч. Он снял наушник и растерянно огляделся, пытаясь найти источник шума. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил Рамос, подходя ближе и уперев руки в бедра. — Что ты имеешь в виду? Я занимаюсь. — Не дури. Сейчас шесть утра. — Я тренируюсь. Могу спросить тебя о том же. — Нет, нет, — возмутился Рамос, — это я тренируюсь. Не могу оторваться от вашей компании. Это утро — только для меня. — Я прихожу сюда каждый день в шесть, — сказал Месси, глядя на свои ноги, перекатывающие мяч, — уже несколько месяцев. Не могу сказать, что раньше видел тебя здесь. — Да? Ну, начиная с сегодняшнего дня, утро только для меня. Можешь свалить. Месси уставился на него тем немым, нервирующим взглядом, который у него так часто был: широко раскрытые и пустые глаза, нахмуренные брови, как будто он говорил на другом языке. — Ладно, — тихо бросил он, — я пойду. Извини. Он сделал небрежный, но идеальный взмах ногами и перехватил мяч в воздухе. Проходя мимо Рамоса с опущенной головой, он выглядел не более чем отчитываемым ребенком, едва достававшим до плеча более высокому мужчине. Он уходил с поля сгорбившись, а его шаги были бесцельными. «Проклятье» — Подожди, — внезапно сказал Рамос, — не уходи. Я имею в виду, раз мы уже здесь, то могли бы извлечь из этого что-нибудь полезное. Давай потренируемся. Они тренировались молча, пока их товарищи по команде медленно присоединялись к ним. Не успев опомниться, как наступило время обеда и Серхио начал чувствовать усталость, как будто уже прожил целый день. Он скучал по сиесте, которая была обычной практикой в Испании. Всю жизнь его график сна строился вокруг обещания перед собой вздремнуть после обеда. Хакими напомнил о предпраздничном походе в паб, который должен был состояться сегодня вечером, и Рамос не знал, как всё это пережить. Тем не менее, хотелось бы надеяться, что хорошая еда немного снимет усталость. В любой другой день он пошел бы в кафетерий и воспользовался буфетом. Однако он знал, что ему свойственно поддаваться сладким соблазнам, и взял с собой обед из дома. Очень, очень скучный и пресный. Не хотелось бы есть это там, где чувствовался аромат выпечки, мяса и овощей, плавающих в сливочном масле, и свежеиспеченного хлеба. Он не имел представления, как все эти парижские игроки оставались в форме при всём этом. Он подошёл к своему шкафчику чтобы захватить с собой ланчбокс, толстовку с капюшоном и отправиться перекусить на скамейке. Утренняя тренировка привела его в необычное умиротворенное состояние и не очень хотелось общаться с кем-то ещё. «Да ладно, серьезно?» Маленький аргентинец всё ещё был на поле, сидел и неловко потягивался, время от времени потирая мышцы бёдер и морщась. — Покой нам только снится, да? — крикнул Рамос, присев на одну из скамеек. Месси выглядел застигнутым врасплох и пожал плечами. — Ты разве не обедаешь? — Забыл захватить свой. — Всего в нескольких метрах отсюда есть кафетерий, отмеченный звездой Мишлен. Аргентинец снова пожал плечами. — Слушай, — продолжал Рамос, открывая коробку с обедом, — Я могу дать кое-что из своего, но только рис. Мясо оставлю себе. — Всё в порядке. Но спасибо. — Как хочешь. Но я не буду таскать твою задницу, если грохнешься в обморок во время тренировки, — закончил он, отрезая ножом несколько кусков заранее приготовленного стейка и запихивая их в рот.***
Тренировка возобновилась через час. Еда удовлетворила его физиологические потребности, но никак не ментальные. Об этом ему напомнила боль в челюсти от напряжения при попытке разжевать жесткий стейк. Он был великолепен. Если бы только эти придурки из сборной могли видеть это сейчас. Он чувствовал себя непреодолимой стеной. Килиан несколько раз пытался обвести его, используя некоторые фирменные трюки Неймара, но безуспешно. Рамос был на два, три, четыре шага впереди. Его подкаты не были грубыми. Всё совершенно законно. Один раз он подставил Хакими подножку, но это была не его вина, полузащитник просто нетвердо стоял на ногах, как новорожденный олененок. Серхио в какой-то момент стал настолько самоуверенным, что даже позволил себе несколько ругательств в адрес Хакими, который просто не был с ним на одной волне, не реагируя ни на одну из его игр и тактик. Экитике предпринял жалкую попытку убрать его с позиции, но ноги прочно стояли на стратегически важном месте перед воротами. Непоколебимый. Словно он был Цербером, а линия ворот — порталом в ад. Он увидел, как мяч полетел в его сторону по идеальной траектории. Всё происходило как в замедленной съёмке — он встретился взглядом с Килианом, который бросился на него изо всех сил, но он не смог бы подоспеть вовремя. Это было почти красиво, как в кино, он почти мог слышать драматический перезвон струн, предвосхищающий его героический удар головой. Он улыбнулся и слегка опустился на колени, чтобы усилить силу отдачи, и подпрыгнул так высоко, как только мог, подобно распущенной пружине, наклонив голову в сторону мяча. И вдруг будто как неподвижный объект, встретился с непреодолимой силой. Первой мыслью было, что надо найти и убить того придурка, кто наполнил шар свинцом. Второй мыслью было то, что он лежит, а вокруг тьма. Третьей мыслью было то, что он чувствует, как какая-то жидкость течёт по его горлу. Затем — дезориентирующая боль. Он открыл глаза. — Не двигайся, — предупредил Доннарумма, — Тебя крепко приложили. Он инстинктивно потянулся к своему лицу и вскрикнул, когда коснулся носа. Отдёрнув руку, как будто обжёгся, он увидел, что теперь она окрашена в красный цвет. Застонав, он приподнялся чтобы опереться на локоть и наклонил голову вперёд, чтобы не подавиться кровью. — Какого хрена случилось? Доннарумма сунул ему в руку свёрнутый в клубок сетчатый жилет, который, предположительно, должен был использоваться как тряпка. Рамос слегка прижал ее к своему носу. — Ты так сильно бил головой, что это могло бы принести тебе «Золотой мяч». Ну, как и Месси. Не знал, что этот коротышка может так высоко прыгать. Клянусь, с того места, где я стоял, было слышно, как стучат ваши мозги. Потом вы оба вроде как упали. — Выглядит сломанным? — спросил Рамос, наклоняя голову. Вратарь осмотрел нос, не прикасаясь к нему, и пожал плечами. — Не знаю, — ответил он, — не могу сказать. Лучше пусть его осмотрит врач. — Где медики? — Уже ушли, я думаю, мы должны были закончить ещё час назад. Осталась только мадам Бисус. Она осматривает Месси. Мадам Бисус получила такое прозвище за свой нежный характер. Как женщина, она была великолепна. Ее куриный суп лечил лучше любого другого лекарства. Однако для лечения травм она была бесполезна. Она, казалось, была убеждена, что поцелуй в щеку может вылечить ушибленное ребро, сломанную ногу, вывихнутую лодыжку и любой другой ужасный несчастный случай, какой только можно придумать. Прошло некоторое время, прежде чем Серхио узнал, что «bisous» по-французски означает «поцелуй», и всё встало на свои места. Он обернулся и увидел, что она склонилась над другой распростертой фигурой на поле. Лицо и верхнюю часть тела закрывали Килиан и Витинья, но бледность ног выдавала, что это действительно был маленький аргентинский придурок. — С ним все ок? — спросил Рамос. — Не знаю, может быть, — ответил Доннарумма, — пойду посмотрю. Ты как, справишься? — У меня просто кровь из носа, а не помираю. И я не нытик. Был бы в порядке, если бы голова этого засранца не была такой твёрдой будто из камня. Он ущипнул себя за переносицу. Кровь уже не текла ручьем, просто слегка капала. Убедившись, что голова не кружится и не тошнит, он медленно поднялся на ноги, радуясь, что, похоже, отделался без каких-либо серьезных повреждений. Возможно, понадобится ринопластика, но не более того. Месси заплатит за это. Он подошел к скамейкам, выудил из сумки-холодильника бутылку с холодной водой и приложил ее к лицу. Ощущение было чистым блаженством. Плюхнувшись на стул несколько секунд спустя, он увидел, что Килиан и Витинья помогли Месси подняться, который, слегка покачиваясь на ногах, начал идти один в сторону Рамоса. Шаги были неуклюжими и неуверенными, и он щурился на прожекторы, освещавшие поле. Затем он сел рядом с защитником, опершись локтями о колени, спрятав лицо в ладонях. — Спасибо, карлик, — упрекнул Рамос. — Если меня исключат и из этой команды, ты покойник. — Мне жаль, — пробурчал Месси. — О, и… мне жаль за национальную команду. Им не следовало этого делать. Рамос почувствовал, как застыл на месте. Неужели этот парень раззадорил его? Он не нуждался в его жалости. — Отвали, ты ни хрена не знаешь, — сказал он, нахмурившись. Внезапно он вспомнил о сегодняшнем звонке Хави. «Ему не легко так как нам», — Как твоя голова? — спросил он смягчившись. — Прекрасно. Хотя твоя голова твёрдая, как грёбаная кирпичная стена. Всегда задавался вопросом, из чего, чёрт возьми, ты сделан. Рамос усмехнулся. — Да, я мог бы сказать то же самое, — отметил он, указывая на свой кровоточащий нос. Бесполезное действие на самом деле, поскольку аргентинец не смотрел на него, всё еще держа голову в ладонях. — Действительно хотел забить, да? Жаль тебя огорчать, но голы на тренировках не учитываются в вашей общей статистике. — Учитываются, если ты как Пеле. — Да, вполне справедливо. Доннарумма подошёл к ним: — Хорошо себя чувствуете? — Оба кивнули. — Хорошо, — продолжил он, — но я не позволю вам сесть за руль. Я подвезу. Месси до дома, а тебя, — указывая на Серхио, — в отделение неотложной помощи. — Не нужно, — отмахнулся защитник. — бывало и хуже, я справлюсь. — Завтра у нас игра, я не могу допустить, чтобы ты разгуливал со сломанным носом. Защита без вас бесполезна. Они будут винить меня, в случае провала. — Нет, — сказал Рамос, — они обвинят Месси, не беспокойся об этом. — Пошёл ты, — внезапно отозвался тот.***
Хоть кровь из носа уже не шла, Доннарумма приказал ему держать полотенце на лице, чтобы не испачкать обивку машины. Серхио занял переднее место, а Месси лег на заднее сиденье машины. -Эй, Джиджио, — обратился Рамос к водителю-вратарю, — я только что вспомнил. Разве мы не собирались сегодня в тот ночной клуб? Празднование дня рождения Хакими или типо того. — Да, я не пошёл. Позже ужинаю с родителями моей девушки. Кажется, он разозлился, что я отклонил приглашение, но ты же знаешь … -Да. Мило. Честно говоря, с нетерпением ждал этого, давно мы не гуляли как следует, — прокомментировал он. — Эй, Лионель. Слышал? — спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на заднее сиденье. — Ты не только испортил мне нос, но и разрушил мои планы на вечер. А ведь мы могли бы сейчас пить по дюжине рюмок. Килиан — угроза, он каждый раз меня спаивает. Помнишь, в прошлом месяце, на его день рождения, он заставил нас выпить тот ужасный вишневый ликер? — Нет, — пробормотал Месси. — Слишком напился, чтобы помнить? Не волнуйся, я тоже. Узнал об этом только по фотографиям. — Меня там не было. — Оу. Хорошо. Он такой каждый раз, когда мы куда-нибудь выходим. Ты жезнаешь. — Я еще не развлекался с вами, — пробормотал аргентинец. Его слова немного невнятные, было похоже на то, что он пьян. — Да. Теперь, когда ты это сообщил, — сказал Рамос, — почему бы и нет? Разве мы недостаточно особенные для чемпиона мира? — Нет, — вздохнул Месси, — наверное, я просто… не знаю. Ты никогда… ты никогда не предлагал мне. Или что-то в этом роде. Не знаю. — О, — подметил Рамос. Всё вдруг стало очень неловким. Никогда себя так не чувствовал. Он решил, что ненавидит это. За тридцать секунд в его голове возникло около восьми различных вариантов начала разговора, чтобы увести тему в другое русло. Но он не мог позволить себе ничего сказать. Ничто не казалось правильным. «Я просто знаю, что у него не всё в порядке. Пожалуйста, Серхио, я бы не просил». Он только поджал губы. Вдруг он почувствовал, что машина свернула на незнакомую улицу. Они оказались на незнакомой стоянке. У входа в здание светилась красная вывеска со стрелкой и надписью «Неотложная медицинская помощь». — Ты сможешь попасть внутрь сам? — спросил Доннарумма. — Да какого, я же сказал, что со мной всё в порядке, — сказал Рамос. — Мне не нужна сраная больница. — Да, конечно. Ты хоть себя видел вообще? Может, это и не опасно для жизни, но выглядит определённо ужасно. — Пожалуйста, просто отвези меня домой. Или вызови мне такси или что-то в этом ключе. — Рамос, — строго сказал Доннарумма, казавшийся намного старше своих двадцати четырех лет, — выходи. Тебе нужен врач. Я отвезу Лионеля домой. Некоторое время они молча пялились друг на друга. Не в характере Серхио было отступать от спора. Тем не менее, завтра у них была игра, и даже если она не была самой важной, ему нужно было доказать национальной команде, что он еще способен. Он закатил глаза и кивнул. — Отлично, ты победил, — он отстегнул ремень безопасности и вышел из машины. — Спасибо, что подвёз, добирись до дома в целости и сохранности. Не умирай, блоха! И захлопнул дверь.***
В обычный день он предпочел бы выездную форму «ПСЖ» — белую и хрустящую, как в Мадриде, и он знал, что этот прикид ему подходит. Однако сегодня темно-синий цвет заставлял его выглядеть совершенно невероятно. Это придавало ему вид победителя. Синий цвет подходил ему лучше, чем красный, большое вам спасибо. Неделя тренировок и диеты также принесла свои плоды: его кожа казалась более чистой и помолодевшей, живот — более плоским, а мышцы на руках — более рельефными. Он даже нашёл время, чтобы посетить своего парикмахера в Париже, который сделал ему гладкую и модную стрижку, которая, как он был уверен, произвела бы фурор среди поклонников. Он не удивился, если на следующий день она была бы у всех. Короче говоря, сегодня он был Богом. Сегодня был день, когда де ла Фуэнте съест свой ботинок с пеной у рта из-за того, что отстранил от сборной. Сегодня был день, когда ни один мяч, отбитый игроком «Лилля» (или «Бордо»? «Страссбура»? «Ренна»? Неважно, какие-то ничтожества), не проходил мимо него. После матча, после мастер-класса и триумфа в обороне, он выглядел так, словно был готов сняться для обложки Time. Лицо, которое заслуживает того, чтобы быть изображенным на стендах журналов по всей стране. Если бы только не этот грёбаный синяк. Признаться, все ещё было больно. Нос, в конце концов, не был сломан, но под глазами образовался неприятный отек, и если бы он не обратился к врачу, то, возможно, не смог бы играть. Боже, благослави этого вратаря. Предыдущую ночь он провёл, стоная, проклиная Месси и его жесткую башку, прижимая к лицу пакет со льдом и пытаясь неловко потягивать пиво во время просмотра мыльной оперы. Синяк был довольно большим, гротескным, в форме фиолетово-синего чудовища-бабочки, которая приземлилась на его нос и расправила крылья над скулами. Впрочем, ничего страшного, он знал, что ему все равно придётся надеть маску. Так это придавало ему более угрожающий вид. В тот день они почти не тренировались, Галтье не хотел, чтобы они вымотались перед игрой. Только пара часов утром, чтобы они могли как следует отдохнуть, а затем размяться перед самым началом. Он не заметил виновника своей травмы. Вернее, он его видел, но не разговаривал с ним, так как аргентинец провел всё время, отрабатывая пасы с Килианом, и даже не поздоровался, не говоря уже о том, чтобы извиниться, ублюдок. Рамос почувствовал укол удовлетворения, когда заметил, что его собственные защитные удары головой перед воротами были идеальными, в то время как попытки Месси сделать «Тики-Таку» на Килиана Мбаппе были в лучшем случае жалкими, поскольку движения первого были неуклюжими и неточными, а стратегическое видение второго было таким же хорошим, как у ребенка, играющего в шахматы. Катастрофа, подумал он, усмехаясь про себя. Потом он вспомнил, что они в одной команде, и это уже не было так смешно. К тому времени, как они закончили, Хави оставил около двух десятков сообщений:[Ты разговаривал с ним?]
[Рамос]
[С ним все в порядке? Просто скажи мне, что с ним всё в порядке и вы поговорили]
[Рамос, Пеп спрашивает, разговаривал ли ты с ним]
[Рамос, Пеп собирается позвонить вам, чтобы спросить, разговаривал ли ты с ним]
[Удачи на матче! Ты говорил с Лео?]
[Рамос, Пеп сказал, что ты не берёшь трубку]
[Рамос, Пеп сказал, что Лео тоже не берет трубку. Ты убил его?]
[О боже, ты убил его]
[Рамос. Пожалуйста. Хоть раз в жизни будь хорошим парнем]
[У него не всё хорошо. Пожалуйста. Я знаю, что ты его ненавидишь]
{3 пропущенных вызова от: «Лысый полудурок"}
Он не ответил ни на один из них. Его голова должна была быть в игре. Он обязан заставить де ла Фуэнте пожалеть о каждом решении, которое тот когда-либо принимал в своей жизни. Пришло время. Жизнь или смерть. Он первым вышел из раздевалки и направился в туннель. В обычный день он был первым, кто разрядил бы атмосферу. Но сегодня не хотел отвлекаться. Он прислонился к одной из стен, лицом к полю и потягивал холодную воду, тихо прислушиваясь к разговорам других игроков. — Арра, я просто не въезжаю, чувак. Не понимаю, пытается ли он смутить меня, чтобы выглядеть лучше, или я просто такой тупой и не понимаю, какую игру он пытается вести, — сказал Килиан с искренней растерянностью в голосе. — Дело не в тебе, Кики, — ответил Хакими, — он просто странный. Тебе стоит поговорить с Кристофом… — Да, как будто Кристоф собирается что-то делать. Сейчас он только и делает, что отсасывает у него так, как будто тможно подумать, что Месси — жемчужина Парижа. Не говоря уже о том, что на него давят из Катара, чтобы он тоже был хорошим. Так что Кристоф может сделать с этим всё, что угодно. — Маленький кретин неприкасаем. — По сути раздражает то, что он не так уж плох. Например, когда мы играем, он не высокомерный. Так что я чувствую себя мудаком, сечёшь? Как будто он не знает об этом или типо того, а я просто большой хулиган. Рамос чуть не рассмеялся вслух. Это было очень знакомо. — Ты не хулиган, — сказал Хакими, — ты вдвое моложе его. Его балуют и опекают все мерзкие ублюдки в этой индустрии, ему просто нужно немного, как говорят, показать, где раки зимуют. Верно, Рамос? — Хм? — спросил Рамос, поворачиваясь, чтобы посмотреть на своих товарищей по команде, как будто он не слушал все это время. — Месси, — повторил Хакими, — ему нужно немного вправить мозги. — Да, конечно, — сказал Рамос, — как скажешь. «У него не всё хорошо. Пожалуйста. Я знаю, что ты его ненавидишь» — Я думаю, что мы, возможно, слишком остро реагируем, Арра, — сказал Килиан, — может быть, этот парень полуприличный. Может быть, нам стоит дать ему шанс. Ну, не знаю, пригласить его выпить или ещё что-нибудь… — Ты совсем? Полуприличный, говорит он. Единственное, в чем он наполовину, так это в полуумности и полунормальном росте. Я не хочу, чтобы он пялился на меня, пьющего пиво, два часа подряд. У меня мурашки по позвоночнику от его взгляда, — чтобы доказать свою точку зрения, Хакими замолчал, расширил глаза, похожие на неправдоподобно большие блюдца, и уставился на Рамоса и Килиана с нейтральным выражением. Он сохранял это выражение до тех пор, пока не стало совсем неловко, и пока Килиан не рассмеялся и не толккнул его в плечо. — Да хорош уже! — прохихикал французский нападающий. — Спасибо, теперь я буду смеяться каждый раз, когда он будет смотреть в мою сторону на поле. Рамосу вдруг стало как-то не по себе, словно он съел какую-то гадость, и голова немного поплыла. Возможно, это был синяк. — Эй, детвора, — обратился он к своим товарищам по команде, — давайте не отвлекаться. У нас впереди игра. — Господи, дедушка, — сказал Хакими, — мы играем не с «Баварией» или «Мадридом». У нас всё ништяк будет. После этого Хакими и Мбаппе продолжили свой разговор. Постепенно его заглушили крики с трибун снаружи, которые означали, что игра вот-вот начнется. Рамос почти задремал, когда заметил, что толпа игроков и персонала уже заполнила туннель, некоторые из них обошли его и направились к выходу на поле. Он потряс головой, чтобы снять усталость, как вдруг почувствовал руку на своем бицепсе. — Эй, — сказал Месси, протягивая руку вперед, — как себя чувствуешь? Рамос пожал ему руку, — Бывало и лучше. Но сегодня всё должно быть в порядке. Ты? — Да, нормально. Проспал около двенадцати часов и чуть не пропустил тренировку. Но всё равно чувстувую вымотавшимся. — Ага, — беззаботно промурлыкал Рамос, ему действительно нужно было сосредоточиться, он разберется с ситуацией Месси-Хави после игры. Прямо сейчас он не хотел слушать о распорядке дня гнома в деталях. — В маске нормально? — Ага. «Да ладно, почему бы тебе просто не свалить уже?» Месси неловко стоял рядом с ним, нетвердо держась на ногах, и пристально смотря на него. Это продолжалось несколько секунд. Как вдруг он отвернулся и вышел из туннеля, не сказав больше ни слова. Рамос был поражен взрывом смеха позади него. — Он сделал это! — сказал Хакими в перерыве между смешками. — Да, он это сделал! — Подожди, сделай это еще раз, Арра. Хакими кашлянул, чтобы вернуть себе самообладание, и снова изобразил Месси. Килиана охватил очередной приступ неконтролируемого хихиканья. — Мне так плохо, — сказал француз, задыхаясь, — я чувствую себя так, так ужасно. Мы ужасны, Арра, мы ужасны. — Мы не ужасны, просто это весело! — Эй, вам, клоунам, что, заняться больше нечем? — пригрозил Рамос, глядя каждому из них в глаза с жестким выражением. Его товарищи по команде внезапно замолчали, выражая растерянность и легкий испуг. Уже забыл, какое запугивание был способен излучать. Он начал пробираться к выходу.***
Перерыв. Счёт 0-0. Они играли против гребаного ФК «Лягушачьи лапки» или как их там, и не смогли забить ни одного гола. Защита Рамоса, как всегда, была безупречна. Но команда, в составе которой один чемпион Кубка мира и один финалист Кубка мира в качестве нападающих, должна была нанести непоправимый урон. «Ни одного гола. Ни одного. Ни одного, ёпта. Что, собственно, за хрень происходила» Он был зол, конечно, он зол. Он ворвался с поля в туннель, не пожав никому руки и не спросив совета у Галтье. По пути ударив кулаком одну из стен, он направился в туалет, нужно умыться. Внутри воздух был тяжелым и чувствовался запах собственного пота. Защитная маска прилипла к его лицу, и ему отчаянно хотелось ее снять. Дойдя до туалета, он встал перед зеркалом за одной из раковин и медленно сорвал чертов пластик. Это было ужасно больно. Даже адреналин не помог облегчить эту боль. Он сделал глубокий вдох. Крики на стадионе были приглушены, словно скрыты за дымовой завесой. Он включил кран и дал воде немного стечь. Он сосредоточился на этом. Вдох. Выдох. Мы не хотим, чтобы нас обвинили в убийстве. Не сейчас. Сегодня — только за убийство духа де ла Фуэнте. «Ты сам забьешь гол, если понадобится, Серхио». — …только не здесь! Не на мои ботинки! Он слышал, как голос повторял снова и снова, по мере приближения. Внезапно дверь в туалетную комнату распахнулась, и он увидел Доннарумму, который ворвался туда, держа кого-то за плечи. Вратарь пинком распахнул одну из кабинок и бесцеремонно повалил другую фигуру на унитаз. Месси почти сразу же вырвало. — Иисусе, — сказал Рамос, подходя ближе, — Что с ним? — Не знаю, может стресс? — Доннарумма скорее спросил, чем ответил. — Разве его не тошнило раньше во время игр или как? — О, да, точняк. Я думал, что такого не случалось уже сто лет. Эй, ты в порядке, гном? Месси поднял большой палец в ответ. Как по команде, его почти сразу же снова начало тошнить. Доннарумма и Рамос в унисон сморщили носы. — Ты хочешь, чтобы я пошёл и привёл кого-нибудь? — спросил защитник. — Доктор или ещё кого-то? Не думаю, что тебе следует играть. — Нет, нет, — пробормотал Месси, качая головой. Он несколько раз кашлянул и сплюнул, затем спустил воду в туалете. Он поднялся на двух трясущихся руках с помощью Доннаруммы. Он повернулся лицом к двум другим мужчинам, выглядя таким крошечным, как бездомная кошка, встретившаяся с двумя ротвейлерами. Он был бледен, необычайно бледен, его лоб блестел, а губы были потрескавшимися. Его глаза тоже выглядели странно, как будто это были две большие чёрные дыры посреди лица, невозможно темные, как будто зрачки полностью затмили радужку. — Я в порядке. — Ну, на это не похоже, — ответил Рамос, скрестив руки перед туловищем. — Это просто… — продолжал аргентинец, -… просто нервы. Боже, они поменяли освещение или что? — спросил он, внезапно потирая глаза. — Чего? Что с тобой произошло? — Ничего, Рамос, со мной ничего не случилось. Мы можем идти? Доннарумма и Серджио посмотрели друг на друга и пожали плечами, они повели его за собой. Трое мужчин вышли из туалетов и направились по коридору к раздевалкам, откуда доносились гневные крики Галтье. — Чёрт возьми, — сказал вратарь, поворачиваясь к Месси, — Походу тебя ждет бонус. — Нет, вряд ли, — сказал Рамос. — Принцесса всегда под защитой. Он, наверное, поблагодарит тебя за то, что ты есть, верно? Месси посмотрел на него в искреннем замешательстве. — Ты думаешь, что он никогда не сердится и не кричит на меня? — Конечно, он этого не делает, — продолжил защитник. — А если и сделает, то вся королевская семья Катара надерёт ему задницу. — Рамос, — сказал Месси, внезапно останавливаясь. — Ась? — Честно говоря, не ожидал такого от тебя, — сказал мужчина поменьше. Рамос застыл на месте. Месси прошел мимо него и вошёл в раздевалку.***
Он промазал. Он, мать его, промазал. Великий Лионель Месси не пробил пенальти против слепого вратаря. Абсолютно невероятно. Все стояли вокруг в шоке. Мяч пролетел как минимум в шести футах слева от ворот. Рамос услышал освистывание. Прекрасно. После этого всё было как в тумане. Где-то на 70-й минуте Килиану наконец-то удалось забить жалкое очко, дав им преимущество. Оставалось около двух минут. Рамос мог бы и уйти, толку от него не было никакого, команда соперника не пыталась атаковать уже около четверти часа. Он и Доннарумма смотрели друг на друга, вздыхая. — Боже, это было неловко, — сказал Хакими, подойдя к нему, — Не так ли?. — Ага, — ответил Рамос, обнаружив аргентинца на другом конце поля. Он стоял бесцельно, положив руки на бедра, озираясь по сторонам и щурясь. — Да, так и есть. Никогда не видел от него ничего подобного. Внезапно что-то всколыхнулось. Он увидел, как половина другой команды бросилась на них, один из нападающих был с мячом на ногах. «Ну наконец-то», подумал Рамос, принимая боевую стойку. Это выглядело так, словно полчище опустошенных викингов направлялось уничтожить ни в чем не повинную деревню. Абсолютная неразбериха, никакой причины или связного построения, просто несколько идиотов бегут на полной скорости, среди них Месси и Мбаппе. Аргентинец первым добрался до парня с мячом и с, казалось бы, вновь обретенной ясностью (которой не было на протяжении последних 87 минут) мастерски отобрал мяч, даже не коснувшись ног другого игрока. «Эй», подумал Рамос, «это моя работа». Месси немного побегал вокруг, окруженный командой соперника, глаза метались в поисках свободного паса. Рамос поднял руку, чтобы объявить себя добровольцем. Месси обвёл одного из защитников и начал бежать к Серхио, как вдруг кто-то из команды соперника слегка толкнул его. И он упал. Как мешок с картошкой. Рамос немного посмотрел на него, ожидая, пока он придет в себя. Толчок был не таким уж сильным. Потом он вспомнил, что они всё ещё в игре и ему есть что доказывать. Никто не собирался подходить к Месси. Неужели этот придурок «умолял» о пенальти? Хотел отыграться? Рамос заметил фигуру, приближающуюся к воротам с мячом. Это был тот самый парень, сбивший Месси. Испанец разбежался, чтобы подтянуться, соскользнул на землю и выполнил великолепно легальный подкат (слегка наклонив шипы вверх, что должно было быть хоть немного больно). Прежде чем кто-то другой смог добраться до мяча, Рамос поднялся с земли, не обращая внимания на отбитого соперника, и направился к пятнисто-зеленому предмету. Он подбежал к нему и отшвырнул за пределы поля, заслужив одобрительные возгласы со стороны всех игроков и большинства трибун. Он подошел к Месси, который все еще лежал на земле в той же позе, в которой он упал — лицом вниз, ноги раскинуты, одна рука под туловищем, другая над головой. Судья дал свисток. — Вставай, игра окончена, — сказал Рамос, тряся аргентинца за плечо. — Он должен получить желтую карточку! — услышал он чей-то возглас. — Грёбаный бесстыдный ныряльщик! Хрен тебе, а не пенальти, идиот! — Месси, давай, чувак, — повторил Рамос, опустившись на колени рядом с ним и подняв руку маленького человека, чтобы привлечь его внимание. Когда он отпустил руку, она безвольно упала на траву. Он почувствовал, как в груди у него зарождается паника. Внезапно суматоха на стадионе отошла на задний план, и он слышал только биение собственного сердца. Маска сдавливала его голову. Он тяжело сглотнул. Он снова сильно тряхнул аргентинца. — Эй, Месси! — сказал он громким шёпотом. Но не получил ответа. Он схватил его за плечо и осторожно перевернул на спину. Его глаза были закрыты, а лицо было таким белым на фоне ярко-зеленой травы, что сильно выделялось. Его грудь быстро поднималась и опускалась. Рамос снова потряс его, схватив за оба плеча и слегка приподняв над землей. — Да ладно тебе, гном, это уже не смешно, — сказал он, — Извини за то, что было раньше. Прекрати сейчас же. Лионель? Не надо притворяться мёртвым, они простят тебя за всё, — Когда он снова не получил ответа, он вздохнул с досадой и начал оглядываться по сторонам, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь. Его команда праздновала ничтожную победу. Другая команда их игнорировала. Он посмотрел вниз на Месси и положил руку ему под голову, мягко укладывая его обратно. Он отчаянно размахивал рукой, пытаясь привлечь внимание хоть кого-нибудь, кого угодно, даже мадам Бисус! — Эй, что произошло? — сказал Доннарумма, подойдя к нему сзади. Мбаппе тоже был с рядом. -Я не… не знаю, — услышал Рамос свой ответ. Его голос не был похож на его собственный, он дрожал. — Он не приходит в себя, не знаю. Вратарь опустился рядом с ними на колени и легонько хлопнул аргентинца по щеке. — Эй, Месси, эээй? — Я уже пытался, это не пом… — Килиан, иди за медиками, — сказал Доннарумма. Рамос посмотрел на Мбаппе, который застыл на месте, глядя вниз на Месси, его лицо было совершенно пустым. — Сейчас же! — Рамос смотрел, как нападающий резко восстановил самообладание и направился к скамейке запасных. — Что случилось? — Не знаю. Тот парень толкнул его? Не так сильно. Видел? — Да, видел, — сказал вратарь, — и это было без каких-либо последствий. Так, я не хочу, чтобы он там захлебнулся чем-нибудь, — Он направил руку Рамоса, которая служила импровизированной подушкой, чтобы он мог повернуть голову Месси на бок. Затем он закинул его одну ногу на другую. Рамос узнал это положение — положение восстановления. Ему не раз приходилось выполнять ее на других людях. Ему вдруг показалось, что он забыл все основы первой помощи. Он чувствовал себя бесполезным. Маска была очень тугой. Он сорвал её, не обращая внимания на боль. Незнакомая женщина с красным портфелем опустилась на колени рядом с ними. Она начала трогать лицо Месси. Рамос инстинктивно оттолкнул её. — Эй, успокойся! — Она сказала. — Расскажи мне всё. — Он упал. — Понятно, что-нибудь еще? Их начали окружать медики, один принес носилки. Наконец, остальные члены его команды собрались вокруг них в круг, защищая их от любопытных глаз публики и затворов камер папарацци. — На носилки пока не класть, мы не можем его перенести, пока не узнаю, что у него нет травмы позвоночника, — снова заговорила женщина. Она достала из кармана маленькую ручку и руками в перчатках открыла веки Месси. Ручка была в виде фонарика, и она направила ее на глаза аргентинца. — Мне это не нравится. Он ударился головой? «Чёрт, чёрт, чёрт». — Ну? «Да! Да! Да», — подумал он, — «я ударил его головой, я, черт возьми, ударил его, он сейчас умрет, я убил его. Как Хави и говорил». С языка не сорвалось ни слова. — Да, — сказал Доннарумма, — вчера. Он и этот парень столкнулись головами. После этого он выглядел нормально. — Женщина посмотрела на Серхио, задержав взгляд на синяке на его лице. — Похоже, это было не совсем лёгкое столкновение. Что-нибудь было не так с ним после? Он проспал двенадцать часов. Говорил так, словно был пьян. Странно ходил. Задавал странные вопросы про новое освещение и смотрел прищурившись. «Он промахнулся с пенальти». — Его вырвало, — сказал Доннарумма, — у него кружилась голова и его тошнило в перерыве. Думал, что это нервы. — Это не так, — сказала женщина. Она легонько толкнула Рамоса в грудь. Он подчинился, падая обратно на задницу. Она жестом указала на парня с носилками. — Сотрясение мозга, — сказала она, — серьёзное. Скорая помощь на месте, давайте погрузим его. Поможешь, здоровяк? — спросила она Рамоса. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что вопрос адресован ему. Он поспешно кивнул. — Возьми его под локти. Поднимите его, когда я скажу. Следите, чтобы его голова не двигалась слишком сильно, — Рамос кивнул. Женщина встала с другой стороны, а носилки поставили рядом с ними. — Сейчас, — скомандовала она, и Рамос с легкостью поднял Месси. Он делал это медленно и осторожно, чтобы голова не упала от резкого движения. — Вот так, хорошая работа, — сказала женщина, — Давайте, пойдем, — носилки поднимали еще два санитара. Рамос не знал, что теперь делать. Он последовал за ними, исчезая в туннеле. — Иисусе, надо отдать ему должное, — сказал Хакими сверху, — это одно из изощренных оправданий для того, чтобы играть как дерьмо. Внезапно его костяшки пальцев разболелись сильнее, чем нос. Чьи-то руки тянули его назад. Ему сунули в лицо красную карточку. И вот опять. Некоторые вещи никогда не меняются. Хакими лежал на земле, как и Пуйоль несколько лет назад, во время того злосчастного Класико. Тогда капитан «Барсы» ещё был жив. Это был всего лишь «легкий» толчок. Так вот, он хотел, чтобы это было больно. Он надеялся, что кость от носа этого ублюдка пройдет прямо через его мозг. Однако сейчас он был удовлетворен только растерянным, испуганным и страдальческим выражением лица. Он стряхнул с себя руки игроков, обхвативших его, как какого-то монстра в клетке стряхивает цепи. Он плюнул на судью и, не обращая внимания на крики и мольбы, побежал по туннелю. Машина скорой помощи всё ещё находилась на стоянке, хотя выглядела так, будто вот-вот уедет. Женщина-медик стояла у задней двери. Он бросился к ней. — О, здравствуйте, — сказала она, — думаю с ним все будет в порядке. Не волнуйтесь, он в хороших руках. — Могу я… — он не знал, о чем именно спрашивает. Однако женщина поняла. — Конечно, — ответила она, — мы можем вас разместить. Запрыгивайте. Рамос кивнул и вошел в машину скорой помощи. На удивление, он никогда раньше не был в такой машине. Это было не как в кино, он не мог представить, как туда помещается видеокамера. Женщина тоже забралась внутрь и жестом пригласила его сесть. Она уселась рядом с ним и махнула рукой человеку снаружи, чтобы он закрыл дверь. Другой врач стукнул по стене, по другую сторону которой находился водитель, в знак того, что они готовы отправиться в путь. Месси был того же цвета, что и простыни. Он был пристегнут одним ремнем поперёк туловища и одним — поперёк коленей, предположительно для того, чтобы избежать повреждений при возможных дорожных происшествиях. Пищал кардиомонитор. На лице у него была прозрачная маска. — Сердцебиение повышено, подозрение на повышенное внутричерепное давление, — сказала женщина в какую-то рацию, пристёгнутую к рубашке. Она встала и ввела маленькую иглу в вену на руке Месси. — Ввожу маннитол, — доложила она. С таким же успехом она могла говорить по-китайски, это было бы так же знакомо Рамосу. Он понятия не имел, что происходит. Он понятия не имел, как сюда попал. Не знал, знаем решил пойти сюда. Неизвестно, почему ударил Хакими — он слышал от других и похуже, но тогда он их не бил. Неизвестно, почему всего несколько минут назад он был превращен в безжизненный манекен, тупо стоящую на коленях на поле с безвольной головой Лео (Лео?) в руке, как будто это могло что-то сделать. Он посмотрел на другого мужчину, кто был занозой в его заднице столько лет. Его волосы упали на лоб. Он выглядел очень маленьким. Не в смешном смысле, а в том, что заставляло бы вас легче ступать на ноги и прикасаться к нему так осторожно, как будто вы прикасались к чему-то, сделанному из пыли. И выглядел он тоже как-то молодо. Как будто морщинам последних трех месяцев парижских пыток нужно было только выспаться. Он подумал о том, сколько раз он фоллил на него в прошлом. Как он не понимал это. Он никогда не мог представить себе, что сможет пнуть его сейчас. Даже прикоснуться к нему чуть сильнее, чем к маленькой птичке. Возможно, кое-что всё-таки изменилось. Он ненавидел человека, который пинал его. «Рамос, Пеп сказал, что Лео тоже не берёт трубку. Ты убил его? О боже, ты убил его.» — С ним всё будет в порядке, — внезапно сказала женщина, выведя его из задумчивости, — мы почти приехали. Не волнуйтесь.***
Он не был в порядке, она солгала. Что-то пошло не так по дороге, и Лео стал совсем холодным, он издал ужасный звук, как будто его легкие кричали, и женщина сказала в рацию о лоразепаме, или доразепаме, или еще каком-то зепаме, который он не мог вспомнить. Потом он был в порядке. Сначала не было, а потом стало. Она солгала неполностью. Он сидел в коридоре перед палатой, в которую его все еще не пускали. Он больше не мог выносить стерильную вонь. Он не мог выносить пластиковый стул, впивающийся ему в задницу. Не мог смириться с тем, что находится так близко и не может войти. Хотел было схватиться за телефон, но понял, что оставил в Парке де Пренс. Черт. Он встал и пошел к стойке регистрации. — Здравствуйте, — сказал он старушке за стойкой, — Могу я воспользоваться телефоном? — Конечно, дорогой, — сказала она, протягивая ему трубку. Он посмотрел на кнопки и понял, что все телефонные номера ускользают от него. — Эм, вообще-то, — начал он слегка дрогнувшим голосом, — Вы… я… я не знаю, кому позвонить. Я здесь с другом? Его привезли сюда недавно? Есть ли у него… я не знаю… — Как зовут твоего друга, милый? — Лионель, — сказал он, прочищая горло, — Месси? Она что-то напечатала на своем компьютере. — У меня здесь три контактных телефона для экстренной связи, хотите, чтобы я позвонила первому? — Да, пожалуйста. Первый человек не сработал. Линия сразу же отказала. Женщина сказала, что номер находится на другом континенте, так что часовой пояс или сервис могли быть сомнительными. Возможно, это был Агуэро. Она набрала второй номер, и этот вроде бы сработал. После того как работник приёмной вернула ему трубку, он сполз по столу, неловко перебирая провода, и стал ждать, пока трубку возьмёт другой абонент. — Алло? — сказал знакомый голос на испанском. Он не мог вспомнить его по имени. — Здравствуйте. — Кто это? — Эм, — Рамос не был уверен, как именно подойти к этому вопросу, — Кто это? — Что? Это Хосеп Гвардиола. Слушайте, если вы разыгрываете меня, то это совсем не смешно, уже поздно, и я… — Пеп? — спросил Рамос. Он не называл его так раньше. — Кто это? — Это Серхио. Серхио Рамос. — О, — сказал Пеп, — Серхио, привет. Я весь день пытался дозвониться до тебя. Ты говорил с Лео? С ним всё в порядке? Откуда ты мне звонишь, ты сменил номер?. — Я… нет, он… я в больнице, Пеп. На другом конце провода воцарилось молчание. Он чувствовал, как по ноге, на которой он сидел, пробегают мурашки. Он услышал вздох. — Серхио. Что случилось? Ты в порядке? — Пеп сказал очень медленно. — Вчера я… я тренировался. Я очень старался, очень старался, понимаете? Потому что де ла Фуэнте вёл себя как мудак, и я хотел показать ему, а потом мяч и я прыгнул, а потом, не знаю, ни с того ни с сего бам! А потом всё было хорошо, но у меня был сломан нос, а потом оказалось, что нет. — Серхио, притормози, я ничего не понимаю. Успокойся. Рамос сделал глубокий вдох. — Я пошёл на удар головой. Вчера. Месси сделал тоже самое. Я попал носом ему в голову. Он был в порядке. У меня шла кровь. Мы играли сегодня, он пропустил пенальти и сказал, что много спал. Он упал как мешок с картошкой, Пеп, он не двигался. Мы вызвали скорую. Сейчас он в порядке, я думаю, но раньше не было. У меня нет телефона. — Ладно, — тихо сказал Пеп, — ладно, ладно. Чёрт. — Я забыл свой телефон в Парке де Пренс. — Серхио, ты можешь сказать мне что-нибудь ещё? Что за больница? — Я не помню ни одного номера наизусть, я забыл свой телефон. Я не знал, кому позвонить. — Серхио, — сказал Пеп, слегка настойчиво, — Мне нужно, чтобы ты успокоился. Есть ли поблизости кто-нибудь из персонала, с кем я могу поговорить? — Серхио огляделся. Он кивнул. Затем он покачал головой, но понял что это бесполезно, потому что Пеп не мог его видеть. Идиот. Он поднялся с места и протянул трубку женщине с умоляющими видом. Она взяла её, вздохнув.***
Кардиомонитор теперь работал медленнее, стабильнее. На щеках Лео появился легкий румянец. Его волосы были в беспорядке, но маска, по крайней мере, была снята. В тот момент, когда глаза Серхио проследил линию капельницы, до самого маленького пластикового пакета, он услышал: — Хэй. Он чуть не подпрыгнул. Аргентинец смотрел на него с мягкой улыбкой, его глаза слегка прищурились от остатков сна. — Привет, — ответил Серджио, вставая. — Привет. — Привет. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Прошло почти десять часов с тех пор, как они приехали в больницу. Серхио в какой-то момент начал бессвязно рассказывать своему бессознательному спутнику о том, что произошло. Он извинился более пятисот раз. Он сказал, что убьет Хакими и бросит его в Сену. Разглагольствовал о Пике. О том, как он хотел наклеить фотографию лица Луиса де ла Фуэнте на свою боксерскую грушу. Было легче говорить о таких вещах, когда никто не слушал, но всё ещё дышал в комнате. Как будто кричишь в пустоту, но, по крайней мере, твое эхо отскакивает от чего-то. Растерянное лицо Лео теперь нервировало его. «Чёрт. Он что-нибудь слышал? У него была амнезия?!» — Эм, ты знаешь… ты знаешь свое имя? Год? День? За какую команду ты играешь? — Лео. Лионель. 2023. Суббота? И… — он остановил себя, его лицо приняло щенячий взгляд, — пожалуйста, скажи что «Барса»?. — Извини, блоха. Всё ещё ПСЖ, — Лео простонал в ответ. — Я думаю, в остальном ты в порядке, хотя сейчас воскресенье. Ты толком нормально не просыпался с субботы, так что я отдаю тебе должное. — Нормально не спал? — Ага. Вы пробормотали несколько фраз около двух часов назад. До сих пор продолжал твердить о какой-то ручке, — Лео помрачнел, — У тебя есть чертовски хорошее оправдание для этого, как сказал Хакими. Тебе повезло. На этот раз они тебя линчевать не будут. — Да, они всё равно это сделают. Ты же знаешь, что они так и сделают. Он это сказал? Правда? — Ага. — Костяшки его пальцев все еще болели. — У него будет забавная история, которую он сможет рассказать своему пластическому хирургу. — Что? Рамос поднял руку, покрытую синяками и кровью, так, чтобы Лео мог видеть. Другой мужчина в недоумении уставился на него. — Ты не сделал этого, — сказал он. — Да, я сделал. — Но зачем? «Рамос. Пожалуйста. Хоть раз в жизни будь хорошим парнем.» — Не знаю. — Спасибо, — сказал Лео чуть громче шёпота. Прежде чем Рамос успел сказать «не упоминай об этом», как дверь распахнулась, испугав обоих обитателей больничной палаты. Тяжело дыша, вошел Хосеп Гвардиола. Он почти бегом бросился к постели Лео. — О Боже, — сказал он между тяжелыми вдохами. Он неистово гладил его волосы как будто ему нужно было убедиться, что он настоящий, — Ты в порядке? Ты в порядке, да? Боже мой. Я прибыл сюда так быстро, как только мог. Я… ты в порядке? — Я в порядке, Пеп, — спокойно сказал Лео с легкой улыбкой на лице, — откуда ты здесь? — Конечно, я здесь, идиот. Что ты имеешь в виду? — Пеп теперь держал его за руку, стоя на коленях рядом с кроватью. — Нет, я имею в виду, почему ты здесь. Откуда ты узнал? — Потому что этот придурок позвонил мне, — сказал он, повернувшись к Рамосу, — О чем ты только думал, а? Похоже, со времен Ла Лиги ничего не изменилось, победа любой ценой, верно? Ни малейшей заботы о безопасности других игроков. — Пеп… — попытался перебить Лео. Шея Пепа покраснела. — Нет, Лео, — прошипел он. Он снова повернулся к Рамосу, -Ты мог убить его, понимаешь? Да, это так. Я говорил с врачами. Все было действительно чертовски плохо. — Это был несчастный случай. — Да? А что после? Почему вы не отвезли его в больницу? Ты что, никогда не видел протокол о травме головы? Не после того, что ты натворил? Чёртов варвар. Рамос мог сказать много слов. Он чувствовал, как бурлит его кровь. Он знал, что это был гнев, но обычно в конце концов это всегда был гнев, даже если первоначальной эмоцией было что-то другое. Чувство вины? Страх? — Простите, — это всё, что он смог вымолвить в конце концов, — Мне жаль. — Да, но это ничего не меняет. И извиняйся не передо мной, а перед ним. — Серхио, все в порядке. Я не злюсь. — Лео, твою мать, — воскликнул Пеп, — кто-то может переехать тебя грузовиком на твоем собственном заднем дворе, а ты скажешь, что все в порядке, не беспокойся об этом, чай, кофе? Моя левая почка? — Пеп, успокойся, — сказал Лео, — это был несчастный случай. Серхио тоже пострадал, посмотри на его нос. Я удивлен, что он сам не получил сотрясение мозга. Пеп вздохнул, — Ты выглядишь немного бледным, дорогой, я схожу за доктором. Держись подальше, иначе этот нос будет наименьшей из твоих проблем, — сказал он, бросив на Серхио взгляд и выбежав из комнаты. — Извини, — сказал Лео, — За то, что было. Он может быть немного… — Чрезмерно заботливым? — Да. — Преуменьшение века, — сказал Серхио, глядя на свои руки, — Мне действительно жаль. Я не хотел причинить тебе боль. — Знаю. — Как? Я всегда причинял тебе боль. — Но ты никогда не хотел. — Но я также не хочу не делать тебе больно. — Ну, это просто игра. Ты хочешь выиграть любой ценой, — сказал Лео. — Нет. Не любой ценой. Они немного помолчали. Было слышно, как Пеп на кого-то набросился в другом конце коридора. Лео хихикал. Серхио мог только благодарить бога, что, возможно, другая бедная душа возьмет на себя столько гнева Пепа, что, возможно, на него самого не останется. А может, и нет. Может быть, он заслужил это. — Я говорил с Хави, знаешь? — рассказал Серхио, — Он позвонил мне. — О, да? Теперь он тоже пристает к тебе по поводу моего трансфера? Боже, как я устал от этого. -иНет. Не об этом. Кое-что другое. — «Заткнись, заткнись, заткнись», — Он… беспокоится. О тебе. Лео нахмурился в замешательстве. -Что ты имеешь в виду? — Он слышал от кого-то. Ну, от нескольких людей, что у тебя не всё хорошо здесь. В Париже. — Это как? — Я не знаю… как с людьми и прочим. Всё такое, и прочее, и разговоры, которых я не… знаю. Не заставляй меня это произносить. — Он переживает, что у меня нет друзей и что другие смеются надо мной, и попросил тебя притвориться милым, чтобы он мог чувствовать себя спокойно? Серхио был немного ошеломлен. Взгляд Лео стал жестким. — Я… — испанец не знал, с чего начать. Да, в сущности, так оно и было. Но в такой формулировке это звучало так мерзко. — Нет. Да. Не совсем. Они не… они не смеются над тобой. Лео усмехнулся. — Ты думаешь, я совсем глупый? Конечно, они это делают, я же не слепой. Просто мне уже всё равно, потому что, что бы я ни делал, всегда будет так. Даже если я развернусь на 180, даже если я всё изменю, они все равно будут смеяться. — Лео… — Что? Это правда, ты их слышал, — аргентинец скрестил руки на груди и вздохнул, — Мне не нужна твоя дружба из жалости. Скажи Хави, что я в порядке и что я уже взрослый и могу сам с собой справиться. — Мне жаль, — тихо сказал Серхио, — Если я когда-либо способствовал… этому. Я никогда не имел в виду ничего из этого. — Рамос. — Да? — Я очень устал и хотел бы поспать. Серхио посмотрел на него. Его глаза казались остекленевшими и он зарылся головой в подушку. Его взгляд был по-прежнему холодным и сердитым. Он не знал, что делать. Лео перевел взгляд на дверь, чтобы помочь ему выйти. — Да, да, — сказал Серхио, слегка запинаясь, — конечно. Извини, уже ухожу. Он собрал свои вещи (три пустые кофейные чашки, бутылка с водой и газета) со стула и начал пробираться к выходу. Он повернулся, чтобы посмотреть на Лео, который уже задремал. Он уже почти вышел, но не смог удержаться. — Я бы хотел быть другом. Не из жалости, — прошептал он, и аргентинец никак не показал, что услышал его. Серхио осторожно закрыл за собой дверь.***
6:30 утра, вторник. Им всем дали выходной в понедельник. Пеп сообщил бы ему, если бы с Лео что-то пошло не так. Сегодня у Рамоса будет дисциплинарное собрание. В данный момент он мог только пинать боксерскую грушу. Как и делал в течение последнего часа. Он также представлял себе лица на ней: Хакими и того игрока никчемной команды, который толкнул Месси. Он не устал, наоборот, он был более чем энергичен. Тем не менее, он остановился и решил пойти в кафетерий, чтобы выпить зеленого сока или чего-нибудь еще. Он спустился по лестнице из спортзала. Снаружи солнце уже начало подниматься, и небо было светло-персикового цвета. С того места, где он стоял, почти ощущался запах свежего воздуха. Он дошел до главного фойе, миновал приемную и направился в кафетерий. — Мистер Рамос? — внезапно донеслось со стороны. Обернувшись, он увидел администратора, который махал ему чем-то. Лист бумаги, — Письмо для вас. Прибыло только что. — О, — сказал он и подошел, чтобы взять его. Для почтальона было рановато. Если только кто-то не доставил его частным образом. Это был белый конверт, — Спасибо. Он зашел в пустой кафетерий, взял бутылку капустного сока и сел за столик. Он аккуратно разорвал конверт, стараясь не порезаться о бумагу. На нем не было ни адреса, ни чего-либо ещё. Из него выпала записка:Спасибо тебе за то, что остался со мной в больнице. А, и ещё пошёл ты на хрен за то, что устроил мне сотрясение мозга.
Кажется, мне снилось, как ты рассказывал что-то о боксерской груше. Надеюсь, это поможет.
Всего наилучшего,
Лео (всё ещё контужен)
Он сунул руку внутрь и осторожно вытащил другой листок бумаги. Он смеялся громче, чем когда-либо за последние месяцы. Фотография Луиса де ла Фуэнте с двумя дьявольскими рогами, наспех нарисованными фломастером. Также рядом с его лицом был нарисован текстовое облачко со словами: «ПНИ МЕНЯ!». Да, возможно друзья. Не из жалости.